ас перестали атаковать чудовище и  отступили
группами по трое. По мере  того,  как  мы  приближались,  они  отходили  все
дальше, и наконец мы остались лицом к лицу с апокалиптическим зверем.
   Нужно было во что бы то ни стало избежать столкновения: этот гигант  смял
бы нас в лепешку.
   - Огонь! - скомандовал я.
   Чудовище ринулось на броневик. Казалось, ни пули, ни разрывные снаряды не
смогут его остановить! Шеффер круто  свернул  налево.  Мне  показалось,  что
зверь  скользит  куда-то  вправо,  и  тут  удар  хвоста  вмял  броню.  Башня
развернулась, и снова заработал тяжелый пулемет. Зверь преследовал  нас.  Но
вот наконец  он  споткнулся  и  рухнул.  Чудовище  было  мертво.  "Кентавры"
наблюдали за нами, держась в отдалении.
   Видя, что "динозавр" не шевелится, я  вылез  из  броневика,  не  выпуская
автомата из рук. Мишель и Вандаль последовали за мной. Мартина  тоже  хотела
выйти, но я ей запретил. И оказался прав.
   Не успели мы сделать и нескольких шагов, как "кентавры" бросились на  нас
с пронзительным, свистящим кличем: "Ссв-и-и! Ссви-и-и!" Затрещал  автомат  и
тут же умолк; очевидно, заклинило патрон. Пулемет из  башни  дал  всего  два
одиночных выстрела: нападающие были уже слишком близко. Теперь мы стреляли в
упор. Меткая очередь скосила сразу трех "кентавров", еще двое,  по-видимому,
были ранены и повернули назад. Остальные продолжали  атаковать,  осыпая  нас
дождем стрел, которые, к счастью, летели мимо.
   Еще миг - и  началась  рукопашная!  Отбросив  автоматы  с  расстрелянными
магазинами, мы взялись за револьверы, но я своим не  успел  воспользоваться:
кто-то обхватил меня сзади, оторвал от земли и понес. Могучие руки прижимали
меня к маслянистому туловищу, от которого исходил резкий  запах  прогорклого
жира. Кисти мои были притиснуты к бокам, и револьвер бесполезно  болтался  в
левой руке. Я слышал за спиной выстрелы, но не мог обернуться.  Сухая  земля
звенела под копытами моего похитителя.
   Я понимал, что медлить нельзя. Более тридцати "кентавров" уже спешили  на
помощь нападающим. Если я не вырвусь сейчас, потом меня уже ничто не спасет.
Отчаянным усилием мне удалось на миг разжать объятия  и  высвободить  правую
руку. Перехватив револьвер, я нащупал дулом голову  существа,  которое  меня
уносило, и выстрелил пять раз подряд. Страшный толчок швырнул меня на землю.
   Когда  я  приподнялся,  сильно  помятый  и  еще  наполовину   оглушенный,
"кентавры" были от меня всего метрах в трехстах, а с другой стороны  ко  мне
на полном ходу  приближался  грузовик.  Его  автоматы  и  пулемет  почему-то
молчали. Почти ни на что не надеясь, я бросился к нему  навстречу.  Все  мое
лицо и тело были залиты оранжевой кровью "кентавра". Я задыхался, в  боку  у
меня кололо, а галоп преследователей слышался все  ближе  и  ближе  за  моей
спиной. Мишель, высунувшись из люка башни, делал мне отчаянные жесты.
   "Поздно, - подумал я. - Стреляйте! Почему они не стреляют?"
   И только тут вдруг понял: друзья боятся попасть в меня! Я тут же бросился
наземь, повернувшись лицом к врагу: в моем  револьвере  оставалось  еще  три
патрона. В то же мгновение первые очереди пронеслись над моей головой, разом
срезав десяток преследователей. Ошеломленные "кентавры"  остановились;  лишь
двое продолжали скакать ко мне. Я уложил их двумя выстрелами  на  расстоянии
десяти метров. Грузовик заскрипел тормозами возле меня. Дверца открылась,  я
одним прыжком вскочил внутрь и захлопнул ее за собой. Стрелы забарабанили по
броне, царапая плексиглас смотровых  окон.  Одна  из  них  влетела  прямо  в
бойницу и воткнулась, дрожа, в спинку сиденья. Пришлось снова открыть огонь,
и только тогда уцелевшие "кентавры" бежали. Поле боя осталось за нами,
   -  Ну,  старина,  ты  счастливо  отделался!  -  поздравил  меня   Мишель,
спустившийся из башни. - Какого черта ты не лег раньше?!
