фандрах. В гавани ремонт идет быстрее, эффективнее и качественнее.
     - Угу.
     Мне гораздо интереснее смотреть, чем слушать.
     - На проверку и профилактический  ремонт клаймера уходит  месяц.  Парни
работают хорошо.
     Так  вот почему  у  членов  экипажа  столько  свободного времени  между
заданиями. Ремонтировать свой собственный корабль им не позволяют, даже если
они этого хотят.
     Уэстхауз читает мои мысли:
     -    Если   все   складывается   удачно,    продолжительность   отпуска
увеличивается.  Командование  отправляет  в  патруль  только всю  эскадрилью
целиком.  Мы возвращаемся, как  только  заканчиваются боеприпасы,  и, помимо
положенного  месяца,  у  нас в  распоряжении  то  время, которое понадобится
последнему кораблю нашей эскадрильи на путь домой.
     Все в известных пределах, конечно. Не  думаю, что командование позволит
бездействовать одиннадцати кораблям в  ожидании двенадцатого, находящегося в
затянувшемся рейде.
     - Стимулирует?
     - Помогает.
     - Порой излишне стимулирует, - говорит Старик.
     Вроде все сказал. Но через минуту он продолжает:
     - Взять хотя бы клаймер Телмиджа. Теперь его уже нет. Вступил в схватку
с охотниками, сумел истратить все ракеты и вернулся первым. Никаких  законов
против этого, естественно, не существует.
     Он снова замолкает.  Когда  становится  ясно, что  больше он  ничего не
скажет, нить повествования перехватывает Яневич.
     -  Тоже  неплохой  бой.  У  него  было  три  подтвержденных. Но к  нему
подползли остальные. Так долго держали его,  что  половина команды вернулась
домой с испеченными мозгами. Поставили рекорд пребывания в клайминге.
     Это кажется преувеличением. Я не настаиваю на продолжении. Они не хотят
это обсуждать. Минуту молчания не нарушает даже Уэстхауз.
     Мы забираемся  в электрический автобус.  Напряжение  поступает  к  нему
через прут, конец которого бежит по рельсу вдоль туннеля.
     -  Героям  клаймерного флота -  только самое лучшее, - говорит  Старик,
занимая кресло управления.
     Автобус тащится  вперед.  Я наблюдаю, что происходит в большом туннеле.
Столько кораблей! Многие  вовсе и  не  клаймеры. Похоже, здесь ремонтируется
добрая половина сил обороны. Вокруг каждого корабля  плавают  на фалах сотни
рабочих. Здесь уже никаких беженцев-лежебок по углам. Все трудятся.
     Глядя  на  рабочих,  я  вспомнил  лилипутов,  связывающих  Гулливера. И
паучков  малютки  Крейлера, устраивающих смешные бои под боком  у  мамы. Это
животное с Новой  Земли, отдаленно напоминающее арахниду.  Детенышей таскает
на спине. С эндоскелетом, теплокровное, млекопитающее - псевдосумчатое, если
быть точным, - многоногое  и  с  величественным хвостом, отсюда и сходство с
пауком.
     Люди режут,  варят,  клепают, и  повсюду искры, будто  стайки  поденок.
Станки гремят индустриальную симфонию. В  некоторых  на кусочки  разобранных
судах едва ли можно  узнать  космические корабли. Одно  лежит  со  вспоротым
брюхом и с наполовину  содранной шкурой, ждет розничного торговца мясом. Что
за создания кормятся ростбифами с бочков истребителей?
     Здесь  и там  облака  газовых горелок,  как комариные  тучи,  окутывают
механизмы  и  части  корпусов. Как  они  до сих  пор не  запутались  в  этом
дьявольском   хаосе?  Как  они  умудряются,   скажем,  не   приварить  кусок
истребителя к клаймеру?
     А  вот и клаймер. С виду - неповрежденный.  Ни малюсенькой царапинки от
микрометеорита.
     - Похоже, с этим все в порядке.
     - Это хитрые штучки, - задумчиво произносит Старик.
     Я предполагаю,  что сейчас  буду  осчастливлен  очередной  поучительной
историей,  но он продолжает смотреть прямо перед собой и баловаться кнопками
управления, предоставив слово Уэстхаузу.
     -  Чувствительные  к  нагреву  приборы  заменяют  после патруля. Как  и
лазерное оружие. На полную разборку и  осмотр уходит уйма  времени. На нашем
корабле полетит  кто-нибудь другой.  А  мы  воспользуемся клаймером,  экипаж
которого уже в патруле.
