на одном из металлических колец. Девушка опустила туда
чудесный камень, вызвав долгое и звонкое серебряное эхо под каменным
сводом.

- Остается ждать рассвета, - сказал Навк.

Они уселись на плече Хан-Тэгра, и Дождилика вскоре заснула, положив голову
Навку на колени. А Навк долго смотрел, как звезды Пцеры плывут по небу.
Наконец яростно пылающий серп светила взрезал небосвод, словно острый
коралл выгнутое лодочное днище, и в узкую пробоину хлынул блещущий океан.
Свет озарил черные пустоши, клокочущие скалы и замурованных роботов. В
утробе колосса раздался рокот, махина гиганта начала разворачиваться лицом
на восток, рука поехала вверх. Дождилика проснулась от толчка, и Навк
прижал ее к себе.

Немигающий взор Хан-Тэгра уперся в диск светила. Прозрачный шар, охваченный
тремя металлическими кольцами, словно взорвался, переполненный летучим
огнем. Тонкий, как спица, луч вышел из его сердцевины и унесся в
бесконечность сквозь провал в зубцах дальнего горного хребта. Легкий звон
раздался в черепе Хан-Тэгра. Под арку прохода сама собою выкатилась
космическая жемчужина. Навк подбежал и поднял ее.

Серебристая тень накрыла Навка и Дождилику. Они одновременно оглянулись.
Едва касаясь камня острием причальной иглы, над ними раскинул гору парусов
самый красивый корабль галактики Млечный Путь - Парусник. Но вдруг по его
сияющим, полупрозрачным парусам поплыли, истаивая на лету, как клубы дыма
по солнечному диску, пятна человеческой крови.

Глава 20. СИНГУЛЬ

Вогнутая зеркальная чаша, обращенная к близкой Идаруе, как вином была
наполнена космической темнотой. Чаша эта неподвижно висела в точке
сопряжения магнитного и гравитационного полюсов планеты, навечно
зафиксированная в пространстве в одном положении. Корабельщик сидел в
пилотском кресле "Ультара", плывущего над краем чаши.

- Я отправил Парусник к Дождилике, - говорил он своему кораблику. - Пришел
нам с тобой черед умирать, старина. Завтра будут другие корабли. Пусть они
будут счастливы, как Парусник. Мы же с тобой всею жизнь были одиноки. Зато
мы сольемся с мирозданием и вечно пребудем в нем, а любящие исчезают во
вселенной... Ладно, забудем обиды. На нас нет вины в своей судьбе. Наша
разлука затянулась, но мы шли к истине разными путями. Главное, что истина
одна, и мы снова вместе... Мне должно хватить моих сил. Восход над
Хан-Тэгром начнется через два часа, значит, перлиор пошлет луч только через
два часа, и два часа мы должны сдерживать Сатара, чтобы он не разбил это
зеркало. Что же... - Корабельщик, глубоко задумавшись, вдруг резко подался
вперед, бросив руки на пульт. В кудрях его бороды затрещали искры. Волосы
поднялись дыбом. Он медленно поднял веки - вместо глаз в его глазницах
чернел космос. - Час настал, и я поднимаю свое смертельное оружие... Любой
воин Нанарбека мог воззвать к силам вселенной, но, обрушив их на врага, и
сам был обречен на гибель... У меня нет выбора. Я обязан принять этот бой.
Не моя вина, что в потоке веков погиб дивный замысел Кораблей и Королева
Миров ввергнута в страшный грех... Но ни у кого нет права скрывать от
человека истину, а истина есть могущество. Ты, Вечность, из людей мне более
всех обязана своей сущностью, ибо только во мне ты живешь в полном объеме.
Но как ты, Вечность, в которой я живу, требуешь всей силы моего духа, так и
я, человек, в котором живешь ты, требую всей мощи твоих стихий!..

Семь ветвистых молний беззвучно вспыхнули в космической тьме, ударив в
"Ультар" со всех сторон. Лиловый ореол расползся, трепеща, вокруг корабля.
Старик прикрыл глаза, уравновешивая пульсацию своего сердца с вибрацией
вакуума. Темно-фиолетовый конус защитного поля - свернутая воронкой
плоскость пространства, непроходимого для материальных тел - выметнулся,
упершись острием в парящий "Ультар", а раструбом обратясь в бесконечность.
Этот колпак укрыл волшебное зеркало Кораблей.

