длинные ноги, уверенная быстрая походка.
   Он посмотрел ей вслед, а потом взвесил сумку на руке. Тяжелая.
   Полицейский, дежуривший у дверей палаты 710, спросил:
   - Как идут дела?
   - Прекрасно, - ответил Моррис.
   Полицейский взглянул на сумку, но ничего не сказал. Гарри Бенсон  смотрел
по телевизору вестерн. Моррис приглушил звук.
   - Вот что вам принесла очень симпатичная девушка.
   - Анджела? - улыбнулся Бенсон. - Да, у нее  замечательный  экстерьер.  Не
шибко сложный внутренний механизм, но экстерьер  -  просто  прелесть.  -  Он
протянул руку, и Моррис отдал ему сумку. - Она все принесла?
   Моррис наблюдал за тем, как Бенсон  открывает  сумку  и  раскладывает  ее
содержимое на кровати. Пижама, электробритва, лосьон после бритья и романчик
в бумажной обложке.
   Потом Бенсон выудил черный парик.
   - А это что? - изумился Моррис. Бенсон пожал плечами.
   - Я  знал,  что  рано  или  поздно  он  мне  понадобится,  -  сказал  он,
рассмеявшись. - Вы же меня отпустите? Рано или поздно.
   Моррис тоже рассмеялся. Бенсон бросил парик  обратно  в  сумку  и  достал
пластиковый пакет на "молнии". Он расстегнул "молнию" - и Моррис увидел, что
это набор отверток разного размера.
   - А это зачем? - спросил Моррис.
   Бенсон задумался с озадаченным видом.
   - Не знаю, поймете ли вы...
   - Так все же?
   - Они всегда со мной. Для самообороны.
   Бенсон положил набор отверток  обратно  в  сумку.  Он  обращался  с  этим
набором бережно, чуть ли не  благоговейно.  Моррис  знал,  что  пациенты,  в
особенности те, у кого серьезные  заболевания,  часто  приносят  с  собой  в
клинику очень странные вещи.  Такие  предметы  имели  для  них  своего  рода
тотемическое значение, точно обладали магической охранительной силой.  Часто
эти предметы имели отношение к привычкам или увлечениям больных. Он вспомнил
яхтсмена с  мозговой  метастазой,  который  взял  с  собой  в  палату  набор
инструментов для починки парусов. И женщину с  запущенной  болезнью  сердца,
которая принесла банку с теннисными мячами. Такие вот дела.
   - Я понимаю, - сказал Моррис.
   Бенсон улыбнулся.

