днимайте!  Только
осторожней. Нагрузился он порядочно.
   "Черепашка"  рванулась  к  обрыву  и  остановилась,  подрагивая.  Канат
натянулся. Туарег исчез за выступом.
   - Сорвался! - сказал Антон. - Я попробую подтянуть.
   Лебедка не брала. Видно, робот заклинился между  камней.  Чувствовалось
по вибрации каната, что он изо всех сил пытается выбраться из ловушки.
   Я выключил у него двигатели.
   - Правильно, - одобрил Вашата. - Ну что будем делать? Жалко Туарега.
   Макс предложил:
   - Я спущусь вниз. Ребята устали. Ну сам подумай, что  мы  здесь  торчим
вдвоем? Вся утренняя программа выполнена. Христо! Ну!
   - Действительно, сегодня мы бьем баклуши, носам  понимаешь,  инструкция
велит. Просчитано не раз "Большим Иваном", и получены варианты,  когда  мы
оба здесь будем нужны. Ведь сам знаешь?
   - Да, но "Иван" не был на Марсе. В программу вводили не те данные.
   - Те. Почти те, Макс. Извините, ребята, мы все с Максом митингуем. А вы
действуйте! Антон останется с техникой, а ты, Ив,  как  бывший  альпинист,
пойдешь выручать этого остолопа, да  будь  осторожен,  как  бы  у  Туарега
управление не подвело.
   Макс сказал безнадежным тоном:
   - Я проходил схемы роботов этого типа.
   - Знаю. Будешь консультировать Ива.
   Я стал спускаться. Почти с таким же  успехом  прокатился  по  сланцевым
плиткам, только теперь они лежали плотней. Я смотрел сквозь  стекла  шлема
во все стороны, пытаясь заметить что-либо интересное, хоть здесь все  было
интересно, каждая сланцевая плитка, каждый камень были дороже алмазов,  но
я пересиливал себя, не брал ничего, решив, что, если  Туарега  не  удастся
вызволить, захвачу на обратном  пути,  только  сунул  в  карман  скафандра
что-то похожее на крохотную панцирную  рыбку,  впрессованную  в  песчаник.
Сейчас эта находка занимает почетное место в Марсианском музее  в  Москве,
на Воробьевых горах, хотя там есть экспонаты и  поинтереснее,  но  с  этой
рыбешки начинается экспозиция "животного мира Марса".
   Я довольно скоро опустился с помощью Антона до злополучного  карниза  и
сам бы полетел вслед за Туарегом, если бы не туго натянутый  трос;  из-под
ног предательски вылетали плитки минерала, похожего  на  яшму,  я  не  мог
стоять, не рискуя сорваться, и сел, свесив ноги. Метрах в  десяти  застыл,
покачиваясь на тросе,  наш  Туарег.  Я  улыбнулся,  представив  себе,  как
бедняга барахтался, не находя точки опоры. Когда Антон подтягивал его,  то
он стукался головой о нависшую кромку карниза.
   - Все в порядке! -  сказал  я.  -  Пожалуй,  парень  отделался  легкими
ушибами. Ты, Антон, будешь очень осторожно выбирать трос, а я...
   Я хотел сказать, что помогу перетащить его на карниз, и забыл обо  всем
на свете, посмотрев направо и вниз. Там, метрах в двухстах от общего  фона
каменных  нагромождений,  отделились  и  замерли  в  невесомости  странные
сооружения, похожие по своей  архитектуре  на  строения  термитов,  только
несравненно сложней. Это  были  ажурные  переплетения,  каменные  кружева.
Вглядевшись, я стал различать детали, улавливать в  этом  целом  отдельные
части.
   На какой-то миг у гладкой, отполированной  до  блеска  каменной  стены,
вернее обтесанной горы, я  увидел  город  необыкновенной  архитектуры  под
прозрачным колпаком. Я увидел  ровные  улицы,  аркады,  заметил  облицовку
домов с  красочными  фресками  на  фасадах,  летательный  аппарат,  плавно
парящий над морем, яхту, она подходила к набережной из оранжевого камня  с
черным парапетом. Стояли суда с непомерно высокими  мачтами.  Людей  я  не
видел. Так  же  внезапно  картина  изменилась.  Осталась  отвесная  стенка
обрыва, далеко внизу - холодный блеск озера, терраса,  а  на  ней,  как  в
мультфильме, деформировались прекрасные  дворцы,  превращаясь  в  каменные
кружева, изъеденные песчаными бурями, разрушенные  солнцем  и  космическим
холодом.
