эта  теория  не  разрешает  целого  ряда  проблем  как  физического,  так  и
метафизического порядка, а наблюдения над Теллусом и  другими  планетами  ее
окончательно опровергают.  Возможно  также,  что  правы  Мартина  и  Мишель,
которые  полагают,  что  мы-  на  планете   нашей   Вселенной,   с   которой
соприкоснулись в результате того, что произошел  сдвиг  пространства  в  его
четвертом измерении. В таком случае мы можем оказаться на планете  одной  из
солнечных систем - скажем, в туманности Андромеды, или, попросту, на  другом
краю нашей старой галактики.  Будем  надеяться,  что  дальнейшие  наблюдения
разрешат наш спор.
   В  заключение  я  хочу  воздать  должное  пророческому  гению   некоторых
романистов и напомнить вам, что Рони-старший  в  своей  "Таинственной  силе"
предвидел аналогичную катастрофу. Но там речь шла о вселенной, состоящей  из
иной материи, нежели наша. Тех,  кто  интересуется  математической  стороной
изложенной теории, прошу обращаться ко мне...
   Менар сошел с кафедры и  через  минуту  уже  горячо  спорил  о  чем-то  с
Мартиной,  Мишелем  и  моим  дядей.  Я  было  приблизился,  но,  услышав   о
плотностях, поле тяготения  и  прочих  страшных  для  себя  вещах,  поспешно
отступил. Тут же меня отвел в сторону Луи.
   - Послушай, теория Менара, конечно, очень интересна,  но  с  практической
точки зрения она ничего не дает. Ясно, что нам суждено  жить  и  умереть  на
этой планете. Значит, нужно организовать жизнь. Дел еще непочатый край! Ты в
прошлый раз говорил, что здесь неподалеку должен быть уголь. Как думаешь, он
тоже перелетел сюда?
   - Возможно. Я даже  буду  удивлен,  если  после  всей  этой  встряски  на
поверхность не выскочил какой-нибудь стефанский или вестфальский пласт.  Что
ты смотришь? Это  просто  названия  угольных  пластов,  которые  можно  было
встретить в этом районе. Но должен тебя  предупредить:  ничего  хорошего  не
жди! Несколько прослоек толщиной от пяти до тридцати  сантиметров,  и  уголь
тощий, не антрацит.
   - И то будет неплохо! Главное, чтобы завод  дал  электричество.  Ты  ведь
знаешь, на изготовление ракет мы истратили почти все запасы  угля.  Стали  у
нас совсем нет. Хорошо еще, что остался алюминий и дюраль.
   Последующие дни прошли для меня в  сплошной  горячке.  Совет  принял  ряд
оборонительных мер. В нескольких километрах вокруг  деревни  мы  оборудовали
шесть сторожевых постов  с  герметическими  убежищами;  каждый  из  них  был
снабжен всем необходимым на случай осады  и  связан  примитивной  телефонной
линией с центральным постом. Теперь, едва заметив гидр,  наблюдатели  должны
были поднимать тревогу. Мы  эвакуировали  четыре  слишком  удаленные  фермы,
переведя их обитателей и весь скот в деревню. Отныне крестьяне  работали  на
полях только под прикрытием пулеметов, установленных  на  грузовиках;  чтобы
сберечь горючее, в машины впрягали животных, которые и  довозили  охрану  до
места, где потом паслись или работали под ее защитой.  Мы  усовершенствовали
ракеты и создали настоящую противовоздушную артиллерию. При первом же налете
она вполне себя оправдала: из полусотни гидр было сбито штук тридцать.
   Однажды утром мы с Бельтером и  двумя  вооруженными  бойцами  отправились
разыскивать уголь. Как я и предполагал, месторождение оказалось  недалеко  -
частично на уцелевшей территории, но главным образом  в  мертвой  зоне,  где
отдельные пласты выходили прямо на поверхность.
   - Удобнее всего начать отсюда,- сказал Бельтер.
   - Пожалуй. Боюсь  только,  что  в  таком  хаосе  проследить  пласт  будет
невозможно. Осмотрим нетронутый участок.
   Я не  ошибся:  большинство  пластов  едва  достигало  толщины  пятнадцать
сантиметров, и лишь один - пятьдесят пять.
   - Не завидую  шахтерам,-  сказал  я.  -  Придется  им  здесь  повозиться.
