, а то все
рухнет. Просто вынь из-под себя сиденье и будем грести им к пляжу. Ладно?
   В  то  же  время я нащупал под водой рукоятку румпеля и взялся за  нее.
Вдвоем,  отчаянно дрожа, мы принялись продвигать лодку в  сторону  берега.
Ситуация была крайне необычной, и у меня возникали сомнения, нет ли какой-
либо  ошибки в моей теории, но судя по тому, как оставался сзади плавающий
на  поверхности мусор, мы, похоже, двигались. Наконец, мы достигли берега,
выбрались из лодки и вытащили ее на пляж.
   -  Тебе  придется придумать какое-то объяснение, - сказал  Вольф.  -
Твой отец наверняка захочет знать, зачем ты спустил лодку на воду.
   Я  промолчал  и  критически оценил наше положение. Мы стояли  на  очень
маленьком  галечном пляже длиной шагов в тридцать. Шагах в  пятнадцати  от
воды возвышалась отвесная скала. Карабкаться по ней вверх было бесполезно.
И  тут  я заметил большое круглое отверстие метрах в двух вверх по  скале.
Оттуда сочилась бурая жижа.
   - Что это? - спросил я.
   - Это сточная труба, - поморщился Вольф.
   -  Великовата для сточной трубы, а? Достаточно большая,  чтобы  в  нее
залезть.
   -  Да,  но  лучше забудь об этом. Я не собираюсь лазить  ни  по  каким
сточным трубам, Алика-Дроув.
   Я  продолжал обследовать нашу территорию. Дойдя до ее восточного конца,
я забрался на большой валун, выступавший в море, подумав, что, может быть,
есть  обходной  путь, но обнаружил лишь нагромождение  камней  с  глубокой
лужей среди них.
   Я  спустился  к  краю  лужи и заглянул в глубину.  Она  была  чистой  и
зеленой; казалось, там было пусто, и я уже собирался повернуться  и  уйти,
когда мне почудилось какое-то движение у дна, среди покачивавшихся зеленых
зарослей. Похоже, мое любопытство разделил снежник. Промчавшись мимо меня,
он врезался в лужу. Однако я не услышал всплеска.
   Когда  я  повернулся,  озерцо  среди камней  сделалось  непрозрачным  и
искрилось;  над  твердой  поверхностью  торчала  задняя  часть  птицы.  Ее
перепончатые  лапы беспомощно трепыхались, а потом замерли. Я содрогнулся.
Секунду  назад  я  собирался сунуть в эту лужу руку. Я подобрал  камень  и
бросил:  подпрыгивая,  он пронесся вдоль твердой мерцающей  поверхности  и
упал  в  море.  Краем  уха я услышал, как Вольф зовет меня,  но  продолжал
зачарованно  смотреть  на  лужу.  Я  собирался  уходить,  когда   странная
кристаллическая  структура  вновь  растворилась  в  прозрачной  воде.   На
поверхности  плавал мертвый снежник. Затем тонкая прядь серебристо-голубых
нитей поднялась со дна лужи и мягко обвила птицу, увлекая на дно.
   Потрясенный,  я  слез с валуна и вернулся к Вольфу. Он стоял  вместе  с
группой   детей,  которые,  казалось,  материализовались  из  камня;   они
разглядывали лодку.
   -  Там  ледяной  дьявол,  -  сказал я  вместо  приветствия,  а  потом
замолчал,  когда  они повернулись ко мне. Кроме Вольфа,  на  пляже  стояли
мальчишка и две девочки.
   Одной из девочек была Паллахакси-Кареглазка.
   * * *
   Она  нерешительно посмотрела на меня, похоже, узнав, потом снова отвела
взгляд.  Она ничего не сказала, и мне на ум тоже не шли никакие  слова;  я
лишь  пробормотал что-то вместо приветствия всем троим. Другая, уже  почти
девушка, была выше ростом и явно о себе высокого мнения - копия Вольфа  в
женском варианте. Их спутником оказался паршивый грязный мальчишка, полное
ничтожество.