Тусклые звезды крейсеров Сатара взошли над Идаруей. Псаи, завидев зеркало и
"Ультар", как собачья свора, кинулись в атаку. Корпус кораблика окутался
нервным синим свечением. По нему стремительно неслись, корчась и извиваясь,
клочья пылающей материи. Белые шаровые молнии хлынули во все стороны, псаи
горели вокруг "Ультара", как мошкара над костром. Жестокий салют побоища
грозно сверкал среди звезд, обновляясь с каждым залпом. Прожорливая
огненная смерть глотала истребители.

Крейсера подходили все ближе. Тогда, немного помедлив, словно набирая
воздуха в грудь, "Ультар" вдруг дохнул волной нестерпимого зноя. Мрачный
багровый огонь ощутимо-вяло заклубился в черной пустоте. Псаи, угодившие в
его поток, засияли ярким роем, вытягиваясь блещущими каплями и рассыпаясь
по пространству сплавленными металлическими шарами. Не делая передышки,
"Ультар" силовым толчком взбаламутил омут магнитного поля, и его окутала
сеть извивающихся, шевелящихся молний. Ближайшие псаи дружно лопнули, как
перегоревшие лампы, а по дальним от машины к машине поскакали спонтанные
разряды цепной реакции. Подбитые истребители, потеряв управление и
вращаясь, как бумеранги, понеслись в разные стороны.

Алые угли, догорая, летали вокруг "Ультара", когда семь огромных крейсеров
Сатара вышли на огневой рубеж. Массированный удар семи стационарных
лучебоев одел кораблик в дрожащий кокон пламени, и "Ультар", сияющий, как
фонарь, начал переливаться прозрачно-фиолетовыми, нестерпимыми для глаз
волнами.

Чувствуя, как силы тают, словно лед в теплой воде, Корабельщик судорожно
рванул пространство на себя. Два центральных крейсера на полном ходу
врезались друг в друга, ломаясь, рушась и воспламеняясь уже в обломках.

Цунами взбешенной энергии покатилось к покалеченному строю крейсеров. Еще
один из них взорвался от перепада магнитных величин. Его энергоблок
раздулся и разлетелся, а корпус закрутился, пылая с кормы, как бенгальский
огонь. Напрягая все силы, Корабельщик надавил на метрику пространства,
вывернул его наизнанку и поймал в ловушку четвертый крейсер. Его
аннигиляция раскидала во все стороны полотнища света так, что
далеко-далеко, над самым обрезом диска Идаруи, Корабельщик заметил чугунный
шар восходящего Сингуля: время луча неумолимо приближалось. Почти тут же
точным, как стрела, гравитационным спазмом Корабельщик раздавил пятый
крейсер.

Из подбитых кораблей в космос, как горох, сыпались механоиды. Два уцелевших
крейсера отступили. Однако старик понимал, что, не в силах справиться с
ним, они легко расстреляют беззащитный Парусник. Еще одним могучим толчком
Корабельщик взбудоражил пространство. Завихрение его структуры закружило
один из крейсеров, подтягивая к "Ультару". Корабельщику показалось, будто
крейсер лег в его ладонь, и старик сжал кулак, ломая и сминая его в ком.
Седьмой корабль Сатара, пользуясь тем, что внимание грозного врага
отвлечено, бросился прочь. Но Корабельщик, проводя пустеющим взглядом по
обгорелым просторам, заметил его и исторг последний поток энергии, словно
вскрыл себе вены. Крейсер закачался в нагнавшей его огненной реке и
растаял, а потом иссякла и река.

Пока битва бушевала над Идаруей, пока кровавые волны сражения сшибались над
головой Хан-Тэгра, солнце вышло из-за зубцов гор, и над их плечами пронесся
луч перлиора, ставшего у Сингуля искрой.

Луч вырвался в космос и ударил в зеркало, висевшее на орбите. Лазурное
сияние охватило чашу, и целый столб огня, отразившись от нее, помчался
дальше, дальше, туда, где тысячи лет зрел чугунный орех Сингуля. Луч
врезался в мертвую звезду, и через мгновение в ее глухих недрах воскресла
сила, сбереженная Кораблями за гранью времен. Взрыв потряс звезду. Ядро ее
забурлило. Кора оплавилась, треснула и выпустила первые костры
протуберанцев. А еще через миг второе ярчайшее светило, огромное, как
радость победы, взошло во Пцере. Звезда Сингуль - целый ураган огня, венец
Королевы Миров - была бешено-голубым близнецом Джизирака.

