. - Я...
   - Тогда поцелуй меня, пожалуйста, Дроув, - прошептала она.
   Я  склонился над ней и неловко коснулся ее губ своими. Ее руки охватили
мою  шею,  и  что-то произошло у меня в груди; внезапно  наши  губы  стали
намного мягче и намного ближе друг к другу, и я почувствовал, как ее  язык
касается моего, в то время как она издала долгий вздох наслаждения.
   Когда наконец я решил, что пора вздохнуть, она неуверенно посмотрела на
меня.
   - Дроув, - сказала она, - обещаешь, что не будешь смеяться?
   - Угу.
   -  Я хочу тебе кое-что доверить, но о таких вещах говорят люди намного
старше,  - поспешно сказала она. - Так что это может показаться смешным,
Дроув...
   - Да?
   - Я буду любить тебя всю  жизнь, Дроув.
   * * *
   Когда  мы вернулись к скале, Лента и Вольф сидели в некотором отдалении
друг  от  друга и молча глядели на воду. Услышав наши шаги, Лента с  явным
облегчением подняла глаза.
   Вольф  продолжал  смотреть  на  корабль внизу.  Тот  значительно  ближе
продвинулся к берегу, и теперь я смог узнать человека на мачте.
   Это был Сильверджек.
   -  Думаю, лучше они никого не могли найти, - заявила Лента,  когда  я
сказал  ей об этом. - В конце концов, он достаточно хорошо знает  здешнюю
акваторию. Если бы он только не был столь не надежен...
   Мы  смотрели  на приближавшийся корабль. Это было самое большое  судно,
какое  я  когда-либо  видел, - двухмачтовое, но все  паруса  были  сейчас
спущены.  Разбитая рея и какие-то обломки на корме наводили  на  мысль  об
астонских  пушках. Посреди корабля возвышалась большая труба, а  по  обеим
сторонам  от  нее с каждого борта - гигантские гребные колеса.  Они  тоже
оказались   повреждены;  по  мере  их  медленного  вращения   видны   были
болтающиеся  обломки дерева. На палубе стояли какие-то предметы,  закрытые
белой  парусиной,  а  трюмы, видимо, были полны груза.  Несмотря  на  это,
осадка  корабля  была крайне низкой, и он скользил по  поверхности  грума,
словно плывущий снежник.
   - У них что-то случилось, - внезапно вполголоса сказала Лента.
   На  палубе  жестикулировали  люди, делая  знаки  Сильверджеку.  Корабль
накренился  слишком  сильно, и буксиры, осторожно  маневрировавшие,  чтобы
миновать выступавшие над поверхностью камни, не успели скорректировать его
крен.  Корабль медленно наклонялся, пока одно огромное колесо не оказалось
наполовину  под  водой,  а Сильверджек повис над  морем  на  накренившейся
мачте. До нас донеслось отчаянное пыхтение двух буксиров с правого борта -
- они пытались выправить положение парохода. С пристани слышались крики.
   Целую вечность корабль пребывал в состоянии неустойчивого равновесия, в
то время как густая вода медленно вспенивалась под носом буксиров.
   -  Это  все  из-за груза на палубе, - пробормотала Лента. -  Тяните,
чтоб вас заморозило! - подгоняла она буксиры. - Тяните!
   Она  была  дочерью  рыбака  и хорошо знала море.  У  нее  было  чувство
ответственности, которым я вряд ли мог бы похвастаться.
   Медленно, словно с неохотой, корабль выпрямился; вода толстыми  струями
хлынула  из  поврежденного  гребного механизма. Канаты  с  противоположной
стороны натянулись, удерживая судно, и Лента облегченно вздохнула...
   Катастрофа  произошла с трагической неизбежностью.  Один  из  буксиров,
казалось,  подпрыгнул в воде, издав тревожный свисток; с его винта  летели
клочья пены. Длинный трос, прикрепленный к стойке на его носу, лопнул или,
может  быть,  сама  стойка сломалась от чрезмерных усилий.  Трос  взмыл  в
воздух,  изогнувшись  над  пароходом,  словно  атакующая  змея,  но  более
медленно,  высоко  и  тяжело. Послышался страшный  скрежет,  когда  буксир
налетел  кормой  на  камень,  и  винт,  ударившись  о  гранит,  разлетелся
вдребезги. Затем раздался душераздирающий вопль, когда летящий  трос  снес
штаги и ванты и петлями рухнул на палубу; люди разбежались во все стороны.
