ез всяких причин, - ответил папа. Он улыбнулся мне. - У Лаури в этом возрасте тоже были.
     Я вспомнил случай, когда он пообещал поиграть со мной в футбол и не стал. Когда он наконец пришел, я пнул его вместо мяча и продолжал яростно пинать. Но у меня была вполне определенная причина. Это было как раз перед тем, как у нас поселилась Ильза, и я знал о ней; и знал, что он разговаривал с нею по телефону и забыл о своем обещании.
     Когда Анжела спустилась, она казалась нормальной, во всяком случае по отношению к остальным - со мной она вообще не разговаривала. Марта отправилась готовить ужин, а Анжела взяла видеокассеты. Мы оба видели, что она выбрала - одну из программ Триппи-шоу.
     - Нам этого не хочется, - сказал папа.
     - Время есть. Марта сказала, что ужин через полчаса.
     - Все равно...
     Я думал, что она начнет привычное подлизывание, чтобы добиться своего, но она без всякого выражения смотрела на папу, держа в руке кассету.
     - Ну, ладно, только потише, - немного погодя сказал папа. - Я пойду в кабинет и попробую выяснить, какая погода в Альпах.
     Я пошел к себе. Меня провожала триппи-музыка.

***

     В понедельник утром у нас было два урока физики - удручающее начало недели. Дикий Билл опаздывал, и мы болтали. Говорили о Триппи-шоу, и я заметил разное отношение: одни говорили, что передача плохая, другие восхищались. Казалось, нет никакой возможности предсказать, кто будет за, кто против.
     Энди сказал, что она показалась ему глупой. Не глупая, возразил я, а вообще ноль, и пересказал историю с рыцарем и драконом.
     Родни Чамберс, сидевший передо мной, сказал:
     - А ты откуда знаешь?
     Я удивился - не вопросу, а тому, кто его задал. Не могу припомнить, чтобы он когда-нибудь высказывал свое мнение.
     - Я узнаю вздор, когда вижу его, - сказал я. - Но моя младшая сестра с ума по нему сходит. Вероятно, просто возраст.
     - Заткнись! - встал Чамберс. - Или я заставлю тебя заткнуться!
     И взмахнул кулаком. Удивительно - он раньше никогда не дрался; но больше всего меня поразило выражение его лица. Точно, как лицо Анжелы, когда она бросилась на меня. Остальные смотрели молча. Я попытался отделаться улыбкой.
     - Триппи-шоу - лучшая программа телевидения, - Чамберс наклонился вперед. - Повтори, Кордрей!
     Дверь в класс открылась, и появился Дикий Билл.
     - Небольшая доурочная дискуссия, леди и джентльмены? Я полагаю, не о физике. - Он пробежал пальцами по волосам и остановился перед нами. - Мне кажется, я слышал упоминание о Триппи-шоу. Странно, но я сам смотрел вчера эту передачу, и она понравилась мне больше, чем я ожидал. Любопытно и очень привлекательно.
     Он помолчал и одернул свою учительскую мантию.
     - Да, весьма привлекательно. Но, полагаю, пора заняться физикой. Глава девятая.

***

     Папа не рассказал Ильзе о припадке Анжелы, вероятно, чтобы не беспокоить ее. Он звонил ей каждый вечер, как только возвращался домой. Похоже, Швейцдеду было не хуже, но и не лучше. Ильза хотела вернуться, но оставалась, потому что следующий приступ мог убить его.
     Меня это устраивало. Марта строже Ильзы - никакие подкупы не действуют, - но я знал, чего ожидать от Марты. Анжела, казалось, тоже не ощущала отсутствия матери, но в те дни Анжела вообще интересовалась только одним - Триппи-шоу. Она не заботилась о пони, и Марта должна была напоминать ей о том, что пора выводить пони на прогулку или чистить стойло. Анжела собрала все программы - даже ту, которую я не записал, - и непрерывно их крутила. Марта пыталась прекратить это, но с Анжелой произошла истерика, и Марта не настаивала. Анжела вступила в новый клуб фанов - любителей триппи и получала разное барахло по почте.
     Я слышал однажды вечером, как Марта говорила папе, что с этим нужно что-то делать.
     - У детей бывают кризисы, - ответил папа.
     - Но я никогда не видела, чтобы она так себя вела, когда ее пытаются образумить. Мне кажется, ее нужно лечить.
     - Мне казалось, ты презираешь психиатров.
     - Ну, по крайней мере покажем ее Джеффри.
     Джеффри Монмут - наш доктор; они с папой играют в гольф.
     - Не считаю нужным.
     Папин голос звучал негодующе; должно быть, он просто не мог признать, что что-то неладно с его Анжелой, особенно признать перед членом гольф-клуба.
     - Ты не видел, какая она бывает. - Папа не ответил. - Нужно думать и о других вещах, не только о том, что Ильзы нет дома.
     Я слушал из зала. После этих слов я повернулся и отправился к себе.