И в его свете по силовым линиям вселенной безвольно летела обгорелая
скорлупка "Ультара", где лежал умирающий старик. Демон космического
могущества, вызванный для разрушения древними заклинаниями монахов-воинов,
разрушил все и даже человека, в груди которого появился.

Глава 21. КОРАБЕЛЬЩИК

Две яркие звезды глядели в иллюминатор, как глаза космоса. В кают-компании
горел камин. Его свет шевелился на скошенных к потолку стенах из досок
дариальских сосен. Бронзовый колокол, подвешенный на кронштейне к стволу
грот-мачты, неуловимо звенел, и этот странный, необыкновенно тихий и тонкий
звук все равно был слышен сквозь треск поленьев. На ковре перед камином
стояло резное кресло. В кресле, по шею закутавшись в плед, сидел
Корабельщик. Лицо его страшно исхудало, выпукло и резко проступила каждая
черта, глаза запали, кудри и борода приобрели какой-то мертвенный оттенок,
и в их пронзительной белизне черное лицо старика выглядело жутко.

- Вечером я умру, - глухо сказал Корабельщик. - Пока у меня есть время, я
хочу поговорить с тобой, мальчик...

Навк не отвечал, стоя у камина и глядя в огонь.

- В Галактике есть блуждающая планета Мгида. С незапамятных времен на ней
хоронят капитанов. Вечером она должна появиться здесь. Дождилика знает, как
все надо будет сделать. Я ей давно уже рассказал... Ты был прав на Ракае,
Навк. Пророчества становятся понятны, когда уже все сбылось. Теперь я
понимаю, почему мне на Вольтане был предсказан покой, а Дождилике у Сингуля
- смерть. Моя смерть... Значит, запустить Валатурб я уже не успею. Придется
это сделать тебе. И я тебе даже советом помочь не могу. Я не знаю... Только
ты береги девочку, это мое завещание. Парусник теперь будет ваш - ее и
твой. Береги и Парусник - это лучший корабль в Галактике... А теперь самое
главное. Я хотел рассказать о своей жизни. Выслушай меня внимательно.
Когда-нибудь и тебе придется пройти через последнее жизненное испытание -
исповедь.

Я не знаю своих родителей. Меня нашли в люльке в каюте корабля, родители
были мертвы. Я думаю, их убил Сатар. Это было как раз в те годы, когда
зарождалась Ересь. Меня привезли на планету Птэрис и отдали в один из
монастырей Нанарбека. Так поступали со всеми сиротами - их спасали
монастыри.

Когда мне исполнилось шестнадцать лет, с Птэриса меня направили учиться на
Эрию в сам Нанарбек. К тому времени я уже знал наизусть и Галактическую
Лоцию, и книгу о Полночи в Мироздании. Дорога от Птэриса до Нанарбека
оказалась впятеро длиннее, чем я рассчитывал. Ересь оплетала миры
Галактики, и люди начинали бояться кораблей. Никто уже не осмеливался
летать на большие расстояния. За перевоз на ближайшую планету требовали
огромную плату. Я видел, что смута зреет в людских сердцах, и от этого
возрастало мое желание познать истину. Я сумел добраться до Нанарбека и,
пройдя испытания, был принят простым послушником.

Я не заметил, как прошли годы. Радость познания заслоняла от меня весь мир.
Страшные беды, надвигающиеся на Нанарбек - предательство трусов, бунт
невеж, гибель мудрых, ненависть к кораблям - почти не трогали меня. Я
прошел все ступени Чужой Мудрости и вышел на рубеж Откровения. Но мир уже
сошел с орбиты.

Всюду уже пылал огонь, лилась кровь. Обезумев, люди уничтожали и корабли, и
друг друга. Корабельщикам отрубали сначала руки, а потом головы. Дома их
жгли, заперев внутри жен и детей. Верфи громили, корабли разламывали на
куски. Дальнобойные орудия обшаривали небеса, расстреливая любого,
летевшего из космоса. Миллионы людей насмерть дрались друг с другом за
право строить или разрушать корабли. Полусумасшедшие проповедники горланили
на каждом углу. Толпы плебеев собирались в еретические легионы,
переносящиеся с планеты на планету в ядрах космических катапульт. На Эрию
бежали те, кто сохранил свою веру в истину корабля, а вслед за ними
катились несметные полчища еретиков, объятые одной лишь жаждой крови. И
тогда ворота монастыря закрылись, и началась осада.

