трагедия
жжет сознание, наполняет тело  тоской!  Так  мыслю  я  и  многие.  Великий
Стратег находит в себе силы думать и чувствовать иначе: он просит передать
вам: ваша  спутница  полна  тревожных  чувств,  свойственных  женщине  при
ощущении неизбежного. Я мыслю не так безнадежно. Жизнь нельзя  уничтожить,
как нельзя уничтожить материю; ее основной закон - превращение из простого
в сложное, затем распад и снова созидание. Цель жизни вселенной - рождение
жизни. Споры ее носятся в космосе, подгоняемые "ветром" солнц, и, встретив
планету, пригодную для жизни, прорастают, как семена, упавшие в почву. То,
что ты сказал, не ново для нас.  Сейчас  мы  умножим  усилия  в  борьбе  с
космосом и враждебными силами Багряной. Еще долог путь Вечно Идущих. И как
ни печально, все же ты прав, думая, что всякому  пути  есть  конец.  После
нашего поколения придут другие, наверное, более легко смотрящие на  жизнь,
и на их горе наступит период  благоденствия,  который  мы  подготавливаем.
Люди станут расточительными, этот порок наблюдается и сейчас, но все же он
ограничен благоразумием. Люди забудут, что и недра Багряной, и благодатный
воздух, и воды  морей  могут  иссякнуть.  Мы  оставим  в  памяти  потомков
печальную весть, принесенную  из  будущего.  Все  же,  если  Вечно  Идущим
придется закончить первый круг существования на Багряной, за ним  начнется
второй круг - и так до бесконечности.
   Я подумал:
   "Весть о гибели всего! Как же вы допустили?"
   И сразу Ли ответила:
   - Знать законы жизни и уметь предвидеть будущее мало для предотвращения
бед.  Вы  наблюдаете  сейчас  стихийную  силу  космоса.  Мы  встречаем  ее
подготовленными и победим. Могут быть другие непредвиденные несчастья. Нас
тревожит изменение магнитного поля планеты, которое мы  не  можем  создать
искусственно. Магнитное поле может исчезнуть на длительный период, и тогда
на Багряную обрушатся потоки убийственных  излучений  Галактики  и  нашего
светила. Это мы предвидим. Создаются  города  глубоко  в  недрах  планеты.
Народ Багряной трудится, сохраняя свое  будущее,  и  даже  сейчас,  увидев
вашими глазами будущее: Багряную без жизни, когда случилось то, что мы  не
сможем предотвратить, когда прах покрыл поверхность нашей  родины,  космос
высосал воздух, иссушил моря и реки, - наш разум ищет пути возрождения. Он
уже нашел их. Вы поможете вернуть и воздух, и воду, и потерянное  небо,  и
жизнь!
   Великий Стратег улыбался, глядя на нас, лицо его приблизилось, и  видна
стала каждая морщинка, каждый волосок его реденькой бороды.  Он  приподнял
руку как для благословения и медленно уплыл в глубину экрана. Погас экран,
материализовалась  зеленая  стена,  перед  ней  висела  в  воздухе  модель
звездолета. Я кинулся к ней,  обошел  кругом  -  да,  она  ни  на  чем  не
держалась. Осторожно притронулся к теплой глянцевитой поверхности, потянул
за край вниз, диск не дрогнул, как монолит. Я потянул сильнее, взявшись за
выступающую кромку в виде тончайшей сетки, и опять модель корабля осталась
недвижима. А когда я подтянулся на руках, она вдруг стала  подниматься  со
мной к потолку.
   - Прыгай! - испуганно крикнул Антон.
   Я разжал пальцы и упал на мягкий ковер. Модель заняла прежнее место.  Я
стоял, размышляя о том, что бы могло случиться, если бы  я  не  послушался
Антона. Видимо, я включил двигатель, и модель устремилась  в  космос.  Она
могла пробить крышу "дачи" и городской купол, и мне бы не поздоровилось...
   Я оглянулся, чтобы поблагодарить Антона. Его  не  было  в  комнате.  Ли
также исчезла, остался только едва уловимый аромат ее духов.



И-Й-Я

   Тяжелая усталость охватила и тело и мозг. Кресло услужливо превратилось
в кровать, в которой я почувствовал себя почти невесомым, как  в  ванне  с
теплой водой. Бесшумно подкатил полосатый робот  с  подносом,  на  котором
опять стоял высокий стакан, только теперь с темно-вишневым напитком,  чуть
прохладным, слегка пощипывающим язык. Робот скрылся в темно-зеленой стене.
Мое ложе плавно покачивалось, или мне это казалось после выпитого стакана.
