ко мне. Я во всем  нахожу  сходство  с
ней. На каждой фреске.
   - Да, они так все похожи... - начал было я.
   Антон горячо перебил, противореча самому себе:
   - Что ты, что ты, она единственная!
   Песок, шурша, сыпался из желтого совочка, образовывая золотистый конус.
У девочки выбились волосы из-под голубого  берета,  она  подоткнула  их  и
запела, глядя на нас своими необыкновенно большими  голубыми  глазами.  Ее
чистый голосок, журча, раздавался под сводами зала.  Она  помахала  рукой,
ветер  сбил  до  плеча  широкий  белый  рукав  ее  кофточки,  кожа  у  нее
золотилась, на сгибе синела пульсирующая жилка.
   - Здравствуй! Ну посмотри еще на нас! - сказал Антон.
   Девочка разметала рукой горку песка и пошла  к  воде.  Остановилась  на
влажном песке, глядя, как крохотные волны набегают  на  носки  ее  голубых
сандалий. Резко повернувшись, она побежала по берегу, и скоро ее  кофточка
превратилась в белое пятно, затем скрылась  совсем.  Она  вернулась  из-за
противоположного конца рамы и усталая села на песок.
   Мы стояли в  скафандрах  посреди  зала,  хотя  все  время  хотелось  их
сбросить и шагнуть на берег озера, схватить на руки девчушку и пробежаться
с ней по пляжу.
   - Как хочется искупаться, -  сказал  Антон,  -  вода,  наверное,  очень
теплая. Рискнем?
   Тотчас же в наушниках послышался зловещий голос Макса Зингера:
   - Ты в своем уме? Что еще за купанье? Или опять  этот  бестолковый  Арт
устраивает спектакль?
   - Не волнуйся, - ответил Антон, подмигивая мне. - Мы стоим  в  каком-то
торжественном покое и смотрим на большой портрет девочки с песочком.
   - Что же вы все время молчали? Какой был уговор? Что  за  торжественный
зал, кто еще в нем? Кто и что там находится, кроме портрета?  Неужели  там
никого нет, кроме вас? Тогда зачем же Арт привел вас в этот  зал?  Христо,
скажи им! Что они онемели?
   - Помолчи, Макс, пожалуйста! - взмолился Антон.
   Христо сказал:
   - Не горячись, Макс. Ребята, у вас все в порядке?
   - Все.
   - Вот и прекрасно.
   - Пусть только не молчат! - простонал Макс.
   Я передал ему свои впечатления о помещении и о портрете.
   - Давно бы так, - подобрел Макс, - а то вечно вытягиваешь из них каждое
слово. Что, я для своих мемуаров записываю? Что,  мне  больше  всех  надо?
Что, у меня нет нервов?
   - Есть. Мы все видим, что есть, - спокойно проговорил Христо.
   - Ты оставь этот тон! Ты им скажи, чтобы вели себя как  следует.  А  то
все Макс, Макс...
   - Товарищ Зингер! - холодно сказал Вашата.
   После короткой паузы Макс ответил:
   - Да, командир.
   - Ни слова больше! Только слушай и страдай молча.
   - Есть... - Макс испустил тяжелый вздох.
   Двери медленно разошлись в стены, и вдали, в глубине здания, показались
люди. Они подходили очень, очень медленно, или нам тогда  казались  минуты
часами; наконец они вступили в зал, впереди четыре женщины, за ними пятеро
мужчин. Они остановились метрах в десяти от нас и, слегка наклонив  головы
и полузакрыв глаза, находились в таком положении несколько  секунд.  Затем
женщины расступились, вперед вышел уже знакомый нам Великий Стратег в  той
же темной одежде, с непокрытой головой. Но прежде чем он вышел и мы узнали
его, Антон схватил меня за руку: крайней справа в своем темно-сером платье
стояла Вселяющая радость. Лицо ее застыло, две скорбные морщинки  пролегли
от щек к подбородку, она смотрела куда-то поверх нас, потом повернулась  к
девочке и улыбнулась, все женщины тоже улыбнулись, не проронив  ни  звука;
вот тогда вышел вперед Великий Стратег. Он смотрел  на  нас,  и  губы  его
зашевелились, одновременно раздался знакомый голос Арта, и он сам  подошел
и стал в отдалении.
