части тела, где находятся уши и растут волосы. При первых признаках опасности он тут же улетучивается, превращая людей в помешанных...
     - Мы не хотим умирать, - сказал белый парень.
     - Хотя у Господа, возможно, свои планы в отношении нас, - добавила толстуха.
     - Может, оно и так, - согласился Джейми. - Но в последнее время я что-то не замечал, чтобы Господь слишком часто творил чудеса.
     - Я тоже, - вставила блондинка. А у нее, оказывается, острый язычок.
     - А я видел множество чудес, - сказал белый парень, который, должно быть, был ее мужем.
     - Давайте я расскажу вам о чудесах, - предложил Джейми. Он наслаждался беседой. Ведь уже десять дней у него не было случая обмолвиться словечком. Последний раз ему представилась такая возможность, когда он покидал Морской Город, или Кэмп Лежен, как его обычно называли жители. А ведь Джейми был любителем поболтать.
     - Если вы, ребята, и дальше будете идти так, как шли, то по мере прохождения следующих десяти миль вы увидите все отведенные вам чудеса, а на одиннадцатой миле вас прикончат.
     Теперь чернокожий, кажется, ему поверил.
     - Значит, нам надо вернуться на Сайлас-Крик-парквей и двигаться по ней на север до Кантри-Клаб-роуд и таким путем выходить из города?
     - Полагаю, что так.
     - Это ловушка, - сказала блондинка. - На Кантри-Клаб нас наверняка поджидает его банда, и он хочет направить нас прямо в засаду!
     - Мэм, - продолжил Джейми, - полагаю, что такое вполне возможно. Но также возможно и это, - Джейми скинул с плеча винтовку и навел ее прямо на чернокожего. Он настолько быстро привел свое оружие в боеготовность, что никто из них не успел даже пошевелиться.
     - Бах, - крикнул Джейми. Затем он по очереди на вел винтовку на каждого из взрослых.
     - Бах, бах, бах, бах, - крикнул он. - Мне не нужна никакая банда.
     Джейми, конечно, не ожидал такой реакции. Один ребенок разревелся. Другого стало трясти. Двое детишек подбежали к толстухе и спрятались за ее спиной. Лицо каждого из них выражало ужас. Они уставились на него так, как будто были уверены в том, что он сейчас уложит их всех, даже детей. Но взрослые отреагировали еще хуже. Ему показалось, что они чуть ли не с вожделением смотрят на дуло его винтовки, как будто они только этого и ждали, как будто они относились к смерти как к окончательному избавлению от мук. Чернокожий даже закрыл глаза, будто ждал пулю, как поцелуй возлюбленной.
     Лишь на толстуху все это не произвело никакого впечатления.
     - Больше не наводи на нас свое ружье, парень, - сказала она холодно. - Если не намерен им воспользоваться.
     - Извините, - сказал Джейми. Он снова закинул винтовку на плечо. - Я просто попытался показать вам, как легко можно...
     - Мы знаем, как это легко, - оборвала его толстуха. - И мы принимаем твой совет. Мы благодарны, что ты предупредил нас об опасности.
     - Господь видит твою доброту, - сказал чернокожий, - и он воздаст тебе за нее.
     - Может, оно и так, - произнес Джейми из вежливости.
     - Даже если ты проявил ее лишь по отношению к самому меньшему из моих братьев, - продолжил чернокожий.
     - Который тоже один из нас, - добавила толстуха.
     - Ну ладно, тогда удачи вам, - повернувшись к ним спиной, Джейми направился к обочине.
     - Подождите минутку, - услышал он за спиной голос белого парня. - А куда вы держите путь?
     - Это не твое дело, - сказал чернокожий. - Он не обязан нам об этом говорить.
     - Я просто подумал, что если он, как и мы, идет на запад, то, может быть, мы могли бы идти вместе.
     Джейми повернулся к парню лицом.
     - Не получится, - сказал он.
     - Почему? - спросила блондинка таким тоном, как будто была обижена.
     Джейми не ответил.
     - Потому что он считает, что мы глупы и нас все равно прикончат, - сказал белый парень. - А он не хочет, чтобы и его прикончили вместе с нами. Верно?
