л, что Местлер  искал  другого
убежища...
   Местлер забрался в кабину грузовика и сел там молча, погруженный в свои
мысли. Толпа тоже молчала в напряженном ожидании.
   Вскоре котел взорвался.
   * * *
   Выглядело  это  вовсе  не  так, как я предполагал.  Я  ожидал  грохота,
вспышки и гигантского сотрясения земли, от которого посыпалась бы черепица
с крыши коттеджа напротив; я ожидал чего-то громадного и впечатляющего.
   Вместо  этого раздался громкий треск, за которым последовал нарастающий
рев, словно шум у подножия большого водопада. Дорога мгновенно заполнилась
большим облаком пара, расползавшимся по склону холма. Толпа разбежалась  в
разные  стороны. Когда я остановился и посмотрел назад, все уже кончилось.
Слегка оробев и нервно посмеиваясь, толпа снова поднялась на холм.
   Пар  почти полностью рассеялся; несколько тонких струек еще поднимались
над   котлом.  С  этого расстояния не было заметно никаких повреждений,  и
Местлер  все  так  же  продолжал сидеть за рулем. По моей  спине  пробежал
холодок,  и  когда  я услышал пыхтение двигателя, то подумал,  что  сейчас
закричу от страха.
   -  Он запустил его, - снова и снова повторяла какая-то женщина. - Он
запустил его!
   Толпа поколебалась, затем Стронгарм вышел вперед.
   -  Это всего лишь другой грузовик, люди! - крикнул он. - Он едет  со
стороны завода!
   Странно,  что  никто  не  обращал внимания на  мертвеца  за  рулем.  Мы
столпились вокруг грузовика, и несколько человек, забравшись наверх, стали
отвязывать брезент, крича, что там что-то есть. Мой взгляд был прикован  к
Местлеру,  от которого все еще шел пар, и я почувствовал себя так,  словно
нам  следовало  попросить  у  него  разрешения:  нехорошо  грабить  машину
покойника. Потом он шевельнулся, когда люди начали вскакивать на грузовик,
его голова откинулась назад, и я увидел его лицо...
   Под  торжествующие крики брезент был сброшен. Задний  и  боковые  борта
кузова  с  грохотом  откинулись, и перед взорами толпы  предстали  большие
черные агрегаты.
   - Паровые пушки! - завопил кто-то. - Это наши пушки, люди! Теперь мы
будем в безопасности от астонских кораблей!
   Стронгарм забрался на платформу и поднял руку, требуя тишины.
   -  Это  действительно  паровые пушки! - крикнул  он.  -  Но  они  не
предназначались для нас. Вспомните, что говорил Местлер совсем недавно, на
рыбном  рынке. Он сказал нам, что нужно подождать, поскольку  пушки  будут
здесь   лишь   через   несколько  недель.  Очень   интересно,   для   кого
предназначались  эти?  Пушки, которые тайком везли через  город  на  якобы
пустом грузовике?!
   -  Консервный завод! - крикнул кто-то. - Во имя Фу, они заботятся  о
самих себе больше, чем о городе!
   - Примерно так, - сказал Стронгарм, когда возмущенные крики утихли. -
-  Они  перенесли Парламент на территорию нового завода, а Парламент нужно
защищать  - и Ракс с ним, с Паллахакси. Так считают парлы. Но Местлер  не
смог  вынести  чувства  вины, он не мог вынести того,  что  бы  мы  с  ним
сделали,  если  бы  узнали. И потому он покончил  с  собой.  Если  это  не
доказательство вины Парламента, тогда я не знаю, что еще.  Что  ж,  -  он
хлопнул по длинному стволу одной из пушек, - в отношении этих штучек  они
могут не чувствовать себя виноватыми. Мы установим их на волноломе!
   Услышав  грохот приближающегося грузовика, я шагнул вперед и  посмотрел
на дорогу. Водитель сбавил ход, машина медленно приближалась.
   - Может быть, стоит заглянуть и туда, - сказал Стронгарм. Он спрыгнул
с  платформы и шагнул на середину дороги, подняв громадные руки.  Грузовик
остановился в нескольких шагах от него, и водитель нервно выглянул наружу.
   - Что случилось? Что происходит?
   -  Просто  небольшая  авария, - сообщил ему Стронгарм.  -  А  теперь
говори, что ты везешь на своем грузовике?
   Водитель провел языком по губам.
   -  Э...  консервы, конечно. Что, мерзлый Ракс побери,  можно  везти  с
консервного завода? Это рыбные консервы для городов на материке. - Вокруг
теперь  столпились  все; взгляд водителя был прикован к  пушкам  в  кузове
другого грузовика.