   Я слышал, как меня окликнули Антон, затем Зингер, Вашата. Я молчал,  не
в  силах  произнести  хоть  слово,  издать  звук,  послать  успокоительные
сигналы. Я словно окаменел,  ожидая,  что  картина  дивного  города  снова
предстанет предо мной. Ничего  больше  не  появлялось.  Бесшумно  пролетел
сбоку камень и, подпрыгнув на карнизе, ринулся вниз.
   - Что! Что с тобой, Ив? Тебе  плохо?  -  только  испуг  за  мою  жизнь,
чувствовавшийся в голосе Вашаты, вывел меня из состояния  столбняка,  и  я
стал сбивчиво рассказывать об увиденном.
   Зингер шепнул Вашате:
   - Вот бедняга. - Почти крикнул: -  Ив,  возьми  себя  в  руки  и  скажи
толком, где ты все это видел. Только сиди спокойно. Отодвинься  дальше  от
обрыва. Не эти ли столбы?
   В голосе его слышалось разочарование и тревога.
   -  Мне  тоже  показалось,  -  сказал  Антон,  -  да  ты  не   волнуйся.
Действительно, развалины, вот поднимем Туарега... Только  не  волнуйся,  я
сейчас подтяну его...
   Его перебил Макс:
   - Ив! Где же он? Где твой город? Ну что ты сидишь как изваяние?  А  ты,
Антон, погоди со своим роботом. Здесь такое, а он... Постой,  Христо!  Ив!
Ив, это не те ли обломки, что ниже тебя? Какой же это город?
   Наконец они все увидели мою  террасу  и  разочарованно  молчали  добрую
минуту, затем засыпали меня  вопросами.  Я  наблюдал  развалины  в  другом
ракурсе - сбоку, а они сверху, затем Христо и Макс  стали  смотреть  через
мой "телеглаз", у Макса вырвался торжествующий вопль:
   - Ну что я говорил?! Что? Теперь вы наконец видите сами!  Конечно,  это
город. Христо! Пусть Ив спустится в город! Пожалуйста!
   - А Туарег? Скоро стемнеет. Ребята пять часов в скафандрах.  Успокойся.
В город пойдем завтра. Он еще постоит.
   - Все?.. Я тоже?
   - Нет, мы, как всегда. Тебе будет добавочная работа - размещать находки
Туарега по контейнерам. Осторожней!
   Последнее относилось ко мне и Антону. Туарег уперся  головой  в  нижнюю
кромку слюдяного карниза, мне с трудом удалось  оттолкнуть  его,  и  Антон
выволок его на карниз. Дальше Туарег полез сам и потащил меня за собой,  с
завидной легкостью волоча два мешка, раздутых от  собранных  образцов.  Он
все  пытался  пополнять  коллекцию,   хватая   двумя   свободными   руками
приглянувшиеся ему камни,  и  только  после  моего  приказа,  казалось,  с
неохотой отбрасывал их в сторону. Видно, удары о камень не прошли для него
даром. Антон попытался его  "подлечить",  но,  приоткрыв  спинную  панель,
поспешно поставил ее на место: до того невообразимо сложным показался  ему
"организм" Туарега. Теперь ему могли  помочь  только  на  Земле,  куда  он
больше никогда не вернется, а нам отныне прибавилась  еще  одна  забота  -
следить за каждым его шагом.



КАКТУСЯТА

   Вашата сделал магнитную запись нашего с Туарегом спуска по  обрывистому
берегу моря, он записывал все, включая каждое наше слово, о чем мы  узнали
много позже и что принесло немало огорчений, особенно Максу, который хотел
выглядеть "идеально" перед лицом потомков.
   Просмотр фильма,  кстати,  почему-то  не  особенно  хорошего  качества,
вызвал двоякое чувство. Сначала мы все действительно видели город, но  при
вторичном просмотре все выглядело иначе, и даже Макс  засомневался,  город
ли это, а не выветренные породы, природа способна и  не  на  такие  штуки,
особенно марсианская, где ее творчество, видимо, переживает период застоя,
когда трудно  создать  что-либо  порядочное,  располагая  такими  скудными
возможностями.
   Мои "видения" Макс отнес за счет нервного переутомления:
   -  Произошло  то,  что  нередко  случается  с  такими  впечатлительными
субъектами. В их подсознании создаются желаемые образы, то есть то, что мы
называем галлюцинациями. Я бы на твоем месте, Ив, денька два посидел дома.
   Меня выручил Антон, сказав, что на какой-то миг и ему почудилось что-то
вроде города, только не там, где мне, а на противоположном берегу.
   - Скорее всего, это фата-моргана! Марсианский мираж, - тут же определил
Макс.