   - Теперь-то легко рассуждать!.. Потерь нет?
   - Вандалю во время схватки попала в руку стрела. Рана пустяковая...  если
только стрела не отравлена. Правда, Бреффор осмотрел наконечник  и  уверяет,
что бояться нечего.
   - Проклятые твари!
   - Что будем делать дальше?
   - Вернемся, посмотрим на поврежденного нами голиафа.
   Второй  раз  мы  с  Мишелем  и  Вандалем  вылезли  из  грузовика,   чтобы
рассмотреть чудовище, а заодно и  трупы  "кентавров",  оставшихся  на  месте
схватки.
   Вандаль  сказал,  что  броня  голиафа,  как  мы   окрестили   шестиногого
динозавра, напоминает хитин земных насекомых, но с рядом отличий: во  всяком
случае, она несравненно тверже. Для того чтобы отпилить  один  разветвленный
рог, который Вандаль решил  взять  с  собой,  нам  пришлось  пустить  в  ход
ножовку, после чего полотно совершенно затупилось. У меня еще было несколько
пленок для "лейки", которые  мы  берегли  как  зеницу  ока,  но  тут  уж  мы
сфотографировали чудовище и "кентавров".
   Удивительные создания эти "кентавры", или ссвисы, как мы начали  называть
их позднее. Кстати, сами они  называют  себя  точно  так  же.  У  них  почти
цилиндрическое тело, четыре тонких ноги с  маленькими  твердыми  копытами  и
короткий чешуйчатый хвост. Спереди тело  под  прямым  углом  выгнуто  вверх,
образуя почти человеческий торс с двумя длинными руками. На руках  по  шесть
пальцев  неравной  длины;  два  из  них  противостоящие.   Голова   круглая,
безволосая и  безухая  -  уши  заменяют  перепонки,  закрывающие  внутренние
слуховые раковины. У них  три  глаза  светло-серого  цвета;  средний,  самый
большой, расположен посредине лба.  Широкий  рот  вооружен  острыми,  как  у
ящера, зубами, нос, длинный и мягкий, спускается почти до самых губ. Вандаль
наскоро  произвел  вскрытие  одного  "кентавра".  У  него  оказался  большой
развитый мозг, защищенный помимо черепа хитиновой оболочкой,  и  гибкий,  но
достаточно прочный благодаря обилию минеральных веществ, костяк. Несмотря на
значительные   различия,   анатомия   "кентавров"   несравненно   ближе    к
человеческой, чем строение гидр.
   В вертикальном торсе у них расположены два  могучих  легких,  похожих  на
наши, но более простых, да сердце с четырьмя отделениями; желудок,  кишки  и
прочие внутренние органы занимают горизонтальную часть тела. Некоторые трупы
были еще теплыми, из них сочилась густая кровь оранжевого цвета.  -  У  этих
существ много общего  с  людьми,  -  сказал  в  заключение  Вандаль.  -  Они
пользуются огнем, делают луки, обрабатывают камни;  короче  -  это  разумные
создания. Какая жалость, что наше знакомство началось столь печально!
   Действительно, у "кентавров" кроме оружия - луков и  дротиков  с  искусно
обточенными обсидиановыми наконечниками -  было  даже  нечто  вроде  одежды;
вокруг верхней части туловища  они  носили  широкие  пояса  из  растительных
волокон тончайшего плетения  с  подвешенными  к  нему  такими  же  плетеными
мешочками, в которых оказались самые разнообразные орудия из обсидиана.  Все
они поразительно напоминали орудия людей позднего палеолита.
   Покинув поле сражения, мы поехали дальше.  На  сей  раз  для  ночлега  мы
выбрали открытое место, где не было ни травы, ни деревьев.
   Такие странные голые участки попадались довольно часто. Они подходили нам
сейчас как нельзя лучше, и  на  одном  из  них  мы  остановились,  развернув
грузовик вниз по склону, чтобы его можно было завести  с  ходу,  если  вдруг
откажет стартер. Впрочем, все эти предосторожности оказались излишними; ночь
прошла спокойно,  если  не  считать  трубных  криков  голиафа,  доносившихся
издалека. Зато утром Мишель  растолкал  меня  чуть  свет.  Вид  у  него  был
озабоченный.
   - Взгляни, - сказал он, протягивая мне барометр. Столбик ртути вместо уже
привычного для нас девяносто одного сантиметра давления сейчас едва  доходил
до семидесяти шести.
   - Похоже, что скоро здесь будет веселая погодка!
   - Может быть, дело в высоте над уровнем моря?