   -  Банка  рыбных консервов мне бы сейчас очень пригодилась, -  сказал
Стронгарм.  Он  вскочил  на задний борт грузовика  и  отдернул  в  сторону
брезент.  -  Как  жаль,  - спокойно сказал он.  -  Похоже,  ты  их  все
распродал.  В  кузове пусто. - Он спрыгнул на землю  рядом  с  кабиной  и
схватил перепуганного водителя за шиворот. - Грузовик пустой, ты, мерзлый
лжец!
   -  Я...  я клянусь, мне сказали, что он полон! Подбежал Гроуп, трясясь
от страха.
   -  А мне сказали, что мой грузовик пустой, мерзляки! - запричитал он.
- Парлы нас обманули!
   -  Заткнись,  - с отвращением бросил Стронгарм. - Даже самый  глупый
водитель  чувствует,  пуст его грузовик или полон. Вы  двое  работаете  на
парлов и сами стали парлами. Свяжите их кто-нибудь и отведите в храм. Я  с
ними потом поговорю. Теперь давайте перегрузим пушки на этот грузовик. Это
неэкономично гонять его пустым в наше тяжелое время...



Глава 16.

   С  этого момента события стали разворачиваться настолько быстро, что  я
начал  терять  счет стандартным дням и ночам, в то время как  над  головой
описывало  круги пылающее солнце Фу, а грум достиг своего  пика.  "Золотой
Груммет" был постоянно открыт для посетителей, и Гирт, Эннли, Кареглазка и
я  часто  работали посменно, а иногда все вместе, когда наплыв посетителей
был  особенно  велик. Время от времени кто-то из нас,  вконец  измученный,
уползал прочь и валился на кровать, чтобы поспать несколько часов,  прежде
чем  снова  вернуться к исполнению своих обязанностей.  Мы  с  Кареглазкой
никогда   не  пользовались  тем  преимуществом,  что  наши  комнаты   были
расположены рядом.
   Наступил  период,  когда  посетителей  стало  мало,  и  Гирт  предложил
Кареглазке:
   - Почему бы вам с Дроувом не передохнуть, не поплавать на лодке или не
погулять?  -  Он  с  тревогой посмотрел в лицо дочери.  -  Ты  выглядишь
бледной,  девочка. Тебе нужно побыть на солнце. Мы с мамой  теперь  сможем
справиться и сами.
   -  Ты  уверен, что все будет в порядке, отец? - спросила  Кареглазка,
улыбаясь мне.
   -  Идите, идите, - засмеялась Эннли. - Пока Гирт не передумал. Да...
и держитесь подальше от дальней стороны города, ладно?
   - Почему?
   -  Парлы говорят, что они собираются сегодня забрать пушки, -  угрюмо
сказал  Гирт.  - Как им только хватает наглости? Вот почему здесь  никого
нет. Все пошли на волнолом.
   * * *
   Мы  молча  спустили  лодку  на  воду; я  знал,  что  мы  оба  думаем  о
Сильверджеке. Хотя группа людей все так же работала среди лодок на берегу,
мастерская  казалась опустевшей без волосатой фигуры и  странной  личности
хозяина. Мне стало интересно, кому теперь принадлежит мастерская; были  ли
у  Сильверджека какие-нибудь родственники, которые могли бы продолжить его
дело.  Во мне медленно нарастала ярость, когда я представлял себе, как  он
плывет  к берегу, сделав все возможное, чтобы безопасно провести "Изабель"
к  причалу  - лишь для того, чтобы парлы на набережной... что? Застрелили
ли они его, когда он плыл к ним?
   Потом  медленное  течение отнесло его в сторону Пальца,  и  можно  было
предположить,  что  стервятники или грумметы помогут избавиться  от  тела.
Вероятно,  сейчас оно уже исчезло. С другой стороны, по  мере  отлива  оно
могло  застрять среди камней под скалами и лежать там, со все еще торчащей
в нем обличающей арбалетной стрелой, опровергающей слова парлов о том, что
он пропал без вести во время катастрофы.
   Даже само это слово мне не нравилось; что значит "пропал без вести"?  С
"Изабель"  никто не пропал без вести. Те, кто погиб, оказались  в  ловушке
под  палубой и были разорваны в клочья, когда лопнули котлы. Мы знали, что
с  ними случилось; их сожрали грумметы. "Пропал без вести" было утонченным
и  оптимистичным  эвфемизмом, достойным лишь моей матери,  предполагавшей,
что когда-нибудь их могут снова найти, и все будет в порядке.
