чутившись наверху, Навк и Корабельщик перебежали на противоположную
сторону и перебрались на борт другого корабля, поднимающийся еще выше.
Склиты следовали за ними внизу. Едва люди остановились, склиты начали
нырять в дыры и пробоины, рассчитывая по внутренним переходам выбраться
наверх.

- Прыгаем! - велел старик, указывая на соседний корабль. Он разбежался и
легко перелетел через пропасть. Навк повторил его разбег, перемахнул
провал, но всей тяжестью навьюченных на себя цепей и копий рухнул на
обшивку и покатился. Страшная боль скрутила стопу. - Идти сможешь? -
наклонился над ним Корабельщик. Навк, закусив губу, поднялся, сделал шаг и
сел. Корабельщик подумал, потом забрал у Навка моток цепей и оставшиеся
копья и, не говоря больше ни слова, тяжело пошагал прочь.

Ужас охватил Навка. Завопив, он заковылял вслед Корабельщику и свалился с
невысокого борта. Но старик уже исчез. Жуть неминуемой гибели придала Навку
нечеловеческие силы, вытеснив из сознания необъяснимую низость поступка
Корабельщика.

Он бросился в корабельные дебри, продираясь сквозь взлохмаченные железные
листы, сквозь рухнувшие переборки, выгнутые балки. Он карабкался по
каким-то механизмам, скакал с корпуса на корпус, протискивался в люки,
разгребал завалы. На боль в ноге он не обращал внимания. Потом в его руках
непонятно как, словно сама собою, очутилась длинная кривая железяка. Чтобы
сориентироваться, Навк с проворством обезьяны влез на утес и заметил, где
торчит мханг, к которому, видимо, и ушел Корабельщик. Навк стал пробираться
в том же направлении и через несколько минут наткнулся на обессилевшего
старика, который, прижавшись спиной к воткнутому в грунт стабилизатору,
устало отбивался от склитов. Навк налетел на них сзади, и тогда старик
повалился. Навк бил и расшвыривал их, пока они не разбежались. Потом он
молча, тяжело дыша, поднял Корабельщика, и они, держась друг за друга,
побрели дальше. Ноги вынесли их к огромной насыпи из валунов. Под насыпью,
уходя в красный туман, возвышался мханг. У подножия насыпи горел
исполинский костер, в котором лежало черное яйцо гиганта. Вокруг костра,
словно зачарованные, сидели склиты. Корабельщик взял копье наперевес и
медленно двинулся на них. При виде людей склиты с визгом разбежались и
окружили их, прижимая к огню. Навк развернулся и пятился, прикрывая спину
Корабельщика. Он припадал на каждом шагу и грозно раскачивал над землей
свое ржавое оружие.

Корабельщик мерно и тяжело, как запрограммированный автомат, шагнул прямо в
костер. Навк понял, что пройти сквозь пламя - их последний шанс избавиться
от склитов. Швырнув в них свой костыль, он бросился вслед за Корабельщиком
и, погрузившись по пояс в угли, ослепленный, двинулся вдоль циклопического
яйца, касаясь рукой его шершавой скорлупы. Сколько скафандр может выдержать
в огне, Навк не знал. Он грудью расталкивал легкие головни. Вокруг полыхало
неистовое пламя. Фонтаны искр взлетали над головою. Огненные струи обвивали
тело.

Протаранив пожарище, они вывалились из костра по другую его сторону.
Склитов здесь не было, ибо яйцо застряло меж двух утесов - поэтому склиты и
развели огонь в такой близости от гнезда мханга. Корабельщик сумел
разглядеть треугольный проем между скорлупой и скалой, в этот проем он и
прошел, увлекая за собой Навка.

Добравшись до гребня валунной насыпи, они спустились в неглубокую
котловину, в которой стоял спящий мханг. Его башня вознеслась в багровое
небо, а щупальца замысловатыми кольцами окаменели в извивах, выгнувшись над
головами людей, как толстые ветви.

Но отдыхать времени не было. Корабельщик забросил якорь-кошку на один из
отростков, торчащих из безобразного вздутия посреди башни мханга. Упираясь
ногами в бугристую броню, они полезли по тросу вверх. Отростки оказались
толстыми, как древесные стволы. Они венчались растрепанными слоистыми
шарами, похожими на капустные кочаны.