   - Вчера на этом же месте барометр показывал девяносто. И потом,  посмотри
на горы!
   - Мишель потянул меня к левому окну. Цепь Неведомых гор, вдоль которых мы
двигались последние дни, исчезла в  тумане.  На  западе  все  было  затянуто
низкими темно-серыми, почти черными, тучами.
   - Здесь оставаться нельзя, - решил я. - Вперед! Надо  найти  какое-нибудь
естественное укрытие.
   Поль взялся за руль. Усаживаясь, он окинул  взглядом  горизонт  и  только
присвистнул с видом знатока.
   - Ну и ну! Такое я видел только  однажды,  во  время  циклона  над  Южной
Атлантикой.
   На  западе  все  закрыла  стена  зловеще  свинцовых  туч.  Контраст   был
разительный: на востоке в сияющей лазури восходило  солнце,  а  здесь  из-за
горизонта быстро надвигалась грозная мгла.
   - Правь левее, - приказал я. - Надо скорее добраться до возвышенности,  -
там нас, надеюсь, не зальет.
   Мы мчались по безжизненной равнине на юго-запад. Тучи закрыли  уже  почти
половину неба. Внезапно первые тяжелые капли застучали по броне. Но ветра не
было, он бушевал где-то в высоте, перемешивая громады туч, а  здесь,  внизу,
нас обволакивала удушающая жара.
   Оставив Мишеля рядом с водителем, я вместе с Мартиной забрался  в  башню,
надеясь оттуда заметить какое-нибудь убежище. Чтобы скорее добраться до гор,
мы свернули на юг, потом на  юго-восток.  Местность  постепенно  повышалась.
Дождь продолжал идти крупными, редкими каплями; гроза глухо  ворчала  где-то
западнее.  Мы  приближались  к  скалам,  в  которых  я  с  трудом   различал
многочисленные  пещеры:  свет  мерк  и  становился  все  тусклее.  До   скал
оставалось еще добрых два километра, когда буря обрушилась на нас.  Страшный
порыв почти развернул грузовик, и я услышал, как  Поль  ругается  за  рулем,
стараясь взять прежнее направление. Хлынул ливень невероятной силы; длинные,
жидкие стрелы косо падали с неба, и скалы казались нам то дальше, то ближе в
зависимости  от  наклона  колеблемой  ветром  водяной  завесы.  Оглушительно
загрохотал гром. Нас  окутала  тьма.  Лишь  вспышки  ярко-фиолетовых  молний
прорезали мрак, слепя глаза. Я поспешил втащить пулемет  внутрь  и  заткнуть
бойницу. И все равно даже в  закрытом  кузове  приходилось  кричать  во  все
горло: гром грохотал теперь беспрестанно, заглушая голоса.
   Грузовик выбивался из сил. Шины, не встречая сопротивления,  буксовали  в
разжиженной  почве.  Ветер  то  стихал,  то  снова  обрушивался   внезапными
шквалами, снося автомобиль, и,  чтобы  не  рисковать,  мы  едва  плелись  со
скоростью около десяти километров в час. Молнии трепетали, казалось,  целыми
минутами;  потом  началась  настоящая  фантасмагория  вспышек  и  мрака,  из
которого рядом со мной на мгновение возникало бледное и  немного  испуганное
лицо Мартины.
   Когда я нагибался, я видел внизу под ногами кабину броневика:  Бреффор  у
столика вносил записи в путевой журнал,  Вандаль  приводил  в  порядок  свои
заметки, и только Бельтера нигде не было  видно.  Наконец  я  разглядел  его
ногу, свешивающуюся с койки,-  он  спал.  После  безмятежного  покоя  кабины
бушующая снаружи стихия казалась еще ужаснее. Ливень и шквалы состязались  в
ярости. При вспышках молний казалось, что капот машины  с  трудом  разрезает
морские волны.  Вода  низвергалась  потоком,  крыша  дрожала,  натянутая  до
предела антенна вибрировала, и я слышал ее жалобный звон в  перерывах  между
раскатами грома.
   - Вот это гроза! - прокричал я. - Всем грозам гроза!
   - Великолепно! - отозвалась Мартина.
   И поистине это было великолепное, хотя и жуткое, зрелище. На Земле  я  не
раз видел грозы в горах, но все они были ничто по сравнению с этим  буйством
разъяренных стихий.
   Молния сверкнула в каких-нибудь двухстах метрах от нас. Когда гром  стих,
я крикнул Мишелю:
   - Что с барометром?
   - Продолжает падать.
   - Уже близко! Вижу пещеры. Включите фары!