Повеяло ароматным теплом, под потолком неутомимо кружились барбусы,  я  не
видел их, но слышал убаюкивающий шмелиный гул их крыльев.
   "Хорошо, если они улавливают изменения  полей  и  смогут  предупредить,
если Арт попытается вернуть нас в настоящее, - думал я.  -  А  может,  они
просто роются в моем подсознании, извлекая все новую и новую информацию  о
моем прошлом, о прочитанных книгах, о том, что я знаю, или  они  научились
читать записи генетической памяти?"
   Мне захотелось спать так сильно, как в детстве, когда еле  хватало  сил
добраться до кровати. Все же я боролся со сном.  Мне  казалось,  что  меня
усыпляют специально с  какими-то  целями  и  делают  это  довольно  тонко,
стараясь не внушить подозрений, но меня трудно провести! Вообще в ту  ночь
я  казался  себе   необыкновенно   прозорливым   и   почему-то   способным
противостоять всем Вечно Идущим. Не от напитка ли,  поднесенного  роботом?
Все-таки сон одолевал. Надо было найти причину, которая не давала  бы  мне
права спать...
   "Скафандр!.. - уцепился я как за соломинку. - Ну как  я  могу  спокойно
спать, когда, "они" стащили защитную одежду?" - Я приподнялся  на  локтях,
готовясь вскочить на ноги, и увидел слева  в  изголовье  свой  космический
костюм, светящийся в темноте теплым оранжевым светом. Теперь я имел  право
вздремнуть на несколько  минут,  а  затем  усилием  воли  прогнать  сон  и
пуститься на поиски Антона, конечно, облачившись в скафандр.
   Все получилось, как я решил. Мне казалось, что  я  вообще  не  спал,  а
только закрыл и тут же открыл  глаза,  и  опять,  наверное,  под  влиянием
напитка почувствовал  необыкновенную  бодрость  и  небывалый  прилив  сил.
Вскочив с  постели,  в  тот  же  миг  исчезнувшей,  я  проделал  несколько
гимнастических упражнений, подтянулся несколько раз, ухватившись за кромку
модели звездолета, и опять она не дрогнула. Оделся. Надел не  скафандр,  а
костюм местной работы, решив, что успею  надеть  скафандр,  когда  барбусы
обнаружат  появление  поля,  и  электрический  мозг  или  какое-то  другое
устройство вовремя предупредит меня. Почему-то у меня не появилось и  тени
сомнения, что может произойти  ошибка  -  до  того  я  проникся  верой  во
всемогущество Вечно Идущих.
   Кто меня тревожил, так это Антон. Есть ли и у него под рукой  скафандр?
А вдруг, околдованный Ли, он и в  самом  деле  не  пожелает  возвращаться?
Как-то это не вязалось с моим другом.
   Но, может быть, он не властен над собой? Мало ли способов и  средств  у
Ли, чтобы удержать его. Все-таки это не вязалось с моим  представлением  о
морали марсиан. Захватить посланца из другого мира, человека из  будущего!
Нет, ей не позволят поступить так! Вдруг позволят? Или всем остальным  нет
до этого никакого дела? Что, если  здесь  личность  абсолютно  свободна  в
своих поступках?
   Я расхаживал, полный тревожных мыслей, от стены-экрана, через прихожую,
в сени и обратно. Барбусы жужжащим нимбом вились над головой.
   "Почему меня разбудили так рано? - подумал я. - И что  это  микророботы
так низко летают, как будто хотят  сесть  на  голову?  Сколько  же  сейчас
времени? Может, уже давно проснулись все  Вечно  Идущие  и  сейчас  заняты
своими повседневными делами?"
   Мне же хотелось узнать, как все-таки живут марсиане, чем  занимаются  в
течение дня. Ведь не все же время нарядами и разговорами  на  площадях?  Я
посмотрел на свои часы. Стоят! Хотя такие часы никогда не останавливаются.
Они показывают время с поразительной точностью  -  что-то  плюс-минус  2-3
секунды за десять лет. Я хорошо помнил: когда мы с Антоном входили в зал с
черным цилиндром, они показывали девять часов пять минут, десятое июня,  а
сейчас - того же десятого  -  десять  двадцать!  Прошло  всего  пятнадцать
минут, как мы в этом мире! Нет, что-то случилось или с моими  безотказными
часами, или со временем. Мой хронометр явно шалил. Я стал  искать  глазами
стенные часы, и они немедленно засветились на темно-зеленом фоне, слева от
двери, хотя, когда я входил, они висели справа. Видимо, я  уже  достаточно
адаптировался и мог усилием воли переносить предметы  с  одного  места  на
другое. Раньше я не обратил особенного внимания на часы, к тому же  и  без
них нам с Антоном надо было если не разобраться во всем увиденном, то хоть
как-то примириться с существованием многих вещей.  Согласитесь,  что  одна
"подмосковная дача", построенная шиворот-навыворот, чего-нибудь да стоила.
