Наконец  Джеку с горем  пополам
удалось выползти из-за  стола. Он, вскрикивая, задыхаясь, кое-как стряхнул с
себя насекомых и забился в угол.
     --  Боже  милостивый!  --   прошептала  потрясенная   Марша,  сторонясь
трещавшей хитинами кучи.
     --  Что... это?  --  пролепетала  мисс  Рейсс, не  сводя  глаз с живого
холмика копошащихся тел. -- Эт-то... невозмож-но!
     -- Но это случилось, -- стуча зубами, сказал Гамильтон.
     --  Но каким  образом?  Почему? -- вопрошала Марша,  когда все четверо,
включая кота, выскочили из кухни. Подальше от расползавшейся  во все стороны
саранчи. -- Такого просто не может произойти!
     --  Но тем не менее  это очень  вписывается...  -- через силу  произнес
Джек.  --  Помнишь  осу? Мы  не  ошиблись: что-то  вокруг изменилось. И  все
сводится к одному пока неизвестному знаменателю...

        Глава 4

     Утреннее солнце освещает спящую Маршу,  ее обнаженные  плечи  и ложится
желтым квадратом на  темный  пол. Стоя в ванной,  Джек ожесточенно  бреется,
превозмогая  боль в поврежденной  руке. В запотевшем зеркале он воспринимает
свои смазанные мыльной пеной черты как пародию на человеческое лицо.
     В доме  наступило успокоение.  Вся  саранча уползла  куда-то,  и только
изредка случайный шорох напоминает  о том, что часть насекомых забралась под
стенные панели. Теперь все  кажется вполне  нормальным и привычным. Проехал,
звякая   бутылками,  небольшой  грузовик   молочника.   Марша  вздохнула   и
пошевелилась  во  сне,  выпростав  руку поверх  одеяла.  На  заднем  крыльце
Прыг-Балда раздумывал, не пора ли опять вернуться в дом.
     Тщательно контролируя  свои действия, Гамильтон закончил бритье,  помыл
бритву,  освежил  лосьоном щеки  и  шею,  надел свежую белую сорочку. Ночью,
ворочаясь без сна, он заранее  решил, что исполнит задуманное именно сейчас,
после бритья, когда от сонливости не останется и следа, а сам он будет умыт,
одет и причесан.
     Неуклюже  опустившись на одно  колено, он  сложил вместе ладони, закрыл
глаза, втянул глубоко воздух и начал...
     -- Великий Боже, -- проговорил  он таинственным полушепотом, -- сожалею
и  раскаиваюсь  в том,  что содеял с бедняжкой  мисс Рейсс.  Если Ты сможешь
простить мой грех, я буду признателен.
     Джек  оставался  коленопреклоненным  еще  минуты,  размышляя  над  тем,
достаточно  ли  сказанного и  все ли он правильно сказал. Однако мало-помалу
стыд, гнев и  ярость  вытеснили  смиренное раскаяние. Где это  видано,  чтоб
взрослый здоровый  мужик становился  на  колени?  Унизительно...  недостойно
разумного человека... и, честно говоря, непривычно.
     Скрепя сердце он добавил к своей молитве еще несколько строк:
     -- Господи,  посмотри в лицо фактам: она это заслужила!  -- Его жесткий
шепот разносился по притихшему  дому. Марша вновь вздохнула и  перевернулась
под одеялом.  Скоро  она  проснется.  Прыг-Балда царапался  в дверь снаружи,
удивляясь,  почему  она  до сих пор  заперта. -- Господи,  оцени ее слова по
достоинству! -- продолжал  Джек, тщательно  выбирая  слова. -- Именно такие,
как   она,  создавали  лагеря   смерти.  Она  суетлива,  непримирима...   От
антикошачьих настроений рукой подать до антисемитизма...
     Ответа  не  последовало.  А рассчитывал  ли  Джек  получить  его?  Чего
конкретно ждал? Он и сам не знал. Может, какого-нибудь знака.
