сок,
который разжижает ткани, вызывая своего рода гангрену,  и,  если  помощь  не
оказать немедленно, дело может кончиться  ампутацией  или  даже  смертью.  К
счастью, эти очень злобные и ловкие твари попадались нечасто.  Одна  укусила
быка, который тут же подох, а другая
   - человека. Оказавшиеся на месте Вандаль и  Массакр  немедленно  наложили
жгут и ампутировали пораженную ногу. Это были единственные жертвы.
   Вслед за растениями Теллус начали осваивать земные насекомые, и в  первую
очередь крупные рыжие муравьи, название которых  я  позабыл.  Неподалеку  от
рудника Вандаль нашел целый муравейник! Муравьи с жадностью пожирали смолку,
сочившуюся из серых растений, и размножались  с  удивительной  быстротой.  К
тому времени, когда на опытном поле показались первые  зеленые  всходы,  они
уже кишели  везде,  легко  расправляясь  с  маленькими  насекомыми  Теллуса,
которые пытались бороться с пришельцами.
   После бурного начала это были дни мира и тишины. Постепенно, понемногу мы
преодолевали даже то, что казалось непреодолимым. Месяцы шли за месяцами. Мы
собрали первый урожай, обильный на "земных" полях и просто  великолепный  на
распаханном участке Теллуса. Похоже было, что пшеница акклиматизировалась на
славу.  Стада  множились,  но  пастбищ  пока   хватало.   Земные   растения,
по-видимому, были сильнее местных, и вокруг уже появлялись  пятна  смешанных
степей. Странно было видеть, как знакомые наши травы  окружают  какой-нибудь
пыльно-серый кустик с цинковыми листьями.
   Лишь теперь, на досуге, я смог поразмыслить о  самом  себе.  Сразу  после
катастрофы мной овладела растерянность, граничащая с отчаянием: я знал,  что
осужден на вечное изгнание, навсегда разлучен с  друзьями,  отрезан  от  них
непреодолимой пропастью, которую не измерить никакими земными  мерами.  И  я
испытывал  ужас  перед  неведомой  планетой,  населенной  чудовищами.  Затем
необходимость  немедленных  действий:  война  с  бандитами,  организационная
работа,  ответственный  пост  министра,  который  мне  навязали,-  все   это
полностью захватило меня, и теперь я с удивлением замечал,  что  от  прежних
настроений не осталось и следа. Мной овладела жажда приключений, радостная и
неутомимая страсть открывателя неведомых горизонтов.
   Однажды я заговорил обо всем этом с Мартиной по  дороге  к  обсерватории;
теперь она и Мишель бывали там лишь изредка, посвящая большую  часть  своего
времени общественным работам и обучению молоденького пастуха Жана Видаля,  у
которого оказались блестящие способности. Я тоже  преподавал  ему  геологию,
Вандаль - биологию, а мой брат - историю  Земли.  Впоследствии  Видаль  стал
крупным ученым и, как вы знаете, был избран вице-президентом республики.  Но
не будем забегать вперед.
   - Подумать только! - говорил я Мартине. - Когда мой  кузен  Бернар  хотел
взять меня в межпланетную экспедицию,-я отказался наотрез. Я ему сказал, что
сначала должен окончить институт, но на самом деле  я  просто  боялся!  Ради
какой-нибудь окаменелости я готов был идти хоть на край земли, но о г  одной
мысли о том, чтобы покинуть Землю, испытывал настоящий ужас! А теперь  я  на
Теллусе и нисколько об этом не жалею. Удивительно, правда?
   - Для меня это еще удивительнее, - отозвалась Мартина.-  Я  работала  над
диссертацией,  в  которой  доказывала  несостоятельность  теории  изогнутого
пространства. И вот на опыте убедилась в ее справедливости!
   Мы прошли уже полпути, когда завыла сирена тревоги.
   - Черт, опять эти проклятые твари! Скорее в  убежище!  Такие  убежища  от
гидр стояли теперь почти всюду, и ближайшее было от нас метрах  в  тридцати.
Мы припустились бегом, не думая о самолюбии, хотя на этот раз у меня,  кроме
ножа и револьвера, был с собой автомат. Заставив  Мартину  войти  внутрь,  я
остался на пороге, изготовившись для стрельбы. Сверху покатились камешки,  а
следом за ними передо мной появилась черная фигура кюре.
   - Ах это вы, мсье Бурна! Откуда летят гидры?
   - Наверное, с севера. Сирена дала только один сигнал. Входите в убежище!
   - Господи, когда только мы избавимся от этих адских созданий!
