еграждая путь, появилось раскачивающееся щупальце.
   Лодка  резко качнулась, когда Вольф отпустил руль. Мы чуть не  потеряли
равновесие,  и  тут  чары  рассеялись. Мы двигались  параллельно  толстому
ржавому  кабелю,  с  которого свисали в воду  вертикальные  цепи;  он  был
протянут  между  двумя зданиями на мысах и, очевидно,  служил  для  защиты
устья  и, соответственно, консервного завода от непрошеных гостей.  Однако
другую лодку они пропустили... Столбы дыма испускались паровыми лебедками,
которые при появлении нашей лодки подняли кабель со дна моря.
   - Кто-то приближается, - беспокойно сказал Сквинт.
   От  причала на одном из мысов к нам двигался быстроходный катер.  Когда
Вольф  развернул  лодку  и направил ее в открытое море,  я  увидел  людей,
собравшихся на носу вокруг какой-то большой и сложной машины. Внезапно  их
окутало  белое  облако, и я услышал странное шипение.  Вода  в  нескольких
шагах от нашей лодки внезапно вспенилась.
   -  Это  паровая  пушка! - встревоженно пробормотал  Вольф.  -  Ракс!
Придется остановиться. - Он потянул рычаг назад, и мы мягко закачались на
волнах, в то время как катер быстро приближался. Лицо Вольфа покраснело, и
его  страх  быстро сменился возмущением. - Какое право они  имеют  в  нас
стрелять, вот что мне хотелось бы знать! Здесь Эрто! Они что, с ума сошли?
Я еще поговорю об этом с отцом!
   -  Поговори,  Вольф, - саркастически сказал я. - А пока  поговори  с
ними,  чтобы  помочь нам выбраться из этого переплета.  Ты  не  хуже  меня
знаешь,  что  консервный завод - запретная зона. Эти, на катере,  думают,
что мы астонцы!
   Он  бросил  на  меня испепеляющий взгляд, который сменился заискивающей
улыбкой, когда катер подошел к нашему борту. Я заметил, что Сквинт,  Лента
и я автоматически переместились в переднюю часть кокпита, оставив на корме
одного Вольфа, который держал обличавший его румпель.
   -  Это всего лишь компания подростков, - услышал я чей-то крик, затем
лодка  качнулась, и в нее спрыгнул человек. На нем была черно-синяя  форма
эртонского флота, и он стоял посреди кокпита, возвышаясь над нами.
   - Ладно, - сказал он. - Чья это лодка?
   - Она принадлежит Паллахакси-Сильверджеку, - поспешно сказал Вольф. -
- Он лежит пьяный в каюте, и нам пришлось взять управление на себя. Мы шли
к вам за помощью.
   Последовала  короткая возня у двери в каюту, когда морской  офицер,  не
веривший  в пустые слова, отодвинул нас в сторону и спустился вниз,  чтобы
проверить сказанное Вольфом. Сквинт укоризненно смотрел на Вольфа.
   - Как насчет шпиона? - громко прошептал он.
   - Ты не сказал ему про шпиона!
   -  Заткнись!  -  прошипел в ответ Вольф. - Теперь мы  уже  не  можем
ничего  изменить, да это и к лучшему. Они никогда не поверили бы в шпиона,
но мы, по крайней мере, можем доказать, что Сильверджек пьян.
   Офицер поднялся из каюты, брезгливо вытирая руки куском ткани.
   -  Вы знаете, что устье - запретная зона в военное время? У нас  есть
дела  поважнее, чем играть роль няньки. Вы понимаете, что вас могли убить,
если  бы  вы  попали  под  удар наших пушек? А  если  бы  вы  налетели  на
заграждение?
   - Да, но мы думали, что ничего страшного не будет, - пробормотал было
Вольф,  но тут же нашелся: - Наверное, стоит сказать вам, что отец  моего
друга  занимает очень важный пост на консервном заводе. Его  зовут  Алика-
Берт.
   Чтоб  тебя заморозило, Вольф, чтоб тебя заморозило, подумал я. Ты  что,
не  можешь понять, что я не нуждаюсь в отце? Но отрицать очевидное было бы
глупо, и я ответил:
   -  Именно  так.  Мой отец - Алика-Берт. Меня зовут Алика-Дроув.  И  я
вполне могу справиться с этой лодкой и сам!
   Офицер пожал плечами, и на лице его появилось странное выражение. *
   -  Уверен, что можешь, - пробормотал он. - Счастливого пути.  -  Он
перепрыгнул на борт катера, который отошел в сторону и умчался прочь.
   Я  направился  в сторону кормы, и Вольф отступил в сторону,  освобождая
руль.