Воспользовавшись своим правом  министра  геологии,  я  мобилизовал  тридцать
человек на разборку путей, которые некогда шли к  ближайшей  железнодорожной
станции. Точно так же мы сняли вторую колею с ветки от  завода  к  глиняному
карьеру, откуда шло сырье на завод. Благодаря открытию  Муассака  и  Уилсона
алюминий с 1967 года добывали  не  только  из  бокситов,  и  мы  на  Теллусе
вернулись к старому способу лишь  потому,  что  здесь  оказались  богатейшие
залежи боксита поразительной чистоты. Разумеется, Этранж протестовал:
   - Как ж я буду доставлять сырье на завод?
   - Во-первых, я оставляю вам один путь из двух. Во-вторых, нам  сейчас  не
понадобится такое количество алюминия, во всяком  случае  на  первое  время.
В-третьих, ваш завод все равно не сможет работать, пока не будет  выплавлять
железо, которого хватит на все. А пока соберите железный  лом  -  его  здесь
немало - и переплавьте на рельсы. В конце концов это ваша работа!
   Кроме того, я реквизировал на заводе два маленьких паровозика из шести  и
достаточное количество вагонов. В известковом карьере я забрал три  отбойных
молотка и один компрессор.
   Несколько  дней  спустя  шахта  уже  работала  и  в  деревне  снова  было
электричество. Семнадцать "каторжников" стали шахтерами.  Они  работали  под
охраной, которая не столько стерегла их, сколько защищала от гидр.  Довольно
скоро эти люди забыли о том, что они осужденные, да и мы, признаться,  тоже.
Они стали просто  шахтерами  и  под  руководством  бывшего  штейгера  быстро
освоили свою подземную профессию.
   Так в организационной работе незаметно пролетело два месяца. Мишель и мой
дядя с помощью часовщика изготовили часы теллусийского  времени.  Нам  очень
мешало то, что сутки состоят из двадцати девяти земных  часов;  каждый  раз,
чтобы узнать время по своим  часам,  приходилось  делать  сложные  подсчеты.
Поэтому сначала мы выпускали часы двух типов: с циферблатом, разделенным  на
двадцать четыре "больших" часа, и с  циферблатом,  размеченным  на  двадцать
девять земных часов. Позднее, через  несколько  лет  была  принята  система,
существующая до сих пор,- вы только с ней и знакомы. Сутки делятся на десять
часов по сто минут, причем в каждой минуте -  сто  секунд,  которые  в  свою
очередь делятся еще на десять мигов. Секунды почти не отличаются от  земных.
Кстати, одним из первых результатов катастрофы  было  то,  что  все  часы  с
маятниками разладились, к великому недоумению крестьян. Ведь сила притяжения
на Теллусе меньше, чем на Земле!
   Запасы продовольствия, пополненные за счет  трофеев  из  подвалов  замка,
полностью обеспечивали  нас  на"  десять  земных  месяцев.  Мы  оказались  в
умеренном поясе Теллуса, в поясе вечной весны, и, если пшеница приживется  в
этом климате, могли рассчитывать на несколько урожаев в год. В  долине  было
достаточно пахотной земли; нам ее должно было  хватить,  пока  население  не
увеличится чрезмерно. К тому же и почва Теллуса выглядела плодородной.
   Мы отремонтировали большое  число  домов  и  уже  не  ютились  в  прежней
тесноте. Школа снова работала. Совет заседал теперь в большом  металлическом
ангаре. Здесь  Ида  властвовала  над  архивом,  и  здесь  я  обычно  находил
Бельтера, когда он мне бывал нужен. Мы составляли  кодекс  -  основу  нашего
законодательства, стараясь по возможности не отходить от привычных на  Земле
норм, лишь  упрощая  их  и  приспосабливая  к  новым  условиям.  Эти  законы
действуют до сих пор. Кроме архива, в том же ангаре помещались зал  собраний
и библиотека.
   Обе железные дороги - от шахты и от глиняного карьера
   - действовали нормально, завод работал по  мере  необходимости,  выполняя
наши заказы. Мы все были заняты, потому что рабочих рук не хватало. Жизнь  в
деревне  кипела!  Она  напоминала  скорее  оживленный  земной  городок,  чем
одинокое селение на неведомой планете, затерянной в пространстве или,  может
быть, даже среди пространств. Выпали первые здешние дожди -  грозные  ливни,
затянувшиеся дней на десять. Настали первые  темные  ночи,  пока  еще  очень
короткие. Трудно  описать,  что  я  почувствовал,  когда  впервые  разглядел
созвездия, которым суждено было стать нашими навсегда!