Штурм следовал за штурмом. Огонь кипел под стенами. Еретики в скафандрах
ползли вверх по лестницам, а мы сбрасывали их обратно. Камни Нанарбека не
остывали ни на миг. Не год и не два стояли мы на монастырском забрале - сто
лет изо дня в день отбивали атаки еретиков, прячась за зубцами от их
огнеметов. В лагере еретиков сменялись поколения, а мы перестали стареть.
Никто из нас не умер своей смертью - и вечно юные иноки, и монахи, и
лоцманы, и корабельщики, и сам магистр не поддавались действию времени. Но
смерть косила нас неумолимо, и некогда многолюдный корабль-город начал
пустеть. На стенах каждый уже дрался поодиночке, не касаясь плечом плеча
товарища. Я забыл свет городов и тишину своего ученичества. При слове
"Нанарбек" я вижу только гребень стены, вознесенной над черной равниной,
пламя, ползущее по камням, и летучий дым; при этом слове я чувствую запах
гари, исходящий даже от нашего дыхания, как шум океана исходит от раковины.
Пришло время, и все мы поняли, что Ересь неистребима, что всех нас убьют на
этой стене и Нанарбек погибнет. Но никто не желал иной участи. Ни один
перебежчик не спустился на цепи к еретикам со стен монастыря, чтобы спасти
всю жизнь. Предчувствуя конец, монахи вырубали глубокие колодцы, куда
опускали священные книги, а сверху закрывали их неподъемными каменными
плитами, замагниченными на ядро планеты. Все меньше бойцов оставалось на
забралах... Когда уже почти некому стало сражаться с еретиками, магистр
собрал двенадцать самых сильных воинов. К нему пришли двенадцать худых и
черных людей с окровавленными от вечного огня глазами. Среди них был и я.
Магистр высказал нам последнюю волю монастыря - мы должны спастись от
гибели, чтобы в недрах человечества сохранить истину корабля. Он дал нам
уроки корабельного дела. Он рассказал, что рядом с Нанарбеком проходит
Галактический Тракт Хозяев, и за три мира от Эрии возле него спрятан для
нас корабль. И еще он попросил нас, чтобы мы спасли его дочь, которая
наравне с мужчинами сражалась на стенах. Девушку звали Дождилика.

Мы построили большой планер. Нас столкнули со стены, мы понеслись над
головами еретиков. Дальнобойные огнеметы сожгли нам крылья, и планер рухнул
прямо посреди вражеского лагеря. Трое из нас погибли. Мы двинулись к Тракту
сквозь строй врага. Еще пятеро сложили головы в этом страшном бою. Но мы
прорвались к Тракту и ушли в другой мир. Отбиваясь от погони, на плитах
вечной дороги остались еще двое. Мы, трое уцелевших, нашли спрятанный
корабль. Последний мой товарищ преградил путь еретикам, пока беззащитный
корабль взлетал. Так мы остались с Дождиликой вдвоем посреди Галактики на
своем корабле. Имя же кораблю было "Ультар".

И мы начали новую жизнь - горькую, одинокую и опустошенную, но сохраняющую
в себе истину. Я начал строить корабли сам. Дождилика полюбила меня. Когда
мы были вместе, я чувствовал в себе силы сопротивляться бесчеловечному
порядку вещей. У нас родилась дочь, и я дал ей имя матери. Я помогал всем,
кто встречался на моем пути. Я строил корабли, учил мудрости Нанарбека,
спасал, перевозил через гиблые пространства, где без Галактической Лоции
летать невозможно. Меня благодарили или, наоборот, ненавидели, презирали
меня, мстили мне, восхищались мною. Но я не обращал внимания ни на лесть,
ни на хулу. Весть о том, что после гибели монастыря уцелел человек, умеющий
строить Старые Корабли, расползлась по Галактике. Моим именем пугали детей
и ко мне тайком присылали учеников. Скоро и механоиды Сатара прознали о
Корабельщике, и всюду меня стала подстерегать опасность. Крейсера и псаи
охотились за мною, ко мне подсылали лазутчиков и шпионов, меня пытались и
купить, и продать. Но не это было самое тяжелое. Время шло, Корпорация
Сатара прочно встала на ноги, наладила все пассажирские и грузовые рейсы, и
я стал просто не нужен. Я понял: занимаясь тем же, что и раньше, я лишь
разменяю свою истину. В одиночку не изменить судеб Галактики, если не знать
тайных закономерностей ее бытия.

Я понял, что весь Нанарбек, который глядит на меня с другого берега реки
жизни, ждет от меня только одного: чтобы я вернул и человеку, и Галактике
их величие. А для этого не было иного пути, кроме как запустить Валатурб.
Но где искать Галактический Тормоз? Как запустить? Спросить об этом было не
у кого. Не у кого... кроме самого Сатара, который был ровесником Кораблей и
знал их секрет.