   - Это было впечатляющее зрелище, Алика-Дроув, - сказал он.
   * * *
   После  того  как  я безупречно провел лодку через гавань  Паллахакси  и
привязал  ее у набережной, мы договорились встретиться на следующее  утро.
Уже  наступил вечер, когда я вошел во двор, где хранились лодки.  Я  хотел
убедиться,  что  с  моей  плоскодонкой все в  порядке;  мне  не  удавалось
взглянуть на нее в течение нескольких дней.
   Пока  я  рассматривал корпус, обеспокоенный несколькими  царапинами  на
лаковом  покрытии  подошел Сильверджек, пошатываясь и  потирая  громадными
волосатыми кулаками покрасневшие глаза.
   -  Надо  было  меня  разбудить, парень, -  сказал  он.  -  Когда  мы
вернулись?
   - Недавно.
   - Я спал.
   - Вы были пьяны.
   -  Ну-ну, парень, - он с тревогой посмотрел на меня. - Не  стоит  об
этом распространяться, верно?
   -  Да  чего вспоминать, - я повернулся, собираясь уйти, но он схватил
меня за руку.
   - Отцу не скажешь, а, парень?
   -  А  почему бы, собственно, и нет? Я еще расскажу и про  то,  как  вы
контрабандой доставляли спирт в "Золотой Груммет".
   -  Идем-ка со мной, Дроув, - спокойно сказал он, отпустив мою руку  и
давая  мне возможность самостоятельно принять решение. Я пошел за ним.  -
Садись,  -  сказал он, усаживаясь за свой стол и закуривая отвратительную
сигару.  -  Нам надо кое о чем поговорить. - Твой отец  -  парл,  и,  я
полагаю,  ты  думаешь  так же, как и он. Теперь послушай  меня.  Здесь,  в
Паллахакси,  мы бы и не знали, что идет война, если бы не Правительство  с
его   нормированным  распределением,  мерзлыми  ограничениями  и   мелкими
грязными  секретами.  Мы  продолжаем торговать с  Астой,  хотя  приходится
делать  это исподтишка; мы продолжаем производить столько же рыбы и зерна,
как  и всегда, но Парламент заявляет, что мы не можем ими пользоваться,  и
забирает  их у нас. Они говорят, что в городах на материке голод.  Как  же
они  управлялись  до войны, хотелось бы мне знать? Мне  кажется,  что  это
война  Парламента, не наша. Почему они не могут оставить  нас  в  покое  и
воевать с астонцами сами - не знаю!
   Голос его сорвался на крик, и я уставился на него.
   - Хорошо, что не все думают так, как вы, - сказал я, воспользовавшись
любимой фразой отца. Он крепко стиснул мое плечо.
   -  Все  так думают, Дроув, - прошептал он. - Все. Ты скоро  поймешь,
что у Парламента нет друзей здесь, в Паллахакси.
   * * *
   Я  медленно возвращался в коттедж, погруженный в серьезные размышления.
У  меня  было  какое-то  приподнятое настроение, и  требовалось  некоторое
время, чтобы успокоиться; но когда я остановился на ступенях, которые вели
на вершину утеса, и взглянул через гавань на стоявшие на якоре лодки, дома
на  противоположном склоне, среди которых был старый консервный завод,  на
людей,  которые  работали, развлекались и просто сидели на  набережной,  я
понял, в чем дело.
   Я  любил  город  Паллахакси и все, что было с ним  связано,  -  лодки,
жизнь, саму атмосферу. И если Паллахакси был против Парламента, дисциплины
и  ограничений, которые тот собой представлял, значит, и я тоже. Думаю, по
мере того, как я все больше осознавал себя как личность, я нуждался в ком-
то  или чем-то, с кем мог бы сверить свои чувства, и таковым оказался  для
меня  Паллахакси.  Поднимаясь дальше, я прошел мимо  старой  женщины.  Она
выглядела   изможденной   и  усталой,  но  непобежденной;   внезапно   мне
показалось,  что  она символизирует город под ярмом Правительства,  и  мне
захотелось сжать ее руку и сказать: я с тобой, мать.
   Родители  хотели  знать  все  подробности  нашего  путешествия,  но   я
представил им сокращенный отчет, опустив проступок Сильверджека.  Потом  я
задал вопрос:
   -  Папа,  мы  встретили  человека,  который
   ловил  рыбу,  и  у него был астонский акцент. Он вошел в  устье,  и  мы
направились  следом, чтобы выяснить, кто он, но нас туда не  пустили.  Что
может делать астонец возле нового завода?