Теперь, на досуге, я занялся часами, тем более  что  мне  необходимо  было
определить время. На первый взгляд этот прибор мог показаться неразрешимой
головоломкой. Представьте себе  диск  диаметром  в  тридцать  сантиметров,
разделенный на две неравные части, одна темно-серая, вторая -  золотистая,
на диске нанесена тонкая черная сетка, а над ней в темной  половине  висел
алый шарик, он  держался  в  воздухе,  как  модель  звездолета.  На  сетке
появлялись и исчезали иероглифы причудливой формы.  Я  тогда  еще  не  был
знаком с исчислением марсиан, но все же догадался, что  появляются  цифры,
возможно, идентичные нашим часам,  минутам  и  секундам.  Догадаться  было
нетрудно: первые значки не менялись. А шарик обозначал положение Солнца  в
данный момент. Оно скоро должно было выйти  из-за  теневой  стороны,  и  в
нашем полушарии начнется день. Судя по положению светила, было около  пяти
часов по местному времени. Что же с моими часами? Я сильно взмахнул рукой.
Нет, часы не реагировали  на  это.  Перед  полетом  они  прошли  не  такую
встряску. Для нас создали особые часы. Вручая их нам, создатель часов Миша
Ильин сказал: "Чтобы проверить прочность и точность хода, можете  сбросить
их с орбиты на поверхность Марса, и если вам удастся их найти, то  ручаюсь
- они будут показывать самое точное время..."
   Нет, мои часы шли: я заметил, как нолик заменила единица - 10 часов  21
минута, - но почему так медленно?
   Загадка с часами немного отвлекла меня  от  мысли  о  нашей  дальнейшей
судьбе, особенно меня тревожило исчезновение Антона. Что бы ни  произошло,
нам надо было находиться вместе.  Сейчас,  в  отсутствие  Ли,  я  искренне
возмущался легкомыслием своего друга и поведением его спутницы.
   Только подумав о Ли, я услышал за спиной шорох платья.  Сердце  у  меня
застучало. Я не верил своим ушам и подумал, что иллюзию  создают  барбусы,
но нет, она заговорила:
   - Ив, я пришла!
   Передо  мной  стояла  другая  женщина,  и,  должен  сказать,  не  менее
прекрасная, чем подруга Антона. И Ли мгновенно стерлась в моей  памяти.  Я
забыл сказать, что незнакомку облегало фиолетовое платье и она смотрела на
меня фиолетовыми, невероятно большими глазами. Как гармонировали эти глаза
с ее нежным овалом лица и высокой прической. В черных волосах переливались
крупные рубины. Я оказался весь во власти этих потрясающих глаз. Их взгляд
проникал в меня, я тонул в них,  беспомощно  барахтаясь.  Она  поняла  мое
состояние, и взгляд ее стал теплым, почти земным.
   Она сказала пошлую фразу:
   - Ты совсем особенный, я ждала тебя тысячу оборотов, -  и  положила  на
мою руку свою руку, совсем нормальную, с пятью пальцами. - Я  сделала  это
для  тебя,  -  она  покрутила  большим  пальцем  и  продолжала:  -   Какое
наслаждение слиться навеки. Я стану выполнять все твои желания. Ты  только
вот так держи мою руку. Если я израсходую всю энергию на любовь к тебе, то
ты замени питание...
   Пожалуй, это было для  меня  самое  сильное  потрясение  за  все  время
экспедиции.
   - Ты удивлен? - спросила она. - Да,  я,  как  здесь  принято  называть,
искусственная женщина. Все же я больше живая, чувствующая, чем эти надутые
кривляки, всегда занятые непроизводительными пустяками. За них все  делаем
мы. Разве это справедливо?
   - Да, конечно, - промямлил я, стараясь  выдернуть  руки  из  ее  цепких
пальцев.
   - Ты думаешь о своем спутнике  и  этой,  кого  вы  зовете  Лилианой-Ли.
Назови и меня другим таким же прекрасным именем.
   - Право, не могу так сразу...
   - У тебя замедленная реакция. Я ускорю ее. Снова у тебя  в  голове  эта
особа? Что вы в ней находите? Ведь она скоро умрет,  а  я  бессмертна.  Ну
возьми же мою руку, я специально согреваю ее, безрассудно тратя энергию.