   У членов Совета вошло в привычку собираться для полуофициальных  бесед  в
деревенском доме моего дяди, либо - чаще, у него же в доме при обсерватории,
который к тому времени отремонтировали. Там мы встречали Вандаля и Массакра,
корпевших вместе с Бреффором над изучением гидр, там я видел Мартину, Бевэна
с женой, своего брата, а иногда и Менара, когда его  удавалось  оторвать  от
вычислительной  машины.  Если  на  официальных  заседаниях,   где   решались
практические вопросы, всем заправлял Луи, то здесь, где  больше  говорили  о
науке  и  философии,  признанным  главой  нашего  кружка   благодаря   своей
колоссальной эрудиции был мой дядя. Изредка брал слово Менар, и  каждый  раз
мы поражались глубине мыслей, которые высказывал этот маленький человечек  с
козлиной бородкой.  У  меня  сохранились  об  этих  встречах  самые  светлые
воспоминания, потому  что  именно  тогда  я  по-настоящему  узнал  и  оценил
Мартину.
   Как-то вечером я поднимался к обсерватории в чудесном настроении; в  трех
километрах от мертвой зоны, уже на почве Теллуса, мне удалось обнаружить  на
дне лощины первоклассную железную руду. Собственно, нашел ее не я, а один из
моих людей, который принес мне кусок руды и спросил, что это такое. Но какая
разница?
   На повороте дороги мне повстречалась Мартина.
   - А вот и вы! Я как раз шла за вами.
   - Разве я опоздал?
   - Нет. Остальные еще в обсерватории. Менар рассказывает о новом открытии.
   - И все-таки вы пошли меня встречать? - спросил я польщенно.
   - Почему бы и нет? Меня это открытие не, очень интересует, потому  что  я
сама его сделала.
   - Что же вы открыли?
   - В общем...
   Но в тот день я больше ничего не узнал. Мартина подняла глаза  да  так  и
замерла с открытым ртом и глазами, расширенными от ужаса.
   Я обернулся: гигантская  гидра  пикировала  прямо  на  нас!  В  последнее
мгновение мне удалось овладеть собой; я толкнул Мартину и  шлепнулся  наземь
рядом с нею. Гидра промчалась мимо, промахнувшись на  какой-то  волосок.  По
инерции она пронеслась еще метров сто, прежде  чем  стала  делать  разворот.
Одним движением я вскочил на ноги.
   - Бегите в деревню! Там вдоль дороги деревья, спрячьтесь под ними.
   - А вы?
   - Я ее задержу. У меня револьвер, и надеюсь...
   - Нет, я остаюсь.
   - Бегите же, бога ради!
   Но бежать было уже поздно. И я знал, что мне с моим револьвером  вряд  ли
удастся убить чудовище. Рядом в скале была расщелина. Я силой столкнул  туда
Мартину и заслонил ее своим телом. Прежде чем гидра выбросила свое  жало,  я
выстрелил пять раз подряд; должно быть,  пули  попали  в  цель,  потому  что
чудовище заколебалось в воздухе и отлетело немного назад. У меня  оставались
еще три патрона и нож, длинный финский нож, всегда острый как бритва.  Гидра
повисла напротив нас, ее щупальца извивались, словно пиявки,  и  шесть  глаз
смотрели на меня тускло и зловеще. По  легкому  сокращению  конуса  гидры  я
понял, что сейчас она метнет жало. Выпустив последние  три  пули,  я  нагнул
голову и с ножом в руке бросился к чудовищу. Мне удалось проскользнуть между
щупальцами, ухватиться за одно из них. Боль от ожога была ошеломляющая, но я
повис на гидре всем телом; она метнула жало в Мартину, промахнулась от моего
толчка и расщепила роговое острие  о  скалу.  Прижавшись  к  боку  гидры,  я
кромсал ее финкой. Что было после, я уже плохо помню. Помню свою нарастающую
ярость, помню лохмотья омерзительного мяса, хлещущие  меня  по  лицу,  потом
почему-то земля ушла у меня из-под ног, падение, удар - все.
   Очнулся я уже в постели в доме дяди. Надо мной хлопотали  Массакр  и  мой
брат. Руки мои покраснели, вздулись, левую сторону  лица,  казалось,  кололи
бесчисленные иглы.
   - Как Мартина?- прошептал я.
   - С ней все в порядке, - ответил Массакр. - Легкое нервное потрясение.  Я
дал ей снотворное.
   - А со мной?
   - Ожоги, вывих левого плеча. Вам повезло. Гидра отбросила вас  метров  на
десять - и ни  единого  серьезного  ушиба,  если  не  считать  плеча!  Кусты
смягчили удар. Плечо я вам вправил, пока вы были без  сознания,  это  вас  и
привело в себя. Недельки две придется теперь полежать.