   - Да, но мираж - явление оптического  характера,  -  сказал  Вашата.  -
Допустим, что в разреженной атмосфере с большим процентом углекислого газа
миражи также могут возникать, но тогда должны  существовать  и  города,  и
моря, и корабли, которые видел Ив.
   - Да, здесь что-то не совсем ясно... - признался Макс с неохотой.
   Затем все наше внимание переключилось на окаменелую рыбу. Макс заключил
ее в толстый полимерный шар, облучил и,  уговорив  Вашату,  с  величайшими
предосторожностями доставил  в  наш  салон  -  он  же  кухня,  столовая  и
просмотровый зал.
   Сомнений быть не могло. Перед нами находилась копия -  часть  головы  и
половина  тельца  -  живого  существа,  жившего  миллионы  лет   назад   в
марсианских водоемах.
   Вашата предупредил (в который раз):
   - Надо, ребята, вести себя чрезвычайно осторожно. Это не луна, где и то
найден в теплой вулканической зоне грибок. Сейчас мы еще не знаем,  возник
ли он в местных условиях, когда  на  Луне  была  какая-то  атмосфера,  или
грибок занесен из  космоса,  а  может  быть,  и  с  Земли,  но  он  быстро
приспособился к местным условиям.
   Макс сказал:
   - Тот прелестный  грибок  в  лунных  лабораториях-оранжереях  достигает
гигантских размеров. И вполне съедобен! Да мы же все ели из него  котлеты!
Разве забыли? Перед стартом.
   Вашата терпеливо дождался, когда Макс закончит.
   - И все-таки нам  надо  держать  ухо  востро.  Можем  такое  занести  в
корабль! Надо учитывать, что наша  приспособляемость  к  незнакомой  среде
несколько ниже, чем у лунных грибов.
   Подошел час земных передач: немного хроники событии, лица близких.  Моя
мама сказала, покусывая губы:
   - Ты надеваешь шерстяное белье? Передавали, что у вас ужасная погода...
   И целый поток указаний из Космоцентра.
   Вашата сказал, отправляя нас спать:
   - Вот начнется переполох, когда они там получат портрет нашей рыбы...
   Среди ночи меня разбудил сигнал тревоги. Такого еще у нас не было, даже
когда на тридцатом миллионе километров от  Земли  во  время  вахты  Вашаты
корабль врезался в пылевое облако.
   В пилотской кабине уже находились командир и Антон. Зингера не было.
   Вашата сказал:
   - Сработало реле "внезапной опасности" в оранжерее.
   Это реле изобрел и установил  Макс  во  всех  жилых  помещениях.  Очень
чувствительный прибор, реагирующий на повышение  колебаний  электрического
поля человека.
   - Макс! - позвал Вашата. - Что произошло?
   На экране видеофона появился виновато-радостный лик Макса.  Перебарывая
волнение, он прохрипел:
   - Да у меня... реле среагировало на повышение поля... Вы не верили... и
вот...
   - Да что случилось, что у тебя за вид? Макс! Возможно, ты видел  дурной
сон? Или поле повысили твои растения?
   - Нет, дело не в растениях. Я учел их потенциал... - Макс  явно  тянул,
блаженно улыбаясь.
   - Да у тебя шоковое состояние, - тихо сказа. Вашата, - я сейчас зайду к
тебе.
   -  Ко  мне  пока  нельзя.  Видишь  ли,   прибор   оказался   потрясающе
чувствительным...
   - Кончай свой лепет, Макс, - сказал Антон. - Что у тебя там стряслось?
   - Ну я к тому и веду. Да ко мне нельзя, у меня карантин. Имейте  это  в
виду... Дело в том...
   - Продолжай, - устало проронил Вашата.
   - Я не знаю, каким образом занесли зерно  или  спору,  оно  еще  только
прорастает. По виду что-то  вроде  кактуса,  очень  своеобразной  формы...
Микрокактус марсикус! Звучит?
   - Звучит, и очень внушительно, - сказал Вашата.
   Макс улыбнулся, совсем как в школе, когда горел нетерпением  поделиться
своей удачей.
   - Антон, Христо, Ив! Я закрыл их в колбах, ну тех, что заметил. Посадил
под стекло. Что-то невероятное! Я сейчас  покажу.  Вот  видите!  Нет,  вам
плохо видно.  Лучше  покажу  в  увеличенном  виде  через  проектор.  -  Он
повозился немного,  и  на  экране  появилось  множество  колючих  шариков,
похожих на какой-то вирус, увеличенный в двести тысяч раз.
   - Всего десятикратное увеличение... Смотрите, он зацветает!  Теперь  вы
видите цветок, увеличенный в семьсот раз! Невероятная красота!