Когда мачта накренилась к воде, от нее отделилась фигура Сильверджека.  Он
почти сразу же вынырнул на поверхность и быстро поплыл к берегу.
   Тем временем пароход накренялся все сильнее, и на этот раз ничто уже не
могло  его спасти. Лента отвела взгляд, в глазах ее стояли слезы; ведь  на
месте  любого из этих людей мог оказаться ее отец. Я обнял ее и  прижал  к
себе. Я знал, что сейчас Кареглазка не будет на меня в обиде.
   Корабль медленно переворачивался.
   Большая  часть команды, поддерживаемая грумом, плыла к берегу быстро  и
легко. Опасность им не грозила.
   Послышался глухой, раскатистый рокот, казалось, доносившийся  из  самих
глубин  океана. Днище перевернувшегося корабля взорвалось гейзером пара  и
обломков, когда вода достигла топки и лопнули котлы. Куски дерева, металла
взлетели  в  воздух;  я смотрел, как большой рычаг завис  в  высшей  точке
своего  полета, почти на одном уровне с вершиной скалы, прежде чем рухнуть
в воду.
   На поверхность всплыли гигантские пузыри, словно предсмертный вздох,  в
то  время  как  длинная  сигара  корабля скрылась  под  водой  и  навсегда
погрузилась на дно канала Паллахакси.



Глава 13.

   Я был в том возрасте, когда проблемы мира взрослых редко возбуждали мой
интерес. Однако в потоке событий, последовавших после того дня на  Пальце,
я  вынужден был признать существование того, другого мира, и тот факт, что
в определенной степени это касается и меня.
   Наутро,  после  того  как потонул пароход, к нам пришел  ранний  гость.
Одевшись  и спустившись вниз, я увидел отца с матерью; вместе  с  ними  за
столом  сидел Хорлокс-Местлер. Он весело улыбнулся мне, поблагодарил  мать
за завтрак и бросил мне дружелюбно:
   -  Ты, случаем, не собираешься в город? А то подброшу - моя машина во
дворе.
   -  О, как это любезно с вашей стороны, Хорлокс-Местлер, - засуетилась
мать, прежде чем я успел ответить. - Поблагодари Хорлокс-Местлера, Дроув.
   - Угу, - сказал я.
   - Я видел тебя позавчера в храме с Паллахакси-Кареглазкой и Лентой, -
прищурился Местлер.
   - Он слишком много времени проводит с ними,
   -  запричитала  мать.  - Я все время говорю  и  говорю  ему,  но  все
бестолку;   он  просто  не  желает  слушать.  Дочь  трактирщика   и   дочь
политического агитатора...
   - Не забудь еще Вольфа, мама, - вставил я.
   - Сына парла. Местлер искренне рассмеялся.
   -  Не  беспокойся за мальчика, Файетт. Пусть сам выбирает себе друзей.
Кроме  того,  нет ничего плохого в том, что твой сын знакомится  с  жизнью
простого народа. Это может даже оказаться полезным.
   Потом  мы  с  Местлером  сели  в его мотокар  -  это  была  еще  более
впечатляющая машина, чем у отца,- и поехали в город. У подножия монумента
стоял  глашатай,  рядом  с  ним - переносной паровой  свисток.  Когда  мы
проезжали   мимо,   он  потянул  за  рукоятку,  и  над  гаванью   разнесся
пронзительный свист; затем он начал зычным голосом объявлять о собрании. Я
заметил  вокруг  угрюмые  лица;  люди  заранее  предполагали,  что   любое
собрание,   созванное  Парламентом,  будет  иметь  не   слишком   приятные
последствия. Машина остановилась на новой набережной.
   -  Значит,  ты достаточно хорошо знаком со Стронгармом, -  неожиданно
спросил Местлер.
   - Угу.
   -  Я  понимаю,  что  он лучший моряк в округе...  Должен  честно  тебе
сказать,  Дроув, у нас неприятности. Вчерашнее крушение "Изабель"  создает
большие  трудности  для  Правительства.  Ты  обо  всем  этом  услышишь  на
собрании.
   "Изабель". Название было мне знакомо.
   -  Мы  хотим  поднять ее, - продолжал он. - Чтобы это  сделать,  нам
нужен  человек, который хорошо знает местную акваторию и грум.  Нам  нужен
опытный  моряк, но, более того, нам нужен человек, который мог бы  собрать
команду,  руководить  погружением водолазов,  оценить  глубину,  плотность
воды, течение. Нам нужен Стронгарм.
