ть была такой непринужденной, словно он был вашим давнишним приятелем. Они закинули седло в кузов грузовика. Затем туда забрался и сам Олли, который задвинул седло в дальний угол, куда были свалены какие-то предметы, укрытые брезентом.
     - Хотите попасть в Моаб, верно? - спросил Олли.
     - Полагаю, что так, - сказал Дивер.
     - Мы держим путь в Хэтчвилл, - сказал Олли. - Мы там проведем не больше двух дней, а потом будем проезжать через Моаб.
     Олли взглянул на своего отца, который прохаживался возле грузовика. Убрав с лица ухмылку, парень стал говорить так громко, словно хотел, чтобы отец обязательно его услышал.
     - Что скажете насчет того, чтобы проделать вместе с нами весь путь до Моаба? Если, конечно, не найдете лошадки побыстрее нашей колымаги.
     Глас Божий ничего не сказал, а рассмотреть выражение его лица Дивер не смог, так как было слишком темно. Спустя некоторое время Дивер все же услышал, как он сказал:
     - Да, Олли прав, присоединяйтесь к нам.
     Что ж, теперь приглашение обрело достаточно конкретную форму. Ведь утром-то сынок, может, и пожал бы ему руку, а вот папаша, возможно, был бы не в восторге от его компании.
     Впрочем, Дивера это ничуть не беспокоило. Ему показалось, что не все у них идет как по маслу, и дело здесь вовсе не в изношенных тормозных колодках. Он, конечно, не собирался полностью отказываться от их предложения - кто знает, когда еще здесь проедет другая машина? Но он не испытывал большого желания провести два дня в их компании, слушая все эти шуточки.
     - С меня достаточно и Хэтчвилла, - сказал Дивер. После того как Дивер частично отверг сделанное ему предложение, вновь заговорил Глас Божий:
     - Уверяю вас, нас совершенно не затруднит довезти вас до Моаба.
     "Это уж точно, - подумал Дивер. - Вас бы это не затруднило, но все же вам не особенно хочется это делать. Впрочем, меня-то это вполне устраивает".
     - Ну же, забирайтесь в машину, - сказал Олли. - Вам придется ехать в кабине - все кровати заняты.
     Подойдя к кабине, Дивер увидел еще двух человек, которые смотрели на него, перегнувшись через ограждение кузова. Это были седовласые старики: мужчина и женщина, очень похожие на призраков. Сколько же здесь всего человек? Олли и Глас Божий, эти двое, женщина, вероятно, мать Олли, и девочка по имени Джейн. По меньшей мере, их здесь было шестеро. И они явно шли навстречу пожеланиям правительства, которое рекомендовало брать как можно больше пассажиров.
     Отец Олли первым забрался в кабину, оставив Диверу место у окна. В середине уже сидела женщина, а когда Олли занял место водителя, стало совсем тесно. Впрочем, Дивер ничего не имел против, ведь в кабине было холодно.
     - Когда поедем, здесь снова станет тепло, - сказала женщина. - Вентилятор отопителя сломан, но сама печка работает.
     - У вас есть имя, рейнджер? - спросил Глас Божий.
     Дивер не понимал людей, которые проявляли любопытство в отношении имен. "Я ведь не снимаю у вас комнату, а всего лишь еду на попутке".
     - Может, он не хочет, чтобы мы узнали его имя, отец, - сказал Олли.
     Дивер почувствовал, как напряглось тело сидевшего рядом с ним отца Олли. "Почему они придают этому такое большое значение?"
     - Мое имя Дивер Тиг.
     Теперь, похоже, напрягся Олли. Улыбка, которой светилось его лицо, когда он запускал двигатель и включал передачу, теперь как-то померкла. Они, что, поспорили? Тот, кто держал пари, что Дивер назовет свое имя, тот выиграл, а Олли расстроился, потому что теперь ему придется платить?
     - Вы сами-то откуда родом? - спросил отец Олли.
     - Я иммигрант, - ответил Дивер.
     - По большому счету все мы здесь иммигранты. А откуда вы приехали?
     "Да что я, на самом деле, поступаю на работу, что ли?"
     - Я не помню.
     Отец и мать Олли переглянулись. Они, конечно, подумали, что он лжет и, вероятно, уже считают его преступником или кем-нибудь в этом роде. Волей-неволей Диверу пришлось объяснить.