   Феня повторил:
   - Красота, красота. Пожалуйте Фенечку...
   -  На  каждом  более  сотни  таких   цветов,   замечаете,   что   цветы
небесно-голубые! Видимо, были  и  насекомые,  сейчас  он  самоопыляющийся.
Пыльца красная, но нет ни пестика, ни тычинок.
   -  Макс!  -  Вашата  глотнул  слюну  пересохшим  горлом.  -  Макс,   ты
представляешь, что получится у тебя к утру?
   - Вполне. Я загерметизировался.  Связь  только  таким  путем.  Я  также
заметил, что эти малютки мгновенно прорастают  в  минимальном  присутствии
воды.
   - Поищи способа задержать прорастание. Ты что, в своей  университетской
лаборатории? Забыл, где находишься?
   - Вашата, милый мой Христо. Я все понимаю, отдаю отчет, но пойми  и  ты
меня!  Ведь  это  настоящая  жизнь!  Кактусята,   по   всей   вероятности,
безвредные, хотя в симбиозе с ними могут жить и вирусы. Ко  мне  никто  ни
ногой! С голоду я не умру.  Если  придется,  проживу  здесь  до  дому.  Вы
как-нибудь перебьетесь на  консервах.  В  складе  есть  витаминизированные
концентраты.
   Экран погас. Вашата откинулся в кресле.
   Корабль вздрогнул.
   Антон сказал:
   - Наверное, обвал на море. Там столько камней нависло.
   - Работает Большой Гейзер, - сказал я.
   - Да, он иногда изрядно потряхивает, - согласился Антон.
   Оба мы посмотрели на Христо. Он сидел в той же позе. Показал головой на
дверь:
   - Отправляйтесь спать. Завтра  день  будет  не  легче.  Что,  если  эта
гадость проникла во все отсеки и начнет заполнять корабль? Ну хорошо,  без
дискуссий на эту тему. Спать!
   Он остался в кресле.
   Почему-то меня не  особенно  потрясли  марсианские  кактусята,  хотя  я
полностью отдавал себе  отчет  в  том,  что  нас  ждет,  если  так  просто
проникают в герметический корабль  семена  марсианских  растений.  Лежа  в
гамаке, я самонадеянно думал: "Теперь меня уже ничем нельзя ни удивить, ни
испугать. - И  уже  засыпая:  -  Почему  марсиане  не  перебрались  внутрь
планеты, там тепло, мы видели, как из ее недр вырываются газы. В подземные
жилища можно было нагнетать воздух или там получать  его,  регенерировать.
Что же здесь произошло?" После того как я увидел мираж города, у  меня  не
осталось никаких сомнений,  что  здесь  жили  люди,  и  почему-то  твердая
убежденность, что сейчас их здесь нет. "Что же произошло?..  Ведь  никаких
веских доказательств у меня еще не было. Мне могло показаться, и там,  над
пропастью, вовсе не город, а обыкновенные камни". Я улыбнулся этим  мыслям
и, засыпая, опять увидел город, но теперь уже другой,  больше  первого.  Я
бродил по его пустым улицам, рассматривал фрески  с  изображением  тонких,
высоких людей. Меня привлекала живая картина. Девочка с огромными глазами,
тонкая, как тростинка, сидела на оранжевом берегу лилового моря и играла в
песочек, она, как наши ребятишки, насыпала его  в  формочки,  пришлепывала
лопаточкой, строила горку: подняв высоко руки, она  сыпала  из  прозрачных
ладоней оранжевый песок, я без удивления  увидал,  что  у  нее  по  четыре
пальца на руке, а вместо ноготков золотые ободки...
   В семь часов утра, когда мы втроем пили кофе, грустная физиономия Макса
материализовалась на экране видеофона:
   - Они не перенесли повышенной дозы кислорода.  Я  создал  почти  чистую
атмосферу из кислорода. Они все погибли! Все до  одного.  Почернели,  -  в
голосе Макса чувствовалось неподдельное горе.
   - Вот и прекрасно! - Вашата  встал,  опрокинув  кружку.  -  Хоть  здесь
повезло. Ты же, - он погрозил Максу, - будешь у меня сидеть двое  суток  в
карантине.
   - Не надо мне было открывать колбу... - вслух подумал Зингер. - Хоть бы
там остались семена.
   - Не горюй, - успокоил Вашата. - В камнях и песке их будет  достаточно.
Завтракай своими бананами и снова проверь, нет ли у тебя еще кого-либо  из
гостей. Молодец,  Макс,  как  это  тебе  в  голову  взбрело  потравить  их
кислородом?