   Он заговорил первым.
   - С чего вы решили, что лодка поплывет, если вы не вставили затычки?
   Я  опустил  голову. Сопляк оказался прав. В транце было два  отверстия,
куда  следовало  вставить пробки. Я укоризненно посмотрел  на  Вольфа.  Он
глядел прямо перед собой, слегка покраснев.
   - Ведь это ты шкипер, - холодно сказал он. - Ты должен был проверить
свою собственную лодку, прежде чем выходить в море, Алика-Дроув.
   -  Сразу  видно, невежественные туристы, которые пытаются  строить  из
себя моряков, - сказала высокая девочка с презрением.
   - Моряков, потерпевших кораблекрушение, - добавил мальчишка.
   -  Заткнись,  Сквинт.  Что ж, вам повезло,  что  мы  оказались  рядом,
правда,  Кареглазка?  Как видите,  мы знаем здешние места. Мы живем  здесь
круглый год. Верно, Кареглазка?
   - Верно, - немедленно отозвался Сквинт, что-то жуя.
   -  Послушай,  может быть, придержишь свой язык, Сквинт?  Теперь...  -
Высокая   девочка   торжествующе  разглядывала   нас.   -   Полагаю,   вы
рассчитываете, что мы вытащим вас из того дерьма, в которое вы сами  же  и
вляпались.
   - Они вылезли из этой сточной трубы, Дроув, - устало сказал Вольф. -
Словно бегунчики.
   -  Еще что-либо подобное, и мы оставим вас здесь подыхать с голоду или
сходить с ума от холода. А если бы вы забрались в этот штормовой водосток,
вы  бы  никогда  оттуда  не выбрались без нашей помощи  -  там  настоящие
катакомбы.
   -  Один  мой знакомый там как-то раз заблудился, - пропищал с набитым
ртом  неугомонный Сквинт. - Он блуждал там много дней и сошел с  ума,  и,
когда его нашли, от него остался один скелет, и птицы выклевали его глаза.
   Высокая девочка какое-то время молчала, переваривая эту живую,  хотя  и
неполную картину; затем утвердительно кивнула.
   - Я помню эту историю. Помнишь, Кареглазка? Кареглазка оторвала взгляд
от моря.
   -  Оставь  их в покое, Лента, разве ты не видишь, что они  промокли  и
замерзли,  и,  если мы не заберем их отсюда, они скоро умрут,  а  если  ты
хочешь  именно  этого, то я не хочу. - Она выпалила  все  это  на  едином
дыхании, и ее лицо стало ярко-красным.
   Лента хмуро посмотрела на нее, потом пожала плечами.
   -  Сквинт, забей дырки водорослями и отведи лодку назад. А вы следуйте
за мной. - Она влезла в сточную трубу и скрылась из виду.
   Вольф  двинулся следом, за ним я, а Кареглазка держалась позади. Мы  не
могли  идти  по  туннелю в полный рост, но медленно  продвигались  вперед,
полусогнувшись,  чем-то напоминая лоринов. Впереди отдающийся  эхом  голос
Ленты  постоянно предупреждал нас о жутких последствиях поворота не  в  ту
сторону, а прямо под ногами я слышал, или мне казалось, что слышал, какой-
то шум и визг.
   Кроме  Ленты,  все  молчали; она взяла на себя роль  лидера  и  наконец
остановилась там, где сверху просачивался дневной свет. Вонь в этом  месте
была особенно сильной.
   -  Мы  находимся  под  главным рыбным комбинатом города,  -  объявила
Лента.  -  К  счастью для вас, они сейчас не моют полы, и вся провонявшая
рыбой  вода не хлещет прямо сюда. Теперь пойдем по этому туннелю  направо.
Если вы пойдете налево, у вас могут быть большие неприятности.