Казалось, весь Олберан был виден с высоты мханга. Темные пространства
исчезали в коричневом тумане в такой дали, что после теснин корабельного
кладбища кружилась голова. Кратер был, видимо, жерлом разрушенного вулкана.
Гребень его был остр и обломан, скаты усыпали валуны и битый камень. В чаше
кратера беспорядочно громоздились погибшие корабли. Торчали мачты, горели
костры с темными тушами яиц, кое-где виднелись насыпи пустых гнезд. Низкий
свод красного мерцающего неба перекрывал сверху этот мир, никогда не
знавший солнца.

Корабельщик ломом вколотил в броню мханга железное копье, нанизал на него
звено цепи и сбросил весь моток вниз.

- Это вздутие - естественный аккумулятор мханга, - сказал он, продолжая
вбивать копье. - Его энергетический желудок. Когда я пробью панцирь, я
разряжу эту тварь. Если заряд уйдет в землю, мханг проголодается, проснется
и взлетит в космос. А уж там нас подберет Дождилика...

Копье входило все глубже и глубже. Вдруг с последним звонким ударом
трескучая молния обвила и штырь, и лом. Цепь подпрыгнула, как живая. Вся
башня мханга дрогнула. Вверху защелкнулся безвольно раскрытый клюв.
Кварцевый глаз выкатился из складок век.

Навк оглянулся и едва не свалился от изумления - мханг, оказывается, уже
летел. Летел ровно, без дрожи, без шума, медленно, плавно и торжественно.
Летел точно в зенит. Щупальца его, сжавшись в пучок, вытянулись вниз. На
копье раскачивался обрывок цепи. Чаша кратера сжималась, как в сумерках
цветок закрывает лепестки, и Олберан опускался в пучины пространства.

Глава 11. ДОЖДИЛИКА

Корпус Парусника был не крупнее фюзеляжа "Ультара". Он имел стремительные,
острые, стрельчатые обводы, его дно упруго прогибал киль. Построенный из
тонких, изогнутых досок драгоценного дариальского дерева, он излучал
мягкий, живой свет. Над поднятой кормой возвышался пик ахтерштевня с
узорчатой лопастью рулевого пера. Длинный бушприт вытягивался далеко вперед
и нес сразу три кливера. Корабль насквозь пронзала средняя грот-мачта - над
палубой она возносилась на невиданную высоту, а снизу выходила острой
причальной иглой. Клотики были из чудесной латуни Бурманая, и на них горели
огни. Гравитационные паруса невесомыми громадами словно закрывали корпус. В
полете Парусник казался облаком, белой птичьей стаей, пенным гребнем на
черной волне пространства.

Палубами и деревянными переборками Парусник был разделен внутри на отсеки.
Узкие лестницы с резными перилами вели в кают-компанию, где стоял высокий
камин с решеткой. Круглые иллюминаторы пропускали яркий и ровный звездный
свет, усиленный сиянием парусов. Толстые ковры с багрово-золотыми узорами
Тарси-Зандира лежали на полу, трепетали огоньки свечей, пахло горячим
воском, дариальскими соснами и молчанием. Всюду царил полумрак, и было
хорошо, сидя в кресле перед камином, лететь сквозь космос в океане
чудовищного холода среди стылых огней мироздания и слышать только
неуловимую музыку звездных сфер, треск горящих поленьев и поскрипывание
шпангоутов. А приложив ладонь к ледяному и гладкому стволу грот-мачты, на
котором висел тяжелый бронзовый колокол, можно было почувствовать напор
парусов, напряжение скорости и гул пространства, рассекаемого самым
красивым кораблем Галактики.

Дождилика привела Навка в рубку. Полумрак скрадывал очертания предметов,
глушил звуки и словно расширял помещение до космических размеров. Любая
истина здесь казалась недоговоренной, а любое слово и любой жест означали
нечто гораздо большее, чем подразумевалось. Навка волновало незримое и
грозное величие мироздания, столь явственно ощущаемое на капитанском
мостике. Три больших иллюминатора открывали вид на звезды, переливающиеся
сквозь надутые полупрозрачные кливера. В центре возвышалась медная
поблескивающая сфера, ювелирно составленная из каких-то спиц, осей и фигур.
В глубине был пульт, словно рояль - из одних клавиш, а перед ним на
нактоузной стойке - звездный компас. Рядом сияла свеча, и ее пламя было
окружено янтарным колечком.