     Джейми ничего не сказал, но это тоже было ответом.
     - Вы ведь хорошо знаете дорогу, - продолжал белый парень. - Я подумал, что мы могли бы нанять вас проводником, чтобы вы сопровождали нас хотя бы часть пути.
     "Нанять его! А какими деньгами они располагают? Какая монета сейчас хоть что-нибудь стоит?"
     - Не думаю, что из этого что-нибудь выйдет, - сказал Джейми.
     - Я тоже так не думаю, - согласилась с ним толстуха.
     - Мы не можем довериться смертному, - сказал чернокожий тоном истинного верующего.
     "Да он у них, похоже, за главного".
     - Да, Господь наш Пастырь, - сказала толстуха. Но в ее голосе отсутствовала набожность. Чернокожий прожег ее взглядом.
     Между тем белый парень сделал еще одну попытку уговорить Джейми.
     - Сдается мне, что именно Господь и вывел нас на этого парня. У него есть ружье, он много странствовал и знает, что делает. Он как раз тот, кто нам нужен, лучшего и не пожелаешь. Было бы глупо не воспользоваться таким шансом, если бы он нам предоставился.
     - Он вам не предоставился, - сказал Джейми. Предупредить их это одно, но умирать вместе с ними - совсем другое. Он снова повернулся к ним спиной и двинулся в направлении подлеска, протянувшегося вдоль обочины.
     За спиной раздались их голоса:
     - Куда же он делся? Прямо как в воду канул.
     И это при том, что Джейми даже не пытался укрыться. Эти ребята просто не заметят, как их схватят бандиты. Одно слово - городские.
     Но оказавшись в гуще подлеска, Джейми не вышел на собственную тропу и не двинулся на запад. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Джейми снова забрался на то же самое дерево и стал наблюдать за действиями этой странной группы. Они, конечно же, развернули свои тележки на восток.
     Отлично. Теперь Джейми мог выкинуть их из головы. Он сделал все, что мог.
     Но он почему-то тоже двинулся на восток, параллельно маршруту, которым шла группа. "Господь их пастырь, но не мой", - подумал Джейми. Но у него было какое-то недоброе предчувствие, какой-то непонятный страх, причину которого он не мог назвать. Более того, он вдруг почувствовал, что несет за них ответственность.
     Они даже не дошли до Сайлас-Крик-парквей. Дорогу им преградили двадцать человек из дорожного патруля, которые спешились и взяли ружья наизготовку. Джейми еще никогда не видел, чтобы такое количество людей из патруля собралось в одном месте. Может, они готовятся дать отпор набегу бандитов?
     Нет. Они всего-навсего ждут маленькую группу путешественников. Вот для чего они собрались здесь. Джейми не мог слышать слов, но по жестам, выражению лиц и общему отчаянию беженцев он понял суть разговора. Дорожный патруль не разрешал им возвращаться в Уинстон и даже следовать на север до пересечения с Кантри-Клаб-роуд. Внутри у Джейми что-то оборвалось. Он не сомневался в том, что патруль понимает, что такое 40-я автострада и знает, что случится с группой, как только она подойдет к 421-й федеральной автодороге. Дорожный патруль намеренно рассчитывал на то, что бандиты всех их прикончат. По какой-то причине патруль хотел, чтобы этих людей убили. Возможно, что они и прибыли сюда только для того, чтобы собрать тела и составить отчет.
     Джейми оказал беженцам медвежью услугу. Когда они шли по дороге и пели, у них еще оставалась хоть какая-то надежда, теперь же им не на что было надеяться. Он заметил, что шаги детей утратили былую упругость. Теперь они знали, что идут навстречу своей смерти. Они увидели лица людей, желавших им гибели.
     Впрочем, Джейми не сомневался в том, что они уже видели эти лица прежде. Взрослые, которые еще недавно безучастно смотрели на то, как он наставляет на них ружье, теперь не проявляли признаков гнева по отношению к патрулю. Они были убеждены в том, что у них нет друзей и что им неоткуда ждать помощи. Они не надеялись на сочувствие ни со стороны цивилизованных городов, ни уж тем более со стороны бандитов. Неудивительно, что блондинка отнеслась к нему с таким подозрением.
