л доктор.
     - А  вот  уже  появились  животные,- объявил Джо,- значит,  здесь
недалекой люди.
     - Ах,  какие  великолепные слоны!  - закричал Кеннеди.- Нельзя ли
мне поохотиться немного?
     - Ну,  скажи  на  милость,  Дик,  как  же  при  таком  сильнейшем
воздушном течении нам  можно  остановиться?  Нет,  дорогой  мой,  тебе
придется испытать муки Тантала. Потом наверстаешь упущенное.
     И в самом деле,  было от чего разыграться воображению охотника! У
Дика  сердце  колотилось  в  груди  и  пальцы  невольно  сжимали ствол
карабина.
     Фауна этого  края  не  уступала  его флоре.  Дикие быки утопали в
густой,  высокой траве,  откуда лх едва было  видно.  Слоны  огромного
роста, серые, черные, желтые, ураганом проносились по лесу, все ломая,
уничтожая и опустошая на своем пути. По лесистым склонам холмов шумели
водопады, стремили свои воды потоки. В них шумно купались гиппопотамы,
а по берегам валялись,  выставляя свое круглое  вымя,  полное  молока,
рыбовидные  ламантины  до  двадцати  футов длиной.  Это был редкостный
зверинец  в  грандиозной   оранжерее,   где   бесчисленное   множество
разнообразных   птиц,   порхая   среди   тропической   растительности,
переливалось тысячами цветов.
     По этому  сказочному богатству природы доктор догадался,  что они
несутся над царством Адамауа.
     - Мы   идем  по  следам  современных  открытий,-  сказал  он.-  Я
продолжаю  путь,  прерванный  другими  путешественниками;   счастливая
судьба привела нас сюда. Друзья мои, мы сможем связать труды капитанов
Бђртона и Спика с исследованиями доктора Барта;  мы покинули англичан,
чтобы  встретиться  с  гамбуржцем,  и  скоро мы достигнем границы,  до
которой дошел этот отважный ученый.
     - Мне  кажется,-  сказал  Кеннеди,-  что  между землями,  которые
описаны этими двумя учеными,  лежит  обширное  пространство,  судя  по
пути, нами проделанному.
     - Его величину нетрудно вычислить.  Возьми  карту  и  взгляни  на
долготу южной оконечности озера Укереве, достигнутой Спиком.
     - Она находится примерно на тридцать седьмом градусе.
     - А  как  расположен город Йода,  над которым мы пролетим сегодня
вечером? Это как раз та точка, до которой дошел Барт.
     - Приблизительно на двенадцатом градусе.
     - Значит,  разница составляет двадцать пять  градусов;  в  каждом
шестьдесят миль, то есть всего тысяча пятьсот миль.
     - Недурная прогулка,-  вставил  Джо,-  для  людей,  которые  идут
пешком.
     - Однако она будет  сделана.  Ливингстон  и  Моффат  идут  вглубь
континента; озеро Ньяса, которое они открыли, лежит не очень далеко от
озера Танганьика,  открытого Бђртоном;  к концу столетия эти  огромные
пространства будут,  конечно,  исследованы.- Доктор прибавил, взглянув
на компас:- Как жаль,  что ветер уносит  нас  к  западу;  я  хотел  бы
подняться к северу.
     После двенадцатичасового  перелета  "Виктория"  была  у   границы
Судана.  Первые туземцы,  которых увидели путешественники,  были арабы
племени шуа,  кочующие здесь со своими стадами.  Огромные вершины  гор
Атлантика возвышались на горизонте. На эти горы, предполагаемая вышина
которых была около двух тысяч шестисот метров,  не  ступала  еще  нога
европейца.  По  их западному склону устремляются в океан все реки этой
части Африки. Горы Атлантика - это местные Лунные горы.
     Наконец, перед    глазами   наших   воздухоплавателей   появилась
настоящая большая  река,  и  по  огромным  человеческим  муравейникам,
расположившимся вдоль ее берегов, доктор признал в ней один из крупных
притоков  Нигера  -  Бенуэ,  тот  самый,  который   туземцы   называют
"источником вод".
     - Знаете,  друзья  мои,-  сказал   доктор,-   эта   река   станет
когда-нибудь   естественным  путем  сообщения  с  внутренним  Суданом.
Однажды  пароход  "Плеяда"  под  командой  одного  из  наших  отважных
капитанов  уже поднялся по ней до города йода.  Вы видите,  что мы уже
находимся в разведанной Стране.