     - Передаются легко, как триппер, - говорит Яневич.
     Старик фыркает.  Он не  одобряет открытую  демонстрацию офицерами своей
вульгарности.
     - Все должно быть идеально, - говорит Уэстхауз.
     Я обдумываю все, что удалось узнать о людях, работающих на клаймерах, и
спрашиваю себя: "А как же экипаж?" Похоже, отношение командования  к личному
составу  прямо противоположно его отношению  к  кораблям. Если  помнят  свои
имена и способны ползать, значит, в полет годятся.
     Автобус неожиданно сворачивает. Пассажиры ропщут, но Старик не обращает
внимания, ему захотелось на что-то посмотреть.  Несколько минут мы созерцаем
клаймер  с  номером восемь на корпусе. Командир пялится на него  так,  будто
пытается разгадать какую-то страшную тайну.
     Корпус  номер восемь. Восьмерка без  дополнительной буквы означает, что
он  изначально  принадлежал  клаймеру  номер  восемь,  а  не  переставлен  с
потерянного  в  бою  корабля.  "Восьмой шар".  Я  о  нем слышал.  Счастливый
"Восьмой". Более сорока  заданий.  Сам  уничтожил почти две  сотни вражеских
судов, большей частью в самом  начале войны.  Из служивших  на нем никто  не
погиб. Любой  космонавт-клаймерщик продал бы душу, лишь бы стать  членом его
экипажа. Многие на нем выросли до командиров.
     - Это было его первое задание на клаймерах, - шепчет Уэстхауз.
     Интересно, не пытается ли командир выкрасть у этого клаймера удачу?
     - На заемном времени живет, - объявил Старик, трогая автобус.
     Теперь вперед на полной скорости - прохожий, берегись!
     Вероятность того, что клаймер не  переживет сорока патрулей, выражается
астрономическими цифрами. Это не каламбур.
     Слишком  многое может случиться.  Большая  часть  кораблей не  способна
пережить и  четверти такого числа заданий. Немногие из клаймерщиков достигли
рубежа в десять патрулей. Они переходят с корабля на корабль, в соответствии
с предписаниями, и надеются, что большой  компьютер,  выбрасывая им расклад,
ведет  их по волшебному пути.  Мне кажется, шансов остаться в живых  было бы
больше, если б команды оставались нераздельными.
     Откомандирование  на клаймер -  гарантированный путь вверх по служебной
лестнице.  Тот,  кто  выжил,  делает  головокружительную  карьеру.   Корабли
приходится все время менять, а на новые корабли нужны новые кадры.
     - А боевой дух при такой перетасовке экипажей не падает?
     Чтобы ответить на мой вопрос, Уэстхаузу приходится подумать. Похоже, он
знаком с вопросами боевого духа только по примерам из учебников.
     - Наверное, не совсем. Впрочем, работа одна и та же на всех кораблях.
     -  Мне бы это не понравилось. Не успеешь привыкнуть к людям, и сразу на
новое место.
     - Я понимаю. Для офицеров это  не так  тяжело. Особенно для  инженеров.
Берут в основном тех, кто может такое вынести. Нелюдимых.
     - Социопатов, - тихо добавляет командир.
     Это  слышу  только я.  У него  привычка  очень лаконично комментировать
происходящее.
     - Тебя призвали, верно?
     - На флот. На клаймеры я пошел добровольцем.
     - А чем отличаются инженеры?
     Боевой флот -  организация консервативная. Инженеры почти не занимаются
инженерией.  Нет никаких механизмов, которыми можно  было  бы заниматься. На
линейных кораблях до  сих пор сохранились  боцманы, но никакого  отношения к
морскому флоту старых времен они не имеют.
     - Они  закрепляются  за  каким-нибудь  определенным кораблем после трех
патрулей в роли ученика. Все они - физики. И ученик есть на каждом корабле.
     - Чем больше я слышу,  тем  меньше  мне  хочется задавать  вопросы. Все
становится мрачнее и мрачнее.
     - Одно  задание?  Со Стариком?  На "Клирон-6"? Фигня. Пара  пустяков, -
шепнул он.
     Это не  предназначено  для ушей  командира, но,  судя по движению  плеч
Старика, он услышал.
     - Это все левой  ногой  делается.  Ты  находишься  среди  асов.  У  нас
присваивается званий больше, чем где бы то ни было. Еще и месяца не пройдет,
как мы вернемся.
     - Присваивается званий?