В это время из Цветущего Куста в Млечный Путь снова пришел силант. Я стал
искать его, и на пустынной планете Тронгер в глубокой пещере навстречу мне
из темноты шагнул метагалактианин. Узнав о падении Нанарбека, силант Ребран
вызвался помочь мне. В эпоху расцвета Нанарбека монахи построили машину,
называющуюся Зеркало Сутей. С ее помощью можно было увидеть высший смысл
любой вещи в мироздании - Знак. Если проникнуть в сознание Сатара, он будет
сопротивляться, чтобы не открыть тайны Кораблей. Знак секрета Кораблей
будет защищен неким полем, которое его и выдаст. А защитное поле можно
проломить силой... Вместе с силантом Ребраном я вернулся в брошенный
Нанарбек. Мы собрали черные от копоти кости монахов и погребли их в шахте
пересохшего колодца. В подвалах монастыря мы нашли Зеркало Сутей и
погрузили его на "Ультар".

На "Ультаре" втроем - я, Ребран и Дождилика - мы подстерегли Сатара у
звезды Уирк. Схватившись руками за стальные ребра сверхпрочных шпангоутов
"Ультара", силант ждал и, едва огромный черный силуэт вплыл в россыпь
светил, выбросил сгусток энергии, парализуя Сатара. Активизировав все свои
семь ядерных сердец, он стремительно обволок Мамбета силовым полем. Я
вонзил в сознание чудовища поисковый луч Зеркала Сутей, и в зеркале
вспыхнули тысячи Знаков, содержащихся в невероятной памяти врага. Были они
как снежинки - все одинаковые и ни одного похожего. Я лихорадочно обшаривал
душу Сатара. Огненный снегопад порхал во мраке зеркала, но тайного Знака я
не находил. Силант застонал, по его телу пробежали молнии - Сатар рвал узы,
пытаясь освободиться. Силант терпел. Семь алых раскаленных пятен выступили
на его теле. Весь он окутался переливающейся сетью разрядов. Напряжение
разрывало его мускулы. "Ультар" закачался, словно на волнах. И тут я нашел
темное пятно в пестром сиянии и, держа на нем острие луча, ударил всей
мощью "Ультара". На весь экран вспыхнул огромный Знак. Я сразу узнал его.
По Навигационной Машине Гандамаги это был Знак туманности Пцера. "Все!" -
сказал я. "Улетайте, - ответил силант. - Улетайте, пока я держу его. Иначе
он догонит и убьет вас..."

Я выжимал из "Ультара" максимальную его скорость, а силант все не отпускал
Мамбета. Огонь вырвался из глазницы силанта - Ребран сгорал заживо. Он
стоял в рубке за моей спиной, как факел. В его утробе ревело и выло. Потом
одно за другим начали взрываться его ядерные сердца. Когда грохнул
последний взрыв, вместо силанта был только стальной скелет в черной
окалине. И тотчас Сатар метнулся в погоню.

Я вел "Ультар" к Эрбланде, ближайшей планете, где проходил Галактический
Тракт. Сатар мчался, впятеро опережая нас в скорости. Эрбланда разбухала и
разворачивалась передо мной. Я вонзил корабль в ее атмосферу и крутым
виражом вывел "Ультар" прямо над Трактом. Сатар с орбиты бил в нас лучами.
Огненные столбы взметались к небу, танцевали, перекрещивались; горячая буря
грохотала на равнине Эрбланды. Прямо перед воротами, разделяющими миры,
удар из зенита сбил нас. Пылающим колесом "Ультар" вкатился в ворота.

За воротами была планета Каланхое.

Ливень, бушующий здесь, загасил пламя. "Ультар" лежал горой железа на
желтых плитах Тракта, а вокруг в сумерках колыхались травы. Сатар остался
где-то в невообразимой дали, он потерял нас, но это уже не коснулось моего
сознания. Плача, я вынес Дождилику на руках, я звал ее, заклинал, умолял, я
проклял все на свете, само мироздание я ввел в искушение черной анафемой,
но судьба была неумолима. Я похоронил мою Дождилику там же, на Каланхое,
прямо у дороги.

Восстановив "Ультар" из обломков, я улетел с Каланхое на планету Текла к
своему старому другу лоцману Арлаубу, который укрыл у себя мою дочку. Я
нашел Теклу. Несколько дней назад армад