     Множество невольников   работало   в  поле  над  посевами  сорго,
составляющим главную  их  пищу.  Вытаращив  глаза,  они  с  удивлением
смотрели на проносившуюся метеором "Викторию".
     Вечером доктор решил сделать привал  в  сорока  милях  от  города
йода.   Вдали  поднимались  две  остроконечные  вершины  горы  Мендиф.
Фергюссон  приказал  сбросить  якоря,  и  шар  зацепился  за  верхушку
высокого дерева. Но порывистый ветер раскачивал "Викторию" так сильно,
что порой она ложилась почти  горизонтально,  и  положение  пассажиров
становилось очень опасным.
     Фергюссон во всю ночь не сомкнул глаз.  Не раз он  был  близок  к
тому,  чтобы  перерубить якорные канаты и уйти от бури.  Наконец,  она
утихла, и раскачивание "Виктории" перестало быть опасным.
     На следующий день дул менее сильный ветер,  но,  к сожалению,  он
уносил "Викторию" в сторону от йола.  Фергюссону очень хотелось видеть
этот  город,  недавно перестроенный фулахами,  но надо было мириться с
тем,  что  приходилось  подниматься  к  северу  и  даже  несколько   к
северо-востоку.
     Кеннеди предложил сделать остановку в этом  крае,  столь  богатом
дичью. Джо также высказался за то, что хорошо было бы запастись свежим
мясом.  Но  дикие  нравы  и  враждебное  отношение  туземцев,   давших
несколько   выстрелов   из  ружей  по  "Виктории",  принудили  доктора
продолжать путь.  Как раз в это время они  пролетали  над  краем,  где
царили резня и пожары, где султаны вели между собой бесконечные войны,
ставя на карту свои государства.
     Внизу проносились   многочисленные   густонаселенные   деревни  с
длинными хижинами. Вокруг них простирались богатые, обширные пастбища,
пестреющие  лиловыми  цветами.  Хижины,  походившие  на  большие ульи,
прятались за частоколами,  Кеннеди несколько раз заметил,  что суровые
склоны холмов напоминают ему шотландский горный пейзаж.
     Вопреки всем  усилиям   доктора   "Викторию"   несло   прямо   на
северо-восток,  к горе Мендиф,  в то время еще скрывавшейся за тучами.
Гора эта отделяет бассейн реки Нигера от бассейна озера Чад.
     Вскоре показалась  гора  Бажеле,  к  склонам которой прилепились,
словно дети к груди матери,  целых восемнадцать селений,- великолепное
зрелище  для  глаз,  которое  можно  было охватить в целом.  В лощинах
зеленели поля риса и земляного ореха.
     В три  часа "Виктория" была у горы Мендиф.  Миновать ее оказалось
невозможным,  надо  было  пролететь  через  нее.   Фергюссон,   доведя
температуру  газа до ста градусов,  увеличил подъемную силу шара почти
на тысячу шестьсот фунтов и благодаря этому поднялся выше восьми тысяч
футов.  Ни  разу  еще  во  время своего полета "Виктория" не достигала
такой высоты, и температура здесь до того понизилась, что доктор и его
товарищи  принуждены  были  закутаться  в  одеяла.  Фергюссон поспешил
спуститься,  ибо оболочка "Виктории" была  так  натянута,  что  каждую
минуту могла лопнуть.
     Как ни торопился доктор,  аэронавты все-таки разглядели, что гора
эта   вулканического  происхождения  и  что  кратеры  ее  давным-давно
потухших вулканов успели уже обратиться в глубочайшие пропасти.
     Огромные массы  птичьего  помета образовали на склоне горы Мендиф
подобие известковых скал, и их, пожалуй, хватило бы на удобрение полей
всей Англии.
     В пять часов дня "Виктория",  защищенная от южного  ветра  горой,
тихонько  пронеслась  у  ее склонов и остановилась на большой лужайке,
вдали от всякого жилья. Как только корзина шара коснулась земли и были
предприняты все нужные меры для ее укрепления,  Кеннеди,  схватив свой
карабин, умчался по отлогой долине. Вскоре он возвратился с полдюжиной
диких  уток  и еще с какой-то птицей вроде кулика.  Джо постарался как
можно лучше их приготовить.  Обед удался на славу,  а  ночь  прошла  в
полном спокойствии.

        ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

     Мосфея.- Шейх.- Денхем, Клаппертон, Оудней, Фогель.- Столица
     Логгум - Туль - Кернак.- Штиль.- Логгумский правитель и его
                двор.- Нападение.- Голуби-поджигатели.