   Отец  улыбнулся  с разочаровывающей непринужденностью; похоже,  у  него
было хорошее настроение.
   -  Он может там работать, Дроув. У нас есть несколько беженцев -  это
люди, которые родились в Эрто, но жили в Асте, когда была объявлена война,
и  которым  удалось выбраться оттуда до того, как они были  интернированы.
Некоторые  из них жили в Асте с детства, но им все равно пришлось  бежать,
иначе бы их арестовали.
   -  Они  потеряли все, что у них было, - добавила мать. -  Вот  какие
злодеи эти астонцы.



Глава 8.

   На  следующее  утро  после  завтрака я  отправился  на  набережную.  За
последние  несколько  дней яркий солнечный свет сменился  легкой  туманной
дымкой, которая предшествует наступлению грума, но, тем не менее, день был
прекрасный,   и   я  втайне  надеялся,  что  он  пройдет  без   каких-либо
чрезвычайных  событий. Морских птиц было меньше, чем  обычно;  большая  их
часть  уже  улетела на север, чувствуя приближение грума. На рыбном  рынке
было  не  слишком оживленно, но я ненадолго остановился, чтобы понаблюдать
за аукционистом, Продающим разнообразный улов. Скоро, когда начнется грум,
день  уже будет недостаточно длинным для того, чтобы распродать весь улов,
и аукцион будет затягиваться до поздней ночи.
   Постоянно  приходилось иметь в виду, что Парламент,  с  его  ненасытной
жаждой контролировать все и вся, не упустит своего, установит определенные
квоты, и в итоге половина улова сгниет на каком-нибудь заброшенном складе.
   Рядом с рынком стоял монумент в честь какого-то давно забытого события.
Я  никогда не понимал страсти Парламента к возведению монументов  в  честь
самых  незначительных событий или персон, но обелиск в  Паллахакси  служил
отличным  местом  встречи.  Облокотившись на ограждение,  спиной  ко  мне,
стояли  Вольф,  Лента, Сквинт и Кареглазка. Внезапно  у  меня  перехватило
дыхание.
   -   Привет,  -  сказал  я,  подходя  к  ним  сзади.  Вольф  и  Лента,
естественно,  не  обратили на меня внимания, поглощенные  какой-то  сугубо
личной беседой, но Сквинт обернулся и следом за ним Кареглазка.
   Кареглазка слегка улыбнулась, а Сквинт сказал:
   - Привет. Все готовы?
   - Готовы к чему?
   -  Мы же собираемся поймать этого вонючего шпиона, верно? Выследить  и
поймать.
   --  Это  не шпион, - сказал я и рассказал ему о том, что говорил  мой
отец, но он не желал со мной соглашаться.
   -  Ладно, - сказал он, - мы все равно собирались прогуляться  вокруг
Пальца, так что можно будет заодно и пошарить вокруг.
   Вольф небрежно обернулся, впервые заметив мое присутствие.
   - Как хочешь, - сказал он. - Мы идем. Пошли, Лента. - Он взял ее за
руку, и они двинулись прочь.
   -  Пошли,  Дроув,  -  сказал Сквинт, и,  поскольку  я  не  знал,  что
собирается делать Кареглазка, и, естественно, вовсе не хотел оставаться  в
стороне, то пошел за ними.
   Дорога  к  Пальцу  идет  вдоль края гавани, прежде  чем  начать  плавно
подниматься,  углубляясь в густой лес. Мы поднялись в тень  деревьев,  где
дорога  превращалась в тропинку. Несколько лоринов наблюдали  за  нами  из
ветвей и в своей обычной манере предупреждали нас криком каждый раз, когда
мы  приближались  слишком  близко к опасному дереву  анемону,  пожирающему
людей, распространенному в этих краях. Некоторые говорят, что сначала  это
была  водяная  тварь, но в результате бесчисленных отливов  и  грумов  она
приспособилась к жизни на суше и теперь населяет большую часть  прибрежной
зоны. Оно намного больше, чем ее материковая разновидность и, видимо,  оно
состоит в отдаленном родстве с ледяным дьяволом.
   Вольф  остановился,  глядя  вниз  на гавань,  все  еще  видимую  сквозь
деревья.
   -  Смотрите! Там, внизу, та лодка с желтой рубкой! - Он показал в  ту
сторону. - Это та самая лодка, о которой я вам говорил. Та самая, которую
они используют для контрабанды!
   Мы сошли с тропинки и направились между деревьями к краю утеса, который
обрушивался  неподалеку водопадом громадных валунов к голубой воде  далеко
внизу.  Мы увидели, как из рубки появилась фигура, прошла на нос и  начала
вытаскивать якорную цепь.