***

     Через несколько дней против триппи выступила "Дейли мейл". Мы не выписываем эту газету, но когда я пришел в школу, ее передавали из рук в руки. Большая шапка: ТРИППИ ПРОМЫВАЮТ МОЗГИ?
     Ниже буквами поменьше: "Это шоу - угроза нашей юности?" Далее цитировались известные психологи, которые утверждали, что культ триппи может быть опасен, потому что вызывает фанатизм, который проявляет тенденцию к выходу из-под контроля. Приводились примеры: дети вели себя так, что поведение Анжелы на этом фоне казалось образцом нормы. Один мальчик пытался сжечь свой дом, когда у него отобрали кассеты с записями триппи. Тринадцатилетняя девочка чуть не убила отца кухонным ножом. Утверждалось, что в других странах еще хуже: в США и в Германии дети толпами оставляли дома и жили вместе триппи-коммунами. Как только их возвращали домой, они сбегали снова.
     Один из фанатиков триппи в школе достал зажигалку и сжег газету. Остальные смотрели, как она горит; лица их напомнили мне фильм, в котором сжигают ведьму: так смотрели на этот костер.
     В начале первого урока все еще говорили об этом; а урок был физика. Шум не затих, даже когда вошел Дикий Билл, и я ожидал, что он взорвется: он всегда строго следил за дисциплиной в классе. Вместо этого он добродушно взглянул на фанатиков триппи, даже каким-то любящим взглядом.
     Он сказал:
     - Я видел, как вы сожгли эту злую газету. У нас в учительской тоже был номер, и я его сжег.
     Фанатики триппи все еще шумно приветствовали его, когда послышался стук в дверь и вошел мистер Денлам, секретарь школы. Это был маленький человек, робкий, особенно когда дело касалось Дикого Билла. Он подошел ближе и что-то прошептал. Дикий Билл презрительно улыбнулся.
     - Если директор хочет меня видеть, разумеется, я в его распоряжении.
     Он дал нам задание и вышел, вслед за ним и Денлам. У двери Дикий Билл остановился и обернулся, продолжая улыбаться. А потом сказал, почти выкрикнул: "Да здравствует трипод!"

***

     Этим вечером основной темой теленовостей были триппи. Показали толпу у здания "Дейли мейл" и стычки, когда полиция пыталась рассеять эту толпу, - триппи тащат в полицейские фургоны, полисмен с лицом, залитым кровью. Комментатор сказал, что еще одна толпа собралась у дома издателя; окна дома разбили, а на стенах намалевали фигуры триподов.
     - Сегодня во второй половине дня, - продолжал комментатор, - в палате общин выступил премьер-министр. Он сказал, что ситуация находится под контролем. Особенно тревожит то, что фанатики триппи по всей стране собираются вместе. Сообщается о нескольких таких группах, занявших пустые квартиры и конторы в Лондоне; аналогичные коммуны появились в ряде провинциальных городов, включая Бирмингем и Эксетер.
     - Не думала, что позволят зайти так далеко, - сказала мама. - Нужно руководить твердой рукой.
     - Легче сказать, чем сделать, - заметил папа.
     - В этом-то все и дело. Слишком много говорят, слишком мало делают.
     Комментатор начал говорить об акциях и ценных бумагах и о финансовой панике, и Анжела, которая сидела, глядя на экран, встала и вышла из комнаты. Марта и папа продолжали говорить о бунтах. Марта все больше сердилась, и папа соглашался с ней; он никогда долго не выдерживал сопротивления. Он говорил, да, триппи-шоу следует запретить, когда я услышал, как открылась, а потом закрылась входная дверь.
     - Это Анжела, - сказал я.
     - Что? - папа повернулся ко мне.
     - Она вышла.
     - Она тебе говорила что-нибудь? - он спросил Марту.
     - Нет. Наверно, пошла к Эмме.
     Эмма - это ее подруга в деревне. Я сказал:
     - В новостях говорили о коммуне триппи в Эксетере.
     - Но она не может... - начала Марта. Папа пошел к двери, я за ним. Дом Эммы находился в нескольких сотнях метров налево. Анжела направлялась направо, к остановке автобуса.