   И в самом деле, скалистая гряда была  рядом.  Несколько  минут  мы  ехали
вдоль нее, пока не отыскали возвышенную и  достаточно  ровную  площадку,  на
которой мог уместиться наш грузовик. Скала повисла над нею, образуя укрытие.
Опасаясь встретить здесь ссвисов или голиафа, я снова  поставил  пулемет  на
турель; сквозь открытую бойницу внутрь врывался холодный сырой воздух и  шум
дождя. К счастью, убежище оказалось свободным, и вскоре наш  грузовик  стоял
уже на сухом месте,  защищенном  по  крайней  мере  тридцатиметровой  толщей
каменного  навеса.  Мы  развернули  машину  передом  к  выходу  и  вышли  из
бронированного кузова.  У  пулемета  остался  Бельтер  -  была  его  очередь
дежурить.
   Наше убежище достигало пятидесяти  метров  в  длину,  уходило  под  скалу
метров на двадцать, а свод поднимался метров на двадцать  пять.  Кое-где  по
нему стекала вода, продолбившая своего  рода  водостоки,  но  там,  где  пол
повышался, было совершенно сухо. В одном углу мы обнаружили кострище, пепел,
кости и орудия из обсидиана:  здесь  были  ссвисы,  и,  по-видимому,  совсем
недавно. Значит, придется бодрствовать. Кроме того,  мы  нашли  в  расщелине
заботливо припрятанные куски необработанного обсидиана и запас сухих веток.
   Может быть, с нашей стороны это было неосторожностью, но мы не удержались
и развели костер позади грузовика. Здесь же мы и поели, выкинув банки из-под
консервов в кучу мусора, оставленную ссвисами.
   - Представляю, какие глаза будут у наших приятелей "кентавров", когда они
обнаружат эти странные сосуды, - сказал я.
   - Особенно, когда они увидят этикетки, - подхватил Мишель. На одной банке
из-под сосисок была цветная  картинка:  "Тетушка  Ирма"  в  виде  толстенной
поварихи.
   - Пожалуй, они получат не очень лестное представление о нашем  искусстве,
- заметила Мартина.
   Все эти реплики приходилось выкрикивать во  всю  глотку,  перекрывая  шум
низвергающегося ливня.
   Когда к пулемету встал Мишель, я попросил освободившегося Бельтера помочь
нам с Бреффором вырыть небольшую траншею. Мне хотелось узнать, кто  и  когда
жил в этом гроте. Наши старания были  вознаграждены:  в  песчаной  почве  мы
обнаружили два слоя золы и всяких остатков толщиной по двадцать  сантиметров
каждый. В обоих слоях были одинаковые орудия; насколько мы могли судить, они
сильно отличались от  тех,  которыми  пользовались  теперешние  ссвисы.  Все
предметы были значительно примитивнее, наконечники стрел представляли  собой
просто заостренные с одной стороны осколки обсидиана, а не изящные "лавровые
листья". Кроме того, мы откопали один скелет  ссвиса,  но  так  и  не  могли
решить, был он здесь похоронен намеренно или нет. В тех же  слоях  оказалось
множество различных костей; некоторые, по-видимому,  принадлежали  голиафам.
Три живых представителя этого рода нанесли нам под  вечер  визит.  Они  были
относительно невелики, самый большой достигал  в  длину  метров  десяти.  Мы
отказались их принять  и  довольно  невежливо  выгнали  под  дождь.  Голиафы
заупрямились; пришлось угостить их очередью, которая уложила одного наповал.
Остальные обратились в бегство.
   Ливень продолжался еще двое суток с короткими перерывами. Все  это  время
мы занимались раскопками, больше нечего  было  делать.  Я  углубил  траншею.
Вместо песка верхних слоев внизу лежал слой неровных известняковых  обломков
- след более ранней эпохи, когда климат был явно холоднее. Должно  быть,  на
Теллусе, как и на Земле, был свой период оледенения,  и  я  решил  про  себя
поискать в горах древние ледниковые морены. Кучку костей и обточенных камней
мы погрузили в машину; это  была  наша  первая  коллекция,  основа  будущего
музея.
   Утром третьего дня солнце встало в безоблачном небе. Однако  двигаться  с
места было еще нельзя: в низинах стояла  вода,  а  местами  почва  настолько
размокла, что превратилась в грязевые болота глубиной до четверти  метра.  К
счастью, дул сильный ветер и все быстро просыхало.