     - Когда меня подобрали, мне было, наверное, года четыре. Все мои родственники были убиты в прерии бандитами.
     Напряжение, которое испытывали родители Олли, немедленно ослабло.
     - Простите, - сказала женщина. В ее голосе было столько сочувствия, что Диверу пришлось посмотреть на нее, чтобы убедиться в том, что она не смеется над ним.
     - Ничего, - сказал Дивер. Он даже не помнил своих родителей, поэтому и не мог по ним тосковать.
     - Вы только посмотрите на нас, - сказала женщина, - выпытываем у него всю подноготную, а сами даже не сказали, кто мы такие.
     Наконец-то она заметила, что они проявляют слишком большое любопытство.
     - Я назвал ему свое имя, - сказал Олли. Было что-то неприятное в том, как он это сказал. Дивер вдруг понял, почему минуту назад Олли так расстроился. Когда сам он представился, Дивер в ответ не назвал своего имени, но потом, когда отец Олли спросил Дивера, как его зовут, то почти сразу же получил ответ. Расстраиваться по такому пустяку было с точки зрения Дивера верхом глупости, но он уже привык к такой реакции на свои поступки. Дивер постоянно обижал людей, причем делал это совершенно непреднамеренно. Так получалось только потому, что все они были слишком уж обидчивы. А может быть, он просто не умел ладить с незнакомыми людьми. Хотя, казалось бы, он должен был в этом преуспеть, поскольку только с незнакомцами он и имел дело.
     Глас Божий говорил таким тоном, как будто даже не подозревал о том, что Олли рассердился.
     - Мы, то есть все те, кто, словно сельди в бочке сидят, лежат и стоят в этом грузовике, являемся менестрелями с большой дороги. Стихоплеты и шуты, трагики и драматурги. Мы второсортные лицедеи, которые замещают NBC, CBS, ABC и, да простит нас Господь, PBS.
     В ответ Диверу оставалось только улыбаться, прекрасно зная, что сейчас у него самый что ни на есть идиотский вид. А что еще он мог сделать, если ровным счетом ничего не понял из всего только что сказанного?
     Взглянув на него, Олли ухмыльнулся. Обрадовавшись тому, что парень больше не сердится, Дивер улыбнулся ему в ответ. Олли осклабился еще шире. "Это похоже на разговор двух глухих, которые делают вид, что слышат друг друга", - подумал Дивер.
     Наконец Олли перевел то, что сказал его отец:
     - Мы - труппа бродячих комедиантов.
     - Ах вот оно что, - сказал Дивер. Какой же он дурак, что сразу не догадался! Бродячие комедианты. Теперь ему стало понятно, почему в грузовике так много пассажиров и почему его кузов набит предметами странной формы, укрытыми брезентом. Но более всего это объясняло чудной говор родителей Олли.
     - Труппа бродячих комедиантов.
     Но судя по всему, Дивер сказал это как-то не так, потому что отец Олли вздрогнул, а сам Олли вырубил внутреннее освещение кабины. Взревев громче обычного, грузовик рванулся вперед. Возможно, они так рассердились потому, что зная, какие небылицы рассказывают о бродячих актерах, решили, что Дивер произнес свою фразу с ехидством. Но на самом деле Дивера не особенно волновало то, что после себя труппы бродячих комедиантов оставляли множество забеременевших девиц и ряды опустевших курятников. Он не был ни отцом этих девиц, ни хозяином этих кур.
     Дивер так часто переезжал с места на место, что его пребывание в городах ни разу не совпало с приездом труппы бродячих комедиантов. Но все же он кое-что о них слышал. Он, например, знал, что в Зарахемле был настоящий театр, но чтобы в него войти, нужно было одеться в такую красивую одежду, какой у Дивера и в помине не было. Что касается трупп бродячих комедиантов, то они гастролировали по таким захолустным городишкам, в которых Дивер никогда не задерживался надолго. У него просто не было времени узнать, дают здесь представление или нет. Единственные точные сведения о бродячих комедиантах он получил сегодня ночью - он выяснил, что у них чудной говор и что они выходят из себя по пустякам.