   -  Это  Сильверджек, - с благоговейным трепетом прошептал Сквинт.  -
Сильверджек - контрабандист!
   Вольф обернулся с видом человека, который уже достаточно увидел.
   -  Помнишь,  что  я  говорил, Дроув? Он взял Ленту  за  руку,   и  они
направились обратно к тропинке.
   Мы с Кареглазкой молча шли сзади, а Сквинт носился вокруг нас четверых,
не в силах скрыть своей радости.
   -  Сильверджек - контрабандист, - распевал он снова  и  снова,  пока
Лента грубо не велела ему заткнуться.
   Я смотрел на Ленту и Вольфа, которые шли впереди, рука об руку, склонив
головы  друг к другу и тихо переговариваясь. Лента была одета  в  короткое
платье,  которое  демонстрировало ее, без  всякого  сомнения,  хорошенькие
ноги, и я обнаружил, что смотрю на обратную сторону ее коленок.
   - Лента очень красивая, правда? - спросила Кареглазка.
   Я все испортил. У меня была прекрасная возможность превознести до небес
внешность Кареглазки за счет Ленты, но у меня не хватило духу.
   - Нормальная девчонка, - пробормотал я.
   -  Тебе нравятся высокие девочки? Я бы хотела быть такой высокой,  как
Лента.
   Я  повернулся,  чтобы  взглянуть  на  нее.  Она  улыбалась  мне  своими
чудесными глазами, и на щеках ее появились знакомые ямочки. Я поколебался.
Думаю,  я  уже  собирался  сказать,  что  мне  нравятся  девочки,  которые
выглядят, как Кареглазка, но Вольф в ту минуту умолк и мог нас услышать.
   - Они строят там внизу пристань, - сказал он. - Смотрите.
   Мы  обогнули  оконечность мыса. Тропинка извивалась вдоль  самого  края
скалы. Далеко внизу работали люди - рыли землю, погоняли локсов, тащивших
груженные булыжниками телеги, долбили кирками поверхность скалы.
   - Там глубоко, - заметила Лента. - Вероятно, потребовалось громадное
количество камней, чтобы построить эту дорогу. Зачем все это нужно?
   Вольф молчал. Он не знал.
   - Когда наступит грум, они не смогут проводить большие рыболовные суда
в  устье,  к новому заводу, - объяснил я. - Когда построят пристань,  то
смогут  где-то разгружаться; затем можно будет доставлять рыбу на завод  с
помощью  запряженных  локсами телег. Можно будет даже построить  рельсовый
путь.  Там,  в  море, - показал я, - канал Паллахакси,  который  выходит
прямо  в океан. Там никогда не бывает мелко, даже во время грума, так  что
суда всегда могут подходить с той стороны, прямо к этой пристани.
   - Я все знаю про канал, - сказал Вольф.
   - Смотрите, - воскликнула Кареглазка.
   Светлая голубизна моря была нарушена в нескольких местах коричневыми, в
белой пене, пятнами выступающих камней, которых не было еще вчера. Уровень
моря быстро понижался - вскоре грум будет здесь.
   * * *
   Мы  начали спускаться по откосу с Пальца, и деревья вокруг стали  реже;
под  нами  простирался сельский пейзаж. Вольф и Лента  с  серьезным  видом
начали обсуждать цели экспедиции, словно это имело какое-то значение.
   -  Мы  собираемся  произвести  разведку местности  вокруг  консервного
завода,  или  вы  намерены целый день ходить вокруг да  около?  -  сурово
спросил нас Вольф.
   -  Разведку!  - с энтузиазмом заорал Сквинт, брызгая во  все  стороны
частичками ореха.
   - Я с вами, - сказала Кареглазка.
   - Ладно. - Вольф встал на пень, окидывая взглядом местность. - Завод
в той стороне; я вижу трубы. Между нами и заводом - река. А прежде чем мы
доберемся до реки, нам, похоже, придется преодолеть нечто вроде болота.
   Мы покинули дорогу, направившись прямо через луг к реке. Деревьев здесь
было   немного;   растительность  была  представлена  в  основном   низким
кустарником  безвредной разновидности и высоким тростником.  Вскоре  земля
под  ногами стала мокрой, и нам пришлось перепрыгивать с кочки  на  кочку,
размахивая руками, чтобы удержать равновесие, а в траве блестела вода.
   -  Постойте,  -  сказал  Вольф, когда мы  выбрались  на  более  сухой
участок. - Мы сбиваемся с курса. Нам нужно туда. - Он показал налево.