     На следующий день воздухоплаватели снова продолжали свой отважный
полет.  Они теперь верили в "Викторию",  как моряк верит в свое судно.
Она  ведь с честью выдержала все испытания:  и ураганы,  и тропический
зной,  и подъемы среди страшных  опасностей,  и  еще,  пожалуй,  более
рискованные спуски.  А управлял своим шаром Фергюссон,  можно сказать,
мастерски. Вот почему, не зная хорошенько, где будет конечный пункт их
путешествия, доктор уже больше не боялся за его исход. Конечно, в этой
стране дикарей и  фанатиков  необходимо  было  принимать  особые  меры
предосторожности, и он не переставал убеждать своих друзей быть всегда
начеку.
     Ветер медленно  нес  их  к  северу,  и  около  девяти  часов утра
показался большой город Мосфея,  раскинувшийся  на  плоскогорье  среди
двух высоких гор.  Он занимал неприступную позицию. К нему вела только
одна узкая дорога, извивавшаяся среди лесов и болот.
     Как раз  в  этот  момент  в  город въезжал шейх.  Его сопровождал
конный эскорт в разноцветных одеждах. Впереди шли трубачи и скороходы,
очищавшие дорогу от ветвей.
     Доктор, желая поближе поглядеть на туземцев,  начал снижаться. По
мере того как шар,  приближаясь,  стал увеличиваться,  арабы приходили
все в больший ужас,  и скоро все  они  удрали  быстротой,  на  которую
только  были  способны их собственные ноги и ноги их коней.  Один лишь
шейх не двинулся с места.  Он взял в руки свой длинный мушкет, зарядил
его и с гордым видом стал ждать.
     Доктор снизился приблизительно на высоту ста пятидесяти  футов  и
громко  на  арабском  языке  приветствовал  шейха.  Услышав эти слова,
несшиеся с небес,  шейх сошел с коня и распростерся в  дорожной  пыли.
Фергюссон,  как  ни  старался,  ничего  не  мог сделать:  шейх не смел
подняться.
     - Оно и понятно,- сказал доктор,- если при первом появлении здесь
европейцев в них видели какую-то породу сверхчеловеков,  то уж нас они
подавно не могли не принять за сверхъестественные существа.
     И когда шейх станет рассказывать о встрече с нами,  его  арабская
фантазия  разыграется  и  он,  конечно,  распишет это происшествие как
только сможет. Представьте себе, какие удивительные легенды создадутся
когда-нибудь о нас с вами!
     - А жаль,- сказал охотник.- Было бы,  пожалуй, лучше, если бы они
видели  в  нас  простых людей.  Тогда они высоко оценили бы могущество
европейской цивилизации.
     - Согласен,  Дик,  но  тут  уж ничего не поделаешь.  Как бы ты ни
объяснял ученым этой страны механизм аэростата,  они ничего не  поняли
бы  и  все  равно  заподозрили бы тут вмешательство сверхъестественных
сил.
     - Сэр,-   спросил   Джо,-   вы   говорили  о  первых  европейцах,
исследовавших эту страну. Кто они были, разрешите вас спросить?
     - Мы,  мой  милый,  находимся как раз на пути исследовалий майора
Денхема;  в Мосфейе он был принят султаном Мандара. Он покинул Борну и
сопровождал шейха в экспедиции против феллатахов; он присутствовал при
штурме города,  который храбро защищался  с  помощью  арабских  стрел,
снабженных пулями, и обратил в бегство войско шейха; все это послужило
лишь  предлогом  для  убийств,  грабежей,  набегов.  Майора  ограбили,
раздели донага,  и, если бы не лошадь, под брюхом которой он спрятался
и на которой затем бешеным галопом умчался от победителей,  он никогда
бы не вернулся в Куку, столицу Борну.
     - А кто же он, этот майор Денхем?
     - Неустрашимый   англичанин,   руководивший  с  тысяча  восемьсот
двадцать  второго  до  тысяча  восемьсот  двадцать   четвертого   года
экспедицией  в Борну.  Его спутниками были капитан Клаппертон и доктор
Оудней.  Они покинули  Триполи  в  марте,  достигли  Мурзука,  столицы
Феццана,   по   пути,   который  впоследствии  проделал  доктор  Барт,
возвращаясь  в  Европу,  и  шестнадцатого  февраля  тысяча   восемьсот
двадцать третьего года прибыли в Куку,  расположенную возле озера Чад.