   Я врезался в Вольфа, который внезапно остановился; он раздраженно ткнул
меня локтем в живот.
   - Дальше некуда, - бросил он. Нервы его были на пределе.
   -  Здесь я вас покину, - объявила Лента без какого-либо сожаления. -
Я  живу  дальше  и  предложила бы вам пойти ко мне и там привести  себя  в
порядок, но моим родителям это не понравится. Они приличные люди, если  вы
понимаете, что я имею в виду.
   Сзади послышался спокойный голос Кареглазки.
   - Вы вполне можете пойти к нам и там помыться, если хотите.
   - Спасибо, - сказал я. Вольф промолчал.
   Она протиснулась мимо нас и взобралась по железным скобам, вделанным  в
стену  вертикальной  шахты. Несколько секунд она возилась  наверху,  затем
полоска   света  над  нами  резко  расширилась,  превратившись   в   яркий
прямоугольник. Кареглазка выбралась из отверстия и взглянула сверху.
   - Поднимайтесь, - позвала она.
   Я  оказался  в  одном  из самых чудесных помещений, которые  когда-либо
видел.   Оно  было  невысоким  и  длинным.  Вдоль  каменных  стен   рядами
выстроились   громадные   деревянные  бочки,  чаны   и   кадки,   древние,
таинственные и запретные, словно иллюстрация из книги моей матери. В углу
я  заметил  несколько канистр, показавшихся мне знакомыми;  я  внимательно
изучил  их  -  естественно, они содержали спирт. Но не для машин,  а  для
опустившихся  типов, спивавшихся в баре "Золотого Груммета". Так  говорила
моя мать. В воздухе стоял очаровывавший меня густой запах спиртного.
   - Пивной подвал, - спокойно отметил Вольф, для которого, по-видимому,
это  не  представляло никакой романтики. - Зачем здесь  выход  в  сточную
трубу?
   - Чтобы мыть бочки, - объяснила Кареглазка.
   -  Больше похоже на лазейку для контрабандистов. Должен тебе  сказать,
что  мой  отец  работает  на таможне, занимается всей  этой  контрабандой,
которая  пошла с тех пор, как началась война. Где вы взяли этот спирт?  Он
произведен в Асте!
   -  Оставь ее в покое, - я сердито одернул парня. - Где твои  мерзлые
манеры,  Вольф? Мы здесь гости. Этот спирт был здесь за годы до того,  как
началась война. Все этим занимаются. И мой отец занимался. А ведь он парл.
   Вольф сразу смутился.
   Глаза Кареглазки светились благодарностью.



Глава 5.

   Мы с Вольфом сидели в мягких креслах с высокими спинками, завернутые  в
одеяла,  а  Паллахакси-Эннли кормила нас супом.  Мы  находились  в  задней
комнате  "Золотого  Груммета", ожидая, когда наши  родители  нас  заберут;
каждый  раз,  когда Эннли торопливо входила и выходила, из бара  слышались
шум  разговоров  и  взрывы смеха, и вскоре в воздухе  повис  слабый  запах
спиртного и дыма.
   Вошла Кареглазка, а за нею мать Вольфа и мужчина, который, видимо,  был
его  отцом,  судя  по  его  крайне подозрительному взгляду,  свойственному
сотрудникам таможни.
   -  Дурак  ты,  Вольф, - с ходу бросил он. - Дураком был,  дураком  и
останешься.
   -   Подумать  только,  я  обнаруживаю  собственного  сына  в  какой-то
забегаловке,  -  плакала его мать. Эннли, войдя, услышала  эти  слова.  У
женщины был такой вид, словно ее ударили.
   -  Вот его одежда, - спокойно сказала она, протягивая вещи. -  Я  ее
постирала. Она чистая и сухая.
   Мамаша сухо кивнула Эннли и вытолкала сына за дверь.
   - Спасибо, что вы за ним присмотрели.
   Кареглазка,  Эннли  и  я неуверенно глядели друг  на  друга;  казалось,
внезапно вокруг нас возникла пустота.
