И снова  уходит,  чтобы  напомнить Уэстхаузу,  что астероид должен быть
расположен строго между нами и улепетывающим корветом.
     Никастро появляется со вторым ящиком. Я смотрю на часы и удивляюсь, как
много времени занимает его работа. Время сжимается.
     Из люка в оружейный отсек появляется  старпом в обнимку с металлической
коробкой  и  листком  бумаги  в  руке.  Командир  внимательно  рассматривает
содержимое ящика.
     - Раздайте их, - говорит он и хватает разорванный листок.
     Яневич вручает мне паек, я тихо смеюсь.
     - Что-то не так? - спрашивает Старик.
     - Аварийный рацион!  Это  лучше,  чем то, что  мы  едим  последние  три
месяца.
     Я дергаю  за петлю нагревателя и через минуту разворачиваю фольгу. Боже
мой! Дымящееся мясо!
     Не  то чтобы мечта гурмана. Что-то  типа  рагу с картофелем  из  серого
хрящеватого  мяса,  какие-то  непонятные  овощи  и  десерт  -  прикидывается
шоколадным пирогом. Глазурь с пирога вплавилась  в рагу. Я вылизываю тарелку
и срыгиваю:
     - Черт возьми, класс!
     Яневич раздает еду каждому, протягивает мне еще одну порцию. В ящике их
сорок две.  Последнюю он  откладывает  для  Никастро. На мой  вопросительный
взгляд он отвечает:
     - Это для твоего друга.
     Из   ниоткуда,   из   таинственных  металлических  зарослей  появляется
Неустрашимый  Фред, он трется о мою  голень  и мурлычет.  Я  разогреваю  его
порцию, краду из нее пирог и ставлю поднос на пульт. Фред вылизывает тарелку
быстрее меня.
     Командир рассматривает принесенный Яне-вичем  листок,  потом отдает его
мне и разогревает свою порцию.
     Набор  цифр.  Вейрес - классический экземпляр.  Он клялся, что АВ у нас
нет.  И  водорода в  два  раза  больше,  чем он говорил. Я  отрываю глаза от
листка.
     - Я душил  не Вейреса, а  Дикерайда, - говорит Яневич с набитым ртом. -
Вейрес бы не признался.
     Я поднимаю бровь:
     - Но ведь немножко и ему досталось, нет?
     -  Теперь  мне  получше, - говорит  Старик  и кидает тарелку  в  пустую
коробку из-под пайка. Яневич обходит  корабль, руководя приборкой. У каждого
из  нас  появилась   дополнительная  работа.   Приходится   затыкать   дыры,
оставленные уходом Пикро и Брауна.
     Представить себе не могу, как справляется Венрес.
     Я редко  бываю  в инженерном отсеке. Боюсь  схлестнуться с Вейресом.  В
кают-компании  мы  еле  терпим  друг  друга.  Не понимаю.  Никаких серьезных
причин.


     Меня будит Яневич. И бледно улыбается:
     - Спим на посту?
     Естественно. Все уже неделями с постов не уходят.
     - Боюсь, что уже и койку не найду. Чужая территория. Что случилось?
     - Корвет изменил курс.  Максимальное  сближение - пятьдесят  пять тысяч
километров. Командир считает, что это плохо.
     - О Господи! Что мы им сделали?
     Он усмехается:
     - Может быть, те парни в Ратгебере тоже так говорили.
     - Ага.
     -  Надо  думать,  эта  посудина стоит  под первым  номером  в их черном
списке.  Палач вернулся... -  Он  замолчал на некоторое  время. - Порой  мне
кажется, что он ренегат.
     - В смысле?
     - Стиль его такой. С большой злоетыо.
     - Хмм. Как там Никастро?
     - Сделал еще одну ходку.
     Я пробегаю  пальцами по  клавишам,  направляю  камеру туда, где Ханаан.
Большой спектакль еще дымится.
     - И как?
     - Старик что-нибудь придумает.
     Брось, Стив.  Думай сам. Ты уже большой. В следующий раз ты сам  будешь
Стариком.
     Подходит командир. Он снова полинял.
     -  Настоящая небесная  феерия,  правда? Бер-берян говорит,  что  корвет
ведет себя как подбитый. Канцонери с ним согласен. Гипер-генера-торы и связь
не работают.  Ракет нет. А то  бы  они  нам  вцепились в холку. Эта  станция
слишком известна.
     - Думаешь, они оставят нас в покое?
     - Мы выглядим слишком легкой добычей.
     -  Через  пять  минут  корвет  будет  в  оптимальной  конфигурации  для
выстрела, командир, - докладывает Берберян.