     Или молитва не смогла пробиться к Богу? Последний раз  Джек сталкивался
с какой бы то ни было религией на восьмом году  жизни, в воскресной школе. А
старательное чтение этой ночью церковных текстов не дало ничего конкретного,
только  ощущение необъятности  предмета и глубины материала... Там тоже свои
формулы,  фактически --  тот  же  протокол... и построже,  чем  у полковника
Эдвардса.
     Джек еще  оставался  в  молитвенной позе, когда  сзади послышался звук.
Повернув  голову,  он  увидел  какую-то  фигуру,  на  цыпочках  пересекавшую
гостиную. Человек. В свитере и просторных брюках. К тому же -- негр.
     --  Хорошенький  знак  свыше, нечего  сказать! -- с  сарказмом  заметил
Гамильтон.
     Чернокожий выглядел явно не лучшим образом.
     --  Вы меня  помните? Я --  гид. Привел  вас на ту платформу.  Вот  уже
пятнадцать часов, как эта авария у меня из головы не выходит...
     -- Вы тут ни при чем,  -- сказал Гамильтон. -- Вам досталось наравне со
всеми.
     Поднявшись, Джек вышел из ванной в прихожую. -- Вы завтракали?
     --  Я не  голоден, -- ответил негр, пытливо глядя на Гамильтона. -- Что
вы сейчас делали? Молились?
     -- М... да, -- признался Джек.
     -- Это ваш обычай?
     -- Нет... -- Поколебавшись, он добавил: -- Я не молился лет с восьми.
     Негр   помолчал,   раздумывая   над   чем-то,   потом,   спохватившись,
представился:
     -- Меня зовут Билл Лоуз...
     Они обменялись рукопожатием.
     -- Вы, кажется, все поняли! Когда догадались?
     -- Где-то со вчерашнего вечера.
     -- Что-нибудь произошло?
     Гамильтон рассказал ему о дожде из саранчи и об укусе осы.
     -- Догадаться несложно. Солгал --  был наказан. Перед тем сквернословил
-- значит, снова наказан. Причина и следствие. Все элементарно.
     -- А на молитву вы зря теряете время, -- без обиняков заявил Лоуз. -- Я
пробовал. Все напрасно!
     -- О чем вы молились?
     Лоуз с иронией ткнул себя в шею  над воротом сорочки,  в полоску черной
кожи:
     --  Могли  бы догадаться.  Но  все не так просто... Тут  уж,  наверное,
судьба.
     -- В ваших словах изрядная доля горечи, -- осторожно заметил Гамильтон.
     -- В свое время  ее было гораздо больше.  -- Лоуз прошелся по гостиной.
-- Извините, что я так  бесцеремонно ворвался... Но дверь была не заперта, и
я решил, что вы дома. Вы инженер-электронщик?
     -- Да.
     Состроив гримасу, Лоуз протянул руку:
     --  Приветствую, коллега.  Я выпускник  университета. Квантовая физика.
Благодаря чему и получил работу гида. Большая конкуренция в наше время... Во
всяком случае, мне так говорят.
     -- А вы как разобрались со всем этим? -- Гамильтон повел вокруг рукой.
     -- С этим?.. -- Лоуз пожал плечами. -- Догадаться нетрудно.
     Он  вынул из  кармана  матерчатый  узелок.  Развязав  его,  он  показал
крохотную металлическую пластинку.
     -- Когда-то сестра заставляла меня это носить.  Так и привык. Он бросил
амулет  Гамильтону.  На пластинке  еще  не до  конца стерлись слова  веры  и
надежды. Возможно, тысячи рук ощупывали эти заклинания.
     -- Давайте, -- усмехнулся Лоуз. -- Воспользуйтесь им.
     --  Воспользоваться? -- не понял Джек. -- Откровенно говоря, это не мой
стиль.