6

   Войдя в "Телекомп", Росс увидела, что кабинет пуст. Принтеры не работали,
а на дисплеях высвечивались произвольные ряды цифр. Она пошла  к  столику  и
налила  себе  чашку  кофе,  потом  ввела  данные  тест-карточки  Бенсона   в
компьютер.
   В ЦНПИ разработали психодексный тест вместе  с  другими  психологическими
тестами для компьютерного анализа. Этот тест был составной частью того,  что
Макферсон называл "обоюдоострым мышлением". В данном случае он имел в  виду,
что гипотеза, согласно которой мозг - это тот же  компьютер,  имеет  двоякий
смысл. С  одной  стороны,  можно  было  использовать  компьютер  в  качестве
инструмента для анализа  деятельности  мозга.  В  то  же  время  можно  было
воспользоваться новыми знаниями о функционировании мозга для создания  более
совершенных и усложненных компьютеров. Как говорил Макферсон: "Мозг в  такой
же степени модель компьютера, в какой компьютер - модель мозга".
   В Центре инженеры-компьютерщики и нейробиологи работали вместе бок о  бок
много лет. Из этого сотрудничества родились "Форма  Кью"  и  программы  типа
"Джордж" и "Марта", а также новые психохирургические методики и психодекс.
   Психодекс был  довольно  прост.  Это  был  тест,  в  котором  испытуемому
необходимо было давать мгновенные ответы на психологические  вопросы,  затем
эти ответы классифицировались и обрабатывались  в  соответствии  со  сложным
математическим алгоритмом. Пока в компьютер  вводились  данные  с  карточки,
Росс смотрела, как на дисплее вспыхивают все новые и новые ряды вычислений.
   Она не обращала на них внимания: колонки чисел,  как  ей  было  известно,
всего-навсего  черновики  компьютера,  только  промежуточные  звенья   перед
окончательным ответом.  Она  улыбнулась,  подумав  о  том,  как  бы  Герхард
объяснил эти вычисления: ротация матриц в пространстве, выяснение  факторов,
приведение их к ортогональному уровню  и  последующая  корреляция.  Все  это
звучало очень сложно и  научно,  и  она,  надо  сказать,  мало  что  в  этом
понимала.
   Давным-давно она  обнаружила,  что  компьютером  можно  пользоваться,  не
понимая принципов его работы. Точно так же можно  пользоваться  автомобилем,
или пылесосом, или собственным мозгом.
   На экране выскочила  надпись:  "РАСЧЕТЫ  ЗАВЕРШЕНЫ.  ВЫЗОВИТЕ  ВИЗУАЛЬНЫЙ
ОБРАЗ".
   Она  набрала  код  для  трехмерного  графика.  Компьютер   ответил,   что
трехмерный образ дает восемьдесят один процент дисперсии.  Росс  увидела  на
дисплее трехмерное изображение горы с  острым  пиком.  Она  некоторое  время
рассматривала возникший график, потом  сняла  телефонную  трубку  и  вызвала
Макферсона.
   Макферсон, нахмурившись, смотрел на экран.  Эллис  заглядывал  ему  через
плечо.
   - Ясно? - спросила Росс.
   - Абсолютно, - ответил Макферсон. - Когда делали тест?
   - Сегодня.
   Макферсон вздохнул.
   - Не хотите сдаваться без боя, да?
   Вместо  ответа  она  начала  нажимать  клавиши  и  вызвала   на   дисплее
изображение еще одной горной вершины - теперь куда более высокой.
   - А это самые последние данные.
   - Судя по этим расчетам, возвышение соответствует...
   - Психозному состоянию.
   - То есть теперь это проявилось у него в куда большей степени, -  заметил
Макферсон. - Больше, чем всего месяц назад.
   - Да.
   - Не думаете ли вы, что он мухлевал при тестировании?
   Росс покачала головой. Она вывела  на  дисплей  результаты  всех  четырех
предыдущих тестов. Тенденция была ясна: на  каждом  последующем  изображении
горный пик вздымался выше и выше, становясь все острее.
   - Что ж, - сказал Макферсон, - по всему видно, что ему  становится  хуже.
То есть вы из этого делаете вывод, что его не следует оперировать.
   - Сегодня это убеждение сильнее, чем когда-либо. Он безусловно  психотик,
и если вы начнете вставлять ему в голову провода ..
   - Знаю, - прервал ее Макферсон. - Я знаю, что вы скажете.
   - ..он решит, что превратится в машину, - закончила она.
   Макферсон повернулся к Эллису.
   - Как вы думаете: мы не можем сбить это повышение торазином?
   Торазин  был  сильным  транквилизатором,   использовавшимся   в   Центре.
Некоторым психотикам он помогал восстанавливать ясность мышления.
   - Можно попробовать.
   Макферсон кивнул.
   - Я тоже так думаю. А вы, Джанет?
   Она смотрела на дисплей и молчала. Какая же все-таки странная  штука  эти
тесты. Горные пики - это всего  лишь  абстракция,  математическое  выражение
эмоционального состояния. Это  же  не  реальный  атрибут  личности  -  вроде
пальцев, или веса, или роста.
   - Джанет! Что вы думаете? - повторил Макферсон.
   - Я думаю, - ответила она, -  что  вы  оба  только  и  мечтаете  об  этой
операции.
   - А вы по-прежнему ее не одобряете?
   - Я не "не одобряю"? Я считаю ее вредной для Бенсона.
   - А что вы думаете  по  поводу  использования  торазина?  -  не  отступал
Макферсон.
   - Это большой риск.
   - Неоправданный риск?
   - Может быть, оправданный, может быть, нет. Но это риск.
   Макферсон кивнул и обратился к Эллису:
   - Вы настаиваете на операции?
   - Да, - ответил Эллис, не спуская  глаз  с  дисплея.  -  Я  настаиваю  на
операции.