     - "Десятка". У нас парни делают свои десять. Черт, мы уже в  бухте. Вон
он. В пятом отсеке.
     Полностью готовый к бою клаймер похож на старинное автомобильное колесо
со  спицами, шиной и десятилитровой цилиндрической канистрой вместо ступицы.
Снаружи  он,  словно  перьями,  покрыт антеннами,  выпуклостями,  бугорками,
трубками,  башенками,   а   на   длинном  наклонном   флюгере,  напоминающем
вертикальный стабилизатор самолета для полетов в атмосфере, сидит гигантский
шар. Анодированная поверхность бездонно черна, как воды Стикса.
     Эскадрилья состоит из двенадцати клаймеров. Они  льнут к судну большего
размера, подобно выводку клещей. Это - корабль-носитель, он похож  на каркас
и водопроводную  систему небоскреба, лишенного  стен и полов.  Его задача  -
руководить    клаймерами,    транспортировать   их    в   сектор    патруля,
рассредоточивать там,  подбирать все патрулирующие корабли,  израсходовавшие
боезапас и нуждающиеся в возвращении домой.
     - Как много украшений, - говорю я.
     Командир фыркает:
     -  И почти  все  никому  не  нужны.  Вечно  они  тут  копаются,  что-то
добавляют. Повышают критическую  массу  и  уменьшают удобства. На  этот  раз
дурацкая магнитная пушка.  Говорят, на испытания. Какая чушь! А  через шесть
месяцев такая будет  на  каждом корабле флота.  Ничего более  бессмысленного
придумать невозможно, согласись.
     Его  понесло. С тех пор как я прибыл сюда,  еще не случалось, чтобы  он
сказал так много  в один  присест.  Попробую ткнуться, раз  уж представилась
такая возможность.
     - Возможно, какой-то смысл есть. Может быть, узнаем из боевого приказа.
     - Фигня.
     Опять закрылся. Теперь его лучше не трогать, иначе замолчит надолго.
     Остается  рассматривать корабль-носитель  с  клаймерами. Девятый станет
моим домом... Надолго  ли?  Быстрый патруль? Надеюсь. Этих людей тяжко будет
вытерпеть в слишком долгом полете.

Глава 2. Ханаан

     Я вышел из корабля, бросил вещи на землю и огляделся.
     - И это воюющий мир?
     Посыльный высадил  нас посреди невспаханной  равнины,  протянувшейся до
самого  горизонта.   Пейзаж,  способный  до  смерти  напугать  людей,  менее
привычных  к открытым  пространствам.  Должен  признаться,  я  и  сам слегка
дрогнул. Военные не слишком много времени проводят на свежем воздухе.
     Коровы, пасшиеся неподалеку,  пришли  к  выводу,  что мы  безопасны,  и
принялись  дальше  щипать  свою  траву. Несколько  человек верхом у коров  в
эскорте.  Если  вышвырнуть   скот   и  наездников  -  эта   земля  покажется
необитаемой.
     - Ковбои? Мама родная!
     Не  с Дикого  Запада, но очень похожи. Одеяние и амуниция определяются,
как правило, природой профессии.
     Посыльный присоединился ко мне.
     - Живописно, правда?
     - Столько лететь и попасть в... Зачем было так петлять?
     На борту  посыльного  судна  иллюминаторов  нет.  Я не видел,  куда  мы
приземляемся.
     -  Истребители. Старая калоша.  Они  бы  ее разнесли только  так.  - Он
щелкнул пальцами и усмехнулся.
     - Оттого ты так и побледнел?
     Последние две недели  моим спутником  был чернокожий младший лейтенант,
получавший колоссальное удовольствие от  шуточных  оскорблений на этническую
тему. С последним он спорить не стал. Слишком грубо.
     - Они прибудут с минуты на минуту. Сказали, что высылают кого-то.
     - Почему сюда? Почему не прямо в Тербейвилль?
     До этого он ничего не говорил о своих планах по поводу посадки.
     -  Нас  бы  по  дороге  поджарили.  Планетарная   оборона   не  считает
необходимым тратить  время на  возню с  посыльными.  Они  заняты  прикрытием
канала подъемников из Ям. И вестей из родного дома они тоже не ждут.
     Он похлопал по чемоданчику, висящему у него на запястье. Мне показалось
странным,  что чемодан  такой  большой. Размером  с  сундук.  Со здоровенный
сундук.
     - Они еще две недели будут меня материть.