   У  меня  возникла забавная мысль, не знаю почему. Местлер,  похоже,  не
знал,  что  я наблюдал крушение "Изабель" с близкого расстояния. Вероятно,
он думал, что свидетелей происшествия не было.
   -  После  того, как отнеслись к Стронгарму на последнем  собрании,  он
вряд ли захочет помогать парлам, - твердо сказал я.
   -  Грум... - задумчиво проговорил Местлер. - Вот в чем первопричина.
Вот  почему здешние жители считают себя не такими, как все. Грум связывает
их  вместе;  весь  их образ жизни сформировался вокруг  одного  природного
явления...  И тем не менее, они невежественны. Они принимают  грум  таким,
каков он есть, и никогда не задумываются ни о причинах, ни о следствиях.
   -  Зачем?  - с досадой спросил я. - Грум - это факт. Он происходит.
Разве этого недостаточно?
   Под  нами медленно скользила по воде большая плоскодонка. Она осторожно
лавировала  среди  выступавших камней, затем сменила галс,  лениво  качнув
парусом,  и  направилась в море вдоль канала. За рулем сидел Стронгарм,  и
мне  стало  интересно,  что  он делает здесь,  вдалеке  от  своих  обычных
рыболовных угодий.
   - Ты меня разочаровываешь, Дроув. Ты говоришь так, как здешние жители:
будто  грум  был всегда. Запомни, у всего есть начало. Когда-то  грума  не
было.  Вода  оставалась той же плотности и почти на том же уровне  круглый
год.
   Это трудно было себе представить, о чем я и сказал Местлеру.
   -  Тогда  почему грум перемещается с юга на север? Почему небо  сейчас
ясное, когда оно должно было быть облачным от испарения?
   - Откуда я знаю?
   -  Ты  должен  знать, Дроув. - Он достал из кармана листок  бумаги  и
карандаш.  -  Наша планета вращается вокруг оси, которая  направлена  под
прямым углом к ее орбите вокруг солнца Фу. Смотри.
   Он  нарисовал  в  нижней части листа бумаги круг,  изображавший  Фу,  и
сложный эллиптический путь, который проделывает наша планета вокруг  него,
обозначив точками ее положение в разные времена года.
   -  Конечно, - сказал он, - масштаб здесь не соблюден, и наша  орбита
вытянута  значительно сильнее, чем я изобразил. Тем не менее,  это  вполне
подойдет для наших целей.
   Лодка Стронгарма удалялась, и вопреки моим собственным убеждениям  меня
заинтересовал  этот  урок  астрономии. Может  быть,  Местлер  был  хорошим
учителем  или  - что более вероятно - он объяснял нечто,  что  я  всегда
хотел знать, но был для этого чересчур ленив.
   Он обозначил положения планеты буквами от А до Н.
   -  Положение А - это середина зимы, - объяснил он. -  В  это  время
планета   находится   дальше   всего  от   солнца,   и   день   равен   по
продолжительности ночи. Как я уже сказал, ось вращения планеты  направлена
под прямым углом к орбите. - Он провел через круги диаметральные линии, с
юга  на  север. - Но есть еще один важный момент. По отношению  к  солнцу
наша   планета  медленно  поворачивается  в  направлении,  противоположном
направлению  орбиты. Это означает, что в начале лета  -  положение  С  -
солнце  будет  сиять  над нашим Южным полюсом, в  то  время  как  примерно
восемьдесят дней спустя оно будет светить над Северным полюсом. Понимаешь?
   Я  смотрел  на лист бумаги с карандашными пометками и пытался  наглядно
представить себе то, о чем он говорил. Возможно, это было бы проще, будь у
меня под рукой несколько слингбольных мячей, но я не собирался сдаваться.
   - Понятно, - сказал я.
   -  Итак, происходит следующее. В начале лета солнце постоянно освещает
Южный  полюс,  вызывая массовое испарение и приливный  поток  через  узкий
перешеек  Центрального  океана, с севера на  юг,  замещающий  воды  Южного
океана,  которые продолжают испаряться. Затем в середине лета - положение
Е  -  день в Паллахакси снова становится равен ночи, жара на Южном полюсе
несколько спадает, и достигается положение всеобщего равновесия.  Огромные
облачные образования над Южным полюсом удерживаются в полярных регионах за
счет  нормальной  циркуляции  воздушных  масс.  Затем  планета  постепенно
поворачивается и подставляет солнцу свою северную часть.
   Теперь я начал представлять себе всю картину.