     Но белый парень, судя по всему, надеялся на помощь чужака, который повстречался им на дороге. По-видимому, он считал, что с Джейми Тигом можно иметь дело. От этой мысли Джейми почувствовал и радость, и досаду одновременно. Этот парень надеялся на него. И вот они снова идут на запад. Джейми вдруг обнаружил, что снова двигается параллельно их маршруту, но на этот раз он шел быстрее. Опережая их, он пересекал автостраду, возвращался назад и снова шел вперед, как будто нес дозор, обеспечивая безопасность их движения.
     "Я и впрямь обеспечиваю безопасность их движения", - подумал он.
     Именно Джейми, осторожно и бесшумно пробираясь сквозь густой лес, первым вышел к 421-й автодороге. Он обнаружил двух дозорных бандитов, один из которых спал, а другой был недостаточно бдителен. Теперь ему надо было решать. Убить их? Он мог это сделать достаточно легко, во всяком случае, этих двоих он убил бы без труда. Эти бандиты наверняка совершили столько убийств, что дважды заслужили смертной казни. Вопрос заключался в том, стоит ли ему вступать в битву с этими бандитами или искать какой-то иной выход из положения? На помощь беженцев он не надеялся - оружия у них не было, но даже если бы и было, то среди них не нашлось бы ни одного настоящего бойца. В случае драки рассчитывать ему пришлось бы только на себя.
     Он не стал их убивать. Он решил этого не делать, рассудив, что у него достаточно времени для того, чтобы хорошенько осмотреть партизанский город, расположенный под виадуком. Потом можно было вернуться и в случае необходимости прикончить этих двоих.
     Партизанский город был расположен на той полосе 40-й автострады, по которой раньше поток транспорта двигался на запад. Сверху над ним нависал виадук, по которому проходила 421-я дорога. Этот город ничем не отличался от тех, что он видел прежде - ряды сдвинутых старых автомобилей образовывали узкие улочки. Виадук, нависший над ними, прикрывал сверху пространство, равное длине четырех автомобилей. В тени, которую создавало тряпье, натянутое между автомобилями, с криками бегали голые дети. Несколько неряшливого вида женщин либо орали на них, либо готовили еду на костре. Вооруженные до зубов мужчины, лениво развалясь, дремали или что-то строгали ножами. По грубым прикидкам Джейми выходило, что бойцов здесь более двадцати человек. Не было никакой надежды на то, что Джейми справится с ними в одиночку. В лучшем случае он мог бы прикончить с полдюжины бандитов: он хорошо стрелял и быстро уложил бы их, но все равно осталось бы еще множество бойцов, которые стали бы преследовать его в лесу, а другие направились бы навстречу беженцам. В принципе Джейми не имел ничего против того, чтобы убивать таких подонков, но он считал, что это стоит делать только в том случае, когда есть шанс одержать победу.
     Вот и сейчас ему надо было просто придерживаться этого правила, исходя из того, что больше он уже ничего не сможет сделать. По сути, беженцы представляли собой лишь очередную группу статистов, обреченных на гибель крахом общественных отношений. Крушение цивилизации неизбежно сопровождалось жертвами. И в этом не было вины Джейми, но и остановить этот процесс он был не в силах.
     Беда была в том, что он вступил с ними в слишком близкий контакт. Они стали для него уже не просто безликими статистами, какими были, например, те трупы, что он видел в заброшенных фермерских домах или в старых автомобилях, или в лесах. Он помнил лица этих беженцев и слышал, как пели их дети. Один раз он их уже уберег, и теперь его долг найти способ снова их уберечь.
     С чего он все это взял? Никто не говорил ему ни о каком долге. Просто он знал, что любой порядочный человек обязан оказать помощь, если, конечно, это ему по силам. А он изо всех сил хотел быть порядочным человеком, хотя и знал, как никто другой, что является самой бесчеловечной тварью из всех, что когда-либо ходили по земле. Именно поэтому он повернул назад, снова прокрался мимо спящего дозорного и вернулся к беженцам, которые еще не успели подойти к тому месту, где произошла их первая встреча.