     - Очень хорошо.
     Старик идет навестить сначала Уэстхауза, потом Канцонери.
     - По местам!
     Мы и так по местам. Командир обращается ко мне:
     - Никастро обратно внутрь.
     Яневич  заглядывает   Тродаалу  через   плечо.  Радист  начал  заносить
переговоры в  бортовой журнал. Старпом выбирает какие-то из копий и приносит
их  ко  мне.  Читать  эти  цифры  -  как  раскрашивать картинку по  номерам.
Постепенно она вырисовывается.
     Эскадрильям, атаковавшим тот конвой, сопутствовал успех. И двум другим,
которые ударили вслед за  первыми  тремя, - тоже. Среди бумаг оказалась одна
особенно интересная.
     - Командир, "Восьмой шар" опять это сделал.
     - Как так?
     Похоже, он лишь слегка заинтересовался.
     - Притащил домой очередные шесть звезд, две красные и четыре белые.
     Это  означает,  что ему удалось  подбить  два боевых и четыре 1'рузовых
борта.
     - Хмм. Хендерсон дело знает.
     Недалеко от Внутренних  Миров они пытаются сделать нечто  совершенно из
ряда вон. Второй флот совершает налет на систему  Томпсона.  Тяжелые корабли
остаются позади, охраняют флотилию кораблей-носителей, танкеров  и тендеров,
с которых  спрыгивают клай-меры. Они даже  боезапас возобновляют  в космосе.
Интересно.
     Хотелось бы знать, останется ли  у нас  хоть один клаймер, когда осядет
пыль.
     Никастро на борту.
     - Давай на место, сержант. Похоже, у нас неприятности.
     Я смотрю, как он перетаскивает последний ящик с рационами.
     Черт возьми, а мне куда лучше. Потрясающе, как несколько  ящиков  могут
поднять человеку боевой дух.
     - Приближается к оптимуму, командир, - говорит Берберян.
     - Очень хорошо. Готовьтесь, мистер Уэст-хауз. Никастро уже внутри?
     - Он у люка, командир.
     - Мистер Вейрес, заберите Никастро внутрь.
     - О черт!  - рычит Берберян. - Командир, нас надули. Пуск ракет. Четыре
штуки.
     - Рассчитать скорость. Время подлета, Канцонери!
     - Есть, сэр!
     - Передать астрогаторам.
     Уэстхауз оглядывает отсек. Мы встречается  взглядами.  Он  улыбается  и
возвращается к работе.
     Через аквариум несутся  четыре красные звездочки. При ускорении в сто g
они доберутся быстро.
     - Никастро внутри, - объявляет Вейрес.
     - Готовы, мистер Уэстхауз?
     - Готов, командир!
     - Инженерный отсек! Переход на аннигиляцию!
     - Есть переход на аннигиляцию!
     Мы собираемся в клайминг?.. Хорошо. Они признались, что  у них есть АВ.
Но много ли это нам даст?
     Канцонери закончил расчеты.
     - Подлет ракет через тридцать секунд.
     Куда девается время?
     - Мы сможем, мистер Уэстхауз?
     - Данных у меня достаточно, сэр. Только если они не перейдут в гипер.
     - Об этом они,  пожалуй,  не врали. Такие  аномалии двигателя  означают
выход из строя гипергенераторов.
     - Десять секунд, - говорит главный ком-пьютерщик. - Пять...
     Завывает сирена. Я слышу "три" и "два", и мы уходим в клайминг.
     Через шесть  минут мы  возвращаемся обратно.  Корвет так  близко,  что,
когда   камера  пушки  его  захватывает,   он  занимает  весь  экран.  Через
разделяющее  пространство летят  извилины  молний.  На  таком  расстоянии не
важно, есть ли у них защитный экран.
     Старик смеется:
     - Мы тебе тоже соврали, охотник. Оставался у нас АВ.
     В  борту корвета появляются красные разрезы. Один, около носа, выпирает
и лопается. Сквозь пролом хлещет ливень барахла.
     Тревога. Снова в мир привидений. Рядом со мной командир.
     - Давай в оружейный,  мой  мальчик.  Теперь  у нас ничего не  осталось,
кроме  твоей игрушки.  У Ито излучатели  должны остыть.  Целься в двигатели.
Давай! Шевелись!
     Протискиваясь в  люк оружейного отсека, я слышу его спор с  Уэстхаузом.
Вроде бы Уэстхауз хочет драпать, пока еще есть запас для клайминга.
     Я оказываюсь в  кресле у  пульта  моей пушки. Пиньяц  ее уже  разогрел.