   -   Слушай,  ты  собираешься  плыть  или  нет?  -  сердито   спросила
Кареглазка.
   -  Извини. Я задумался, вот и все. - Легкий ветерок шевелил парус. -
Поехали,  -  сказал  я;  мы забрались в лодку и оттолкнулись  от  берега.
Похожая на клей вода лениво колыхалась под нами. Сейчас, когда мы уже были
в  пути, мое мрачное настроение начало улучшаться. Я обнаружил, что смотрю
на  сидящую  на носу Кареглазку, и от этого почувствовал себя  еще  лучше.
Много  лодок стояло на якоре; с канатов и цепей стекали длинные, медленные
капли,  падавшие  на  вязкую поверхность. Большинство рыбаков  остались  в
городе,  чтобы поглядеть, что случится, когда появятся парлы. Я  надеялся,
что неприятностей не произойдет.
   Свежий  ветерок  вынес нас во внешнюю гавань, и стала  видна  толпа  на
волноломе.  Похоже,  там  собралась большая  часть  горожан;  люди  стояли
группами  вокруг  трех  больших  пушек, установленных  вдоль  рельсов  для
вагонеток;  их  дула  были смело направлены в сторону  моря.  Снежно-белые
грумметы  сидели на черном металле с расправленными крыльями, споря  из-за
территории. Птицы совсем не боялись толпы.
   Несколько  человек  помахали  нам, и я  подплыл  ближе,  скользя  вдоль
каменной дамбы, на которой был построен волнолом.
   - Когда придут парлы?! - крикнул я
   - Скоро. - Теперь можно было различить отдельные лица: я увидел Ленту
и  ее отца. Вольфа нигде не было. Лента изо всех сил махала нам рукой.  Мы
ответили ей и поплыли дальше. Кареглазка изучающе разглядывала меня,  и  я
почувствовал угрызения совести.
   -  Не останавливайся, иначе она захочет прогуляться с нами, - сказала
Кареглазка. Действительно, Лента бежала вдоль волнолома параллельно нашему
курсу  и улыбалась нам. - Она тоже изменилась, - сказала Кареглазка.  -
Она с недавних пор стала другая, не такая угловатая. Она стала красивее...
Почему  она такая мерзло красивая? - во внезапном приступе отчаяния  тихо
всхлипнула  Кареглазка, глядя на привлекательную девушку,  которая  махала
нам рукой.
   - Она взрослеет и становится более здравомыслящей, - сказал я. - Это
происходит со всеми нами. Мы уже не будем прежними после нынешнего лета...
и чем-то это меня пугает. Я чувствую себя так, словно очень многое и очень
быстро потерял. Но многое и приобрел, - поспешно добавил я.
   Оживленные  комментарии,  послышавшиеся с  волнолома,  спасли  меня  от
неловкой  ситуации. Кареглазка опустила парус, и наша лодочка почти  сразу
же  застыла  на  вязкой поверхности. Мы ждали, глядя на дорогу,  огибавшую
дальний берег гавани. Рядом с нами поднялась суматоха. Крупная серебристая
рыба,  длинная  и  извилистая, некоторое время билась  на  поверхности,  и
грумметы  сочли,  что ею можно спокойно поживиться. Они с воплями  кружили
над нами, пикируя на рыбу и нанося ей удары острыми когтями, пока один  из
них не оказался слишком близко к голове. Рыба щелкнула зубами, ухватила за
конец  крыла  и,  нырнув, сумела погрузиться под воду,  увлекая  за  собой
груммета. На поверхности, мгновенно успокоившейся, плавало несколько белых
перьев. По воде расползлись потеки крови, не растворяясь в ней.
   По  дороге  вокруг  гавани с пыхтением проехали три паровых  грузовика,
непрерывно  сигналя,  чтобы расчистить себе путь. Их  кузовы  были  забиты
людьми  в  форме;  за алыми мундирами военной полиции в  первом  грузовике
следовали  более  тусклые  оттенки  формы  охранников  с  завода  в   двух
остальных.  Грузовики остановились у начала волнолома, возле  лежавших  на
берегу лодок, и военные спрыгнули на землю, держа наготове арбалеты.
   - Надеюсь, никто не станет делать глупостей, - сказала Кареглазка. -
Не  нравятся мне эти люди. Похоже, они хотят стрелять, как в  тот  раз  на
новом заводе.
   Люди  кричали  и  размахивали кулаками, но в этом шуме  слышался  голос
Стронгарма,  призывавший  к  здравомыслию. Военные  построились  и  маршем
направились  вдоль волнолома, впереди медленно ехавших за ними грузовиков.