   -  Тебе  удалось  связаться с родителями Дроува, дорогая?  -  наконец
спросила Эннли.
   - Они придут позже.
   - Послушайте, если мои вещи высохли, я могу уйти, -  поспешно  сказал
я.
   -  Ни в коем случае, - твердо сказала Эннли. - Вы можете разминуться
по  дороге. Оставайся пока здесь; в конце концов, еще не поздно. Мне нужно
заниматься своим делом, но я уверена, что Кареглазка останется и поговорит
с тобой. Да, дорогая?
   Кареглазка кивнула, опустив глаза, и Эннли ушла, закрыв за собой дверь.
   Кареглазка  села в кресло, в котором до этого сидел Вольф, и посмотрела
прямо  на  меня, слегка улыбнувшись. На ней было белое платье с  какими-то
розовыми  и  голубыми  цветочками, из-за чего у нее  был  вид  недосягаемо
красивого ангелочка; я бы предпочел потертые джинсы и свитер, которые были
на  ней  до  этого. У нее обнаружились симпатичные коленки и на  ногах  -
аккуратные туфельки. За долгое время мы не произнесли ни слова, и, если бы
это продолжалось дальше, мы бы так никогда и не заговорили.
   - Тебе нравится мое платье? - спросила она, давая мне шанс посмотреть
на нее более открыто.
   - Да. Красивое.
   Она  улыбнулась, играя с чем-то, что висело на тонкой цепочке у нее  на
шее.  Оно  блеснуло  на свету, и я узнал его. Это был кристалл,  возможно,
выращенный из ледяного гоблина, такого же, как тот, которого выбросила моя
мать, но, более вероятно, настоящий, вырубленный из уничтоженного ледяного
дьявола  и  символизировавший победу над злом. Вид этого кристалла  смутил
меня;  было  нечто  обескураживающее в религиозном  символе,  висевшем  на
девичьей шее.
   Она проследила за моим взглядом и слегка покраснела.
   -  Маме  нравится,  когда  я  ношу его, - объяснила  она.  Кареглазка
разгладила   рукой   перед  платья,  и  тонкая  ткань  натянулась   вокруг
обозначившейся груди. Я поспешно отвел взгляд, крайне смутившись. -  Мама
очень набожный человек, - продолжала она.
   -  Моя мама точно такая же, - заверил я, чувствуя, что мне становится
ее жаль. - Она верит во все. Даже...
   В  этот  момент  открылась дверь, и грубый шум бара  заполнил  комнату.
Появилось  пышущее здоровьем лицо, на котором все еще сохранялись  остатки
профессиональной улыбки хозяина гостиницы; я узнал Паллахакси-Гирта,  отца
Кареглазки.
   -  Привет,  Алика-Дроув, - приветствовал он меня. -  Надеюсь,  я  не
помешал?  -  он  многозначительно подмигнул. - У нас  здесь  не  хватает
рабочих  рук,  и  мне придется забрать у тебя Кареглазку. Извини,  но  сам
понимаешь...  - Он поколебался. Позади него клубился дым и  слышался  гул
голосов. - Может быть, наденешь что-нибудь и пройдешь в бар?
   - Я принесу твою одежду, Дроув, - сказала Кареглазка, поспешно выходя
из комнаты. Я вспомнил об изумрудном браслете. Его нужно было вернуть.
   Чуть  позже я сидел в углу бара и наблюдал за происходящим вокруг.  Все
было  совсем не так, как я ожидал. Действительно, были и запах, и  дым,  и
хриплый  смех, и шум разговоров, но во всем этом не чувствовалось  чего-то
плохого.  Вместо этого я видел лишь полный зал людей, явно  наслаждавшихся
обществом друг друга. Это озадачило меня.
   - Здорово, парнишка! - проревел чей-то голос.
