она не привыкла с юности то и дело  слышать:  "Но  вы  же  не  хотите  стать
врачом, вы, очевидно, хотите стать медсестрой?" или "Ну, для  женщины  самое
милое дело - педиатрия, то есть это самое естественное..."
   - А, значит, вам нужен мистер  Бенсон  из  семьсот  десятой.  Его  только
что...
   - Спасибо! - Росс взяла историю болезни и пошла к палате Бенсона.
   Она постучала - и  услышала  выстрелы.  Потом  открыла  дверь.  Свет  был
потушен - горел только ночник у  кровати,  но  комната  купалась  в  голубом
сиянии, струящемся от телеэкрана. Человек на экране говорил:
   - ..умер, не успев упасть на землю. Две пули попали в сердце.
   - Вы здесь? - спросила она и шире открыла дверь.
   Бенсон поглядел на вошедшую. Он улыбнулся и нажал кнопку на панели  около
кровати - телевизор погас. Его голова была обернута полотенцем.
   - Как вы себя чувствуете? -  спросила  она  и  села  на  стул  около  его
кровати.
   - Голым, - ответил он и указал на полотенце. -  Вот  смех!  Только  когда
тебя обреют наголо,  осознаешь,  сколько  у  тебя  волос  на  голове.  -  Он
дотронулся до полотенца. - Женщине, наверное, еще хуже.
   Он поглядел на нее и сконфузился.
   - Это совсем не смешно, - ответила она.
   - Пожалуй, - он откинулся на подушку. - После этой процедуры я  посмотрел
в мусорную корзину - и просто оторопел. Как же  много  волос!  Голове  сразу
стало холодно. Вот что самое занятное - то, что голове холодно. Потому мне и
повязали полотенце. Я им сказал, что хочу взглянуть на голову -  хочу,  мол,
посмотреть, как она выглядит лысой - а они говорят: лучше  не  надо.  Ну,  я
подождал, пока они уйдут, потом пошел в ванную. А когда вошел туда...
   - Да?
   - ..Я не стал снимать полотенца. - Он рассмеялся. - Не смог. Что  бы  это
значило?
   - Не знаю. А вы как думаете?
   Он снова рассмеялся.
   - Слушайте, почему психиатры никогда не отвечают  на  прямо  поставленный
вопрос? - Он закурил и бросил на нее надменный взгляд. - Мне сказали,  чтобы
я не курил. А я все равно буду.
   - Какая разница? - Она внимательно смотрела на него. Похоже, он находился
в хорошем расположении духа, и ей не хотелось портить ему настроение. Но,  с
другой стороны,  негоже  вступать  с  ним  в  панибратские  беседы  накануне
операции на мозге.
   - Несколько минут назад заходил Эллис, - сказал  он,  затягиваясь.  -  Он
проставил на мне какие-то метки. Хотите  посмотреть?  -  он  чуть  приподнял
полотенце справа, обнажив бледно-белую кожу черепа. Под ухом  виднелись  два
крошечных голубых крестика. - Ну и как? - ухмыльнулся он.
   - Нормально, - сказала она. - Как вы себя чувствуете?
   - Отлично. Просто отлично.
   - Волнуетесь?
   - Нет! А о чем волноваться? Не о чем. В ближайшие несколько часов я  весь
в вашем распоряжении - вашем и Эллиса...
   - Мне кажется, перед операцией люди обычно волнуются.
   - Ну вот опять - сердобольный психиатр. - Он улыбнулся, потом  нахмурился
и закусил губу. - Конечно, волнуюсь.
   - Что вас тревожит?
   - Да все! - он впился в сигарету. - Все  буквально!  Волнуюсь,  как  буду
спать. Как буду чувствовать себя завтра. Как буду  себя  чувствовать,  когда
все кончится. А что, если кто-то допустит ошибку? Что, если я  превращусь  в
овощ? А если больно будет? А если...
   - Умрете?
   - Ну да! И это тоже.
   - Но  это  правда  несложная  операция.  Это  не  сложнее,  чем  вырезать
аппендицит.
   - Могу поспорить: вы  так  говорите  всем  пациентам,  которым  предстоит
трепанация черепа.
   - Нет, правда. Это простая, быстрая операция. Она продлится полтора часа.
   Он слегка кивнул. Она не поняла, удалось ли ей его убедить.
   - Знаете, - сказал он, - мне почему-то кажется, что ничего  не  будет.  Я
все думаю, что завтра утром в самый последний момент ко мне придут и скажут:
"Вы здоровы, Бенсон, можете отправляться домой".