     Нельзя сказать, что он решил к ним присоединиться, вовсе нет. Просто он мог бы показать им дорогу на запад до Блю-Риджа, ведь он все равно туда направляется. Но после этого они пойдут своей дорогой, а он - своей. У каждого свой собственный путь. К тому времени он уже более чем выполнит свой долг, и его совершенно не будет трогать, что с ними произойдет в дальнейшем.

***

     Тина хранила молчание. Не говоря ни слова, она читала про себя молитву. Так делала ее мать, пока не умерла от удара. Слава Богу, она не дожила до того времени, когда весь мир разлетелся на куски. Тина и сейчас слышала голос своей матери. Но он не мог свести ее с ума. Он не терзал ее изнутри, и не мог толкнуть на безумные поступки. Что толку было взывать к этим лицемерам из дорожного патруля, с их гнусными лицами, новенькой формой, повсюду гадившими лошадьми и сверкающими пистолетами? Что толку было говорить? Чем они лучше тех грязных ублюдков, которые умертвили младенцев на Пайнтоп-роуд? Они-то считают себя лучше, ведь они не нажимают на курок. Но это означает лишь то, что они не только убийцы, но еще и трусы.
     Что толку говорить обо всем этом?
     Но Тина понимала, что несмотря на то, что она держит язык за зубами, все знают, о чем она думает. Давным-давно она обнаружила, что все ее отрицательные эмоции крупными буквами написаны у нее на лице. Чем меньше злобы было в мыслях, тем труднее было о них догадаться по внешнему виду. Положительные же эмоции вообще никак не отражались на лице. Но стоило ей почувствовать малейший приступ гнева, как окружающие начинали ее сторониться. "Тина вышла на тропу войны, - говаривали они. - "Тина пришла в ярость, надеюсь, что я тут ни при чем". Порой ей не нравилась такая прозрачность, но на этот раз она была довольна. Она видела, что пока командир патруля говорил всю эту ложь, каждый из его подчиненных, бросив на нее взгляд, либо отводил глаза, либо даже пытался напустить на себя еще более злобный и жестокий вид. И то и другое означало только одно: они прекрасно знали, что они творят.
     В ответ Тина повернулась спиной к начальнику патруля, который все еще объяснял, насколько ему претят указы, принятые городским советом. Она повернулась спиной и пошла прочь. Шла она медленно, потому что люди ее комплекции просто не в состоянии двигаться быстро, но тем не менее она уходила прочь. Маленькие сиротки из ее начальной школы - Скотти, Мик, Валери и Чери Энн, тотчас последовали за ней. За ними поспешили детишки супругов Кинн - Нат и Донна, а затем и их родители - Пит и Аннали. Потом две черных девчушки из административного района Беннет - Мари и Рона. И лишь когда все остальные двинулись на запад, брат Дивер наконец оставил свои попытки убедить этого начинающего фюрера пропустить их.
     Внезапно Тина ощутила свою вину. Ведь она ушла, оставив брата Дивера в таком неловком положении. Его авторитет и без того был довольно шатким, так как он занимал должность второго советника епархии, которой более не существовало, как не существовало и самого епископа, и первого советника - оба были мертвы. Так что не стоило ей окончательно подрывать его авторитет. Впрочем, у нее всегда возникали проблемы с духовенством. Правда, не на духовном уровне - Тина всегда была послушной и благонравной христианкой. Хотя и без злого умысла, она постоянно приводила людей в замешательство. Как, например, сейчас. На самом деле она вовсе не рассчитывала, что все пойдут за ней. Просто у нее больше не было сил выносить эту пытку, а единственным способом показать патрульным свое недовольство было повернуться к ним спиной и уйти. Сейчас Тина могла это сделать по собственной воле, не дожидаясь, пока у патрульных иссякнет терпение и они вскинут свои ружья и напугают детей. Сейчас было самое время уходить, и если брат Дивер не заметил этого, то в чем же здесь ее вина?