***

     Папе потребовалась моя помощь, чтобы вернуть Анжелу; она боролась какое-то время, потом обвисла на нас. Он отнес ее в ее комнату, и мы с Мартой ухаживали за ней. Она лежала, глядя в потолок. Когда папа вернулся, она не отвечала на его вопросы, не смотрела на него и не двигалась.
     Через несколько минут пришел доктор Монмут; он жил по соседству.
     Это был маленький человек, ростом меньше папы, с розово-белым детским лицом и редкими растрепанными волосами. Говорил он быстро и слегка заикался. Папа объяснил, что случилось. Осмотрев Анжелу и посветив ей в глаза, доктор сказал папе:
     - Вы знаете, я иногда пользуюсь гипнозом. И как мы оба знаем, вы это не одобряете. Если хотите, я успокою ее и передам п-педиатру. Но я предпочел бы испробовать гипноз. Может, так мы узнаем, что ее тревожит. Н-ну как?
     - Вреда, наверное, не будет, - неохотно ответил папа.
     - Безусловно.
     Доктор Монмут посадил Анжелу, обращаясь с ней мягко, но решительно. Из сумки он достал стальной шар на цепи и начал раскачивать перед нею. Нечто подобное я уже видел, но мне все равно было интересно смотреть и слушать его мягкий монотонный голос:
     - Тебе хочется спать... спать... спать... твои веки тяжелеют... глаза закрываются... закрываются... ты спишь...
     Я сам почувствовал сонливость. Доктор Монмут сунул шар в карман. Он сказал:
     - Анжела. Ты меня слышишь?
     - Да, - негромко ответила она.
     - Ты что-нибудь должна сделать... обязательно должна?
     Никакого ответа.
     - Скажи мне. Что ты должна сделать?
     - Повиноваться триподу, - медленно ответила она.
     - Что это з-значит, Анжела?
     - Трипод хороший. Трипод знает лучше.
     - Лучше о чем?
     - Обо всем.
     - И что же ты должна делать?
     - То, что велит трипод.
     - А кто тебе это сказал?
     - Трипод.
     - Т-трипод велел тебе убежать из дома и присоединиться к другим триппи?
     - Да.
     Доктор Монмут взял ее руки в свои.
     - Слушай, Анжела. Слушай внимательно. Никакого т-трипода нет. Ты никогда не смотрела Триппишоу. Ты вообще не любишь смотреть т-телевизор. Ты сама по себе, и никто не может управлять твоим мозгом. Теперь я досчитаю до пяти, при счете пять ты проснешься и не будешь помнить мои слова, но будешь делать, как я сказал. Один, два, три...
     При счете пять она открыла глаза, спросила "что со мной?", посмотрела на нас.
     - Я заболела?
     Он успокаивающе улыбнулся.
     - Легкий приступ. Теперь ты здорова. Можешь делать что угодно. Хочешь посмотреть телевизор?
     - Нет. - Она яростно помотала головой. - Нет, не хочу.