     --  Я по  поводу  вашей  руки.  --  Лоуз  сделал нетерпеливый жест.  --
Талисман ведь действует  -- теперь. Приложите к  больному месту  и  увидите.
Лучше снять повязку. При непосредственном контакте он работает лучше. Именно
так я избавился от своих собственных травм.
     Недоверчиво  посматривая  на  Лоуза, Гамильтон  содрал  часть  повязки.
Почерневшая   плоть   влажно   блестела   сукровицей   под   лучами  солнца.
Поколебавшись, Джек осторожно приложил к ране холодный кусочек металла.
     -- Вот, уже пошло, -- заметил Лоуз.
     Отвратительная  нагота поврежденных тканей стала бледнеть и покрываться
розовой пленкой. Оранжевый глянец медленно обретал нормальный телесный цвет.
Рана  сузилась,  перестала  сочиться  сукровица.  Потом и  вовсе затянулась.
Только посредине осталась узкая белая полоска. Под кожей пропала болезненная
пульсация.
     --  Вот  видите!  --  победно  ухмыльнулся  Лоуз,  протягивая  руку  за
амулетом.
     -- А раньше он помогал?
     -- Да что вы!.. Никогда. Глупые старушечьи байки. -- Он сунул  амулет в
карман. --  Теперь попробую  оставить на  ночь  несколько волосков в воде...
Утром, конечно, будут черви. А хотите знать, как вылечить диабет? Надо взять
половину сушеной жабы,  смолоть как кофе, перемешать с молоком девственницы,
завернуть в старую тряпку и обернуть шею больного.
     -- Вы хотите сказать...
     -- ...что теперь  подействует. Как до  сих пор еще верят в глубинке. До
сих пор старики ошибались, а мы были правы. Но теперь неправы мы.
     На пороге спальни появилась Марша. В халате, заспанная и непричесанная.
     --  О!..  -- испуганно выдохнула  она, завидев Лоуза. --  Это  вы!  Как
поживаете?
     -- Спасибо, хорошо, -- ответил Лоуз.
     Протирая глаза. Марша обернулась к мужу:
     -- Как спалось?
     -- Так... А что?
     Что-то в ее голосе насторожило Джека.
     -- Сон видел?
     Гамильтон задумался. Снилось нечто расплывчатое, рассказывать особо  не
о чем.
     -- Нет, -- буркнул он.
     Странное выражение появилось на угловатом лице Лоуза.
     -- Вы видели сны, миссис Гамильтон? Что именно?
     -- Самое  странное, такое и сном-то не назовешь. Ничего не происходило.
Просто -- было...
     -- Место, но не действие -- так?
     --  Вот-вот.  Грубо говоря, имело место что-то неизвестное. И мы  в том
числе.
     -- Мы все? -- живо спросил Лоуз. -- Все восемь?..
     -- Да, --  кивнула Марша. -- Все лежали там, где упали.  В "Мегатроне".
Мы просто лежали. Без сознания. И даже, казалось, вне времени.
     --  А  в  углу,  --  спросил  Лоуз, -- происходит что-нибудь?  Суетятся
медики? Или ремонтники?..
     --  М-м...  да, --  подтвердила  Марша.  --  Но  они,  скорее, недвижно
присутствуют. Замерли, как статуи, на какой-то лестнице.
     --  Нет, они двигаются, -- возразил Лоуз. -- Мне тоже снилось подобное.
И я  тоже сначала думал, что  они  неподвижны. Они  двигаются, только  очень
медленно.
     Наступило тягостное молчание.
     Еще раз покопавшись в памяти, Джек нерешительно произнес:
     -- Теперь  и  я  припоминаю...  Это след  травмы: мгновение  шока.  Оно
врезалось  в наше  сознание.  Наверно,  мы  никогда  от  него  не  избавимся
полностью.
     --  Но  это не  память!  --  взволнованно  воскликнула  Марша.  --  Это
продолжается! Мы все по-прежнему -- там.
     -- Как?.. В "Мегатроне"?