   - Боюсь, что не скоро. А вот они и пожаловали! Спрячьтесь, у вас ведь нет
оружия.
   Высоко над нами появилось зеленое облачко. Совсем рядом с ним, но немного
ниже в небе вспухли черные клубочки - разрывы ракет.
   - Недолет! Ого, а вот это уже лучше!
   Следующий залп угодил прямо в середину стаи,  и  через  несколько  секунд
сверху начали падать клочья зеленого мяса.  Оставив  дверь  полуоткрытой,  я
нырнул в убежище: даже после смерти гидры кожа ее причиняет жестокие ожоги.
   В убежище Мартина беседовала  с  кюре,  поглядывая  в  окошко  с  толстым
стеклом.  Гидры,  словно  сообразив,  что  в  стае  им  оставаться   опасно,
пикировали группами по две-три штуки. Сквозь полуотворенную дверь  я  видел,
как они вились над паровозом нашей узкоколейки; машинист  в  своей  закрытой
кабине был в безопасности. Внезапно я расхохотался: струя пара взвилась  над
паровозиком, и перепуганные гидры бросились врассыпную. Я все  еще  смеялся,
оглядываясь вокруг. Внизу, в  деревне,  трещали  выстрелы  и  на  площади  у
колодца уже валялось несколько сбитых гидр. Внезапно какая-то  тень  закрыла
небо. Я прыгнул в убежище и захлопнул за собой дверь;  гидра  пролетела  над
самой крышей. Прежде чем я успел просунуть свой автомат в бойницу, она  была
уже далеко.
   Возглас Мартины заставил меня вскочить:
   - Жан, скорее сюда!
   Я бросился к окошку: к нам со всех ног бежал мальчик лет двенадцати, а за
ним гналась гидра. До убежища оставалось еще метров полтораста. Несмотря  на
смертельную опасность, мальчишка, видимо, не растерялся: он бежал зигзагами,
умело используя деревья, которые мешали его преследователю.  Вся  эта  сцена
мелькнула передо мной, как при вспышке молнии; в следующее мгновение  я  уже
был снаружи. Гидра набрала высоту и теперь пикировала.
   - Ложись! - закричал я.
   Мальчик понял и прижался к  земле;  гидра  промахнулась.  Я  дал  по  ней
очередь  в  десять  выстрелов  на  расстоянии  пятидесяти  метров.  Чудовище
подскочило в воздухе и снова развернулось для нападения. Я вскинул  автомат,
взял прицел на тридцать метров; после второго выстрела  ствол  заклинило.  В
чехле у меня был запасной ствол,  но  поставить  его  я  бы  уже  не  успел.
Отбросив автомат, я выхватил револьвер. Гидра приближалась.
   И тогда мимо меня пронесся пыхтя наш толстячок кюре в своей развевающейся
сутане. Так быстро он,  должно  быть,  не  бегал  ни  разу  в  жизни!  Гидра
спикировала, но  кюре  успел  раскинуть  руки,  прикрыть  малыша  и  принять
смертоносный укол на себя...
   За эти секунды я сменил ствол  и  с  расстояния  десяти  метров  выпустил
очередь за очередью, пока мертвое чудовище не рухнуло на тело своей жертвы.
   Я огляделся: других гидр поблизости не было,  да  и  в  деревне  стрельба
затихла; лишь  высоко  в  небе  плыло  несколько  зеленых  пятен.  С  трудом
освободил я труп кюре - один грамм яда гидры убивал быка, а чудовище за  раз
впрыскивало  кубиков  десять,  если  не  больше!   Мартина   легко   подняла
мальчугана, потерявшего сознание, и мы  пошли  к  деревне.  Жители  опасливо
отпирали забаррикадированные изнутри двери. Мальчик очнулся, и, когда мы его
передали матери, он уже мог идти сам.
   На площади у колодца нам повстречался мрачный Луи.
   - Скверный день, - сказал он. - У нас двое убитых - Пьер Эвре и  Жан-Клод
Шар. Они не ушли в убежище, чтобы удобнее было стрелять...
   - Трое убитых, - поправил его я.
   Кто третий? Я объяснил.
   Жаль. Признаться, я не люблю священников, но этот погиб смертью  храбрых.
Надо похоронить всех троих с почестями.
   - Делай как хочешь, мертвым это уже безразлично.
   Нужно поднять настроение живых. Многие в панике, несмотря на  то  что  мы
сбили тридцать две гидры.
   Из зала Совета я позвонил  дяде,  чтобы  он  о  нас  не  беспокоился.  На
следующий день состоялись похороны, на которых Луи произнес надгробную речь,
прославляя героизм трех погибших.