   - И тогда начинает испаряться Северный океан, - сказал я. - Но когда
вода  Центрального океана течет мимо Паллахакси, чтобы его пополнить,  это
не обычная вода. Она уже подвергалась испарению. И потому она плотная. Это
и есть грум.
   Местлер восторженно улыбнулся.
   -  Это захватывающая тема. Даже сейчас мы многого не понимаем.  -  Он
снова  показал на свой рисунок. - Так или иначе, грум достигает максимума
в  положении С. После этого планета удаляется от солнца, быстро остывая, и
облака распространяются над всей ее поверхностью. В положении Н начинается
сезон  дождей  и  продолжается  до  наступления  сухой  зимы.  Тогда   все
начинается сначала.
   Я  посмотрел  на  море.  Несмотря на отлив, там, где  канал  Паллахакси
выходил в Центральный океан, глубина была достаточно большой.
   -  Просто не могу представить, как испарение может повлиять  на  такое
количество воды, - сказал я. - Ее так много.
   Местлер кивнул.
   -  Да,  но это Центральный океан. Он глубокий и узкий, и, говорят,  он
возник  в  результате гигантского землетрясения в те  времена,  когда  наш
континент окружал всю планету. Появилась трещина, отделившая Эрто от  Асты
и  соединившая  Северный и Южный океаны - ты знаешь, что береговая  линия
Асты  очень  похожа  на нашу? Их можно было бы почти  сложить  вместе.  Но
полярные  океаны  были всегда, и они мелкие, словно громадные  сковородки.
Постоянное  сияние  солнца почти иссушает их. Все, что  остается,  -  это
грум.
   Тяжело  хлопая  крыльями,  с юга приближалась большая  стая  грумметов.
Возле скалы они опустились к самой воде, скользя вдоль поверхности и жадно
поглощая рыбу. Я задумался, потом сказал:
   - Но ведь это все равно не имеет никакого значения, верно? Вы ничем не
можете  доказать  то,  о чем только что говорили, а для  меня  это  знание
ничего  не меняет. Мы так и не доказали, что быть невежественным плохо.  А
грум тем временем продолжается.
   Он весело улыбнулся.
   -  Такова жизнь. Значит, тебе кажется, что я зря теряю время,  пытаясь
добиться  помощи  от Стронгарма? - Он встал, давая понять,  что  разговор
окончен.
   Я  поднял листок бумаги и сунул его в карман, надеясь, что он этого  не
заметил.
   -  Можете  попробовать, - сказал я. - Но у вас все равно  ничего  не
получится.
   * * *
   В  храме  все происходило примерно так же, как и в прошлый раз.  Лента,
Кареглазка  и  я сидели в первом ряду, и я заметил неодобрительный  взгляд
отца  с  высоты сцены, когда он увидел, что Каре-глазка сидит очень близко
ко  мне и держит обе мои руки в своих. Я почти слышал его мысли о том, что
сейчас неподходящее время и место для этого.
   Местлер  не  заставил ждать себя. Он вышел к трибуне, заложив  руки  за
спину, с необычно серьезным выражением лица.
   - Сегодня у меня нет для вас хороших новостей, - сказал он.
   Если он полагал, что Паллахакси по достоинству оценит его честность, то
сильно ошибался.
   -  Тогда  заткнись и вали домой, - крикнул кто-то. - У  нас  хватает
проблем и без тебя, Местлер!
   - Послышались шум, ропот, чьи-то возгласы.
   -  Тогда  я  сразу  скажу  вам худшее! -  прорычал  Местлер,  в  одно
мгновение  выйдя из себя. - Ни вы, ни я ничего не можем с этим  поделать,
так что сидите и слушайте! - Он воинственно огляделся по сторонам.
   Вскоре наступила относительная тишина, и он продолжил:
   -  Как вы знаете, пароход "Изабель" затонул вчера неподалеку от Пальца
-  к  счастью,  с  малочисленными жертвами. Как я уже говорил,  Парламент
постоянно проявляет заботу об интересах простого народа и высоко оценивает
усилия, которые все вы прилагаете в эти трудные времена. Естественно, долг
вашего  Парламента - защищать Паллахакси от астонских орд. И таковы  были
наши  намерения.  -  Он грустно посмотрел на нас.  -  Таковы  были  наши
намерения.
   Лента наклонилась ко мне и прошептала: "Но, к несчастью...", и я громко
фыркнул, что повлекло за собой неприязненный взгляд отца.