     У женщины болели ноги. Впрочем, это было еще мягко сказано. Делая каждый шаг, она ощущала, как буквально скрипят ее тазобедренные суставы, больно ударяются друг о друга лодыжки, дрожат ослабевшие колени, зудят подошвы, как прогибается весь ее позвоночник и как деревенеют спина и плечи. Впрочем, она понимала, что именно такими и должны быть эти двадцать пять миль от Гилфордского колледжа до того места, где им суждено было умереть. Выполняя всю эту опекунскую работу в доме молитвенных собраний, Тина считала, что находится в хорошей физической форме. Ведь чего только там не приходилось ей делать - чистить, мыть, натирать до блеска, передвигать стулья и задвигать столы. Ей и в голову не приходило, что пройдя двадцать пять миль, она станет похожа на выжатый лимон.
     Тина остановилась посреди дороги: силы окончательно покинули ее.
     Все остальные тоже остановились.
     - Что случилось? - спросил Питер.
     - Ты что-то увидела? - поинтересовалась Рона.
     - Я устала, - ответила Тина, - у меня все болит и я хочу отдохнуть.
     - Но сейчас всего три часа дня, - сказал брат Дивер, - нам идти еще добрых три часа.
     - Не слишком ли ты торопишься попасть на 421-ю автодорогу? - спросила его Тина.
     - Знаешь, может, все будет совсем не так, как говорил тот человек, - заметила Аннали Кинн. Она все время занимала противоположную точку зрения. Тина ничего не имела против, она уже к этому привыкла.
     Питер умел возражать Аннали, не выводя ее из себя, именно поэтому, считала Тина, они и вступили в брак. Ничто не могло сломить Аннали, пока рядом с ней был тот, кто все время ей возражал, но при этом никогда не выводил ее из себя.
     - Я тоже так думал, милая, - сказал Питер, - до тех пор, пока этот полицейский не повернул нас назад. Он знает, что 421-я дорога для нас смерть.
     - Вот настоящее Число Зверя, - сказала Рона. Тина вздрогнула. Тот, кто убедил Рону прочитать Откровение, должно быть...
     - Теперь-то ты понимаешь, что не задумывалась о том, что он мог нам солгать, - сказала Аннали, - ты просто хотела, чтобы он присоединился к нам.
     - Могу понять, почему он этого не сделал, - сказала Тина. - Все сожалеют о том, что случилось, но желают того, чтобы бандиты довели до конца свою работу и можно было больше не беспокоиться по поводу всех этих еще оставшихся мормонов.
     - Не называй их бандитами, - сказал брат Дивер. - Это то же самое, что назвать их изгоями. А им как раз и надо, чтобы мы считали их изгоями. Ведь никто из Гринсборо...
     - Не надо вообще о них говорить, - оборвала его Донна Кинн. Для одиннадцатилетнего ребенка она высказывалась довольно прямо и не тратила время на всякие там реверансы. Она говорила то, что думала.
     - Донна права, - сказала Тина. - И я тоже. Здесь, у обочины дороги, мы вполне могли бы отдохнуть. Я бы провела с пользой оставшееся у нас время.
     - Я тоже, - сказал Скотти.
     Решающую роль сыграл голос этого самого младшего члена группы. Когда Джейми вернулся, они сидели в тени нависшей над ними развязки, расположившись на травке, которой заросла разделительная полоса.
     - Это не такая уж большая развязка, - заметила Аннали. - Вот помнишь, когда они поделили Первый административный район на Гилфорд и Саммит?
     Этот вопрос не требовал ответа. В Гринсборо бывало так много Святых, что каждое воскресенье стоянка была переполнена. Теперь же все они умещались в тени единственной развязки.
     - В районе Беннет до сих пор живут триста семей, - сказала Рона.
     Это было правдой. Но этот факт раздражал Тину. Та часть города, в которой жили чернокожие, была крошечной. Но никто не собирался их изгонять. Кто бы мог подумать, что они сформируют там целый административный район, который спустя шесть лет будет единственным объединением, оставшимся в Гринсборо, большинство белого населения которого погибло, а те белые, что уцелели, покинули город, предприняв безнадежную попытку добраться до Юты. Они взяли с собой лишь горстку черных, в том числе и самого Дивера. Трудно было понять тех черных, что остались в Гринсборо: то ли они были слишком умными, то ли слишком перепуганными, то ли совсем утратили веру. "Во всяком случае, не мне об этом судить", - решила Тина.
     - Они в Беннете