   - Где ты научилась языку? - спросил  я,  чтобы  перевести  разговор  на
другую тему.
   -  Вместе  с  Лилианой-Ли.  Когда   вы   находились   в   Доме   Высших
экспериментов. Я списана с твоего  мозга.  Все  твои  мысли  стали  теперь
моими. Теперь ты должен меня поцеловать.
   В этот критический  момент  вошел  приземистый  марсианин,  похожий  на
буддийского монаха, в желтой тоге, абсолютно лысый, без бороды, в  красных
сандалиях. У него были черные выпуклые глаза. Узкая щель  рта.  Такое  нам
еще не встречалось. Он сделал страдальческую гримасу, будто у него  болели
зубы, и сказал глухим, надтреснутым голосом:
   - Ив, я  приветствую  тебя!  Желаю  благополучия  во  всем  и  особенно
сохранности всех  внутренних  органов  и  бесперебойной  работы  блоков  и
присадок.
   Я поблагодарил желтого человека и предложил проходить и садиться.
   - Обмен мыслями с тобой доставил бы мне много счастливых мгновений,  да
я очень занят: создаю новую модель оптического зрения для подводных машин.
Я зашел к тебе, чтобы взять И-й-ю, она  отдана  мне  и  выполняет  у  меня
довольно сложные функции.
   И-й-я взвизгнула:
   - С меня хватит! Я расходую всю энергию на расчеты этих противных глаз.
   - Я должен забрать свою собственность, -  все  тем  же  ровным  голосом
сказал желтый гость.
   И-й-я возмутилась:
   - Я его собственность! Слышал  ты,  Ив,  что-нибудь  более  несуразное?
Собственность на планете,  где  нет  собственности!  Просто  Высший  Совет
необдуманно поручил  мне  помочь  этому  чучелу  гороховому.  Я,  кажется,
правильно выражаюсь? Ведь так говорят на Звезде Надежды? Чучело гороховое?
   - Да... Но Вечно Идущий, о котором  ты  так  нелестно  отзываешься,  не
заслуживает этого.
   - Заслуживает! Еще как заслуживает. Ты, Ив, еще его совсем  не  знаешь.
Ты недоволен, как я говорю? Знаю, что недоволен. Между  тем  все  понятия,
какие я употребляю сейчас, вытянули из тебя и из твоего дружка,  когда  вы
находились в карантине.  Некоторые  ваши  словечки  заставили  повращаться
шарики у Большой решающей машины и у немалого числа Вечно Идущих.
   - Ты пользуешься эпитетами, которые сейчас очень редко  применяются  на
Земле.
   - Тем лучше. "Редкие слова радуют сердце", -  говорил  Фуфля,  когда  у
него  был  только  один  глаз  и  он  занимался  контрабандной   торговлей
дефицитными деталями.
   - Помолчи, И-й-я! Не перегружай  гостя  нулевой  информацией,  не  будь
сварливой Хлей.
   - Хлей? Я Хля? Нет,  ты  за  это  поплатишься,  одноглазое  чучело.  Ты
представишь свои слова на рассмотрение Высшей Лиги.
   - Мы их представим вместе. Но прежде объясни, почему  ты  назвала  меня
одноглазым?
   - Потому что ты и есть  одноглазый  и  еще  Фуфля,  а  никакой  там  не
Багрянорожденный. Нет, только подумать, - обратилась ко мне  И-й-я,  -  он
назвал меня Хлей. Сам ты  Хля!  Холодный,  грубый,  чванливый  эгоист!  Он
использует меня как машину для запоминания своих глупых мыслей и при  этом
забывает, что имеет дело с женщиной!
   - Успокойся, И-й-я!
   - Не успокоюсь! Кто решает тебе задачи, от  которых  скрипят  все  твои
блоки?
   - Ты, ты, моя радость!
   - Радость! Это уже  кое-что.  Хорошо,  пусть  я  буду  радость.  Теперь
признайся, кто тебя научил языку землян?
   - Ну ты, ты, моя прелесть.
   - Отрадно знать, что у тебя начал работать блок справедливых оценок.
   - У меня-то все блоки работают идеально, а вот о тебе этого не скажешь.
   - У меня разладилась настройка блоков? Подумать только!
   - Да! И давно. - Он шагнул ко мне. - Знал бы  ты,  Ив,  как  ей  вредят
насадки добавочных эмоций.
   - А у тебя вот их совсем нет.