   - Я, изучивший язык пришельцев со Звезды Надежды, буду передавать мысли
Вечно Идущих. Слушайте, что говорит Великий Стратег от  имени  всех  Вечно
Идущих.
   - Мы поручили существу,  созданному  нами,  несовершенной  копии  Вечно
Идущего, лишенной многих  чувств,  но  хранящей  в  памяти  все,  чего  мы
достигли на своем пути, ждать пришельцев со Звезды Надежды. Он поможет вам
узнать нашу историю, покажет, чего мы достигли в пору  расцвета  и  почему
усталые сходим со своего пути.
   Наши знания велики. Мы завещаем их вам в записях, вещах, во  всем,  что
вы найдете, пройдя через бездну времени, отделяющую нас.
   Мы только смутно различаем вас, вы должны быть  похожими  на  нас,  как
похожи все обладатели высшего разума во Вселенной.
   Мы поняли, что разум, рожденный в миллионолетних муках, ищет пути добра
и находит их.
   Мы знаем, как тяжело одиночество среди звезд.
   Мы бесконечно долго ждали вестников из других миров. Никто  не  пришел.
Сами отправлялись на поиски. Тщетно слушали  космос.  Вокруг  бесчисленных
солнц вращаются очаги жизни. Как они далеки от  нас,  что  не  слышат  Наш
голос. А может быть, вспышка разумной жизни редчайшее явление?
   Помните об этом.
   Мы оставляем вам многое. Вы будете радоваться Солнцу, пока в каждом  не
иссякнет инстинкт жизни.
   Все достигнутое нами ваше. И свершения, и наши  ошибки.  Не  повторяйте
ошибок. Не расточайте сокровищ планеты. Помните о тех, кто идет за вами.
   В короткой встрече нельзя рассказать историю народа. Все в записях.  Вы
узнаете все.
   Уходя, мы верим, что нашу Багряную снова окутает одежда облаков, с  гор
потекут  реки,  моря  наполнятся  водой,  вновь  появятся  леса  и   сады,
возродятся наши меньшие братья.
   Из долгого сна восстанут Вечно Идущие, более мудрые, более добрые  и  к
себе и к своему дому во Вселенной!
   Мы верим! - Великий Стратег повел рукой в сторону девочки на стене, она
стояла теперь лицом  к  нам  и,  казалось,  внимательно  слушала,  выронив
совочек. - Мы верим, - повторил он,  -  что  дитя  обретет  вторую  жизнь,
вернется на берег Лазурного озера.
   Нестерпимо долго  они  смотрели  на  нас,  затем,  прикрыв  веки,  чуть
наклонили головы. Антон шагнул к Вселяющей радость, но она и все остальные
повернулись и медленно направились к двери, а  затем  стали  удаляться  по
бесконечно длинному коридору.  Дверь  медленно  закрылась.  Девочка  опять
сыпала из совка песок.
   Экран погас. Но я еще видел  печальное  шествие,  слышал  мягкие  шаги,
шелест песка, падающего из совка голубоглазой девочки.
   Арт вернул нас к действительности:
   - Моя Миссия еще не окончена, - сказал  он,  -  впереди  главное.  Пока
только  установлен   контакт.   Впереди   возрождение.   Возьмете   запись
последовательности  действий.  Главное  -  воссоздать  газовую   оболочку,
углубления в коре Багряной заполнить водой, в период этих неотложных работ
уже появятся растения, семена их хранятся, потом животные. Затем  вернутся
к жизни Вечно Идущие! Вы все это исполните!
   Послышался вздох Макса Зингера и его бормотание:
   - Это же... это грандиозно! Вы понимаете...
   - Тише! - остановил его Вашата.
   Арт, сделав короткую паузу, продолжал:
   - Вы  подумали:  "Сколько  надо  времени  для  этого?"  Немного  меньше
мгновенья по часам Вселенной. Багряная совершит всего шесть тысяч оборотов
вокруг Солнца, и первый из Вечно Идущих увидит небо!