***

     Анжела осталась в своей комнате, приводя в порядок кукол. Их у нее было больше десяти, и я вспомнил, что она давно уже ими не играла. Я спустился вместе с остальными, и папа разлил напитки.
     - Я не очень понимаю, что к чему. - Он протянул стакан доктору Монмуту. - Ее кто-то загипнотизировал? Но кто?
     - Вы слышали ее: трипод.
     - Это нелепо, - сказала Марта. - Триподы были уничтожены. Вы хотите сказать, телевизионное шоу? Но как это возможно?
     Доктор Монмут взял стакан.
     - Гипноз - это состояние искусственно индуцированного сна или транса, в котором субъект податлив к внушению. Существуют различные м-методы индуцирования. Я не слышал раньше, чтобы это делалаи через телевизор, но я не стал бы отвергать такую возможность.
     - Но само внушение... - сказал папа, - как оно действует?
     - Оно может быть подсознательным; сообщение вспыхивает на экране на микросекунды. И подкрепляется словесно - "Да здравствует трипод". Интересно, что на одних оно действует, на других нет. Но это же относится и к другим вещам. Прерывистый свет большинство людей не беспокоит, а у м-меньшинства вызывает эпилепсию. Возможно, это результат небольших нарушений корковой деятельности. Может быть, разность альфа-ритмов делает их восприимчивыми.
     - Но кто это делает? - спросила Марта. - Русские?
     - Возможно. Но ведь шоу создано в Штатах.
     - Зачем это американцам? Не имеет смысла.
     - Проводились эксперименты с подсознательным внушением в рекламе. М-может быть, собираются запускать в производство игрушкитреножники, и проект вышел из-под контроля. Или это разновидность массовой истерии, которая связана с поп-звездами, - истерия и гипноз оба предполагают отказ от свободной воли, по какой-то случайности она связана именно с этим шоу.
     - А вы сами что думаете? - спросил папа.
     - Не знаю. Существует и третья возможность.
     - Какая?
     - Слой Хевисайда не останавливает телевизионные сигналы. Шоу создано в Америке, но внушение могло быть наложено извне. - Он помолчал. - Откуда-нибудь из космоса.
     - Ну, это вообще нелепо, - покачала головой Марта.
     - Кто-то скрывается за триподами, вы хотите сказать, - сказал папа. - Но это невероятно. Ведь триподы - это шутка.
     - Научные знание не обязательно следуют известному нам образцу. У инков была превосходная сеть дорог, но они ум-мудрились не изобрести колеса. То, что кто-то использует такую неуклюжую машину, как треножник, вовсе не означает, что он не может далеко опередить нас в познании мозга и умственной деятельности.
     - Рекламный трюк, вышедший из-под контроля, кажется мне более вероятным, - покачал головой папа.

***

     Теленовости были полны триппи, демонстрировавшими, распевавшими песни о триподах и вступавшими в стычки с полицией. И не только в Англии; аналогичные сцены происходили в Америке и Канаде, в Австралии и в Европе. Ходили слухи, что то же самое происходит за железным занавесом, но нам этого не показывали.
     Средства массовой информации изобрели слово триппи, они же назвали демонстрации триппи - триппинг. Триппи приняли эти названия и распевали новую песню на мотив Триппи-шоу:
     - Трип, трип, трип вместе с триподом...
     И вдруг неожиданно триппи двинулись. Все началось в Лондоне. Мы смотрели вечерние новости по телевизору: похоже было на массовую миграцию. Со всего города собрали машины и автобусы и двинулись в сельскую местность. Другие ждали у дороги. Погода была ужасная, с черного неба лился проливной дождь, бушевала буря. Люди терпеливо стояли под дождем, мокрые, оборванные, но не жалующиеся. Многие держали самодельные лозунги и плакаты: ДА ЗДРАВСТВУЕТ ТРИПОД! ТРИПОД ЖИВ!... или просто размахивали изображениями треножников. Машины и автобусы, ведомые другими триппи, останавливались и подбирали их и ползли дальше перегруженные. Полиция наблюдала, но не вмешивалась.
     Я думал об этом, ложась спать. Не знаю, было ли мне их жаль. Жалкая сцена, но сами они не казались несчастными. К чему бы все это? Может, доктор Монмут прав - насчет внушения из космоса? Но зачем? И зачем такой массовый исход? Я вспомнил, как мигрируют лемминги: они потом тонут в море.
     Очевидно, Анжела была бы среди них, если бы доктор Монмут не снял внушение; некоторые триппи выглядели не старше, чем она. Эта мысль ужасала.
     На следующее утро я проснулся рано. Включил телевизор и в недоумении смотрел на экран. В центе экрана треножник, а за ним мокрые серо-зеленые поля. У гигантских ног копошились какие-то точки.
     Голос диктора перехватывало.
     - Второе вторжение триподов само по себе поразительно... сообщается о появлении их в Штатах и в Германии - но этот... как его описать?.. этот приветственный парад... это вообще невероятно...
     Камера приблизилась. Рой точек превратился в людей... тысячи и тысячи людей размахивали руками, пели песни и поднимали в приветствии изображения трипода.