   С кладбища мы ушли с Мартиной и Мишелем. На  полевой  тропинке,  куда  мы
свернули, чтобы сократить путь,  нам  попался  труп  гидры;  огромная  тварь
длиной более шести метров, не считая щупалец, загромождала дорогу.  Пришлось
ее обойти. Мартина была бледна как мел.
   - Что с тобой, сестричка?- спросил Мишель.- Опасность уже миновала.
   - Ах, Мишель, я боюсь! Этот мир слишком страшен  и  жесток!  Эти  зеленые
чудовища убьют нас всех!
   - Не думаю, - сказал я. - Наше оружие улучшается с каждым днем.  Если  бы
вчера мы были чуть-чуть поосторожнее, все обошлось бы без жертв. В сущности,
индейцам в джунглях грозит гораздо большая опасность от тигров и змей...
   - От яда змей есть противоядия, а тигры есть тигры,  обыкновенные  звери,
которые  не  очень  отличаются  от  нас.  Но  эти  зеленые  пиявки,  которые
переваривают тебя в твоей собственной коже... какой ужас! Я боюсь,  боюсь...
- закончила Мартина чуть слышно.
   Мы утешали ее как могли, но, придя в деревню, убедились, что  в  утешении
нуждалась не одна она. Подъехал состав вагонеток с рудой, и  машинист  вышел
поболтать с крестьянином. Тот говорил:
   -  Тебе-то  на  все  наплевать.  Сидишь  в  своей  кабине,  запрешься   и
поглядываешь. А мы... пока вернешься с поля, пока загонишь быков и  залезешь
в убежище... нас эти твари успеют убить десять раз! Конечно, сирены, да  что
в них толку? Они всегда орут с опозданием.  Ей-богу,  как  идти  в  поле,  я
теперь каждый раз молюсь! Только дома спокойно, да и то не очень...
   Подобных разговоров мы наслушались в тот день досыта.  Заколебались  даже
рабочие завода, хотя и работали в укрытии. Если бы гидры нападали ежедневно,
я не знаю, чем бы все это кончилось. Но, к счастью, до самой  великой  битвы
они больше не  появлялись.  Люди  постепенно  пришли  в  себя,  и  нам  даже
приходилось  время  от  времени   устраивать   нагоняй   слишком   беспечным
наблюдателям.
 
   ЭКСПЕДИЦИЯ
   К тому времени, когда я разработал план экспедиции, мне стало ясно, что я
люблю Мартину. Каждый вечер мы с нею поднимались  к  дому  моего  дяди,  где
вместе обедали. Иногда нас сопровождал Мишель, но обычно он  приходил  один,
раньше. Я делился с  Мартиной  своими  замыслами,  и  она  мне  дала  немало
полезных  советов.  Незаметно   от   деловых   разговоров   мы   перешли   к
воспоминаниям.
   Я узнал, что Мартина в тринадцать лет осталась без родителей, их  целиком
ей заменил Мишель. Он был астрономом, а  потому,  когда  выяснилось,  что  у
девочки явная склонность к точным наукам, привлек сестру к своей  работе.  Я
случайно был хорошо знаком с членами первой  экспедиции  Земля  -  Марс  (ее
глава Бернар Верилак был моим двоюродным братом) и  мог  рассказать  Мартине
немало  интересных  подробностей  об  этом  межпланетном  полете.   Какой-то
восторженный репортер даже сфотографировал меня между  Бернаром  и  Сигурдом
Олесоном как "самого юного участника  экспедиции",  а  потом  на  факультете
насмешники не давали мне прохода. Тем не менее, когда мне предложили принять
участие во втором перелете, я отказался, наполовину  из-за  того,  чтобы  не
огорчать свою мать,- какое благородство!- а наполовину просто из трусости  -
вот тут уже благородством не пахло! Отыскав в дядиной библиотеке газеты того
времени, я показал Мартине  "знаменитую"  фотографию.  Она  в  свою  очередь
показала мне другой снимок: на докладе начальника экспедиции Поля  Бернадака
в пятом ряду слушателей слабой карандашной чертой были обведены головы юноши
и девушки.
   - Это Мишель и я. Для меня это был торжественный день!
   - А знаете, в  тот  день  я  вас,  наверное,  видел!  Я  помогал  Бернару
демонстрировать диапозитивы!
   Через увеличительное стекло мне удалось рассмотреть на снимке  тогда  еще
полудетское лицо Мартины.