     Она судорожно кивнула:
     -- Я это только так и ощущаю.
     Чувствуя, что Марша на грани срыва, Джек сменил тему.
     -- Сюрприз! --  показал он ей заживленную  рану.  -- Глазом не моргнув,
Билл чудо сотворил!
     --  Нет,  не  я! -- сердито запротестовал Лоуз.  -- Никто и никогда  не
уличит меня в чудесах.
     Смущенный Гамильтон поглаживал свою руку.
     -- Это ваш амулет ее вылечил!
     Лоуз достал талисман из кармана и внимательно осмотрел его.
     --  Может  быть, теперь мы  спустились  до уровня настоящей реальности.
Может, под обманчивой поверхностью всегда существовала эта реальность...
     Марша медленно подошла к мужчинам.
     -- Мы мертвы, не так ли? -- спросила она неожиданно севшим голосом.
     -- По-моему,  нет,  --  ответил Гамильтон. -- Мы  все  еще  находимся в
Белмонте,  штат  Калифорния.  Но  это  другой  Белмонт.  Произошли  какие-то
перемены. Некоторые добавления, там и тут... Другими словами, кто-то за нами
следит.
     -- И что теперь? -- спросил Лоуз.
     --  Вопрос  не по адресу, -- ответствовал Гамильтон.  --  Я в таком  же
положении, как и вы.
     -- Я могу сказать, чего нам ждать теперь, -- тихо сказала Марша.
     -- Чего же?
     -- Я иду искать работу.
     Брови Гамильтона поднялись:
     -- Какую еще работу?
     -- Любую. Машинисткой, продавщицей, телефонисткой на  коммутаторе. Чтоб
нам было на что жить... или ты забыл?
     --  Я не забыл. Но ты тем не  менее останешься дома, хотя  бы мебель от
пыли протирать... А я позабочусь о работе.
     Он выставил чисто выбритый подбородок и выпятил грудь в свежей сорочке:
     -- Два шага уже сделал на этом пути!
     -- Но ведь я виновата, что ты без работы!
     -- Может,  никому из нас  работать  больше не придется,  -- иронизируя,
произнес  Лоуз.  -- Может, от нас больше  ничего не требуется, кроме как рот
раскрывать в ожидании манны небесной.
     -- Вы говорили, что уже пробовали, -- бросил Гамильтон.
     -- Пробовал,  да. И безрезультатно. Но  у других получается. И нам надо
выяснить,  как  это им  удается.  Этот мир,  чем  бы он  ни был,  имеет свои
собственные законы. На привычные для нас нормы  они не похожи. Мы в этом уже
убедились:  талисманы  больше не  безделушки.  Значит,  благословение  -- не
пустой звук в этом мире... -- Запнувшись,  он добавил:  -- Как, вероятно,  и
проклятие.
     -- И  спасение!.. -- широко раскрыв  глаза, прошептала  Марша. --  Боже
милостивый, значит, Небеса действительно существуют?
     --  Безусловно,  -- кивнул  Джек,  направляясь  в  спальню.  Вскоре  он
вернулся,  завязывая галстук.  -- Но об этом после... А  сейчас я отправлюсь
вдоль  побережья  искать  работу. У  нас в банке -- пятьдесят долларов, и ни
цента  больше. Я  не намерен  умирать  с голоду, дожидаясь,  когда же начнут
действовать молитвы.

     На служебной автостоянке у ракетного завода Гамильтон включил зажигание
своего  "форда".  Машина  все  еще  занимала  прежнее  место   с   надписью:
"Зарезервировано для Д. Гамильтона".
     Выехав на Эль-Камино-Реаль,  он вскоре  оставил Белмонт  позади.  Через
полчаса он уже был у южной оконечности Сан-Франциско. Башенные часы местного
отделения банка показывали 11.30, когда  Джек припарковал машину на покрытой
гравием площадке среди  "кадиллаков" и  "крайслеров" персонала  Агентства по
развитию электроники.