   - Мы надеемся, что вы  выздоровеете  после  операции,  -  проговорив  эти
слова,  она  почувствовала  себя  виноватой,  но   ложь   получилась   очень
естественной.
   - Ох, какая же вы благоразумная. Бывают минуты, когда мне от всего  этого
тошно.
   - Как сейчас?
   Он снова дотронулся до полотенца.
   - Вы только представьте: они же собираются  проделать  у  меня  в  голове
дырки и сунуть туда провода!!
   - Так вы все знаете?
   - А как же! Ну да ладно, теперь-то что об этом!
   - Вы сердитесь?
   - Нет. Просто боюсь.
   - Хорошо, что боитесь. Это совершенно  нормальное  состояние.  Но  только
старайтесь не злиться.
   Он затушил сигарету в пепельнице и тут же закурил новую. Сменив тему,  он
указал пальцем на планшетку, которую она держала под мышкой.
   - А это что?
   - Новый тест. Я бы хотела, чтобы вы его сейчас прошли.
   - Сейчас?
   - Да. Это необходимо для вашей истории болезни.
   Бенсон безразлично пожал плечами. Он уже несколько раз проходил  подобный
тест.  Она  подала  ему  планшетку,  на  которой  он  установил  карточку  с
вопросами, после чего начал отвечать. Он читал вопросы вслух:
   - Кем бы вы предпочли стать - бабуином или слоном? Бабуином. Слоны  живут
слишком долго.
   Металлическим штырьком он протыкал  клеточку  против  нужного  ответа  на
карточке.
   - Если бы вы были цветом, каким бы цветом вы предпочли быть - зеленым или
желтым? Желтым. Сейчас мне очень желто, - он засмеялся и проткнул клеточку.
   Она ждала, пока он  ответит  на  все  тридцать  вопросов.  Он  вернул  ей
планшет, и его настроение опять, похоже, улучшилось.
   - А вы там будете? Завтра.
   - Да.
   - А я смогу вас узнать?
   - Полагаю, что да.
   - А когда пройдет действие наркоза?
   - Завтра днем или ближе к вечеру.
   - Так быстро?
   - Я же говорила: это довольно-таки простая операция, - повторила она.
   Он кивнул. Она спросила, не принести  ли  ему  чего-нибудь.  Он  попросил
джинджер-эля, но она сказала, что ему нельзя принимать ничего перорально  за
двенадцать часов до операции. Еще она  сказала,  что  на  ночь  ему  сделают
несколько уколов, чтобы помочь уснуть, и еще несколько  уколов  утром  перед
операцией. Она пожелала ему спокойной ночи.
   Выйдя в коридор, Росс услышала неясный гул - снова заработал телевизор, и
мужской  голос  произнес:  "Эй,  лейтенант!  По  городу   с   трехмиллионным
населением разгуливает убийца!"
   Она плотно прикрыла дверь палаты.

***

   Перед тем как покинуть четвертый этаж, Росс оставила  короткую  запись  в
истории болезни Бенсона. Она обвела запись красным карандашом, чтобы  сестры
ее сразу заметили:
   "ПСИХИАТРИЧЕСКОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ О СОСТОЯНИИ ПАЦИЕНТА:
   Пациент, тридцати четырех лет, на протяжении последних двух лет  страдает
психомоторной эпилепсией. Этиология  болезни,  по-видимому,  травматического
характера  -  вследствие  травмы,  полученной  в  результате   автомобильной
катастрофы.
   Пациент ранее пытался убить двоих людей и неоднократно вступал  в  драки.
Любое сделанное им заявление персоналу  больницы,  что  он  "чувствует  себя
как-то странно" или что "ощущает неприятный  запах",  следует  рассматривать
как симптом приближающегося припадка. В этом случае немедленно  поставьте  в
известность ЦНПИ или службу безопасности клиники.
   Заболевание  пациента  сопровождается   также   расстройством   личности,
являющимся одним из проявлений его болезни. Он убежден, что машины составили
заговор  с  целью  завоевания  мира.  Это  убеждение   обладает   устойчивым
характером, и всякая  попытка  разуверить  его  в  этом  приведет  только  к
возникновению у него чувства враждебности и подозрительности. Следует  также
иметь в виду, что он обладает высоким интеллектуальным  уровнем  развития  и
острой эмоциональностью. Временами этот пациент может  проявлять  повышенную
требовательность, но с ним следует  обращаться  твердо  и  уважительно.  Его
взаимоотношения с  окружающими,  отличающиеся  здравомыслием  и  остроумием,
возможно,  заставят  кое-кого  забыть,  что  его   поведение   не   является
осознанным. Он  страдает  органическим  заболеванием,  которое  определенным
образом воздействует на его психическое состояние. В глубине души он  сильно
напуган и в высшей степени беспокоится о том, что его ожидает.