   - Есть!  Обзавелся  и  я.  Да  только  лишняя  перегрузка.  Без  эмоций
спокойней. Одна морока. Я не раз вносил предложения изъять все отвлекающие
элементы. Например, зачем  вот  этой  особе  двенадцать  чувств  и  четыре
зрения? - Он  перечислил:  -  Магнитное,  инфракрасное,  гравитационное  и
оптическое! Ультраобоняние! Сверхосязание! Я боюсь отвлекать тебя, а не то
я мог довольно долго перечислять, чем она только не напичкана.
   - А тебе завидно? - спросила И-й-я.
   - Мне горько...
   - Ах и ты вставил вкусовой блок?
   - Вставил,  старый  хмырь.  Сознаюсь.  Но  все  равно  я  с  восторгом,
выделяемым ультразвуковой присадкой, сам выбросил бы  все  отвлекающие  от
дела детали, если бы не "закон охраны прав мыслящих  механизмов".  Поверь,
Ив, что у нас еще будет немало хлопот с роботами всех классов, рангов, лиг
и  категорий.  Они  уже  сейчас  добиваются  равноправия,  хотя  никто  не
урезывает  их  прав.  Такое  безобразие  происходит  исключительно   из-за
попустительства Высшего Совета и  Центра  Координации.  Можно  было  давно
наложить вето на изготовление всей этой эмоциональной  чепухи,  и  нам  не
пришлось бы с  тобой  тратить  попусту  самое  драгоценное,  что  есть  во
вселенной, - время!
   И-й-я иронически сморщила свое пластиковое лицо и обратилась ко  мне  с
нескрываемым ехидством:
   - Ив! Я вижу, ты не обратил внимания на то, что я назвала  его  Фуфлей.
Он же робот! Только ты можешь сам убедиться, что класс  его  гораздо  ниже
моего. Это же, это модернизированная спиночесалка, ни больше ни меньше. Он
ниже меня на  три  параграфа!  И  я  вынуждена  подчиняться  ему!  Где  же
справедливость на Багряной? Я создана из  чистейших  материалов,  а  мозги
этого типа выращены в бочке из-под огурцов. Что такое бочка  и  огурцы,  я
видела, Ив, на твоей записи. Только  в  таком  резервуаре  можно  получить
такое фуфлевидное вещество.
   - Не откладывай в своей памяти слова И-й-и. Они не обогатят тебя новыми
сведениями. Многое, что мы задерживаем в себе с помощью  наших  чувств,  а
также блоков и присадок, подобно ненужным вещам на свалках. А ты  умолкни,
И-й-я, на время, пока я не разрешу тебе вновь попусту сотрясать окружающую
среду.
   Действительно, он выключил речевой аппарат И-й-и, и она только  бросала
на него убийственные взгляды, усиливая их выразительными жестами.
   - Мне надо было поступить  так  раньше,  но  я  ощущал,  что  ее  щебет
доставляет тебе удовольствие. Теперь, пользуясь тишиной,  я  объясню  тебе
свое появление на Багряной. Не отрицаю, я выращен искусственным путем,  и,
конечно, не в бочке из-под огурцов. Но разве  Вечно  Идущие  не  создаются
таким  же  способом?  Нас  справедливо  именуют  биологическими  машинами,
забывая при этом, что любая биологическая схема - машина, включая и  Вечно
Идущих. Долгое время между нами существовала некоторая разница,  но  после
того, как я создал блоки эмоций, разница заключается только в том, что  я,
например, практически вечен, а Вечно Идущий, даже  с  заменой  почти  всех
органов, в конце концов самопроизвольно распадается  на  составные  части.
Надо отдать и им должное, это они  дали  нам  жизнь  и  сейчас  ухитряются
оставлять свои микрокопии для последующего возрождения, хотя и то, что  ты
называешь роботом и киборгом, может быть восстановлено очень легко.
   Ты все уяснил и понял  ложность  утверждений  И-й-и,  что  перед  тобой
находится механизм, не заслуживающий внимания.  Теперь  я  уйду,  оставляя
тебе свои наилучшие пожелания. А когда истечет время обязательного  труда,
то И-й-я может вернуться к тебе, если ты пожелаешь.  Сейчас,  прости,  она
должна произнести несколько фраз, иначе у нее выйдут из  строя  три  очень
ценных блока и одна присадка. Сгорят от перенапряжения.
   И-й-я может прийти к тебе и в начале нового дня. - Он произнес  певучую
фразу, глаза механической дамы  загорелись  розоватыми  огоньками,  и  она
вылила целый поток лести на своего господина.
   - О благороднейший из Вечно Идущих! Мгновенно  мысл