     Но Дивер не хотел производить на них впечатление человека, который плохо относится к бродячим комедиантам.
     - Вы будете давать представление в Хэтчвилле? - спросил он. Дивер попытался сказать это тоном человека, который благосклонно относится к этой идее.
     - У нас есть договоренность, - сказал отец Олли.
     - Дивер Тиг, - обратилась к нему женщина, явно желая поменять тему разговора, - зачем ваши родители дали вам сразу две фамилии?
     Похоже, что всякий раз, когда этим людям было не о чем поговорить, они возвращались к именам. Но уж лучше пусть говорят об этом, чем сердятся.
     - Парень по фамилии Дивер и парень по фамилии Тиг как раз и были теми иммигрантами, которые меня нашли.
     - Как ужасно потерять свое настоящее имя! - воскликнула женщина.
     Что мог на это сказать Дивер?
     - А может, ему нравится его имя, - предположил Олли.
     Его мать сразу же стала оправдываться:
     - Но ведь я ничего не имела против...
     Отец Олли даже подпрыгнул, коснувшись головой мягкой обивки кабины.
     - Я считаю, что Дивер Тиг - это очень звучное имя. Это имя будущего губернатора.
     Услышав такое, Дивер слегка улыбнулся. Он - и вдруг губернатор. Вероятность того, что немормон станет губернатором Дезерета, была сравнима с вероятностью того, что рыбы выберут утку царицей пруда. Ведь будучи такой же водоплавающей, как и они, утка тем не менее не являлась одной из них.
     - Какие же у нас отвратительные манеры, - сказала женщина. - Ведь мы до сих пор даже не представились. Я Скарлетт Ааль.
     - А я Маршалл Ааль, - сказал мужчина. - За рулем наш младший сын, Лоуренс Оливье Ааль.
     - Олли, - уточнил водитель. - Из-за любви Майка.
     Но более всего Дивера поразила их фамилия.
     - Так, значит, ваша фамилия Ааль?
     - Ну да, - подтвердил Маршалл. Он уставился куда-то вдаль, хотя впереди была непроницаемая тьма.
     - Вы имеете какое-то отношение к Ройалу Аалю?
     - Да, - ответил ему Маршалл. Он был весьма лаконичен.
     Дивер никак не мог понять, что так раздражает Маршалла, ведь всадники Ройала были величайшими героями Дезерета.
     - Он брат моего мужа, - сказала Скарлетт.
     - Они очень близки, - сказал Олли. В кабине раздался его ехидный смешок.
     Маршалл чуть приподнял подбородок, словно хотел показать, что ему совершенно безразлична эта глупая шутка. Итак, получалось, что Маршалл был не в восторге от того, что он состоял в родстве с Ройалом. Но они определенно были братьями. В поисках сходства Дивер обнаружил, что лицо Маршалла Ааля чем-то напоминает газетные портреты Ройала. Правда, это сходство не было полным. Лицо Ройала было худощавым и имело более грубые черты. Его резко очерченный рот говорил о том, что этот человек привык к лишениям. Что касается его брата, который сидел здесь, в кабине грузовика, то его лицо имело более мягкие черты.
     Впрочем, их едва ли можно было назвать мягкими. Во всяком случае, Дивер не назвал бы черты этого человека мягкими. Или тонкими. Скорее, их можно было назвать изысканными. Возможно, даже благородными.
     Их имена не соответствовали их внешности*.  Ведь именно Маршалл, который сидел здесь, в кабине, выглядел, как король, а Ройал скорее походил на воина. Как-будто двух младенцев перепутали в колыбелях и каждый из них получил имя другого.
     - Вы знаете моего дядю Роя? - спросил Олли. В его голосе звучал неподдельный интерес.
     Было ясно как день, что Маршалл не желал больше ничего слышать о своем брате, но Олли, судя по всему, это совершенно не беспокоило. Дивер мало что понимал во взаимоотношениях между братьями или между отцом и сыном, ведь у него самого никогда не было ни брата, ни отца. Но его очень интересовал вопрос: почему Олли намеренно пытается вывести своего отца из себя?
     - Только из газет, - сказал Дивер.
     В кабине наступила тишина, которую нарушал лишь рокот мотора и вибрация кабины.