   - Но, к несчастью, наши надежды рухнули, - продолжал Местлер. - Ушли
на  дно  канала  вместе с пароходом "Изабель". Да, друзья  мои.  На  борту
"Изабель" были пушки, боеприпасы, военное снаряжение, с помощью которых мы
надеялись  защитить  наш  город.  - Он  сделал  паузу,  устало  глядя  на
слушателей,  позволяя  ощущению катастрофы проникнуть  сквозь  их  толстые
паллахаксианские черепа.
   - Вы хотите сказать, - спросил Стронгарм, - что мы не получим ничего
для своей защиты?
   -  Нет. К счастью, мы получим замену, и она будет доставлена по  суше.
Но это будет не скоро. Очень не скоро.
   - Когда? - громко спросил кто-то.
   -  Ну...  дней  через тридцать, - поспешно сказал  Местлер,  заглушая
несколько   подавленных   возгласов.   -   Наши   промышленные    рабочие
самоотверженно трудятся, но, как я уже говорил, большую часть их продукции
мы  вынуждены  отправлять на фронт. И здесь, боюсь, опять плохие  новости.
Враг прорвался сразу на нескольких направлениях и сейчас находится у самых
ворот Алики!
   Внезапно  война  пришла  ко мне, и я увидел  дом,  в  котором  родился,
оккупированный вражескими силами.
   -  Значит  ли это, что Парламент может подвергнуться опасности?  -  с
надеждой спросил Гирт. - Насколько я понимаю, Алика - наша столица.  Так
написано  в  учебниках. Так что, я полагаю, всем членам Парламента  выдали
оружие, и они теперь героически защищают нашу землю?
   Взрыв  веселья, которым была встречена эта острота, не оставил никакого
сомнения относительно настроений аудитории, и Хорлокс-Местлер покраснел до
кончиков ушей.
   -  Ладно, вы, мерзляки! - заорал он. - Можете веселиться. Радуйтесь,
пока есть такая возможность. Вы перестанете смеяться, когда астонцы хлынут
из-за Желтых Гор!
   Стронгарм  пересек сцену, остановившись совсем рядом с  Местлером,  так
что парламентарий нервно отступил в сторону.
   - Во всяком случае, мы не побежим, - спокойно сказал он.



Глава 14.

   Шли дни, и грум все усиливался, пока старики, потягивая пиво в "Золотом
Груммете"  и  мудро покачивая головами, не стали говорить, что  это  самый
сильный  грум  на  их  памяти. На рыбном рынке и на  причале  у  волнолома
разгружались феноменальные уловы, так что никто не возмущался - разве что
из  принципа  - тем, что огромное количество рыбы отправляется  на  новый
завод. Большая часть ее доставлялась на новый причал за Пальцем не на виду
у  горожан,  хотя кое-что возили и по дороге из гавани. Устье  реки  давно
высохло.
   Военная  полиция, несмотря на всеобщие опасения, почти не появлялась  в
Паллахакси.  Время  от времени они строем маршировали  по  главной  улице,
одетые  в  алую  форму,  не похожую на темно-синие  мундиры  охранников  с
завода,  неся  впереди  колонны  длинное  древко,  на  котором  развевался
Серебряный  Локс  Эрто.  Хотя,  как  говорят,  наша  национальная  эмблема
символизирует  силу,  упорство и стойкость, наряду с ее  подразумевавшимся
религиозным   смыслом  она  была  не  слишком  популярна   среди   жителей
Паллахакси,  и  ее  демонстрация в подобной обстановке  воспринималась  не
иначе как оскорбление. Были попытки организовать марш протеста, но от  них
в конце концов отказались, когда стало ясно, что Стронгарм против.
   -  Все  эти сборища, хождение строем... - ворчал он. - Это  пристало
парлам  и  им подобным. Все те же надменные манеры и церемонии,  что  и  в
Алике. Стоит ли нам перенимать их?
   Хотя  Стронгарм  мне нравился, порой я готов был согласиться  с  точкой
зрения  Хорлокс-Местлера, что он чересчур ограничен и его  личные  взгляды
быстро  затмевают  истинную  суть дела. Я  даже  не  пытался  упоминать  о
предложении  Местлера  поднять "Изабель", поскольку заранее  знал,  какова
будет его реакция.
   Однако  с  течением  времени произошли два события,  которые  поставили
Паллахакси  перед фактом, что он - часть воюющей нации  и  что  оккупация
астонскими войсками не лучшая альтернатива относительно мягкому  правлению
парлов.
   -  Алика  сдана,  -  однажды утром сказал за  завтраком  отец,  читая
газету, тольк