   - Христо! С кем ты говоришь? Послали бы меня с тобой,  если  бы...  Ах,
Христо, Христо... Вот что, ты тоже займись дезинфекцией. Процент кислорода
доведен до восьмидесяти пяти процентов. Ни рентген, ни ультрафиолет на них
не действуют, как ты знаешь, здесь достаточно космических излучений,  было
когда привыкнуть к ним...



ГОРОД НАД ОБРЫВОМ

   К городу  над  обрывом  нашлась  довольно  удобная  дорога  по  впадине
овражного типа. Может быть, когда-то ее действительно размыло водой,  а  в
последующие тысячелетия ветер обрабатывал склоны и устилал  дно  песком  и
пылью. Пыль - главный компонент марсианской  почвы,  она  микроскопична  и
покрывает почти всю планету, сглаживает ее и без того однообразный плоский
рельеф. Оригинальный только по окраске, да и то пока не привыкнешь  к  его
оранжево-серым тонам. Только горы здесь великолепны. Они вздымаются прямо,
без предгорий, из песчаной равнины, удивляя глаз  своим  величием,  лепкой
склонов и сочетанием необыкновенных красок.
   По оврагу,  или,  как  Антон  его  назвал,  "розовому  каньону",  из-за
своеобразной нежно-розовой окраски слагающих  берега  пород  мы  добрались
почти к самым развалинам.
   Антон высказал предположение, что выемка искусственного характера и  по
ней когда-то  шла  настоящая  дорога  к  городу.  Как  покажут  дальнейшие
события, мы оба были не правы,  овраг  образовался  много  позднее,  после
смерти города.
   Туарег вел себя вполне удовлетворительно: получив приказ, он всю дорогу
шагал впереди  "Черепашки",  разобрал  завал  из  камней,  к  счастью,  не
особенно  больших;  после  завала   "Черепашка"   могла   пройти   еще   с
полкилометра, а дальше, с разрешения  Вашаты,  который  следил  за  каждым
нашим шагом, мы отправились пешком,  всего  каких-нибудь  сто  метров  над
нависшим обрывом.
   - У меня такое ощущение, - сказал Антон, - будто я побывал  здесь.  Всю
ночь, и до того, как разбудил Макс, и после, мне снились марсианские сны.
   - Мне тоже...
   - Не знаю, что снилось тебе, а я уже шел по  этой  дороге,  только  без
щебня и всей этой шелухи под ногами. Справа над обрывом шло ограждение  из
каменной решетки какого-то замысловатого рисунка. Сейчас этого ничего нет.
Стена слева была вся в рисунках, какие-то морские пейзажи.
   - Суда с высокими мачтами?
   - Совершенно верно. Нам с тобой чудится одно и то же.  Надо  избавиться
от такого состояния. Сейчас тебе ничего не кажется?
   - Нет. А тебе?
   - Тоже все нормально, только будто за тем поворотом еще что-то есть  на
стене.
   - Успокойся,  Антон,  -  сказал  Вашата.  -  Вы  скорей  возвращайтесь,
посмотрите, что за древние развалины, только не держите  объективы  против
солнца, вчера получилось много смазанных кадров.
   Зингер добавил:
   - Смотрите под ноги, в расщелины, там, где могут находиться растения, и
возьмите под этим навесом по горсточке песка.
   - Никакого песка! - приказал Вашата.
   Туарег поджидал нас на повороте. Отсюда открывался  фантастический  вид
на море и противоположный берег. Но мы с Антоном только мельком  взглянули
на всю эту красоту  и  завернули  за  угол.  Там  действительно  на  стене
сохранилась часть фрески, картину покрывал слой  пыли,  серые  потеки,  но
можно было разобрать силуэты каких-то странных животных.
   - Марсианские быки, - сказал Антон. - Фреска шла дальше, здесь,  внизу,
кустарник с красными и белыми цветами. - Он поднял серую плитку, вытер  ее
перчаткой, на ней засветилось тусклое золото: часть ветки с колючкой.
   - Вы что примолкли? - спросил Вашата.
   - Фреска, - сказал я, - на стене.
   - Что на ней? - выкрикнул Макс. - Ну что?
   - Марсианские быки и колючий кустарник, - сказал Антон.
   - Направьте лучше объективы! - приказал Вашата. - Вот так. Ну где  ваша
фреска? - он говорил теперь совершенно спокойно, даже  с  легкой  иронией,
словно ничего особенного не произошло. - Что-то не похоже на картину.  Все
смазано, расплывчато. Пятно на сырой стене, а не фреска.
   - Стена сухая, - с обидой ответил Антон. - Видишь,  совсем  сухая.  Вот
половина туловища  о