   Джанет Росс, д, м. ЦНПИ".

4

   - Что-то я не понимаю, - сказал пресс-секретарь.
   Эллис вздохнул, а Макферсон терпеливо улыбнулся.
   - Это органическая причина агрессивного поведения, - пояснил он. - Именно
так мы и смотрим на эту проблему.
   Все трое сидели в ресторане "Фор Кингз" рядом с клиникой.  Идея  устроить
ранний   ужин   принадлежала   Макферсону.   Макферсон    попросил    Эллиса
поприсутствовать - потому  Эллис  и  пришел.  Вот  так  сам  Эллис  все  это
воспринимал.
   Эллис поднял руку и знаком попросил официанта принести еще  кофе.  Может,
от кофе он хоть сможет не заснуть прямо здесь. Но на самом деле это не имело
значения: он в любом случае не смог бы сегодня заснуть. Накануне его  первой
операции третьей стадии на человеке!
   Он прекрасно знал, что всю ночь будет ворочаться с боку на бок,  мысленно
воспроизводя все этапы предстоящей операции. Снова и снова  повторяя  каждое
свое движение, которое он,  кажется,  уже  и  так  заучил  наизусть.  Он  же
прооперировал кучу обезьян, готовясь к третьей стадии. Если говорить точно -
сто пятьдесят четыре обезьяны. С обезьянами трудно. Они рвут  швы,  выдирают
проводки, визжат, дерутся, пытаются укусить руку хирурга...
   - Коньяк? - предложил Макферсон.
   - Отлично, - согласился пресс-секретарь.
   Макферсон бросил вопросительный взгляд на Эллиса. Эллис помотал  головой.
Он налил в кофе сливок и подавил зевок. Между прочим,  этот  пресс-секретарь
сам похож на обезьянку. Молодой  резус-макак:  такая  же  квадратная  нижняя
челюсть, такая же затаенная тревога в поблескивающих глазах.
   Звали   пресс-секретаря   Ральф.   Эллис   не   знал   его   фамилии.   У
пресс-секретарей никогда не бывает фамилий. Конечно, в  больнице  его  никто
так не называл: пресс-секретарь.  Он  был  директором  отдела  по  связям  с
общественностью, или руководителем отдела по связям с прессой, или что-то  в
этом роде.
   Точно - вылитая обезьянка! Эллис даже поймал себя  на  том,  что  изучает
участок его черепа сразу за ухом, куда он обычно имплантирует электроды...
   - Нам  точно  неизвестны  причины  агрессивного  поведения,  -  продолжал
Макферсон. - Сейчас распространяется масса досужих домыслов  на  этот  счет,
сочиняемых нашими социологами и оплачиваемых деньгами наших  добропорядочных
налогоплательщиков.  Но  мы  знаем  твердо:  одна  болезнь  -  психомоторная
эпилепсия - может вызвать агрессивное поведение.
   - Психомоторная эпилепсия, - повторил Ральф.
   - Да. Причем психомоторная эпилепсия не менее распространена,  чем  любая
иная разновидность эпилепсии. Многие известные люди страдали ею -  например,
Достоевский. Мы в Центре считаем, что психомоторная  эпилепсия  очень  часто
встречается у людей, которые постоянно участвуют в актах насилия - например,
кое у кого из полицейских, у гангстеров, у участников уличных беспорядков, у
"Ангелов  ада".  Никто  почему-то  не  считает  подобных   людей   физически
нездоровыми. Мы просто соглашаемся с тем, что на свете есть  много  людей  с
дурным характером. Мы считаем,  что  это  нормально.  Но,  возможно,  ничего
нормального в этом нет.
   - Понял, - сказал Ральф.
   И, похоже, он и впрямь что-то понимал.  Макферсону  надо  было  бы  стать
учителем в начальных классах, подумал Эллис. Его величайший дар  -  обучать.
Конечно, он никакой не исследователь...
   - Так вот, - сказал Макферсон, проводя рукой по седой шевелюре, - мы пока
не знаем, насколько распространена психомоторная эпилепсия. Но наша гипотеза
заключается в том, что, возможно, ею страдают от одного  до  двух  процентов
населения страны, то есть от двух до четырех миллионов американцев.
   - Боже! - воскликнул Ральф.
   Эллис отпил кофе. "Боже! - подумал он. - О господи! Боже..."