Kишь один человек попытался преградить им путь, вырвавшись от удерживавших
его  товарищей и выскочив на дорогу перед солдатами. Я так до конца  и  не
понял,  что  с  ним случилось. Внезапно он исчез из поля моего  зрения,  а
солдаты неумолимо продолжали шагать дальше. Они остановились возле  первой
пушки  и  подождали, пока к ней подъедет грузовик. За домами поднялся  еще
один столб дыма; вскоре показался локомотив, толкая перед собой по рельсам
передвижной кран. Платформа крана была заполнена людьми в алой форме.
   За  сравнительно короткое время пушки были погружены, военные забрались
в  грузовики  и  уехали,  преследуемые проклятиями  и  тщетными  угрозами.
Стронгарм стоял прямо над нами; голова его была опущена, плечи сгорбились.
Лента подошла к отцу и обняла его, поднявшись на цыпочки и шепча что-то на
ухо. Он мрачно усмехнулся, обнял ее своей громадной рукой за плечи, и  они
вместе ушли.
   -  Послушай, Дроув... - грустно сказала Кареглазка. - Извини, что  я
наговорила  столько глупостей про Ленту. На самом деле она  мне  нравится,
честное слово.
   * * *
   К  тому времени, когда мы обогнули маяк и двигались вдоль обращенной  к
морю стороны волнолома, против западного ветра, толпа рассеялась. Пушек, в
течение  трех  дней  служивших символом решимости  Паллахакси  защищаться,
показать нос властям, заявить о собственной независимости, больше не было.
Мне  вспомнилось  то  время, когда отец держал меня под  домашним  арестом
после скандала в "Золотом Груммете".
   Мы  с  Кареглазкой  чувствовали себя подавленно. На небе  ярко  светило
жаркое  солнце,  воздух  был тяжелым и влажным.  Хотя  грумметы  полностью
очистили  поверхность океана от мелкой рыбы, из глубины  теперь  всплывали
рыбы  покрупнее  и  лежали вокруг, сопротивляясь  слабо  или  отчаянно,  в
зависимости  от того, как долго продолжалась их агония. На поверхность  из
глубины  всплывал разнообразный мусор - пропитанные водой и  полусгнившие
куски  дерева, толстые водоросли, всякие отбросы. От океана исходил дурной
запах.
   - Может быть, все-таки это была не слишком удачная идея - отправиться
на лодке в море, - сказала Кареглазка. - Может, вернемся и просто пойдем
погуляем? Сегодня мне здесь не нравится.
   -  Давай проплывем еще немного, - сказал я. - Может быть, за Пальцем
будет  не  так  плохо.  А  сюда приливная волна  приносит  мусор  со  всех
окрестностей.  -  У меня было кое-что на уме, но я не желал  расстраивать
Кареглазку. Я хотел посмотреть, плавает ли все еще тело возле скал, и если
да, то попытаться выяснить причину смерти...
   Кареглазка грустно смотрела на воду, и я понял, что ее занимают  те  же
мысли.  Если  тело не было унесено отливом, оно могло плавать  неподалеку.
Каждый  раз,  когда мы сталкивались с каким-либо плавающим предметом,  она
вздрагивала и тревожно смотрела за борт.
   -  Дроув, - внезапно сказала она, глядя в море, - мне кажется, здесь
есть грумоходы. - Она показала на мелькнувшее на горизонте белое пятно.
   -  Наверное, это грумметы, - попытался я ее приободрить. -  Так  или
иначе,  будем  держаться  ближе к берегу. Мы всегда  сможем  выскочить  на
камни, если что-нибудь случится. - Я направил лодку в сторону скал.
   Мы  миновали то место, где видели тело, но от него не осталось и следа.
Неподалеку  кверху  брюхом  плавала большая  черная  рыба;  на  ней  стоял
груммет,  вонзив  когти в блестящую плоть и подозрительно  глядя  на  нас.
Вскоре Кареглазка с видимым облегчением успокоилась, когда вода стала чище
и мы обогнули Палец.
   - Его больше нет, - сказала она, глубоко вздохнув, словно задерживала
дыхание на несколько минут. - Его больше нет, нет, нет!
   -  Его  убили парлы. Я пытался расспросить Местлера, но он  ничего  не
сказал.  Наверное,  его застрелили сразу после того,  как  мы  видели  его
плывущим к берегу. Вероятно, этим мерзлякам он больше не был нужен.
   -  Пожалуйста, давай не будем об этом, Дроув. Посмотри, тебе  нравится
мое платье?
   Я улыбнулся наивности, с которой она сменила тему разговора.