     -  Черт.  Мне теперь придется отрезать  тебе  руку, - сказал я,  изучив
цепочку, на которой висел чемоданчик.
     - Не смешно.
     Несчастные  ублюдки.  Параноики.  К родной  матери побоятся повернуться
спиной.
     Цепочка  длинная. Он  опустил  чемоданчик на  землю, уселся  на него  и
сказал:
     - Раскрои пошире глазки нежно-голубые и оглядись вокруг.
     Я повернулся. Равнины. Трава. Ковбои, не проявляющие к кораблю никакого
интереса.
     - Что ты видишь?
     - Мало что.
     - Считай, что ты уже видел все. Поехали домой.
     - Есть еще многое, на что мне стоило бы взглянуть.
     - Ну, естественно. Деревья, горы, разрушенные  города. Очень интересно.
Взгляни на этих полудурков. Рассекают на своих лошадках  и  счастливы. Им не
приходится жить в пещерах. Кому нужно бомбить коров?
     - Мне пришлось здорово  драться за право попасть сюда. Я должен увидеть
все.
     - Дурак, - усмехнулся он. - Клаймеры, понимаешь! А вот и твои. Вон там.
     Он  показал  пальцем.  Гидросамолет поднимал зеленую  волну,  небольшой
темный корабль продирался сквозь  пелену ветра. Он подобрался ближе, грохоча
и бросая к нашим ногам беспокойные облака выдранной с корнем травы.
     - Пока еще не поздно, лейтенант. Пошли спрячемся на борту.
     Я изобразил улыбку телегероя:
     - Вперед.
     Улыбаться  легко, когда самый  жуткий  монстр поблизости  -  корова.  Я
катался на быках-убийцах в Трегоргарте. Я ко всему готов.
     Пилот гидросамолета нетерпеливо помахал рукой.
     Мы  взошли на борт, скакун  встал на  дыбы,  сделал крюк  вокруг стада,
оставляя  за собой  длинный тяжелый  след  смятой  травы.  Ковбои  и  коровы
апатично наблюдали за  происходящим. Пилот  был немногословен. Неприветливая
женщина типа "Само ваше присутствие для меня оскорбительно".
     Младший лейтенант заявил театральным шепотом:
     -  Ты  пришелец  из  внешнего  мира,  тебя  считают  шпионом   Главного
командования. Они ненавидят Главное командование.
     - Не могу их за это порицать.
     Ханаан находится в мягкой блокаде уже годы, жизнь тут не сахар.
     Когда-то противник не принимал Ханаан всерьез и не  думал о  том, чтобы
его захватить. Большая ошибка. Теперь это  крепкий орешек. Главнокомандующий
этого региона,  адмирал Танниан, собрал рассеянные, разбитые, превратившиеся
в сброд  войсковые соединения  для  последнего смертного  боя  на  последнем
рубеже. Улантониды его разочаровали, и он окопался  и стал теребить их линии
снабжения. А они слишком завязли в других местах,  чтобы задать  ему трепку,
на которую он напрашивался.
     Хорошая  штука - крепость  Ханаан,  решило  Главное  командование, и на
службу к  Танниану  выслали первую эскадрилью  клаймеров.  Адмирал мгновенно
разглядел таящийся в ней потенциал и создал промышленную базу.
     Невероятную  энергию, целеустремленность и упорство адмирала невозможно
поставить под сомнение. Ханаан, малонаселенный  земледельческий мир, за одну
ночь стал  неприступной крепостью  и  центром  кораблестроения.  Распущенное
приграничное   общество   -  сплоченным   обороноспособным  государством,  с
единственной задачей:  производство клаймеров  и подготовка кадров для  них.
Все,  что  нужно  было  Танниану  из  Внутренних  Миров,   -  это  несколько
специалистов  для обучения набранных  на месте соединений. Выгодная  сделка.
Главное   командование   было   очень  благодарно.  К   негодованию   многих
высокопоставленных   чиновников  с  амбициями   и  собственными   корыстными
намерениями.
     Адмирал  Фредерик  Мин-Танниан стал губернатором Ханаанской  системы  и
всевластным   хозяином  последнего  бастиона  человечества   в  этом  уголке
Вселенной.  В конце концов он был признан во Внутренних Мирах одним из самых
выдающихся героев войны.
     Как оказалось, до ближайшего поста гвардейцев час езды.