   - По ряду причин, - продолжал  Макферсон,  кивнув  в  знак  благодарности
официанту,   принесшему   коньяк,   -   психомоторные    эпилептики    имеют
предрасположенность к агрессивности во время приступов болезни. Мы не  знаем
почему,  но   это   так.   Среди   прочих   побочных   явлений   болезни   -
гиперсексуальность и патологическая интоксикация.
   Тут Ральф по-настоящему заинтересовался.
   - У нас была одна пациентка, страдающая  этим  заболеванием,  которая  во
время приступов могла иметь половые сношения с двенадцатью мужчинами  подряд
и тем не менее не достигать сексуального удовлетворения.
   Ральф одним залпом  осушил  свою  рюмку.  Эллис  заметил,  что  у  Ральфа
широченный галстук с модным психоделическим узором.  Сорокалетний  хиппующий
пресс-секретарь при мысли о такой женщине стал пить коньяк как воду...
   -  Патологическая  интоксикация  связана  с  буйной   формой   опьянения,
вызванного  минимальным  количеством  алкоголя   -   буквально   одним-двумя
глотками. Такое количество алкоголя способно вызвать припадок.
   Эллис тем временем размышлял о своем  пациенте  третьей  стадии.  Бенсон,
упитанный  малыш  Бенсон,  обходительный  программист-компьютерщик,  который
напивался и избивал первых встречных - мужчин, женщин, всех,  кто  попадался
ему под руку. Сама идея попытки излечить такого субъекта с помощью проводов,
вставленных в мозг, казалась абсурдной.
   Ральф, кажется, размышлял о том же.
   - И что, подобная операция способна излечить агрессивность?
   - Да! - заявил Макферсон. - Мы так считаем.  Но  ранее  эти  операции  на
людях не проводились. Первая такая операция будет проведена в нашей  клинике
завтра утром.
   - Поня-ятно, - сказал Ральф, точно до  него  только  что  дошел  истинный
смысл сделанного ему приглашения поужинать.
   - Дело весьма щекотливое -  в  том,  что  касается  прессы,  -  продолжал
Макферсон.
   - Разумеется, я понимаю...
   Наступила короткая пауза. Наконец Ральф сказал:
   - И кто будет проводить операцию?
   - Я, - отозвался Эллис.
   - Так, - сказал Ральф, - мне надо проверить наш архив.  Надо  посмотреть,
есть ли у нас  ваша  свежая  фотография  и  биографические  сведения  -  для
пресс-релизов. - Он нахмурился при мысли о предстоящей работе.
   Эллиса поразила реакция этого человека. Значит, его заботит  только  это?
Что ему надо раздобыть его свежую фотографию.  Но  Макферсон  ловко  проявил
инициативу.
   - Мы обеспечим вас всем необходимым.
   На этом встреча закончилась.

5

   Роберт Моррис сидел в больничном кафетерии,  доедая  прогорклый  яблочный
пирог. Вдруг его "биппер" проснулся и издал оглушительный электронный  визг,
не умолкавший до тех пор, пока Моррис не опустил руку к ремню и не  отключил
прибор. Он вернулся к пирогу. Через некоторое время "биппер" опять завизжал.
Он чертыхнулся, положил вилку и отправился к настенному телефонному аппарату
ответить  на  вызов.  Было  время,  когда  он  считал  эту  небольшую  серую
коробочку, пристегнутую к ремню, замечательной игрушкой. Он  особенно  ценил
те моменты, когда во время обеда с  какой-нибудь  симпатичной  девушкой  его
"биппер" вдруг трезвонил, требуя от него отзыва. Этот вой  означал,  что  он
чрезвычайно ответственный работник, вовлеченный в дела жизни и смерти. Когда
"биппер" начинал верещать, он извинялся и  шел  к  телефону,  преисполненный
сознанием того, что служебный долг превыше  всего.  И  девушкам  это  ужасно
нравилось.
   Но по прошествии нескольких лет игрушка перестала его радовать. Коробочка
была жестокой, неумолимой обузой и постепенно стала  символизировать  в  его
глазах тот факт, что он себе не принадлежит. Его постоянно теребили все кому
не лень, причем по самым неожиданным поводам -  например,  дежурная  сестра,
которой вздумалось перепроверить, что больному  назначены  таблетки  на  два
часа утра;  или  неугомонный  посетитель,  который  поставил  всех  на  уши,
справляясь  о  послеоперационном  состоянии  мамы;  или  это   был   звонок,
извещавший, что конференция началась - когда он давным-давно сидел  на  этой
чертовой конференции.