   Мы воспользовались вынужденным отдыхом для того, чтобы связаться по радио
с Советом. На вызов ответил мой дядя. Я рассказал ему о встрече со  ссвисами
и об открытии нефти. Он в свою очередь поделился  новостями:  последние  дни
гидры все время пролетают над "земной" территорией, но не  нападают.  Ракеты
сбили уже штук пятьдесят. Я предупредил Совет, что мы намерены  продвинуться
дальше на юго-запад, а потом  повернем  обратно.  Грузовик  был  в  отличном
состоянии, у нас еще оставалось почти половина горючего и вдоволь  продуктов
и боеприпасов. Пока мы проехали тысячу семьдесят километров.
   Едва почва подсохла, мы двинулись дальше. Вскоре нам встретилась еще одна
река, которую я назвал Везер. Она была меньше Дордони и  местами  суживалась
до пятидесяти метров. Однако пересечь ее оказалось нелегко,  так  как  после
недавних  ливней  река  вздулась,  течение  было  стремительное  и   глубина
порядочная. И все же мы ее переехали, но об этой переправе я до сих  пор  не
могу вспоминать без дрожи.
   Поднимаясь вверх по реке, мы доехали до водопада; здесь Везер низвергался
с уступа почти тридцатиметровой высоты. Осмотрев  местность,  я  решил,  что
этот уступ и скалы на берегу возникли в результате геологического сброса. На
несколько километров выше нам посчастливилось  найти  подходящий  для  пашей
машины пологий спуск, и грузовик осторожно съехал под прямым углом  к  речке
до самой воды, чуть выше водопада. Но что было делать дальше? И тут в голове
Мишеля зародилась отчаянная мысль, которая сначала привела меня в ужас.
   - Смотри! - сказал он, показывая на широкий плоский утес, выступавший  из
воды  метрах  в  десяти  от  берега,  и  еще  на  два-три  таких  же  камня,
расположенных почти в одну линию с перерывами пять-шесть метров между  ними.
- Ты видишь? Вот быки моста. Остается только положить настил!
   Я уставился на него с открытым ртом.
   - Настил? А из чего? Каким образом?
   - Здесь рядом я видел деревья высотой от десяти до двадцати метров. У нас
есть топоры, веревки,  гвозди.  Найдутся  и  кусты,  достаточно  гибкие  для
связок.
   - А тебе не кажется, что это, пожалуй, немного рискованно?
   - А вся наша экспедиция не рискованна?
   - Ладно, спросим остальных.
   Бреффору план Мишеля показался выполнимым.
   - Конечно, придется попотеть, - сказал он. - Но... бывало и хуже.
   Под прикрытием грузовика, посадив Мартину за руль, а Вандаля к  пулемету,
мы превратились в дровосеков. Свалив и очистив от ветвей стволы деревьев, мы
грубо обтесали их, а потом грузовик оттащил бревна метров на пятьдесят  выше
водопада. Теперь нужно было занести конец одного бревна на  первый  утес.  Я
ломал себе  голову,  как  это  сделать,  когда  увидел,  что  Мишель  быстро
сбрасывает одежду.
   - Надеюсь, ты не собираешься перебираться вплавь?
   - Собираюсь. Дай мне конец веревки. Я нырну здесь, и течение снесет  меня
прямо на камни.
   - С ума сошел! Ты же захлебнешься!
   - Не бойся. Я был чемпионом по плаванию - сто метров за пятьдесят  восемь
и четыре десятых секунды. Скорее, пока сестра не видит! Я-то не боюсь, а  ей
волноваться незачем.
   Войдя в воду, Мишель сильными гребками устремился к середине  реки,  пока
не отплыл метров на десять от берега, а потом отдался во власть течению.  Мы
с Бреффором держали веревку, второй ее конец опоясывал Мишеля. В  нескольких
метрах от утеса пловец бешено заработал руками и ногами, борясь  с  потоком,
который увлекал его к пропасти. Без особого труда он  ухватился  за  выступ,
одним толчком подтянулся и встал на камень.
   - Бр-р-р!!! Водичка-то холодная!-  заорал  Мишель,  стараясь  перекричать
грохот водопада.- Привяжите мою веревку к одному концу бревна, а ко  второму
- еще одну и спускайте потихоньку. Только держите! Вот так,  так...  Держите
крепче, не давайте бревну сплывать вниз!
   Огромная балка  уткнулась  одним  концом  в  камень,  а  другим,  который
удерживали мы, заскребла по мелководью. Не без труда занесли мы  свой  конец
на берег, потом Поль, Бреффор и я переправились на камень: Поль и я ползком,
оседлав бревно и спустив ноги в воду, а Бреффор прошел  поверху,  балансируя
над потоком в пяти мет