Денхем изучал Борну,  Мандара и  восточные  берега  озера,  а  капитан
Клаппертон  и  доктор  Оудней  пятнадцатого  декабря  тысяча восемьсот
двадцать третьего года отделились от него  и  углубились  в  Судан  до
Сокото. Оудней умер от переутомления и изнурения в городе Мурмур.
     - Значит, в этой части Африки,- спросил Кеннеди,- науке принесены
большие жертвы?
     - О,  это роковая страна! Мы сейчас летим прямо к стране Багирми,
через  которую Фогель прошел в тысяча восемьсот пятьдесят шестом году,
чтобы проникнуть в Вадаи,  где  он  исчез.  Этот  совсем  еще  молодой
человек,  двадцати  трех лет,  был послан на помощь экспедиции доктора
Барта;  они встретились первого  декабря  тысяча  восемьсот  пятьдесят
четвертого года;  Фогель занялся изучением страны.  В тысяча восемьсот
пятьдесят шестом году он сообщал в своих последних письмах о намерении
разведать   страну  Вадаи,  куда  не  проник  еще  ни  один  европеец.
Повидимому, он достиг столицы Вара, где его, по одним сведениям, взяли
в плен,  а по другим - убили за то, что он пытался взойти на священную
гору,  находившуюся в окрестностях города. Но не всегда следует верить
слухам  о  смерти исследователей-путешественников - это освобождает от
необходимости  искать  их.  Сколько  раз,  например,  из   официальных
источников  сообщалось  о  смерти  доктора Барта,  что вызывало у него
законное раздражение.  Вполне возможно,  что вадайский  султан  держит
Фогеля  в плену в надежде на выкуп.  Барон Нейманс отправился в Вадаи,
но умер в Каире в тысяча восемьсот пятьдесят  пятом  году.  Мы  теперь
знаем,  что  Хейглин  пустился  по следам Фогеля вместе с экспедицией,
посланной из Лейпцига.  Таким образом,  мы  вскоре  узнаем  о  судьбе,
постигшей этого молодого и интересного исследователя. (25)
     Вскоре Мосфея скрылась за горизонтом.  Перед  глазами  аэронавтов
уже проносилась Мандара,  этот на редкость плодородный край, со своими
лесами из акаций,  с лугами,  усеянными  красными  цветами,  с  полями
индиго  и  хлопчатника.  Шумно  мчала  свои  бурные воды река Шари;  в
восьмидесяти милях отсюда она впадала в озеро Чад. Доктор проследил ее
течение по карте Барта.
     - Вы видите,- сказал он,- что  работы  этого  ученого  отличаются
необычайной точностью; мы приближаемся к области Логгум и, может быть,
к ее столице, городу Кернак. Здесь погиб бедный Туль, которому не было
еще двадцати двух лет.  Это молодой англичанин, лейтенант семидесятого
полка,  который всего лишь несколько недель как присоединился к майору
Денхему в Африке и немного спустя погиб.  О, эту огромную страну можно
с полным правом назвать кладбищем европейцев.
     Несколько лодок,  длиной футов в пятьдесят, плыли вниз по течению
реки Шари. "Виктория", парившая на высоте тысячи футов, почему-то мало
привлекала  внимание  туземцев.  Довольно  сильный до этого ветер стал
спадать.
     - Неужели мы опять попадем в полный штиль? - проговорил доктор.
     - Ну,  теперь,  сэр,  во всяком  случае  нам  нечего  бояться  ни
недостатка воды, ни пустыни,- заметил Джо.
     - Но зато здешнее  население  будет,  пожалуй,  еще  пострашнее,-
заметил доктор.
     Уже после отъезда доктора были получены письма из Эль-Обейда,  от
Мунцингера,  нового руководителя экспедиции: сожалению, в этих письмах
окончательно подтверждалось известно о смерти Фогеля.
     - Вот что-то похожее на город,- заявил Джо.
     - Это Кернак,- отозвался Фергюссон.- Как ни  слаб  ветер,  но  он
несет нас туда. При желании можно было бы снять с города точный план.
     - А нельзя ли будет нам снизиться? - спросил Кеннеди.
     - Ничего не может быть легче,  Дик. Мы как раз над самым городом.
Подожди, я сейчас прикручу горелку, и мы станем спускаться.
     Через каких-нибудь   полчаса   "Виктория"  неподвижно  повисла  в
двухстах футах от земли.