   Я  вздрогнул,  оглядываясь по сторонам. Надо  мной  склонилась  широкая
физиономия, мое плечо сжимала громадная рука. Почерневшие зубы ощерились в
ухмылке.  Я  тупо  смотрел  на  это  явление,  пока  не  узнал  его  и  не
почувствовал себя несколько глупо. Это был водитель грузовика,  с  которым
мы  расстались  в  Бекстон-Посте, как его там звали?  Гроуп.  Позади  него
вытягивал  шею его приятель, рассеянно улыбаясь поверх стакана с  какой-то
темной жидкостью.
   -  Я  думал,  вы  в  Бекстон-Посте, - выпалил я, не  придумав  ничего
лучшего.
   Гроуп,  пошатываясь, обошел вокруг стола и уселся на  скамью  рядом  со
мной,  подвинувшись, чтобы дать место своему другу. Оба они курили длинные
черные  сигары,  от  которых отвратительно воняло. Я  огляделся  вокруг  в
поисках  помощи,  но  Кареглазка  была  в  другом  конце  помещения,  неся
множество  кружек,  с которых хлопьями падала пена. Она выглядела  слишком
чистой  и  прекрасной  для того, чтобы находиться среди  этой  неотесанной
публики, и внезапно мне стало очень грустно.
   Гроуп кричал прямо мне в ухо:
   -  Ты  же  нас  помнишь.  Нам пришлось бросить этот  мерзлый  грузовик
ржаветь. Мы с Лофти теперь парлы, так же, как и твой папаша. Правительство
забрало  себе  все рыбокомбинаты, не только новый завод. Они говорят,  это
крайне   необходимо  в  интересах  нации.  Нет  времени  чинить  сломанные
грузовики; они говорят - мол, оставьте его и берите другой. Надо  кормить
людей, пихать им в горло рыбу, пока они не станут похожи на грумметов,  а,
Дроув? - он расхохотался.
   В  другом  углу  я  заметил  Хорлокс-Местлера,  аккуратно  одетого,  но
чувствовавшего себя в этой толпе вполне непринужденно. Он заметил  меня  и
приветственно поднял руку. "Каковы же служебные отношения между ним и моим
отцом?", - подумал я.
   Шум  разговоров  и  взрывы смеха обрушились на меня, казалось,  мне  не
хватает воздуха для дыхания. С одной стороны на меня навалился Гроуп, а  с
другой  - крупная, суетливая женщина, от которой несло тушеным  мясом.  Я
сглотнул  комок  в горле, ощущая тошноту. Внезапно передо  мной  оказалась
Кареглазка.
   -  Привет, - хихикая, пробормотал Гроуп. - Что тебя привело ко  мне,
малышка?
   -  Дроув, у нас запарка. Ты не мог бы... - она поколебалась, - ты не
мог бы немного помочь? С чувством огромного облегчения я встал.
   - С удовольствием, - искренне согласился я. - Что нужно?
   -  У  нас кончается спиртное в баре. Ты не мог бы принести бутылки  из
подвала? Знаешь, где это?
   - Конечно.
   За  пределами  бара было изумительно прохладно, и я не спешил  зажигать
лампу,  наслаждаясь свежим воздухом. Потом я спустился вниз по полутемному
проходу.
   Когда  я  открыл  дверь  подвала, неожиданный порыв  холодного  воздуха
внезапно  погасил лампу. Я на ощупь двинулся вперед, держа лампу  в  одной
руке и нащупывая дорогу другой. Я вспомнил ящик посреди подвала, служивший
в  качестве стола; среди многочисленного добра, хранившегося в подвале,  я
видел спички. Несмотря на всю мою осторожность, я достиг ящика раньше, чем
ожидал,  стукнувшись голенью. Какое-то мгновение я потирал  ногу,  бормоча
ругательства. Затем увидел прямоугольник света рядом с ящиком.