   Так от вечера к вечеру мы становились друг другу все ближе и однажды, уже
не помню как, перешли на "ты". А в один из вечеров, когда Мишель ожидал  нас
на пороге дома, мы появились перед ним рука об руку. С лукавой  усмешкой  он
простер свои руки над нашими головами и торжественно произнес:
   - Дети мои, в качестве главы семьи даю вам свое благословение!
   Смутившись, мы переглянулись.
   - Что такое? Может быть, я ошибся? Мы ответили одновременно:
   - Спроси у Мартины!
   - Спроси у Жана! И все трое покатились со  смеху.  На  следующий  день  я
изложил на заседании Совета свой давно задуманный план экспедиции.
   - Сумеете ли вы,- обратился я к Этранжу,- переделать  грузовую  машину  в
своего рода легкий броневик с дюралевой броней и башней  для  автоматической
пушки? Это необходимо для исследования Теллуса.
   - А для чего вообще нужно такое исследование? - вмешался Луи.
   - Очень нужно. Ты знаешь, что сырья у нас в  обрез.  Железной  руды  едва
хватит на два года, и то если мы будем  экономить.  Нас  окружают  болота  и
степь, где рудные выходы искать очень сложно. Нам  надо  добраться  до  гор.
Кстати, там мы, может быть, найдем и  леса,  которые  поставят  нам  дешевую
древесину, иначе мы скоро вырубим здесь все деревья, а  их  и  так  осталось
немного. Может быть, мы встретим полезных  для  нас  животных,  может  быть,
отыщем уголь - кто знает! А может быть, найдем такое место,  где  нет  гидр.
Врядли они улетают далеко от своего болота!
   - Сколько тебе понадобится горючего?
   - А сколько берет лучший грузовик?
   - Двадцать два литра на сто километров. С грузом и  по  бездорожью  будет
брать до тридцати.
   - Скажем, тысячу двести литров.  Тогда  наш  радиус  действия  будет  две
тысячи километров. Так далеко я не собираюсь заезжать, но надо учесть всякие
зигзаги.
   - Сколько человек ты просишь?
   - Считая меня, семь. Я думаю взять Бельтера,  он  уже  научился  отличать
основные минералы; Мишеля, если он захочет...
   - Конечно, захочу! Я давно мечтал изучать планеты на месте, а не только в
телескоп.
   - Ты мне очень поможешь в определении топографических высот. Что касается
остальных, то я еще не решил.
   План   экспедиции   был   утвержден   единогласно,   если   не    считать
воздержавшегося Шарнье. И на следующий  день  Этранж  дал  рабочим  указания
приступить к переделке грузовика.
   Мы выбрали машину со сдвоенными задними баллонами. Слишком хрупкие стекла
заменили плексигласом, позаимствованным из запасов  обсерватории,  проверили
все замки и поставили на стеклоподъемники  листы  дюраля,  которые  могли  в
случае необходимости наглухо  закрыть  окна.  Перегородку  между  кабиной  и
кузовом мы разобрали, кузов расширили и превратили  в  каюту  с  полукруглой
крышей, обшив каркас из прочных стальных дуг  толстыми  дюралевыми  листами.
Над  крышей  поставили  вращающуюся  башенку  с   автоматическим   пулеметом
двадцатимиллиметрового  калибра;  стрелок  мог  поворачивать  ее  с  помощью
педалей. Кроме пушки наше вооружение  состояло  из  пятидесяти  дальнобойных
ракет длиной  сто  десять  сантиметров,  двух  ручных  пулеметов  и  четырех
автоматов. Для пушки  мы  взяли  восемьсот  снарядов,  для  пулеметов  -  по
шестьсот  патронов,  и  для  автоматов  -  по  четыреста  на  каждый.  Шесть
дополнительных баков по двести литров  вместили  запас  горючего.  В  кузове
установили шесть откидных коек в два ряда, по три друг над другом, маленький
складной столик и ящики с продовольствием, которые одновременно должны  были
служить стульями. Инструменты, приборы, взрывчатка, баки с питьевой водой  и
маленький приемник-передатчик заняли все свободные углы внутри, а то, что не
уместилось, мы привязали снаружи на крыше. Там же, вокруг башни, легли шесть
новых шин для нашего броневика. Каюта освещалась двумя  лампочками  и  тремя
закрывающимися изнутри окнами. Бойницы  в  броне  позволяли  вести  круговой
обстрел. Мы заново перебрали  весь  мотор,  всю  ходовую  часть,  и  в  моем
распоряжении оказалась достаточно мощная боевая машина, которой  не  страшны
никакие гидры. Горючего нам должно было хватить на четыре тысячи километров,
а запаса продовольствия - на двадцать пять дней. Во время испытаний грузовик
легко шел по  дороге  со  скоростью  шестьдесят  километров  в  час,  но  по
пересеченной местности нужно было рассчитывать самое  большее  на  тридцать.