- Смотри, Навк: это Навигационная Машина Галактики, - сказала Дождилика и
задумчиво погладила пальцами загадочные иероглифы, выгравированные на
медной сфере. - Ее изготовил Великий Штурман Млечного Пути Гандамага. Папа
нашел ее в руинах Нанарбека. - Она положила ладони на сферу, и неожиданно
вся сфера, стрекоча и позвякивая, пришла в движение. Иероглифы,
перемещаясь, стали меняться местами. - Так я определяю положение
Парусника... А это клавишный пульт.

Дождилика подошла к нему, помолчала и вдруг легко заиграла вальс. Навка
качнуло, и он подхватил свечу, готовую упасть. Пространство словно
заструилось вдоль корабля, затрепетало, замерцало. Сдвинулись звезды, и все
колесо Зодиака начало медленно вращаться. Тени поплыли по рубке.
Неожиданная тоска захлестнула Навка. Галактический простор, бездны Орпокены
внезапно стали достижимы для чувств, осязаемы сердцем, и у Навка
закружилась голова. Звезды, повинуясь музыке вальса, медленно и грустно,
словно монеты, пересыпались из ладони в ладонь у вечности, и ветер тронул
пламя свечи. Дождилика играла, и Навк видел ее лицо в слабом свете, темные
ресницы, опущенные на щеки, и вздрагивающие кудри. Что-то для Навка вдруг
стало не так, щемящая пустота появилась там, где раньше был покой.
Мироздание звенело, и хрустальные блики летели в вакууме. Раскинув крылья,
Галактика, как птица, заваливалась в вираж.

- Мы с Парусником очень любим эту музыку, - сказала Дождилика, останавливая
вальс, и он, точно снегопад, мягко укладывался в лощины космоса. - Ты
чувствовал, как Парусник танцевал?..

- Я никогда не видел таких пультов, - признался Навк.

- Их и не бывает. Механоиды ведь не могут играть такую музыку... Я сама
придумала и пульт, и Парусник. А папа построил их для меня.

- Вот как? А я думал, что это все-таки его корабль...

- У папы нет своего корабля. У него был "Ультар", но его угнали Навага и
Кромлех. А потом "Ультар" признал капитаном тебя... Но ведь по Галактике
можно путешествовать и без корабля...

- Как это - без корабля?.. - удивился Навк.

- Видишь ли, - улыбаясь, стала объяснять Дождилика. - Млечный Путь был
самой прекрасной галактикой. Королевой Миров не потому, что Корабли красиво
расставили звезды. Он был гармоничен насквозь. Даже Энергетическое
Неблагополучие не смогло до конца разрушить его гармонию. Путешествовать
без корабля - значит, реализовать гармонию Млечного Пути. Для того, кто
находится в нашей Галактике, вся видимая звездная сфера делится на сто
сорок четыре созвездия - или Знака. Созвездия эти всегда одни и те же, но
относительно друг друга в разных точках Галактики размещены по-разному и
составлены из разных звезд. Человек Кораблями создан как малое подобие
Млечного Пути. Таэра - его сердце. Руки и ноги - полюса Сбет, Гвит, Скут и
Зарват. А тело, там, где сосредотачивается мысль и где сосредотачивается
страсть - это полюса Авл и Евл. Папа объяснял мне, что сущность человека и
любой вещи в мироздании представляет собой четыре категории - Стран, Пталь,
Орг и Эрг. Эрг отвечает за местонахождение. Мы сейчас в Пцере, и у нас эрг
находится в той части нашего тела, которая соответствует Пцере в Галактике.
На сфере Навигационной Машины я могу разместить. Знаки так, как выглядели
бы созвездия в той точке Галактики, куда я хочу попасть. Глядя на Знаки, я
могу представить себя в этой точке, и эрг в моем теле переместится в ту его
часть, которая этой точке будет соответствовать. Но есть еще мировой,
космический эрг, и, чтобы сохранилась гармония Кораблей, он переместит меня
в пространстве в эту точку. Так когда-то умели путешествовать некоторые,
самые мудрые, монахи Нанарбека... Мне рассказывал папа.

- А мама? Где твоя мама? - неожиданно спросил Навк.

- Не знаю. Папа ничего не говорил. Я в детстве и не думала, что у людей
бывают мамы... А потом спрашивать уже не могла. В Галактической области
Меркнущий Шлейф есть одна планета, она называется Каланхое. И там в степи
лежит плита. На плите ничего не написано, но папа всегда плачет. Наверное,
моя мама под этой плитой... Только здесь одна загадка, - добавила
Дождилика. - Той могиле лет триста... Я была на Каланхое, когда мы с папой
шли по Галактическому Тракту.