   -  Мы  промочим  ноги, - возразил я. - А здесь  земля  сухая.  Вольф
посмотрел на меня, изображая удивление.
   - Ты что, боишься промочить ноги, Алика-Дроув?
   - Да, я боюсь промочить ноги, - твердо сказал я. - Тебя это волнует?
   - Что ж, в таком случае ты можешь пойти здесь, а мы пойдем там.
   -  Я  с  тобой,  Дроув,  - улыбнулась Кареглазка.  Сквинт  беспокойно
переводил взгляд с одной пары на другую.
   - А мне что делать?
   - У тебя есть выбор, Сквинт, - ответил Вольф.
   -  Что  ж,  спасибо. - Он угрюмо нахмурился, чувствуя, что  Вольф  не
хочет видеть его рядом с собой, но все же склонялся к тому, чтобы остаться
с сестрой. - Чтоб вас всех заморозило, - внезапно сказал он, направляясь
в другую сторону. - Я пойду один.
   Мы  с  Кареглазкой двинулись вперед по сухой земле, и голоса  остальных
постепенно утихли вдали; вскоре тростники скрыли их из виду. На нашем пути
лежал  небольшой  ручеек,  и  я  перепрыгнул  его,  потом  протянул   руку
Кареглазке. Она оперлась о нее и тоже прыгнула. Рука об руку мы шли  среди
густой травы и кустов, направляясь примерно на восток. Я думал, что делать
дальше. Разговор как-то сам собой прекратился, как бывало, когда мы с  ней
оставались одни.
   - Я... Я рада, что мы здесь, - вымолвила она.
   - Хорошо, правда? Я имею в виду, что мы вместе.
   - Мне тоже нравится, - сумел сказать я.
   - Я боялась, что остальные все время будут вертеться рядом, а ты?
   - К счастью, они не боятся промочить ноги, - ляпнул я.
   -  Дроув... - сказала она, внезапно сглотнув, и я наконец понял,  что
она  волнуется так же, как и я. - Я... люблю тебя, Дроув.  В  самом  деле
люблю тебя!
   Я  уставился на нее, думая, как она сумела сказать это, и надеясь,  что
она  знает:  я  испытываю то же самое чувство. Я несколько  раз  открыл  и
закрыл рот, потом сжал ее руку, и мы пошли дальше.
   Мы  подошли  к  большому  неглубокому озеру, которое  извивалось  среди
тростников  и кустарников, и немного постояли, глядя на воду и  ничего  не
говоря.  Однако  на этот раз молчание было непринужденным,  поскольку  нам
обоим нужно было много о чем подумать.
   Потом внезапно все переменилось.
   Думаю,  Кареглазка увидела это первой. Она сильнее  сжала  мою  руку  и
слегка  приоткрыла рот - и в этот самый момент я увидел, что  поверхность
озера дрожит.
   Оно  появилось  из-за поворота, где рукав озера исчезал  из  виду;  оно
появилось,  словно  ледяной  луч вдоль поверхности,  простирая  сверкающий
кристаллический   отросток,  потом  другой,  стремительно   заполняя   все
пространство блестящими алмазными гранями, вытягиваясь вперед, в то  время
как  озеро  стонало  и  скрипело  и  внезапно  стало  тихим,  неподвижным,
кристально-твердым.
   Послышался  далекий пронзительный вопль, полный ужаса, затем испуганный
мальчишеский крик.
   -  Там, в озере, ледяной дьявол! - крикнула Кареглазка. - Он кого-то
схватил!



Глава 9.

   Вся поверхность озера теперь блестела, словно отполированное серебро на
полуденном солнце; трещины, возникшие в момент кристаллизации, исчезли,  и
все   озеро   теперь  представляло  собой  единую  однородную  массу.   За
исключением  того,  что  где-то  под этой сверкающей  поверхностью  таился
ледяной  дьявол...  Сделав шаг, я услышал треск. Земля, которая  мгновение
назад  была мокрой и податливой, теперь стала твердой, блестя сквозь траву
все тем же холодным зеркалом. Снова послышался крик Вольфа.
   - Идем, - крикнул я, таща за собой Кареглазку. Мы осторожно шагали по
жесткой упругой траве, опасаясь наступить на стеклянистую поверхность,  на
случай если ледяной дьявол почувствовал наше присутствие. Я обнаружил, что
оказался  в  тупике, балансируя на кочке, зная, что до  следующей  слишком
далеко.  Я  огляделся  вокруг  и  увидел  Кареглазку,  тоже  стоявшую   на
ненадежной опоре.
   - Что будем делать? - спросил я. - Ты можешь вернуться назад?
   -  Могу...  -  она повернула