Плывут  данные о цели. Сбрасываю предохранители, осматриваюсь. Не нервничает
только Пиньяц. Я переключаюсь на ручное управление. Сделаю все сам.
     Тревога.
     Черт побери! Я не готов!
     Вон он. Судя  по звездам, мы зашли с другого борта. Нацеливаюсь в центр
корабля. Стреляю и пытаюсь перенацелиться  ближе  к корме. Дырочки в крыльях
мотылька.
     - Слишком высоко! - кричу я. - Надо под крыло!
     Из корвета выхлестывает  луч. Проходит  между  кэном  и  тором, корабль
качается. Опора пылает и разваливается на куски. Я бью в основание луча.
     - Вниз, черт побери!
     Мы движемся, но слишком медленно.
     Это  безумие. Два  питбуля  с переломанными хребтами пытаются вцепиться
друг другу в глотки.
     У корвета в борту новые следы от швейной машинки. Из некоторых струится
газ.  Крыло заметно поднимается. На самом деле это мы теряем  высоту. Вокруг
заработавшего двигателя корвета пылает пламя.
     Стежки  быстро двигаются в сторону кормы.  Кольца  прицела  наезжают на
вентиляторы тепла,  дергаются обратно. Господи!  Так близко, что  его просто
рукой достать.
     Красные лампочки у меня на пульте.
     - Боеприпасы кончились! - кричу я. - Пора сваливать отсюда!
     Тревога. Переход в гипер. Еще один луч из корвета. Бум! Третья пусковая
слетает с тора градом осколков. Третья пусковая, с которой мы так намучились
после Ратгебера. Даст  Бог, тракт  ускорителя  не затронут. А то в  клайминг
уйти не сможем.
     Мир становится призрачным.
     Но  всего  на  несколько  минут.  Выходим.  Камеры  ищут,  охотятся  за
корветом.  Что он делает?  Идет за нами?  Вот  он. Где-то  около двух  тысяч
километров. Ускоряется... взрыв сверхновой!
     Черт  побери!  Похоже, несколько  камешков  мы  ему  в  камеру  синтеза
закинули. Слабый и неровный, несется победный гул по операционному отсеку.
     Я вываливаюсь из кресла, только  теперь осознав, что не пристегнулся. И
люк в отсек никто не задраил. Я ползу к нему и захлопываю.
     Яневич ждет, улыбается.
     - Чертовски классная снайперская стрельба для одноногого интеллектуала.
     Я тоже улыбаюсь:
     - Ага! Ну, вот. Еще одна звездочка у Старика.
     Командир снова с хмурым видом нависает у Уэстхауза над плечом.
     Берберян и Кармон одновременно говорят. Рыболов что-то кричит.
     - Веселись, - говорит Яневич. - Вечеринка только начинается.

Глава 11. Последняя игра

     В аквариуме дисплея что-то движется. Что клаймер подбит, они знают. Они
не знают, что теперь мы безоружны. Похоже, что мы их напугали.
     Кармон работает в режиме самой крупномасштабной  сетки. Повсюду красные
и зеленые блики.
     Старик что-то бурчит  Тродаалу. Очевидно, спорит  со  штабом.  В  точку
заправки нам никак не попасть. Наша единственная надежда - Тервин.
     - Приготовиться к переходу в гипер! - говорит Старик.
     Нам  приходится  прыгать. Надо подобраться как можно ближе. Может быть,
сохранился хоть  какой-нибудь  лоскуток планетной защитной системы.  Выстрел
наудачу.
     Можем  запутать  след,  потом  отключить   двигатели,  оставив   только
аварийную систему,  и  дрейфовать  к цели.  Но экипаж не  готов к переходу в
норме. Самый оптимистичный прогноз Канцонери - это девять дней  пути. Сквозь
самое пекло битвы.
     Нет, спасибо. Такие прогулки - для самоубийц.
     Хватит ли у нас водорода на прыжок и  коррекцию скорости при подходе? А
чего вообще думать? Командование может просто не выслать в это пекло буксиры
ради одного-единственного побитого клаймера, который им совершенно не нужен.
     Командира это с виду очень мало трогает. Он на подъеме очередного цикла
настроения. Подшучивает. Просит у Тродаала и Роуза адреса девиц, которыми те
непрерывно хвастают.
     - Прыгаем, мистер Уэстхауз. Максимальное отношение сдвига.
     Ой-ей-ей! Да мы не одни. Нас приветствуют ядерные взрывы по курсу.
     Шансов у нас все меньше и меньше. Боюсь, не выйдет.
     Чертовски интересный был полет.
     Рядом со мной - командир.
     - Пойди собери свои бумаги.
     - Сэр?