- А что это за Тракт?

- Это такая дорога, которая опоясывает всю Галактику. Она построена древней
цивилизацией Хозяев для своих рабов. Вот идешь, идешь по ней, проходишь
высокие ворота - и уже на другой планете. Идешь дальше - новые ворота, и
новая планета. И так без конца. Мы с папой шли несколько лет. Тракт ведет
по лугам, по лесам, сквозь скалы, пустыни, по мостам над океанами... Я,
наверное, увидела всю Галактику... Знаешь, Навк, как там красиво!.. Идешь,
идешь, и меняются миры, звезды... Мы видели древние города, крепости,
храмы... Видели погибшие планеты, племена диких людей, первобытных идолов,
пепелища великих цивилизаций... Видели даже Нанарбек, только издалека. Папа
уходил в монастырь, а я ждала его на дороге, потому что туда нельзя
заходить... Мы видели красных великанов с третьим глазом во лбу и карликов
нам по колено, видели планеты мутантов и планеты чудовищ... Папа показывал
мне капища Мамбетов - там в пещерах стояли такие каменные шары, но совсем
прозрачные, и в каждом шаре замурован какой-нибудь человек из другой
галактики. Была еще планета, по которой ползали крабы, огромные, как
материки, и Тракт был проложен по панцирю одного из них. Мы видели маяки
Кораблей, где никогда не гаснет огонь, и какие-то непонятные машины,
которые работают до сих пор... Я видела, как извергаются вулканы, как
взрываются звезды... Однажды папа показал мне гигантскую катапульту,
которую строили Воители, чтобы перелететь через Орпокену к другим
галактикам... Иногда нам встречались люди, которые тоже шли по
Галактическому Тракту, но мы прятались от них, потому что это были вакеро -
грабители гробниц... И мы всегда шли одни... Это одиночество посреди
бесконечности...

Дождилика замолчала, глядя в сторону. В глазах ее стояли синие слезы. Навк
тихо задул свечу, которую все еще держал в руке. Дождилика превратилась в
темный силуэт. Вокруг ее головы клубилось белое свечение волос, озаренных
из иллюминатора звездами. В полумраке глаза Дождилики едва заметно мерцали.
Навк осторожно обнял девушку, чуть качнувшуюся ему навстречу. Кончиками
пальцев он мягко коснулся ее виска, потом - дрогнувших губ. Дождилика взяла
его ладонь и, легко поцеловав, повернула к свету. Черная паутина лежала на
серебряной ладони.

- Линия жизни... - прошептала Дождилика и рядом поднесла свою ладонь. - А у
меня она такая короткая... Помнишь, на Ракае мне была предсказана смерть?..

Навк хотел возразить, но она качнула кудрями.

- Это правда. Вот Скут-полюс. - Дождилика дотронулась до вершины среднего
пальца Навка. - А это означает Пцеру... - И она закрыла своей ладонью его
ладонь.

Глава 12. ДЖИЗИРАК

Главная цель броска через Ракайский тоннель висела перед тонким бушпритом
Парусника. Навк разглядывал сложную конструкцию из огромных шестерней,
осей, рычагов, цепей и пружин, которая находилась в беспрестанной, ровной и
мерной работе - вращались звездчатые диски, бежали звенья, ходили локти
шкивов и ехали зубцы. Неведомая машина внушала жуть своим
сверхъестественным замыслом.

- Она что, со времен Кораблей не останавливается? - спросил Навк, но
Корабельщик не ответил.

- Тогда это вечный двигатель, - решил Навк.

- Нет, - вдруг сказал Корабельщик. - Это не вечный двигатель. Миллиард лет
- очень много, но это не вечность. Корабли построили другой, настоящий
вечный двигатель. Он находился в Сбет-секторе в скоплении Удавки. Корабли
нарушили пространство, вытащив в силовом коконе клочок Абсолютной Пустоты
из небытия. В этот пузырь они поместили вечный двигатель. Несколько тысяч
лет назад безумный инженер Волопай решил исследовать его и найти принцип
Вечного Движения. Он вскрыл пузырь, и образовались Прорехи Мироздания,
сквозь которые к нам вторглись семь легионов нелюдей. Вторженцы утащили на
Озарение почти половину человечества, прежде чем их армады были разбиты у
кровавой звезды Никин. Вечный двигатель был уничтожен в этой войне.