     Корпуса  агентства высились справа: белые бетонные кубы  на фоне холмов
растущего индустриального  города.  Когда-то  давно, после первой публикации
Гамильтона  по электронике, агентство хотело  переманить  его из "Калифорния
мэйнтэнанс" к себе.
     Возглавлял  агентство  Гай Тиллингфорд,  один из  ведущих  специалистов
страны.  Блестящего  ума  человек, он  был  еще  и  близко  дружен  с  отцом
Гамильтона.
     Именно здесь надо искать  работу  -- если  вообще суждено  ее найти. И,
самое главное,  в  данный  момент  агентство  не вело военных  исследований.
Доктора  Тиллингфорда,  одного  из  основателей   Института  фундаментальных
исследований  в  Принстоне,  больше  увлекали  чисто  научные  проблемы.  Из
Агентства  по  развитию электроники  вышло несколько мощнейших  компьютеров,
величайших электронных мозгов, применяемых во всех странах западного мира.
     -- Да, мистер  Гамильтон, -- деловито  затараторила  секретарша,  бегло
полистав  его бумаги,  --  я скажу  доктору,  что вы  здесь...  Уверена,  он
обрадуется вам.
     Энергично вышагивая  в  холле, Гамильтон то  и  дело  складывал  вместе
кончики пальцев, молча  творя молитву. Она получалась сама собой;  для этого
не требовалось усилий.  Пятидесяти  долларов на счете  явно недостаточно для
счастья... даже в этом мире чудес и сыплющейся с потолка саранчи.
     -- Джек, мальчик мой! -- раздался звучный голос. Доктор Гай Тиллингфорд
появился  в  дверях  кабинета,  протягивая  гостю  руку. Лицо  его светилось
радостью. -- Как я  рад  тебя видеть! Погоди,  сколько же  мы  не  виделись?
Десять лет?
     --  Недалеко  от   этого,  --   признал  Гамильтон,   ощущая  сердечную
полновесность рукопожатия. -- А вы, доктор, неплохо выглядите.
     В  кабинете  Тиллингфорда  находились инженеры и научные  консультанты.
Блестящие молодые  люди,  энергичные,  по  моде одетые. Не  обращая  на  них
внимания, доктор провел Джека через анфиладу переходов в отдельную комнату.
     --  Здесь  мы  сможем  поговорить,  -- доверительно  сказал он,  тяжело
опускаясь  в просторное кожаное  кресло. -- Видишь, устроил себе...  подобие
убежища,  где можно хоть несколько  минут побыть самим  собой. Поразмышлять,
успокоиться...
     Он с грустью добавил:
     --  Не могу, знаешь ли, держать такой темп, как раньше. Пару раз в день
вынужден заходить сюда, чтоб восстановить силы.
     -- Я ушел из "Калифорния мэйнтэнанс", -- сообщил Гамильтон.
     -- Ага!  --  кивнул  Тиллингфорд. -- Молодец. Это  место  не  для тебя.
Слишком заняты пушками. Не ученые, а государственные чиновники.
     -- Я не подал в отставку. Меня выгнали.
     Гамильтон кратко обрисовал ситуацию.
     Тиллингфорд некоторое время сидел молча. Задумавшись, он насупил брови,
ногтем постукивая по передним зубам...
     -- Я помню Маршу. Милая девушка, всегда  нравилась  мне. Все помешались
теперь на охране секретов. Но здесь  нам нет нужды об этом  беспокоиться. Мы
как  отшельники  в  башне:  никаких  правительственных  заказов!  --  Доктор
довольно рассмеялся. -- Последний бастион чистой науки.
     -- Вы  думаете, что я  мог  бы  пригодиться вам?  -- спросил Гамильтон,
стараясь, чтобы голос звучал как можно более непринужденно.
     -- Почему бы и нет?