     -  Собери свои бумажки  и запихай их в  ящик из-под аварийного рациона.
Ящик сунь под сиденье.
     Я бегу в эксплуатационный отсек, срываю свою койку.
     - Что случилось? - спрашивает Бредли.
     Он  не  знает, что  мы только  что  сразились с корветом, что  за  нами
гонятся ракеты.
     Кригсхаузер тоже здесь.
     - Скажите прямо, - умоляет он.
     Я в общих чертах обрисовываю ситуацию:
     - Плохи дела. Но на Старика можно положиться.
     Это  их ободрило. Люди из  эксплуатационного отсека  невозмутимы. Может
быть, таких специально отбирали.
     Проходя  через оружейный, я останавливаюсь. Мрачный Пиньяц  выдавливает
из себя улыбку и тянется рукой к моему плечу.
     - Все было нормально, лейтенант.  Желаю удачи. Просто напишите, как все
было.
     Для Пиньяца - жест просто драматический.
     - Напишу, Ито. Обещаю.
     Складываю свое  барахло  под кресло старпома.  Жаль, что вот с Вейресом
мне не помириться.
     -  Что   случилось?   -  спрашиваю  я   Рыболова.  Мавзолейная   тишина
операционного отсека вынуждает говорить тихо-тихо.
     - Хуже становится.
     Экран  перед   ним   исчеркан  следами  выходов  из  гипера.   Карандаш
набрасывает  нити  тянущихся  через  эту  кашу  спагетти   ракет  с  высоким
отношением  сдвига.  Мы  крейсируем  в  самом  центре  пожара.  Обе  стороны
обезумели от жажды убийства.
     Дзыннь!
     Дзыннь!
     - Что за хреновина?
     Дзыннь!
     Звук  такой,  будто  пакостливый  бог-дитя  лупит  по  корпусу  корабля
вселенских размеров колотушкой.
     - Мы прыгаем в гипер и обратно, - говорит Рыболов. - Хаотично.
     Я то же самое подумал. Это способ запудрить мозги слабоумной ракете. Но
к грохоту это отношения не имеет.
     Дзыннь!
     - Что это за шум?
     Удар приходится по кэну, по дуге в четверть его обхвата.
     - Мистер Уэстхауз сказал, что у нас проблемы с коррекцией инерции.
     - Но это же...
     -  Командир,  говорит инженерный  отсек. В  шестом запасном  резервуаре
прыгает  кусок замерзшей воды. Есть ли  возможность не менять скорость, пока
мы будем плавить и сушить?
     - Нет. Грохот не мешает жить. Все равно плавьте.
     - Есть!
     Это  был Дикерайд.  Давно  я  его  не  видел.  Поставлю ему  пива, если
выберемся.
     - Оружейный отсек, доложите о состоянии орудии.
     - Лучевое оружие  в порядке,  командир. Охладили  и подрегулировали, на
пару выстрелов хватит.
     В дуэли с корветом мы чуть было вовсе не лишились лучевого оружия.
     - Но долго они не протянут, командир.
     - Стрелять  будем, только  если рождественский подарок к  нам на колени
плюхнется.
     Старик вернулся во времена своей молодости  и отыскал там  еще какие-то
запасы чего-то такого, что  придает  ему сил.  Он танцует от  поста к посту,
нервный,  как шлюха в церкви, почти желая, чтобы прижало еще потуже.  Трубка
рыгает ядовитыми клубами.  Мы  по очереди морщимся, кашляем и трем  глаза. И
ухмыляемся в спину уходящему командиру.
     Он жив. Он снова нас вытащит.
     Эта вера,  которой командир так боится, которая так  его бесит, которую
он так любит, помогает мне чуть лучше понять и его, и Рыболова.
     Рыболов  вручил  свои  душу  и  жизнь  Командиру  Вселенной. А  пока, в
ожидании начала своего путешествия в небеса, он просто налегает на весла.
     Остальные  уступают  вере  урывками,  когда  приходится  тяжело,  когда
страшно, что сами  не справятся, - тогда они верят все до единого. Жаль, что
командир сам не может отыскать себе подходящий объект для веры.
     Он слишком циничен для любой религии, а адмирал устроил такой цирк, что
перестал годиться на роль полубога.  Что тогда остается? Служба?  Этому  нас
учили все годы Академии.
     Танниан - сила  и  слабость командования. Со всем своим  стратегическим
гением вдохновить своих капитанов он не может.
     Колотушка  успокоилась,  но  лишь  когда  затычки   уже  подтянулись  к
волосяным трещинам переборок.
     Клаймер умирает медленно, как человек с тяжелой формой рака.