4

     На некоторое время наступило равновесие. Триподы не двигались, и против них ничего не предпринимали. Невозможно было напасть на них, не убив при этом множество триппи, теснившихся вокруг. Ближайший от нас трипод располагался к северу от Эксетера, в Англии были еще три, один в Шотландии, между Эдинбургом и Глазго, и один в Ирландии, к югу от Дублина. То же самое происходило по всему индустриальному миру. Кто-то подсчитал, что один треножник приходится примерно на десять миллионов человек, и размещались они рядом с крупными населенными пунктами.
     Триппи-шоу сняли с экрана, но тут же оно появилось вновь, и передача шла с высотных спутников. Правительство пыталось заглушить ее, но передача сменила частоту и продолжала ее менять, а глушители пытались ее преследовать.
     Марта сказала, что нужно вообще прикрыть телевидение.
     - Не могут, - ответил папа.
     - Почему? Ведь сделали это во время войны.
     Я хотел спросить, какой войны - Бурской или Крымской. Удивительно, как старики говорят просто "война", как будто это что-то значит.
     - Тогда это был не главный коммуникационный канал; таким было радио, - сказал папа. - Даже когда я был мальчиком, один из ста домов, а может, и меньше, имел телевизор. Если прекратят сейчас, начнется паника.
     - Но что-то надо делать? Миссис Голайтли говорит, что ее домработница стала триппи. Вчера еще ворчала по поводу триподов, а сегодня не пришла на работу.
     - Если ничего хуже не случится, кроме потери домработницы, тогда еще ничего.
     Я только что пришел из школы.
     - Я хочу вам кое-что сказать. Мать Энди ушла.
     - Ты уверен? - спросила Марта.
     - Когда он вчера вернулся, дом был пуст. Он думал, что она у кого-то в гостях, но она не вернулась. И даже не оставила записки, как делает обычно, когда уходит.
     - Значит он один в доме? - Марта была поражена.
     - Да. Но он привык.
     Она повернулась к папе.
     - Иди и приведи его. Ему лучше оставаться с нами, пока все не кончится.
     - Я хотел позвонить Ильзе.
     - Это подождет, - она раздраженно смотрела на него.

***

     Я знал, что папа неплохо зарабатывает, хотя он частенько жаловался на налоги и нехватку денег; что касается Марты, то она вообще была богата. Но мой дядя Ян - вот это был настоящий магнат. Он руководил несколькими компаниями в Сити - самые разные дела, от торговли кофе до страхования собственности, - и у них были роллс, и порше, и один из этих фантастических маленьких спортивных автомобилей ММR-2 для поездок в магазины. Он и тетя Каролина, сестра папы, много времени проводили в самолетах - он был связан с компанией в Токио и еще с одной в Нью-Йорке, а между полетами они жили в настоящем имении в Котсволде, с наружным и внутренним плавательными бассейнами, с теннисными кортами, с полудюжиной конюшен и парком, который тянулся на мили.
     У них было двое детей: Верити, семнадцати лет, и Натанаэль, на год старше меня. (Они на самом деле называли его Натанаэль, даже сидя у бассейна). Он был похож на отца, с тонким бледным лицом и рыжеватыми волосами, с хилым сутулым телом, хотя и без животика, который дядя Ян нажил от хорошей жизни по белу свету. Верити тоже была рыжеволосой, но хорошенькой.
     Мы виделись с ними редко - по нескольким причинам. Одна - Ильза при них чувствовала себя неуверенно, другая - Марта не одобряла их образ жизни. Третья - из-за их образа жизни: рядом с ними все равно чувствуешь себя бедным родственником, потому что ты такой и есть. Меня это не очень беспокоило. Я завидовал Натанаэлю из-за некоторых вещей, которые он принимал как должное (типа плавательного бассейна), но я не хотел бы иметь их, если это означало быть таким, как Натанаэль, и я сумел убедить себя, что это взаимосвязано. Верити мне бы нравилась, если бы она обращала на меня хоть сколько-нибудь внимания, но она этого не делала.
     Папа позвонил тете Каролине после случая с Анжелой, отчасти как предупреждение. Из его рассказа Марте я понял, что тетя не заинтересовалась; Натанаэль и Верити были в безопасности в своих дорогих интернатах (у Натанаэля - Этон), а они с Яном не смотрят телевизор.