   - Да, но что случилось с желтым свитером?
   - О... - она покраснела. - Мама сказала, что я не должна его носить.
Она  сказала, что он... понимаешь, слишком мал. Он действительно  был  мне
слишком мал.
   - Слишком сексуален, она хотела сказать. Она испугалась, что я... э...
- Я смущенно замолчал, уставившись в воду.
   -  Смотри,  вон  новый  причал, - как ни  в  чем  не  бывало  сказала
Кареглазка.  - Как ты думаешь, им теперь будут часто пользоваться,  после
того как "Изабель" затонула?
   -  Думаю,  да.  Его бы не стали строить лишь для одного  корабля.  Там
разгружались рыбацкие лодки... Ракс! Смотри!
   На  камне  сидел грумоход, греясь на солнце. Увидев нашу  лодку,  он  с
ворчанием поднял голову и скользнул в воду примерно в пятидесяти шагах  от
нас.   Быстро  разгоняясь  на  ластах,  он  буквально  прыгал  по  плотной
поверхности в нашу сторону.
   - Ложись, Дроув! - поспешно сказала Кареглазка.
   Во  рту у меня пересохло от страха, и я подчинился, соскальзывая  вниз,
пока не оказался на дне лодки. Кареглазка тоже опустилась на дно, тревожно
глядя  на  меня. В отсутствие ветра лучи солнца грели сквозь одежду,  и  я
вспотел, хотя не только из-за жары.
   Лодка  качнулась, когда грумоход резко тряхнул ее. Послышалось яростное
рычание.  Нас  окатило  градом маслянистых капель, когда  тварь  в  ярости
ударила всем телом о тонкий борт. Потом на какое-то мгновение стало  тихо,
и мы замерли, прислушиваясь к хриплому дыханию грумохода.
   Лодка слегка накренилась, и на нас упала тень. Я отодвинулся в сторону,
плотнее  прижимаясь к Кареглазке, когда над бортом появилась тупая голова,
поворачиваясь  в  разные стороны, близоруко оглядывая  внутренность  лодки
обманчиво  добродушными  глазами. Дыхание зверя  наполнило  лодку  запахом
рыбы,  и  я осторожно сглотнул. Долгие секунды зверь и я смотрели друг  на
друга.
   Потом  с  недовольным ворчанием черная голова исчезла,  и  лодку  резко
тряхнуло,  когда грумоход оттолкнулся от нее и с плеском унесся прочь.  Мы
лежали,  стараясь  не дышать, в то время как парус безвольно  повис,  жара
усилилась, и стало ясно, что легкий ветерок окончательно утих.  Наконец  я
снова принял сидячее положение и рискнул бросить быстрый взгляд за борт.
   Море  было плоским, словно зеркало. Одинокий грумоход резвился шагах  в
ста  от  нас, охраняя какую-то тушу и яростным ворчанием отгоняя  ныряющих
грумметов.  Кареглазка приподнялась рядом со мной, стараясь не  привлекать
внимания грумохода слишком резкими движениями.
   -  Что  будем делать, Дроув? - прошептала она. - Если мы  попытаемся
грести к берегу, он нас увидит.
   Я посмотрел в сторону земли, оценивая расстояние.
   -  Надо  что-то  делать, и быстро, - сказал я.  -  Нас  относит  все
дальше.  -  Я  окинул взглядом океан, цвет которого стал однотонно-серым,
когда  тучи  на  время  заслонили солнце. Неподалеку простиралось  большое
водное  пространство,  казавшееся более темным, чем остальной  океан.  Еще
дальше,  возле  выхода в устье, на плоской поверхности  виднелись  длинные
складки, словно одна большая приливная волна двигалась в нашу сторону.
   - Что это? - спросил я. Голос Кареглазки дрогнул.
   -  Это...  это грумоходы, Дроув. Целая стая; так они обычно действуют.
Тот, видимо, отбившийся бродяга.
   - Гм... И что они собираются делать?
   -  Они  просто  накинутся на нас... В прошлом году один рыбак  попался
стае грумоходов. Они прыгают в лодку, и...
   Объяснять более подробно не было необходимости; я живо представил  себе
стаю  могучих тварей, каждая размером с человека, атакующих нашу маленькую
лодочку, переваливающихся через низкие борта...
   - ...у нас не очень много времени, Дроув, - тихо говорила Кареглазка.
-  Жаль,  что  мы потеряли столько времени зря, вместо того  чтобы  лучше
узнать друг друга. Пожалуйста, поцелуй меня... скорее.
   Я  наклонился и крепко ее поцеловал, и она прильнула ко м