Тем временем я продолжал подбирать экипаж. У меня уже был  список  на  шесть
человек.
   Начальник экспедиции и геолог  -  Жан  Бурна;  заместитель  начальника  -
Бреффор;  зоолог  и   ботаник   -   Вандаль;   штурман   -   Мишель   Соваж;
геологоразведчик - Бельтер; механик и радист  -  Поль  Шеффер.  Последний  -
бывший бортмеханик - был другом Луи. Я не  знал,  кого  взять  седьмым.  Мне
хотелось пригласить Массакра, но тому нельзя было отлучиться из деревни, где
его помощь могла понадобиться в любой момент. Оставив  незаконченный  список
на столе, я куда-то вышел; а когда вернулся, внизу смелым  почерком  Мартины
было приписано: "Санитарка и повариха - Мартина Соваж".
   Сколько мы с Мишелем ни бились, нам так и не  удалось  ее  отговорить.  В
конечном счете я был даже рад, когда Мартина  заставила  меня  сдаться:  она
была сильна, смела, превосходно стреляла, и, кроме того, я был уверен, что в
нашем броневике  мы,  в  сущности,  можем  ничего  не  опасаться.  Последние
приготовления подходили к концу. Каждый как мог рассовал свои книги и личные
вещи, каждый выбрал себе койку. Мартина заняла самую высокую справа, а  я  -
слева. Подо мной были Вандаль и Бреффор, ниже Мартины -  Мишель  и  Бельтер.
Шефферу предстояло спать  на  сиденье  водителя:  для  его  ста  шестидесяти
сантиметров кабина была достаточно широка. Боясь, что внутри  будет  слишком
жарко, мы установили  дополнительный  вентилятор.  Люк  в  крыше  и  лесенка
позволяли выбраться наверх,  но  при  малейшей  опасности  все  должны  были
немедленно прятаться в кузов.
   И вот настало утро голубого дня, когда мы заняли свои  места.  Я  сел  за
руль. Мишель и Мартина - рядом со мной, Шеффер, Вандаль и Бреффор вылезли на
крышу, а Бельтер забрался в башню к пушке; со мной он был связан  телефоном.
Перед отъездом я убедился, что водить машину, исправлять обычные  поломки  и
стрелять из пулемета может каждый из нас.
   Пожав руки друзьям и обняв на прощание дядю и брата, я  тронул  грузовик.
Мы свернули на дорогу к замку. Бельтер из люка башни долго еще  махал  рукой
Иде, которая в ответ размахивала платком.
   Я был взволнован, счастлив и распевал во всю  глотку.  Мы  проехали  мимо
развалин, потом вдоль  полотна  узкоколейки  и  по  новой,  едва  намеченной
дороге, выбрались к руднику. Наблюдатели были на местах.  Несколько  рабочих
прохаживались группами перед  началом  смены,  другие  закусывали.  Дружески
простившись  с  ними,  мы  двинулись  дальше,  в  степь,  прямо   по   серой
теллусийской траве.
   Сначала то здесь, то там еще попадались земные растения,  но  вскоре  они
исчезли. Через час последняя колея, самая крайняя точка, куда мы доезжали во
время наших разведок, осталась позади. Перед нами была неведомая планета.
   Легкий западный ветерок волновал траву, которая с сухим шелестом ложилась
под колеса грузовика. Почва была твердой и удивительно ровной.  Серая  степь
расстилалась вокруг, насколько хватал глаз. На юге собирались  редкие  белые
облака, "обыкновенные облака", как заметил Мишель.
   - В каком направлении мы едем? - спросил он, раскладывая на планшете свои
штурманские приборы.
   У Теллуса оказалось такое же постоянное магнитное поле, как  у  Земли,  и
наши компасы действовали превосходно, с той лишь  разницей,  что  здесь  все
было наоборот и северный конец стрелки указывал на юг.
   - Сначала прямо на юг, потом на юго-восток. Так  мы  обогнем  болото.  Во
всяком случае, я на это надеюсь. Потом прямо к горам.
   В  полдень  мы  остановились  и  первый  раз  позавтракали   "под   сенью
грузовика", как выразился  Поль  Шеффер,  сенью,  скорее  воображаемой,  чем
реальной. Хорошо еще, что нас освежал слаб