7

   Как обычно, Моррису было неловко играть в теннис на  территории  клиники.
Высокие  здания  комплекса  всегда  заставляли  его  ощущать  себя   немного
виноватым - эти ряды окон, лица  несчастных  пациентов,  которые  не  могли,
подобно ему, прыгать и махать ракеткой. И  еще  звук.  Точнее  -  отсутствие
звука. Неподалеку от больницы проходило  шоссе,  и  приятные  мягкие  шлепки
теннисного  мяча  полностью  заглушались  нескончаемым  монотонным  урчанием
проносящихся мимо автомобилей.
   Темнело. Он уже начал плохо видеть: мяч неожиданно  выскакивал  откуда-то
из пустоты и летел на его поле. Келсо приходилось куда легче.  Моррис  часто
шутил, что Келсо, наверное, ест много моркови, но, как бы там ни  было,  его
унижала столь поздняя игра с Келсо. Тому сумерки помогали, а Моррис  терпеть
не мог, проигрывать.
   Он уже давно свыкся со своей страстью к соперничеству. Он был  азартен  в
играх, в работе, в отношениях  с  женщинами.  Росс  частенько  обращала  его
внимание на это, а потом быстро меняла тему разговора, - так  все  психиатры
коварно затрагивают какую-то проблему,  а  потом  резко  от  нее  уходят.  А
Моррису было все равно. Это был факт  его  жизни,  и  чем  бы  это  ни  было
продиктовано    -    глубоким    ощущением    неуверенности,    потребностью
самоутвердиться, комплексом неполноценности  -  он  об  этом  не  думал.  Он
испытывал удовольствие от соревнований и удовлетворение от своих побед. А до
сих пор ему чаще удавалось побеждать, чем проигрывать.
   Отчасти  он  и  пришел  в  Центр  потому,  что  здесь  возможности   были
неисчерпаемые, а вознаграждение - щедрым. В  глубине  души  Моррис  надеялся
стать профессором еще до достижения  им  сорока.  До  сих  пор  его  карьера
ученого была весьма впечатляющей - потому-то Эллис и взял его к себе, - и он
не сомневался в столь же успешном будущем. Очень  здорово,  когда  твое  имя
упоминается в связи с крупнейшим научным центром хирургической практики.
   Сегодня он был в прекрасном настроении и играл, не  жалея  сил,  полчаса,
пока вдруг не ощутил усталости и не начал испытывать сложности со зрением  в
наступивших сумерках.  Он  махнул  Келсо  ракеткой  -  пытаться  перекричать
гудение машин на автостраде было бессмысленно, - прося прекратить игру.  Они
подошли к сетке  и  обменялись  рукопожатием.  Моррис  не  без  удовольствия
отметил, что Келсо весь взмок.
   - Хорошо поиграли! - сказал Келсо. - Что, завтра в это же время?
   - Не уверен.
   Келсо удивленно поднял брови.
   - Ах да, - вспомнил он. - У тебя завтра большой праздник.
   - Большой, - подтвердил Моррис. Бог ты мой, неужели эта новость  достигла
даже ушей сотрудников педиатрического отделения?  В  какое-то  мгновение  он
почувствовал примерно то, что мог бы  испытывать  Эллис,  -  смутное,  почти
болезненное волнение, захлестнувшее его при осознании того  факта,  что  вся
Университетская больница завтра будет затаив дыхание следить за операцией.
   - Ну, удачи тебе! - сказал Келсо.
   Они пошли обратно к больнице.  Моррис  увидел  Эллиса:  одинокая  фигурка
вдалеке, чуть прихрамывая, пересекла парковку. Эллис сел  за  руль  и  уехал
домой.