     Кусок замерзшей  воды.  Не  на  сто процентов  неприятный  сюрприз.  Он
означает немного лишней  энергии, лишней подвижности. Или долгий, прохладный
запас воды для людей. Господи, как пить хочется! Потеть нечем.
     -  Оружейный,  приготовиться! Есть  возможная цель номер  один. Векторы
целеуказания передаются.
     Что за черт?
     Одна из полос на экране  Рыболова  выделяется ярче других. Эта, что ли?
Извлечь смысл из этого хаоса может только современный тактический компьютер.
Очень густой стала эта смесь и очень быстро меняется.
     Мы в центре всеобщего внимания. В дисплее  целая  толпа зеленых бликов.
Может быть, штаб решил протянуть руку помощи?
     А вся неразбериха могла получиться сама собой.
     - Командир, инженерный на связи.
     Это опять Дикерайд. А Вейрес-то где?
     - Командир,  поток водорода из  гидролизеров  неустойчив. Нам может  не
удасться  произвести  достаточно водорода  для выполнения ваших  указаний по
отношениям сдвига.
     - Вспомогательные?
     - Работают.
     - Резервный водород?
     -  Хватит  на  пятнадцать  минут.  Вышел  из  строя  манометр  главного
давления... Мы не знаем, сколько времени уже оттуда берем. Пришлось смотреть
по...
     -  Сообщите,  когда  останется  на  пять  минут.  Мистер  Пиньяц? К нам
приближается ракета. Надо ее сбить.
     - Наводку произвели, ведем слежение, командир.
     -  По  моей  команде,  -  говорит  Старик  и  отправляется  шептаться с
Уэстхаузом.
     - Командир, еще один  объект с неизбежным  столкновением, - докладывает
Роуз со спокойствием психа.
     Остальные не менее спокойны. Просто странно.
     Стены смыкаются. В дисплее теперь что-то видно - локально. На нас летит
ракета.  Придется  с  ней  потанцевать,   сбить  с   толку  и  в  нормальном
пространстве добить лучевым оружием. Мельчайшая задержка, и та фирма загонит
нас в смертельную траншею.
     Тревога. Выходим в норму.
     - Давайте, мистер Пиньяц.
     Результат не слишком  эффектен. Ракета  испаряется,  но  я  не  вижу ее
гибели на экране.
     - Командир, оружейный на связи. Гамма-лазера больше нет.
     Разваливается эта куча хлама.
     Танец снов на границе смерти тянется еще полчаса.  Мы сбили  еще четыре
преследующие ракеты, потеряли  еще один лазер. Уэстхауз проматывает топливо,
колдуя  над скоростью.  У командира, как  всегда, какая-то своя мысль. Я  ни
малейшего  понятия  не   имею,  что  он  планирует.  Пытаюсь   отвлечься  на
собственные проблемы.
     Перемена.  Очень захватывающая. В нас летят три ракеты. Как на этот раз
увернемся?  Времени  на хитрости нет. Остановиться и сбить одну  - настигнут
другие.
     -  Командир,  инженерный  на  связи.  -  Это  снова Вейрес. -  Водорода
осталось на пять минут.
     - Спасибо, мистер Вейрес. Максимальная мощность. Закачайте в хранилище,
сколько сможете.
     Я панорамирую Ханаан. Еще ближе. Пешком дойти.
     - Сэр? - спрашивает Вейрес.
     -  Минутку.  Уэстхауз,  продолжайте.  Лейтенант,  просто   выдайте  всю
накопленную мощность.
     Командир погружается  в  свои мысли.  Я  смотрю  в  дисплей,  смотрю на
Уэстхауза.  Он  закончил танец. Ханаан  раздувается, как  воздушный шар.  Мы
несемся прямо на него.
     Командир включает интерком и начинает вещать на весь корабль.
     - Солдаты, осталось юять последний барьер, и у  нас  осталась последняя
уловка. Это был хороший корабль. На нем летали отличные команды, а  нынешняя
- самая  лучшая. Но  теперь  корабль мертв.  Он не может летать и  не  может
драться.
     Что за пораженческие разговоры? Старик никогда не сдается.
     - Мы  выйдем на орбиту по  эту  сторону луны и разделимся на отсеки. Ту
фирму это  должно удовлетворить.  Служба спасения  нас  подберет.  В отпуске
соберемся у меня в Кенте на ужин в память нашего корабля.
     Я уже чувствую, как пахнут сосны, слышу  бриз в их кронах. Неужели Мери
и вправду ушла?..  Шерон... Ты привела обратно свой  клай-мер,  лапонька?  В
драке с конвоем их не меньше дюжины пропало...