     Сейчас Дивер испытывал то болезненное ощущение, которое приходило к нему всякий раз, когда он чувствовал себя лишним. Он уже успел обидеть каждого из своих спутников, а они, в свою очередь, несколько раз обидели его самого. Он только сожалел о том, что его не подобрал кто-нибудь другой. Устраиваясь поудобнее на своем месте, он прислонил голову к стеклу дверцы. Если бы он смог сейчас заснуть и проспать весь путь до Хэтчвилла, то ему не пришлось бы больше общаться с ними.
     - Вот мы тут болтаем без умолку, - сказала Скарлетт, - а бедный парень так устал, что едва борется со сном.
     Дивер почувствовал, как она похлопала его по колену. Эти ее слова, ее голос и прикосновение ее руки - все это было как раз то, в чем он так нуждался. Этим она пыталась убедить его в том, что он никого не обидел и по-прежнему является их желанным гостем.
     Он почувствовал внутреннее облегчение и расслабился. Его дыхание стало спокойнее и глубже. Не открывая глаз, он представил себе лицо этой женщины, каким оно было минуту назад, когда она успокаивала его, улыбаясь ему и проявляя столько сочувствия, сколько могла бы проявить лишь его собственная мать.
     Впрочем, ей не составляло труда принять такой облик в любой момент по собственному желанию - ведь она была актриса. Она могла заставить свое лицо принять любое желаемое выражение и придать своему голосу любую интонацию. Так что у Дивера не было особых причин испытывать к ней доверие. Он был не так глуп, чтобы ей верить.
     "Так как там ее зовут? Ах, да, Скарлетт*.  Неужто ее волосы когда-то были рыжими?"

***

     Холодный рассвет уже окрашивал чистое небо за окнами кабины в бледно-розовый цвет, когда грузовик с лязгом и грохотом выехал на разбитый участок дороги. Дивер наконец проснулся. Первые слова, которые он произнес, были явно связаны с тем, что он увидел во сне, содержание которого стремительно ускользало из его сознания.
     - Это ваши дела, - пробормотал он.
     - Не сердитесь на меня из-за этого, - сказала сидевшая рядом женщина. Спустя какое-то мгновение он понял, что этот голос не принадлежал Скарлетт.
     "Должно быть, ночью грузовик остановился и актеры поменялись местами", - подумал Дивер. Он вспомнил, что сквозь сон слышал, как Скарлетт и кто-то еще тихо о чем-то беседовали, а потом почувствовал, что в кабине стало просторнее. Маршалла, Скарлетт и Олли в кабине больше не было. Теперь за рулем сидел мужчина, который не входил в число тех, кого Дивер увидел ночью. Они сказали, что Олли их младший сын, значит, у него должен быть старший брат. Девочка Дженни, которую он видел ночью в кузове грузовика, теперь спала, прижавшись к плечу водителя. А рядом с Дивером сидела какая-то женщина. Такую красавицу, как она, Дивер увидел впервые в своей жизни. Понятно, что чем больше времени женщина тратит на себя, тем привлекательнее она выглядит, но эта красавица была самой привлекательной из всех женщин, которых ему случалось видеть рядом с собой в момент пробуждения. Но ничего такого он никогда не сказал бы вслух. Он был настолько смущен, что боялся об этом даже подумать.
     Она ему улыбалась.
     - Простите. Должно быть, я...
     - Пустяки, вы сказали это во сне, - возразила она.
     "Вот смотрю я на вас и думаю, может, я все еще сплю?" Эти слова сами по себе возникли в его сознании, и он непроизвольно шевелил губами, повторяя их.
     - Что? - спросила красавица.
     Она посмотрела на него с таким видом, словно твердо решила не сводить с него глаз до тех пор, пока не получит ответ. Дивер совсем смутился и выложил практически все, что было у него на уме.
     - Я сказал, что если вы часть моего сна, то я не хочу просыпаться.
     Мужчина за рулем весело расхохотался. Диверу понравился его смех. Но женщина не стала смеяться. Она лишь улыбнулась и прищурила глаза, а потом опустила взгляд на его колени. Все это она проделала с таким безукоризненным совершенством, что Дивер почувствовал себя почти на седьмом небе от счастья.