Над шестернями на тонкой стреле был подвешен балкончик. Из-под слоя пыли на
нем смутно проглядывал контур большого иероглифа.

- Это знак Человека, - сказал старик. - Опускай Парусник, дочка.

Парусник приблизился к балкону и осторожно коснулся его причальной иглой.
Навк и Корабельщик сошли на древний камень. Поднимая вязкие клубы пыли,
осевшей за тысячи лет плотным слоем, они приблизились к парапету. Под
ногами блестело золото из крови вепря Уруха.

Корабельщик протянул над парапетом руку, и в пальцах у него засверкал
перлиор.

- На Ракае мы узнали, что у Джизирака перлиор будет песчинкой, - сказал
Корабельщик. - Посмотрим, что будет с этой песчинкой, когда она попадет в
часы вечности...

Огненная бусина покатилась по ладони, сорвалась и капнула вниз. Навк
стремительно навалился грудью на парапет. Огонек улетал вдаль, к зубьям и
шестерням. Он ударился и исчез.

Навк и Корабельщик вернулись в рубку Парусника и долго стояли у
иллюминаторов.

- Вот и все, - вдруг негромко сказал Корабельщик. - Глядите...

Огромный механизм медленно разваливался на части. Отплывали выбитые зубцы.
В вращении откатывались, кувыркаясь, шестерни. Разламывались оси. На глыбы
распадались рычаги. Цепи рвались и, плавно изгибаясь, летели в пустоте во
все стороны.

- Двигатель не смог пережевать наш перлиор, - сказал Корабельщик. -
Метеориты, обломки - все мог, грыз, хрустел, а жемчужину не смог. Я так и
думал. Песчинка перемолола жернова...

Осколки важно, нереально легко, неторопливо расходились, открывая
сердцевину двигателя - огромный станок пружинной катапульты. На ее ложе
покоилась торпеда из сверкающего металла. Помедлив, затвор треснул, и
пружина, освободившись, ударила в торпеду бойком. Весь станок катапульты
всколыхнулся. Торпеда рванулась вперед и вонзилась в пустоту, как
сверкнувшая молния. Траектория ее, ровная, словно луч, уходила к черному
провалу Джизирака.

- Смотрите! Смотрите! - вдруг позвала Дождилика, широко открытыми глазами
оглядывая небосвод. - Кажется, в пространстве становится светлее!..

- В хрониках Нанарбека говорилось, что так начинался Второй Световой Потоп,
- сказал Корабельщик. - Но здесь не Световой Потоп. Видимо, механизм,
оберегающий катапульту, одновременно вращал выворотень. Мы его разрушили, и
теперь выворотень останавливается. Пространство прекращает вращение и
делается проницаемым для света...

С каждой минутой звезды зажигались все радостнее, все увереннее. Мощь их
сияния нарастала, поглощая истосковавшиеся по свету недра Оверка. Из тьмы
вслед за ближними светилами Пцеры проступили мелкие россыпи дальних.
Парусник, наполняясь их мерцанием, льдисто засверкал, как чудесный
сталактит в темной пещере туманности.

- Ну-ка, парень, если ты себя считаешь капитаном, - обратился к Навку
Корабельщик. - Попробуй найти перлиор! Жемчужина для нас выглядит как
звезда. Найди-ка новую звезду на здешней звездной сфере!

Навк запрокинул голову. Искристый дым плыл в темном космосе. Парусник был
погружен в его облако. Повсюду - частый и мелкий, нежный и ласковый - реял
дождь огней, среди сонма которых обнаружить новый было все равно, что
отыскать новую рыбу в океане.

- Вот он, - протягивая руку, указал Навк.

Он встал на капитанский мостик и положил руки на клавиши пульта.
Корабельщик долго возился со скафандром и наконец показался у бушприта
корабля. Навк заиграл и почувствовал, как дрожь пробежала по всем нервам,
по вантам, по каждой нити такелажа Парусника. Корабельщик неуверенно
протянул руку, а потом открыл ладонь, и из пустоты в эту ладонь плавно
легла сияющая жемчужина перлиора.

И, точно дождавшись этого момента, волна света накатила на Парусник,
всколыхнула его. Дождилика и Навк от неожиданности заслонились руками.

- Джизирак!.. Джизирак взрывается!.. - закричал Корабельщик. - Мы
торпедировали его, и он взрывается!..

Темно-зеленые, ультрамариновые горы исказили лик звезды. Длинные
про