   - Целых две недели? У меня столько  дел!  Я  только  что  нашел  железную
руду...
   Страшная боль свела мне руки.
   - Скажите, доктор, у  вас  ничего  нет  против  этого  яда?  Жжет  просто
невыносимо.
   - Минут через пять будет легче: я положил успокаивающую мазь.
   Дверь распахнулась настежь, и в комнату ворвался Мишель. Он  бросился  ко
мне, но, увидев мои забинтованные руки, остановился.
   - Доктор, что с ним?
   - Пустяки!
   - Ах, старина, старина! Если бы не ты, моей сестры уже не было бы...
   - А ты что хотел, чтобы я позволил летающей  пиявке  сожрать  нас  только
потому, что пиявка ошиблась в выборе пищи? - пытался я пошутить.  -  Кстати,
она мертва?
   - Мертва? Это не то слово! Ведь ты искромсал ее  на  ремни!  Дружище,  не
знаю, как мне тебя благодарить...
   - Не тревожься! На этой планете у тебя еще будет возможность оказать  мне
подобную же услугу.
   - А теперь дайте больному уснуть! - прервал нас  Массакр.  -  Сейчас  его
начнет лихорадить.
   Все покорно направились к выходу.  Когда  Мишель  был  уже  в  дверях,  я
попросил его прислать ко мне завтра Бельтера.
   Вскоре я забылся беспокойным сном, который продолжался  несколько  часов.
Проснулся  я  совершенно  обессиленный,  но  зато  без  малейших   признаков
лихорадки. Потом опять мирно заснул и проспал почти до  следующего  полудня.
Лицо и руки болели  уже  куда  меньше.  Рядом  с  моей  кроватью  на  стуле,
согнувшись вдвое, спал Мишель.
   - Он не отходил от тебя всю ночь, - сказал мой брат, появляясь в  дверях.
- Как самочувствие?
   - Лучше, гораздо лучше! Как ты думаешь, когда я смогу встать?
   - Массакр сказал, что через два-три дня, если приступ не повторится.
   Внезапно из-за его спины выскользнула  Мартина  с  подносом,  на  котором
стоял фыркающий кофейник.
   - Завтрак для Геркулеса! Доктор разрешил. Она поставила  поднос,  помогла
мне сесть, подсунув за спину подушки, и  быстрым  поцелуем  коснулась  моего
лба.
   - Вот вам награда, пусть хоть маленькая! Подумать только: если бы не  вы,
я бы сейчас была бесформенным трупом. Бр-р!
   Она тронула Мишеля за плечо.
   - Вставай, братец! Тебя ждет Луи. Мишель, позевывая, встал,  осведомился,
как я себя чувствую, и ушел вместе с Полем.
   - Луи тоже обещал сегодня зайти. А теперь, Геркулес, я вас покормлю.
   - Почему "Геркулес"?
   - Как почему? Сражаться врукопашную с гидрами!..
   - А я-то думал,  что  вы  намекаете  на  мое  геркулесово  телосложение!-
протянул я с деланной обидой.
   - Ну, раз вы шутите, значит, скоро поправитесь.
   Она накормила меня как ребенка, потом дала чашку кофе.
   - Вкусно!- похвалил я.
   - Я рада. Я ведь сама  готовила.  Но  если  бы  вы  только  знали!..  Мне
пришлось обратиться за кофе в Совет,  представляете?  Это  считается  теперь
лекарством!
   - Боюсь, придется нам от кофе  отвыкать.  На  Теллусе  вряд  ли  найдутся
кофейные деревья. Но это еще полбеды, а вот как быть с сахаром?..
   - Ба! Найдем какое-нибудь сахароносное растение! А не найдем - в  деревне
остались ульи. Будем есть мед, как в старину.
   - А цветы? На нашем осколке Земли их  достаточно,  зато  на  теллусийских
растениях до сих пор не нашли ни одного цветка.
   - Поживем - увидим. Я ведь оптимистка. Из миллиарда миллиардов у нас  был
всего один шанс уцелеть, и все-таки мы уцелели!
   Стук в дверь прервал наш разговор. Это явились неразлучные Ида и Анри.
   - Пришли взглянуть на героя! - сказала Ида.
   - Хм, герой... Когда тебя загонят в угол, поневоле станешь героем!
   - Не знаю, - вступился Анри. - Я бы, наверное, позволил себя съесть.
   - Даже если бы с тобой была Ида?
   - Что, что? Я покраснел.