   Люк  в  канализацию  был  открыт. Я отчетливо  помнил,  что  Кареглазка
закрывала его, после того как мы с Вольфом поднялись в подвал, и  не  было
никаких  причин  для того, чтобы он снова был открыт, -  разве  что  отец
Кареглазки  занимался уборкой. Но он бы ни за что не  забыл  закрыть  люк.
Через него могли забраться воры.
   Или контрабандисты.
   Свет в полу замигал, становясь ярче, и вскоре яркое пятно появилось  на
низком  потолке.  Кто-то  шел сюда по сточной трубе.  У  меня  разыгралось
воображение. Если контрабандисты застанут меня здесь, то могут  прирезать.
Я направился к двери так тихо, как только мог, но от страха потерял нужное
направление и налетел на бочку. Свет становился все ярче, и я  смотрел  на
него,  словно  загипнотизированный,  не  в  силах  пошевелиться.  Из  люка
появилась  рука, державшая лампу. Весь подвал ярко осветился, и  я  шагнул
назад за громадную бочку.
   Затем  появились две руки. Большие и волосатые, они ухватились за  край
люка,  и  из  него  выбрался человек. Громадного роста,  одетый  в  темную
потрепанную одежду, с лицом, покрытым спутанными волосами, как у лорина, -
-  я  сразу же узнал его еще до того, как он встал, и бочка скрыла его  от
меня полностью.
   Это  был  Сильверджек.  Он немного подождал,  потом  тихо  свистнул.  Я
услышал  какое-то движение за дверью, и Сильверджек отступил назад,  когда
появилась вторая пара ног, босых, как и у него, но не волосатых; это  были
ноги  женщины.  Последовал разговор шепотом, из  которого  я  уловил  лишь
несколько  слов.  Голос женщины был почти неразличим,  но  я  слышал,  как
Сильверджек сказал:
   - Изабель, до начала грума.
   Последовала  долгая пауза. Наконец Сильверджек повернулся, спустился  в
люк,  забрал лампу и исчез, закрыв за собой крышку. В подвале снова  стало
тихо,  женщина,  очевидно, ушла, и я на одеревеневших  ногах  выбрался  из
своего  укрытия. Я пошарил вокруг, нашел спички и зажег свою лампу. Какое-
то  время  я  размышлял  о  случившемся,  но  делать,  похоже,  ничего  не
оставалось, кроме как отнести ящик с бутылками наверх.
   Шум   обрушился  на  меня  лавиной.  Кареглазка  ловко  сновала   между
столиками. Кто-то потребовал пива. Кареглазка схватила несколько кружек  и
понесла  их  посетителям в дальнем конце зала. Когда  она  проходила  мимо
какого-то  грубияна, я заметил, как его рука скользнула по ее  талии.  Она
ловко  увернулась и прошла мимо, обнесла пивом горланящую  группу,  словно
ничего не произошло. Какое-то мгновение я смотрел на этого типа, одержимый
жаждой  мщения,  потом внезапно мне показалось, что я не могу  в  точности
сказать, кто это был. Они все выглядели одинаково, а Кареглазка уже  снова
стояла  за  стойкой, улыбаясь мне. Все это ее совершенно не  волновало:  к
подобному она давно привыкла. Впервые я понял, насколько мало о ней знаю и
насколько отличается ее жизнь от моей.
   Больше я об этом вечере почти ничего не помню; кажется, постепенно  все
вошло  в  свою колею, я несколько раз спускался в подвал, чтобы  пополнить
запасы  в  баре,  несколько  раз мне хотелось  ударить  тех,  кто  слишком
заинтересованно смотрел на Кареглазку, и все это время вокруг продолжались
пьянка, шум и смех, которые я почти не замечал.
   Потом внезапно наступила тишина, когда дверь резко распахнулась,  и  на
пороге,  с  лицом,  напоминавшим Ракс, грозно вглядываясь  в  густой  дым,
появился мой отец.



Глава 6.

   Меня  очень  долго  держали под домашним арестом, не разрешая  покидать
коттедж,  и