10 МАРТА 1971 ГОДА, СРЕДА: ИМПЛАНТАЦИЯ

1

   В шесть утра Джанет Росс  уже  была  на  третьем  этаже  в  хирургическом
отделении, одетая во все зеленое. Она пила кофе с кексом. В этот ранний  час
"хирургичка" была полна людей. Хотя операции обычно назначали на шесть, они,
как правило, начинались с  пятнадцати-двадцатиминутным  опозданием.  Хирурги
сидели по углам, читали газеты, обсуждали ситуацию на фондовой бирже и  свои
успехи в игре в гольф. Время от времени кто-то вставал, выходил из кабинета,
шел на смотровую галерею и наблюдал за приготовлениями в операционной.
   Она  была  здесь  единственной  женщиной,  и   ее   присутствие   отчасти
сказывалось на поведении находящихся в "хирургичке" мужчин. Ей было  немного
неприятно осознавать себя  белой  вороной:  Росс  раздражало,  что  при  ней
мужчины  старались  вести  себя  подчеркнуто  вежливо  и   держались   менее
раскованно. Но мужское грубоватое зубоскальство не резало ей слух -  она  не
любила оказываться в положении непрошеного гостя. Ее всю жизнь  преследовало
это ощущение - что она незваный гость. Даже  в  пору  юности.  Ее  отец  был
хирургом, который никогда не  удосуживался  скрывать  свое  разочарование  и
раздражение по поводу рождения не сына, а дочери. Сын идеально вписался бы в
его жизненную схему: по субботам он мог бы приводить сына в клинику, брать с
собой в операционную - все это было дозволено, если у вас сын. Но дочь - это
нечто  иное,  досадная  помеха,  разрушающая  привычный  ровный  ритм  жизни
хирурга. А потому она всегда была непрошеным гостем...
   Она оглядела людей, собравшихся в это утро в "хирургичке", и потом, чтобы
скрыть неловкость, подошла к телефону и набрала номер седьмого этажа.
   - Это доктор Росс. Мистер Бенсон готов?
   - Его только что отправили.
   - Когда он покинул палату?
   - Минут пять назад.
   Она повесила трубку и вернулась к столику допивать кофе.  Вошел  Эллис  и
помахал ей рукой.
   - У нас пятиминутная задержка в связи с подготовкой компьютера к  работе.
Техники проверяют линии. Наш пациент готов?
   - Пять минут назад его отправили.
   - Морриса видела?
   - Еще нет.
   - Лучше бы ему оторвать задницу от стула и спуститься к  нам!  -  буркнул
Эллис.
   У Росс сразу почему-то улучшилось настроение.
   Моррис ехал в лифте вместе с сестрой-сиделкой и Бенсоном,  который  лежал
на носилках. Их сопровождал полицейский. Моррис обратился к полицейскому:
   - Вам там нельзя выходить.
   - Почему?
   - Мы выйдем на стерильном этаже.
   - А мне-то что делать?  -  полицейский  явно  был  смущен.  Он  все  утро
держался как-то робко и неуверенно. В суматохе  предоперационной  подготовки
он чувствовал себя беспомощным и лишним.
   - Можете  наблюдать  со  смотровой  галереи  на  третьем  этаже.  Скажите
дежурной сестре, что я вам разрешил.
   Полицейский кивнул. Лифт остановился на втором этаже. Двери раскрылись, и
их взору предстал холл, заполненный людьми в зеленых хирургических костюмах.
   На стене висела большая  табличка:  "СТЕРИЛЬНАЯ  ЗОНА.  БЕЗ  СПЕЦИАЛЬНОГО
РАЗРЕШЕНИЯ НЕ ВХОДИТЬ". Надпись была сделана красными буквами.
   Моррис и  сестра  выкатили  носилки  с  Бенсоном  из  лифта.  Полицейский
остался. Лицо у него было взволнованное. Он нажал кнопку третьего  этажа,  и
двери закрылись.