     Местность сохраняла  черты Дикого  Запада. Горбатые бункеры, окруженные
глинобитными   стенами,  хвастливо   выпятили  устаревшие,   но  по-прежнему
эффективные  антенны  радиолокационного обнаружения.  Бараки для  нескольких
сотен  солдат  и дюжина  бронированных  летательных  аппаратов  для  полноты
картины.
     - Как правило, я приземляюсь здесь, - говорит мой попутчик. - Одна рота
держит под контролем территорию, размерами превышающую территорию Франции на
Старой Земле.  Шесть  кадровых солдат. Капитан, старший лейтенант и  четверо
сержантов. Остальные - местные. Три месяца в году на службе, остальное время
гоняют коров. Или репу копают. Привезли с собой свои семьи, у кого они есть.
     - А я никак в толк не возьму, что это за дети.
     Вся станция имела самый штатский  вид, который только можно вообразить.
Как  цыганский  табор  после  трех  лет   пути.  Любого  кадрового  сержанта
космической пехоты удар бы хватил.
     Капитан  не  стал  тратить  на  нас  слишком много  времени.  Он быстро
переговорил  с  посыльным, после  чего тот открыл  свои  огромный чемодан  и
извлек  оттуда  литровую  банку,  а  капитан  взамен  вручил  ему  несколько
засаленных  конмарок  -  старые  банкноты,  розовые,  как  до  войны,  а  не
сиренево-серые,  как  теперь.  Посыльный  запихнул  их  за  отворот  кителя,
улыбнулся мне и вышел.
     - Кофе, -  пояснил  он.  -  Коси  сено,  пока  солнце  светит.  Местная
поговорка.
     Я  бросаю взгляд внутрь чемоданчика и вижу там еще где-то  около сорока
банок.
     Старая   история.   Начальству   прекрасно  известно,  чем   занимаются
посыльные, блатная работа.  Мой попутчик, однако,  не производит впечатления
человека, сверх меры преуспевающего в бизнесе.
     - Вижу.
     -  И немного табака. Здесь его не выращивают. Когда  дома удается найти
нужные связи - шоколад.
     -  Надо  было  всю  лодку  загрузить.  -  Меня  ничто  не   приводит  в
негодование. Видимо, я в душе сторонник свободы торговли.
     -  Я  так  и  делал,  -  усмехнулся  он.  -  Но  с  капитаном  не  смог
договориться. И кто-нибудь  из сержантов  вспомнит, что никто  этот  участок
последнее время  не патрулировал. Осмотрит его сам,  чтобы быть  в курсе.  И
когда я вернусь, меня будет ждать куча конмарок. - Он  поднял чемоданчик.  -
Это только для своих, отдаю практически без наценки.
     - Конмарок, наверное, здесь становится все меньше и меньше?
     - Их все  труднее найти.  Я  не  единственный посыльный на  Ханаане,  -
сказал он  и  вдруг просиял:  -  А  вот  и хрен. До войны здесь миллиарды их
бродили. Я найду. Только облигации военного займа все равно брать не буду.
     - Удачи, дружище.
     Я  задумался  о   некоторых  предметах   из  моего  багажа,  призванных
подсластить знакомства, которые я надеялся здесь завести.
     Младший лейтенант пнул ногой летательный аппарат:
     - Выглядит классно. Закидывай свое барахло, и полетели.
     Нам пришлось пересечь две трети континента, четверть пути вокруг южного
полушария  Ханаана. Я  дважды  засыпал. Несколько раз мы останавливались для
дозаправки. Младший лейтенант, будучи за рулем, выжимал  из глайдера все, на
что  тот  был  способен. Когда  наступала моя очередь,  скорость  падала  до
степенных двухсот пятидесяти километров в час.
     Один раз он разбудил меня, чтобы показать мне какой-то город.
     - Называется  Мекленбург,  в  честь одного города на Старой  Земле. Сто
тысяч населения. В радиусе тысячи километров нет города большего размера.
     Мекленбург лежал в руинах. Струйки дыма бивачных костров поднимались  в
небо.
     -  Древний, наверное, народ, с глубокими корнями. Не уехали. Теперь они
в безопасности. Ничего не осталось, нечего бомбить.
     Он завел двигатель.
     Через некоторое время он спросил:
     - Как называется город, где ты хочешь сойти?
     - Кент.
     Он  постучал  пальцами  по  клавиатуре  и  взглянул на экран  бортового
компьютера.
     - Пока цел. Должно быть, небольшой.
     - Не знаю. Ни разу там не был.
     - Ну, это  вряд ли дерьмо. Недалеко от Т-Вилля, а держится. Черт, м