   - Нет, я не то хотел сказать. Представь, что с тобой была бы Мартина  или
какая-нибудь другая девушка!
   - Честно говоря, не знаю.
   - Ты просто на себя  клевещешь!  Впрочем,  я  вызвал  тебя  не  для  этих
разговоров. Возьми двух людей, которые были со мной, и разведай  поподробнее
рудное месторождение. Принеси мне различные образцы. В тот  день,  когда  мы
нашли железо, было уже поздно и я не смог подробно осмотреть  месторождение.
Если оно окажется стоящим, постарайся  сразу  наметить  удобную  трассу  для
железной дороги. Но не забывай про гидр: оказывается, они  не  везде  летают
стаями, я в этом убедился! Они могут напасть и по две, и по три, так что  ты
лучше возьми человек десять охраны и грузовик. А у вас, Ида, как дела?
   - Начала систематизировать ваши декреты. Мне интересно: прямо  на  глазах
зарождаются новые законы. Но ваш Совет...  Вы  присвоили  себе  диктаторские
полномочия!
   - Надеюсь, это временно. А пока иначе нельзя. Что нового в деревне?
   - Луи в ярости. Он нашел наблюдателей, которые пропустили вашу  гидру,  -
это ребята с третьего поста. А те оправдываются,  говорят,  что  гидра  была
одна.
   - Вот негодяи!
   - Луи кричит, что их надо расстрелять.
   - Ну это уж слишком...
   Через пять дней, когда я впервые вышел из  дому,  опираясь  на  Мишеля  и
Мартину, мне рассказали, чем кончилось  дело:  ротозеев  просто  выгнали  из
охраны и приговорили к двум годам работы на шахте. Постепенно я поправился и
все вошло в нормальную колею.
   Мы  проложили  к  рудному  месторождению  железную  дорогу  и   построили
примитивную домну. Руды - это оказался гематит - было немного, зато богатая,
и на наши скромные нужды ее должно было хватить.
   Первая плавка, несмотря на все знания Этранжа, прошла кое-как. Настоящего
коксующегося угля у нас не было, поэтому чугун получился неважный, но все же
мы его переварили в сталь. По совести говоря, на ближайшее будущее железа  у
нас было достаточно, и эту плавку мы поспешили выдать  главным  образом  для
того, чтобы испытать свои силы. Мы отлили рельсы  и  вагонные  скаты.  Возле
рудника построили каменные убежища, где рабочие могли  укрываться  в  случае
нападения гидр, а кабины паровозиков мы переделали так, что при случае в них
можно было запереться наглухо.
   Погода не менялась: казалось,  здесь  царит  нескончаемая,  очень  теплая
весна. "Черные ночи" постепенно удлинялись. В обсерватории мой дядя и  Менар
открыли уже пять планет на внешних орбитах; на ближайшей к нам планете  были
обнаружены  атмосфера  и  облака.  Сквозь  разрывы  облачности  можно   было
наблюдать моря и материки. Спектроскоп показал наличие кислорода  и  водяных
паров. Наша соседка была примерно такого же размера, как Теллус, и имела два
больших спутника. Удивительно, как глубоко сидит у нас в  душе  страсть  без
конца расширять свои владения! Даже мы, несчастные  крохи  человечества,  не
уверенные и в завтрашнем дне, даже мы обрадовались, когда узнали, что  рядом
с нами есть планеты, где смогут жить люди.
   Недалеко от рудника мы для пробы распахали под  защитой  гарнизона  около
гектара теллусийской  целины.  Почва  оказалась  легкой,  хорошо  удобренной
перегноем сероватых  трав.  Я  немедленно  приказал  ее  засеять  различными
сортами пшеницы, несмотря на протесты крестьян, которые твердили, что сейчас
не время для сева. Мишелю пришлось целых  полдня  втолковывать  им,  что  на
Теллусе нет обычных времен года, а потому сеять или  жать  можно  всегда,  и
лучше это делать сейчас, чем потом.
   Когда началась пахота, мы снова столкнулись с плоскими змеями вроде  той,
что мы нашли во время первой разведки.  Но  та  была  уже  мертвой,  а  этих
пришлось убивать.  Крестьяне  прозвали  их  гадюками,  и  это  имя  за  ними
осталось, хотя с земными гадюками у этих созданий  не  было  ничего  общего.
Длиной они были от пятидесяти сантиметров до трех  метров.  В  сущности,  их
нельзя назвать ядовитыми, но они достаточно опасны: мощные  полые  зубцы  на
нижней челюсти впрыскивают в жертву необычайно сильный пищеварительный