   Теперь идите. Туарег проводит. Потом вернется в "Холодный  дом".  Будет
ждать. Я буду ждать! Барбаросса! Вселяющая радость! - Мне показалось,  что
голос его дрогнул, а мы считали, что он начисто лишен эмоций.


   В общих чертах вам известно,  как  проходил  наш  обратный  путь,  путь
триумфаторов, уготованный всем, кто благополучно возвращается из  далекого
космоса. В потоке передач по всем каналам как-то затерялся один  печальный
эпизод, чуть было не повлекший за собой катастрофу, когда  метеорит  весом
около пятидесяти граммов пробил стенку оранжереи. К счастью,  Макс  в  это
время нес вахту в пилотской кабине. Погиб бедный Феникс. Пробоину заварили
в тот же час, и к посадке на лунном космодроме у  Макса  зеленела  молодая
поросль его удивительных овощей.
   Вспоминается еще один вечер - в космосе мы жили по московскому времени,
- когда все мы собрались в кухне -  единственном  месте,  где  создавалась
видимость искусственного тяготения. В кухне можно было  осторожно  ходить,
касаясь пола, сидеть за столом и не бояться, что слишком  резкое  движение
рукой повлечет за собой полет к потолку. Невольно разговор зашел  о  нашем
путешествии в будущее, как всегда, начал Макс:
   - Искусство Вечно Идущих, - сказал он, -  еще  непостижимо  сложно  для
нас. Какие-то проекторы могут завладевать нашим сознанием и включать его в
схемы записей, скорее всего пьес, в которых происходит логическое развитие
событий в зависимости от характеров персонажей  и  времени  действия.  Для
нас, то есть для Антона и меня,  Арт  подобрал  одну  из  записей  периода
упадка Багряной. Неизбежный конец был еще далеки, но уже чувствовался ужас
мрака...
   Вашата перебил:
   - Ты не прав, Макс. Даже в самое тяжелое время они не приходили в ужас.
Это были неиссякаемые оптимисты. Они верили в свое бессмертие. Знали,  что
на Земле возникнет  разум  и  мы,  люди,  придем  им  на  помощь.  И  даже
высчитали, пусть с некоторыми погрешностями в ту или другую  сторону,  что
после нашего прилета они снова увидят небо - всего через шесть тысяч  лет!
Аналогия уже была. По одному из вариантов на создание вселенной и человека
бог затратил всего шесть дней.
   - Для Арта разницы нет, - сказал я. - Ему что шесть  тысяч,  что  шесть
дней.
   Макс, малиновый от того, что его перебили, снисходительно поморщился.
   - Видите ли. Конечно, планета будет  восстановлена,  и  много  быстрее.
Меня сейчас не это занимает. Я наблюдаю за Ивом и Антоном  и  уверен,  что
участие в космическом спектакле  оставило  в  них  глубокий  след.  И  это
естественно. Все же, друзья, не следует все принимать всерьез. Скоро и  мы
на Земле сможем участвовать в подобных пьесах. Мне  как  врачу  все  много
яснее.
   Антон  сидел  потупясь  и,  казалось,  рассматривал  шрам  на   ладони,
оставленный рыболовным крючком еще в далекие студенческие годы,  когда  мы
несли патрульную службу в Большой Лагуне, последнее время я часто заставал
его за этим занятием. Заметив, что за ним наблюдают, он быстро прятал руки
в карманы, на этот раз он положил руку на стол, на раскрытой ладони лежала
овальная металлическая  пластинка  в  виде  медальона  с  продетой  в  нее
паутинообразной цепочкой. Я вспомнил, как она попала к нему. На  пластинке
проступили блеклые краски, обозначился овал женского лица. Огромные  глаза
смотрели вопросительно, с надеждой.
   - Какое прекрасное лицо! - сказал Вашата.
   - Мда... и ты меня даже не поставил в известность! -  заметил  Макс.  -
Откуда это у тебя?
   - Подарок в том иллюзорном, как ты считаешь, мире.
   - Вселяющая радость! - сказал Вашата.
   - Да...
   - Разреши, - Макс взял медальон, изображение  исчезло.  -  Ну  конечно,
опять какой-то фокус.
   - Не совсем, - сказал Антон, бережно беря медальон.
   И опять на нем проступило трагическое теперь лицо Лилианы-Ли.