     Машинальным  движением  Тиллингфорд  достал  некий   странный  предмет,
вращающийся барабан на подставке, и принялся крутить его.
     -- Я с твоими работами знаком... По правде говоря, жалею, что ты раньше
не оказался у нас.
     Гамильтон  как  зачарованный  смотрел  на диковинную  штуку в  руках  у
Тиллингфорда: он узнал молельное колесо буддистов.
     --  Тебе,  конечно, зададут положенные  вопросы,  --  вскользь  обронил
Тиллингфорд,  вращая колесо.  -- Рутина, сам понимаешь... Но анкету и прочее
тебе заполнять не придется. Я опрошу тебя устно. Как я понимаю, ты не пьешь,
не так ли?
     Гамильтон от удивления привстал:
     -- Пью?!.
     Видимо, Тиллингфорда ответ удовлетворил.
     --  Теперь  что  касается  Марши...  Некоторую  трудность  эта  история
создает. Не в том, что относится к  охране  секретов,  а...  Джек, я  должен
спросить вот о чем... Скажи мне правду, Джек!...
     Тиллингфорд  вытащил  из  кармана  книгу в черном переплете,  тисненную
золотом:  "Байян  Второго  Бааба"[*Bayan  of  the Second  Bab.  Первый  Бааб
(Великий  Бааб)  -- религиозный деятель на Ближнем Востоке (подлинное имя --
Мирза   Али  Мохаммед   ибн  Радхиг  (1824--1850).   Основал  в   1844  году
мусульманское движение "баабизм". Второй Бааб -- последователь Первого Бааба
(подлинное  имя  --   Бехель-улла).  Предводитель  экстремистского  движения
бахаитов. Дословно "Бааб"  --  Врата Пророка. "Байян"  -- книга  откровений,
представляющих дополнение к Корану] и передал ее Гамильтону.
     --  В  колледже, когда  вы  с  Маршей  имели  отношение  к  радикальным
кругам... вы не практиковали, скажем так, "свободную любовь"?
     Гамильтон не смог подобрать  нужных слов.  В крайнем изумлении он встал
перед  Тиллингфордом, держа  в руке  "Байян". Книга  еще  хранила тепло  рук
доктора.  В  комнате уже появились  двое служащих агентства; они наблюдали с
почтительного  расстояния.   В   длинных   белых  халатах,   они   держались
торжественно, как  служители  некого  культа.  Их коротко остриженные головы
напоминали  выбритые черепа молодых монахов... Странно, что раньше Джеку  не
приходило  в  голову,  насколько нынешняя мода  коротко стричься  похожа  на
ритуальную стрижку монашеских орденов. Эти двое выглядели вполне типично для
молодых   физиков,  но  куда  подевалась  их   обычная  для  юных   талантов
бесцеремонность?
     --  Раз  уж  мы  начали,  то  я спрошу  тебя  вот  о  чем,  --  говорил
Тиллингфорд. -- Джек, мальчик мой,  положи  руку на "Байян" и  скажи правду:
нашел ли ты Единственно Верный Путь к благословенному спасению?
     Все взгляды сошлись на Гамильтоне. Он сглотнул неожиданно подкативший к
горлу ком, покраснел как рак и стоял, совершенно обалдевший.
     -- Доктор, -- наконец проговорил он, -- я, пожалуй, зайду в другой раз.
     Тиллингфорд снял очки и обеспокоенно взглянул на Гамильтона:
     -- Ты плохо себя чувствуешь, Джек?
     -- Я  много пережил за последние дни. Потеря работы... --  Он торопливо
добавил: -- И прочее... Марша и я попали вчера в аварию.
     -- Да, да, -- кивнул Тиллингфорд. -- Я слышал об этом. К счастью, никто
не погиб.
     -- С  теми, кто  угодил  в эту бойню,  -- вступил в  разговор  один  из
сотрудников, --  должен  был  находиться сам Пророк. Вы подумайте:  падать с
такой высоты -- и уцелеть!
     --