     - Вот  мы и совсем близко от Кернака,- сказал доктор,- не дальше,
чем был бы от Лондона человек,  взобравшийся на купол  собора  святого
Павла. Теперь мы можем хорошо осмотреть город.
     - Но что это за стук  несется  со  всех  сторон,  словно  колотят
деревянными молотками?
     Джо стал внимательно всматриваться и убедился,  что весь этот шум
производят   ткачи,  работающие  под  открытым  небом  над  полотнами,
натянутыми на большие бревна.
     Теперь Кернак,  столицу  Логгума,  видно  было как на ладони.  Он
представлял  собой  настоящий  город,  с  правильной  линией  домов  и
довольно  широкими  улицами.  Посреди  большой  площади виднелся рынок
невольников,  где толпилось много покупателей. Мандарские женщины с их
крошечными   ножками  и  ручками  были  в  большом  спросе  и  выгодно
продавались.
     Появление "Виктории" произвело здесь такое же впечатление,  какое
оно уже не раз производило и  раньше:  сначала  раздались  крики,  все
пришли в неописуемое удивление и ужас,  затем были брошены все работы,
и воцарилась полная  тишина.  Путешественники,  неподвижно  держась  в
воздухе, с величайшим интересом рассматривали многолюдный город. Потом
они спустились еще ниже и остановились всего в  каких-нибудь  двадцати
метрах от земли.
     Тут появился из своего дома шейх,  правитель Логгума,  с  зеленым
знаменем.   Его  сопровождали  музыканты,  трубившие  во  всю  мочь  в
буйволовые рога.  Вокруг повелителя стала собираться толпа.  Фергюссон
хотел было говорить с ним, но из этого ничего не вышло.
     Жители Логгума с их высокими лбами,  курчавыми волосами  и  почти
орлиными  носами производили впечатление людей гордых и смышленых.  Но
появление "Виктории" привело их в большое  смятение.  Во  все  стороны
были разосланы верховые гонцы.  Вскоре стало совершенно очевидно,  что
стягиваются войска, чтобы сра зиться с необыкновенным врагом. Напрасно
Джо махал платками всевозможных цветов - он ничего этим не достиг.
     Между тем шейх,  окруженный своим двором,  показал знаком, что он
желает  говорить,  и  произнес речь,  из которой Фергюссон не понял ни
единого слова.  Это была смесь  языков  арабского  с  багирми.  Однако
благодаря  интернациональному  языку жестов доктору вскоре стало ясно,
что шейх настойчиво требует их немедленного удаления. Доктор и сам рад
был  бы  убраться,  но,  к  несчастью,  из-за  полного  штиля это было
невозможно.  Неподвижность "Виктории", видимо, выводила из себя шейха,
и  его  придворные  начали  орать,  надеясь  этим  заставить  чудовище
исчезнуть.
     Они были  прекурьезны,  эти  придворные,  каждый в пяти или шести
пестрых рубахах и с огромными животами, часто накладными. Доктор очень
удивил  товарищей,  сказав им,  что эти многочисленные рубахи и животы
были одним из способов угодить своему султану. Тучность означала здесь
важность.  Все  эти  толстяки  кричали и жестикулировали,  но особенно
выделялся  среди  них  один,  должно  быть,  судя  по   его   толщине,
премьерминистр.  Толпа  присоединяла свой вой к крикам придворных;  их
жестам  все  подражали,  как  обезьяны,  так  что  десять  тысяч   рук
воспроизводили одно и то же движение.
     Когда все эти меры сочтены были недостаточными,  начали применять
более грозные. Выстроили в боевом порядке солдат, вооруженных луками и
стрелами;  но тут "Виктория" начала округляться,  спокойно поднялась и
оказалась недосягаемой для их стрел.  Шейх схватил мушкет и прицелился
в шар.  Но зорко следивший за ним Кеннеди опередил его и, выстрелив из
своего карабина, раздробил мушкет в его руках.
     Этот неожиданный выстрел вызвал страшный переполох. Все мгновенно
разбежались по своим хижинам, и город точно вымер.
     Наступила ночь.  Ветер  совсем  спал.  Надо  было  примириться  с
необходимостью оставаться на высоте трехсот футов от земли. Внизу была
кромешная тьма,  ни единого огонька.  Тишина  стояла  мертвая.  Доктор
удвоил бдительность,  ведь очень может быть,  что в этой тишине таится
западня.
     И как оказался прав Фергюссон,  будучи настороже!  Около полуночи
весь город словно запылал.  В  воздухе  переплетались  сотни  огненные