***

   Операционная номер 9 была самой большой в клинике  -  помещение  площадью
почти в тридцать квадратных футов, начиненное электронной аппаратурой. Когда
в операционной находилась вся смена  -  а  это  двенадцать  человек,  -  тут
становилось довольно тесно. Но  сейчас  только  две  санитарки  трудились  в
похожей на  кафельную  пещеру  операционной.  Они  устанавливали  стерильные
столики и ставили вокруг кресла ширмы.
   В операционной номер 9 не было стола. Вместо операционного стола  посреди
комнаты стояло большое мягкое кресло -  вроде  зубоврачебного.  Джанет  Росс
наблюдала  за  работой  санитарок   через   стеклянную   дверь,   отделявшую
стерилизаторскую от операционной. За ее спиной Эллис закончил  стерилизовать
руки, пробурчал себе под нос, что "опять этот гребаный  Моррис  опаздывает".
Эллис перед каждой операцией  становился  ужасным  сквернословом.  Он  также
ужасно нервничал, хотя ему казалось, что со стороны  этого  не  видно.  Росс
несколько раз участвовала с ним в операциях над животными, и ей  был  знаком
этот  предоперационный  ритуал:  нервное  напряжение,  сквернословие   перед
операцией - и абсолютное спокойствие, как только начиналась работа.
   Эллис локтем завернул краны и вошел в операционную  -  пятясь,  чтобы  не
задеть ладонями косяк двери. Санитарка подала ему полотенце.  Вытирая  руки,
он взглянул через плечо на Росс, оставшуюся за дверью, а  потом  его  взгляд
скользнул вверх, к застекленной стене смотровой  галереи.  Росс  знала,  что
сейчас там соберется полно народу - все будут следить за ходом операции.
   Пришел Моррис и начал мыть руки.
   - Эллис спрашивал про тебя, - сказала Росс.
   - Я возил пациента на экскурсию, - ответил он.
   Одна из суетящихся в операционной санитарок вошла в отсек стерилизации  и
сказала:
   - Доктор Росс, там пришли  из  радиационной  лаборатории,  привезли  блок
питания. Доктору Эллису сейчас отдать?
   - Если блок уже в рабочем режиме - то отдайте.
   - Я спрошу, - санитарка  исчезла,  и  через  мгновение  ее  голова  снова
выглянула из-за двери. -  Говорит,  что  можно  подключать,  но,  если  ваше
оборудование не экранировано, могут быть неприятности.
   Росс знала, что все оборудование в операционной номер 9 было экранировано
еще неделю назад. Плутониевый энергоблок не был слишком сильным излучателем,
во всяком случае, его радиационное излучение  не  оставляло  следа  даже  на
рентгеновской  пластинке,  но  оно   могло   пагубно   повлиять   на   более
чувствительные научные  приборы.  Впрочем,  разумеется,  для  людей  никакой
опасности не существовало.
   - Мы экранированы, - ответила Росс. - Пусть принесут в операционную.
   Росс обернулась к Моррису, который заканчивал мыть руки.
   - Как там Бенсон?
   - Нервничает.
   - Еще бы! - Моррис бросил на нее вопросительный взгляд.
   Она стряхнула остатки воды с ладоней и вошла в операционную. Первый, кого
она увидела, был лаборант из "радиации": он вкатывал  столик  на  колесиках.
Блок питания лежал в небольшом свинцовом ящичке. На стенках ящичка виднелись
надписи: "ОСТОРОЖНО: РАДИАЦИЯ" и трехлепестковый оранжевый значок.  Все  это
казалось ей немного смешным, ведь энергетическая установка  была  совершенно
безопасной.
   Эллис стоял в центре операционной - ему помогали надевать халат. Он сунул
ладони в резиновые перчатки и сжал пальцы, растягивая резину.
   - Вы это простерилизовали? - спросил он у лаборанта "радиации".
   - Простите, сэр?
   - Вы простерилизовали блок питания?
   - Понятия не имею, сэр.
   - Тогда дайте эту штуку нашей санитарке  -  пусть  она  ее  обработает  в
автоклаве. Блок должен быть стерильным.
   Доктор Росс вытерла руки полотенцем  и  поежилась:  в  операционной  было
прохладно. Как и многие хирурги, Эллис  предпочитал  работать  на  холоде  -
пациентам же тут было впору замерзнуть. Но  как  часто  говаривал  -  Эллис:
"Если мне хорошо, то и пациенту хорошо".
   Эллис стоял в  дальнем  конце  операционной  у  подсвеченного  экрана,  а
ассистирующая сестра развешивала рентгеноснимки пациента. Эллис  внимательно
их изучал, хотя раньше видел все раз десять. Это были обычные снимки черепа.
   Один за другим в операционной появлялись  остальные  члены  хирургической
команды. В общей сложности тут было две санитарки, две ассистирующих сестры,
санитар, Эллис, два хирурга-ассистента, включая  Морриса,  два  оператора  и
программист. Анестезиолог находился в соседнем помещении с Бенсоном.
   Не отрывая взгляда от пульта, оператор компьютера сказал:
   - Можем начинать, когда скажете, доктор.
   - Давайте лучше подождем пациента,  -  сухо  ответил  Эллис.  Послышались
смешки.
   Росс обвела взглядом все семь  мониторов.  Они  были  разного  размера  и
расположены в разных местах,  в  зависимости  от  степени  их  важности  для
хирурга.   Самый   маленький   монитор   был   подключен   к    видеокамере,
запечатлевающей ход операции. В данный момент  на  экране  виднелось  пустое
операционное кресло - вид сверху.
   Другой  монитор,  расположенный  чуть   ближе   к   хирургу,   высвечивал
электроэнцефалограмму - ЭЭГ. Сейчас он был  выключен,  и  по  экрану  бежали
шестнадцать  горизонтальных  белых  линий.  Был  еще  и  крупный  экран  для
фиксирования    основных    параметров    операции:     электрокардиограммы,
периферического артериального давления, дыхания, работы сердца, центрального
венозного давления, ректальной температуры.  Как  и  монитор  ЭЭГ,  он  тоже
высвечивал ровные белые линии.
   Два  экрана  вообще  не  горели.  На  них  потом   появятся   черно-белые
изображения рентгенограмм внутренних органов, сделанных во время операции.
   Наконец два цветных монитора показывали данные  программы  "ЛИМБИК".  Эта
программа в настоящее время прокручивалась вхолостую без  ввода  данных.  На
экранах трехмерная картинка мозга вращалась вокруг своей оси, а производимые
компьютером случайные координаты возникали ниже под картинкой.  Как  обычно,
Росс казалось, что компьютер - это словно еще один человек в комнате.  Такое
впечатление всегда усиливалось в ходе операции.
   Эллис просмотрел рентгеноснимки и взглянул на часы. 6.19. Бенсон все  еще