     - Кэти, ты уже очаровала этого бедного рейнджера, - сказал водитель. - Не обращайте на нее внимания, друг мой. Она большой специалист в области обольщения симпатичных незнакомцев, которых обнаруживает в кабине семейного грузовика. Если вы ее поцелуете, она превратится в лягушку.
     - Вы так сладко спали, - сказала Кэти, - а потом сделали такой комплимент, что любая женщина, наверное, поверила бы в искренность ваших слов.
     Только теперь Дивер окончательно проснулся и понял, что разговаривает с незнакомыми ему людьми и что совсем не стоит говорить им то, что у него на уме или пытаться с ними шутить. В придорожных гостиницах, где Дивер частенько останавливался, еще будучи водителем грузовика по сбору всякого хлама, он всегда разговаривал с официантками примерно в таком тоне. Он делал им самые изысканные комплименты в надежде, что они примут их за чистую монету. Поначалу он флиртовал и подшучивал над ними, так как считал это единственно возможным способом общения с женщинами. Он не мог заставить себя грубо разговаривать с ними, как это делали водители постарше, и поэтому вел с ними изысканные беседы. Но скоро он отказался от своего шутливого тона, потому что эти женщины вечно прожигали его своими подозрительными взглядами, пытаясь понять, не насмехается ли он над ними. Но если они убеждались в том, что это не так, ну тогда они приходили в такой восторг, что их глаза начинали светиться каким-то внутренним светом.
     Но тогда ему было лет семнадцать-восемнадцать, то есть намного меньше, чем женщинам, с которыми он встречался. Он им нравился, и они обращались с ним, как с ласковым младшим братом. Но эта женщина была младше и сидела, плотно прижавшись к нему в такой маленькой кабине, что их дыхания переплетались. Небо за окном было сумрачным, и неяркий свет, проникавший в кабину, оставлял на ее лице мягкие розовые тени. Теперь он полностью проснулся и чувствовал смущение.
     Нехорошо флиртовать с женщиной прямо на глазах у ее брата.
     - Меня зовут Дивер Тиг, - представился он. - Сегодня ночью я вас не видел.
     - Сегодня ночью меня не существовало, - сказала она. - Я пришла к вам во сне и вот теперь я здесь.
     Она засмеялась, но ее смех не был хихиканьем или грубым хохотом, это был низкий грудной звук, теплый и располагающий.
     - Дивер Тиг, - сказал водитель, - смею заверить вас, что моя сестра Кэти Хепберн Ааль лучшая актриса во всем Дезерете, а то что вы видете сейчас - это роль Джульетты.
     - Титании, - поправила его Кэти. Произнося одно это слово, она вдруг превратилась в изысканную и опасную красавицу. Ее голос звучал еще более четко и правильно, чем голос ее матери. Это был голос повелительницы Вселенной.
     - Медеи, - с отвращением в голосе отозвался ее брат. Дивер догадался, что речь идет об именах, но не понял, что они означают.
     - Меня зовут Тули, - представился водитель.
     - Питер О'Тул Ааль, - уточнила Кэти. - Его так назвали в честь великого актера.
     Тули ухмыльнулся.
     - Папашу не особенно волновало, хотим мы заниматься семейным бизнесом или нет. Рад познакомиться с вами, Дивер.
     Все это время Кэти не сводила с Дивера глаз.
     - Олли сказал, что вы знаете дядю Ройала.
     - Нет, - возразил Дивер. - Я просто знаю о нем.
     - Я думала, что вы, конные рейнджеры, работаете под его началом.
     Может быть, именно поэтому она и уселась рядом с ним? В надежде услышать рассказы об их знаменитом дядюшке.
     - Он командует всадниками сопровождения.
     - Вы хотите стать всадником сопровождения?
     Это была не та тема, которую он мог обсудить с любым встречным. Большинство молодых людей, согласившихся работать рейнджерами, надеялись на то, что когда-нибудь они станут всадниками Ройала. Но тем, кому удавалось стать ими, обычно еще не было и двадцати пяти, а это означало, что перед тем как обратиться с просьбой принять их в ряды всадников сопровождения, они пять или шесть лет провели в седле. Дивер же подал заявление, когда ему было уже двадцать пять лет, а его стаж работы в качестве конного рейнджера еще не достиг и четырех лет. Так что за исключением парочки немолодых коллег