   И теперь любимыми часами его жизни стало время, когда он приходил домой и
ненадолго  избавлялся  от  этой  проклятой  коробки.  Тогда  он   становился
недосягаемым - и свободным. И это ему ужасно нравилось.
   Набирая номер коммутатора,  он  оглянулся  на  остатки  своего  яблочного
пирога на столике.
   - Доктор Моррис, - представился он.
   - Доктор Моррис, два-четыре-семь-один.
   - Спасибо! - это был добавочный в кабинет медсестер на седьмом этаже.
   Поразительно, как  ему  удалось  вызубрить  все  эти  добавочные  номера.
Телефонная сеть больницы была  сложнее  анатомии  человека.  Но  с  течением
времени без  всяких  осознанных  усилий  он  все  же  умудрился  изучить  ее
достаточно хорошо. Он набрал номер седьмого этажа.
   - Доктор Моррис.
   - Ах да! - ответил женский голос. - К нам пришла женщина с передачей  для
Гарольда Бенсона. Она говорит,  что  в  сумке  личные  вещи.  Можно  их  ему
передать?
   - Я подойду и посмотрю, - ответил он.
   - Спасибо, доктор.
   Он вернулся к своему столику, взял поднос и  отнес  к  стойке  с  грязной
посудой. Как только он поставил поднос, "биппер" снова завизжал. Он пошел  к
телефону.
   - Доктор Моррис!
   - Доктор Моррис, один-три-пять-семь.
   Отделение обмена веществ. Он набрал номер.
   - Это доктор Моррис.
   - Это доктор Хэнли, - произнес незнакомый голос. - Мы хотим попросить вас
взглянуть на женщину, у которой предположительно стероидный  психоз.  У  нее
гемолитическая анемия. Ей назначена операция на желчном пузыре.
   - Сегодня не могу, - ответил Моррис. - И  завтра  очень  сложно.  -  Это,
подумал он, еще мягко сказано. - А вы не пробовали обратиться к Питерсу?
   - Нет...
   - У Питерса большой опыт в области стероидной терапии. Попросите его.
   - Хорошо. Спасибо.
   Моррис повесил трубку. Он вошел в лифт и  нажал  кнопку  седьмого  этажа.
"Биппер" зазвонил в третий раз. Он взглянул на часы: 6.30.  Пора  уходить  -
рабочий день кончился. Но  он  ответил.  Его  вызывал  Келсо,  ординатор  из
педиатрического отделения.
   - Хочешь задницу надеру? - спросил Келсо.
   - Хочу. Когда?
   - Ну, скажем, через полчасика?
   - Если кишка не тонка.
   - Не тонка, не тонка. Кишки у меня в багажнике.
   - Ну, тогда увидимся на парковке, - сказал Моррис. И добавил:
   - Я, может быть, немножко опоздаю.
   - Смотри, только не очень. А то уже темнеет.
   Моррис обещал поторопиться и повесил трубку.
   На седьмом этаже стояла тишина.  На  других  этажах  обычно  было  шумно,
всегда толпились посетители, но на седьмом этаже в  этот  час  было  тихо  и
пустынно. Тут царила какая-то сонная, спокойная атмосфера, которую  дежурные
сестры старались поддерживать.
   - Вот она, доктор, - сказала сестра  в  дежурке  и  кивнула  на  девушку,
сидящую на банкетке. Моррис подошел к ней. Она была молоденькая и  смазливая
- в стиле красоток из шоу-бизнеса. С длинными ногами.
   - Я доктор Моррис.
   -  Анджела  Блэк.  -  Она  встала,  и  они  обменялись  очень  формальным
рукопожатием. - Я принесла это для Гарри, - она подняла голубую сумку. -  Он
просил меня принести.
   - Хорошо. - Он взял у нее сумку. - Я прослежу, чтобы ему это передали.
   Она помолчала и спросила неуверенно:
   - Мне нельзя к нему?
   - Вам не стоит!
   Бенсон теперь, должно  быть,  уже  обрит.  А  предоперационные  пациенты,
которых обрили наголо, обычно не хотят никого видеть.
   - Но только на несколько минут!
   - Ему дали сильное успокоительное.
   Она была явно разочарована.
   - Тогда не могли бы вы передать ему кое-что?
   - Конечно.
   - Скажите ему, что я вернулась на старую квартиру. Он поймет.
   - Хорошо.
   - Не забудете?
   - Нет. Я передам.
   - Спасибо,  -  она  улыбнулась.  Приятная  улыбка,  невзирая  на  длинные
накладные ресницы и обильную косметику. И почему это  молодые  девчонки  так
уродуют свои лица? - Ну, я, пожалуй, пойду. - И она  пошла:  короткая  юбка,