ся над овцой и принялся  рыться  в
густой белой шерсти, - по крайней мере, овечья шерсть была настоящей, - пока
не наткнулся рукой на спрятанную контрольную панель механизма.  Барбо  молча
наблюдал, как Рик ослабляет зажимы и снимает панель.
   - Видите? - спросил он Барбо. - Теперь вам понятно, почему я  так  сильно
хочу купить жеребенка?
   После некоторой паузы Барбо произнес с искренним сожалением:
   - Бедняга. И ничего другого у вас не было?
   - Было, - ответил Рик, устанавливая контрольную панель электрической овцы
на место. -Покончив с неприятной работой, он резко выпрямился, повернулся  и
посмотрел в лицо собеседнику:
   - Изначально у меня жила настоящая овца. Когда отец жены эмигрировал,  он
оставил ее нам. Но потом, примерно год назад, вы должны помнить,  я  отвозил
ее к ветеринару, вы в то утро стояли здесь наверху; я поднялся и  обнаружил,
что она лежит на боку, силясь подняться на ноги.
   - И вы помогли ей, - кивнул Барбо, вспомнив то утро. - Да-да, вам удалось
поставить ее на ноги, но потом, через минуту или две, немного  походив,  она
вновь повалилась на бок.
   - Овцы подвержены странным заболеваниям, - вздохнул Рик.  -  Или,  говоря
иными словами, овцы подвержены  многочисленным  болезням,  симптомы  которых
крайне схожи; животное  попросту  не  может  подняться,  поэтому  невозможно
определить, насколько серьезно положение - вполне вероятно,  что  овца  лишь
подвернула ногу, как возможно и то,  что  животное  прямо  на  ваших  глазах
умирает от столбняка. Моя овца как раз и погибла от столбняка.
   - Прямо здесь? - спросил Барбо. - На крыше?
   - Сено, - вяло  пояснил  Рик.  -  В  тот  единственный  раз  я  поленился
полностью снять проволоку с сена, и Гроучо - так его звали -  поцарапался  и
подхватил столбняк. Я отвез его к ветеринару, но он умер.  Гроучо  никак  не
шел у меня из головы, и в конце концов  я  позвонил  в  один  из  магазинов,
которые торгуют поддельными животными. Я показал им фотографию Гроучо, и они
собрали для меня вот этот образец, - он кивнул на развалившуюся  у  его  ног
эрзац-овцу, которая продолжала целенаправленно  жевать  жвачку,  внимательно
следя за каждым движением хозяина и любым намеком на  овес.  -  Великолепная
работа. И я уделяю ей  так  же  много  внимания  и  заботы,  как  будто  она
настоящая, но... - он запнулся и пожал плечами.
   - ..Это не одно и то же, - досказал за него Барбо.
   - Да, но очень похоже. Вы чувствуете почти то же самое, ухаживая за  ней;
вам приходится следить за ней так же внимательно,  как  и  за  настоящей.  В
любой момент механизм может сломаться, и тогда все соседи в  доме  сразу  же
узнают. Я  шесть  раз  возил  ее  в  мастерскую,  в  основном  из-за  мелких
неполадок, и никто ничего не замечал; но если случится что-либо серьезное  -
например, может треснуть диск с записью и она начнет блеять без остановки, -
то всем сразу станет ясно, что произошла механическая поломка  в  механизме.
Конечно, - продолжал Рик,  -  на  грузовике,  который  забирает  животных  в
ремонт, имеется надпись "ВЕТЕРИНАРНАЯ КЛИНИКА такая-то..." И водитель  одет,
как настоящий ветеринарный врач, в белый халат... - Рик посмотрел  на  часы,
неожиданно вспомнив о времени. - Мне пора отправляться на работу, -  сообщил
он Барбо. - Увидимся вечером.
   Рик уже подходил к своему кару,  когда  Барбо  окликнул  его  и  поспешно
произнес:
   - Знаете.., я.., одним словом, никто  в  нашем  здании  ничего  не  будет
знать...
   Замявшись, Рик собрался было  поблагодарить  соседа,  но  потом  какое-то
странное отчаяние, напоминающее депрессию  Айрен,  будто  похлопало  его  по
плечу, и он ответил:
   - Даже и не знаю.." возможно, это не имеет никакого значения?
   - Но на вас станут смотреть сверху вниз. Не все, но многие. Вы же знаете,
как люди относятся к тем, кто не проявляет заботы  о  животных;  их  считают
аморальными антиэмпатами. Я хочу сказать, с точки зрения закона это не  есть
преступление, как его оценивали сразу после Завершающей Мировой Войны, но то
старое чувство презрения продолжает жить в их сердцах и душах.
   - Боже! - воскликнул Рик и развел  руками,  подчеркивая  тщетность  своих
усилий. - Я хочу иметь животное. Я изо всех  сил  стараюсь  приобрести  хоть
одно. Но на свое жалование, на ту мелочь, что получает городской служащий...
   "Возможно, - подумал Рик, - мне вновь повезет в работе, как это случилось
два года назад, когда я за один месяц прихватил четырех анди".  Если  бы  он
мог предвидеть тогда, что Гроучо собирается умереть.., но анди попались  ему
до столбняка. До двухдюймового обломка проволоки, который вонзился под  кожу
овцы, как инъекционная игла.
   - Купите кота, - предложил Барбо. - Коты стоят дешево, можете заглянуть в
каталог "Сидни".
   - Мне не нравятся животные, которых держат в квартирах,  -  тихо  ответил
Рик. - Я хочу иметь крупное животное, такое, какое было у меня раньше. Овцу,
а если удастся раздобыть денег - корову или молодого вола.., или, как у вас,
лошадь. Премии за пятерых сбежавших анди вполне хватило  бы  для  исполнения
желания. По тысяче долларов за каждую тушку, итого  пять  тысяч  премиальных
помимо основного жалованья.
   "Имея пять тысяч, - думал Рик, - я бы раздобыл все, что  мне  нужно,  где
угодно и у кого угодно. Пусть даже в каталоге "Сидни"  моя  будущая  покупка
выделена курсивом. Пять тысяч долларов... Но  для  этого  надо,  чтобы  анди
сбежали от своих хозяев с одной из колониальных планет и добрались до Земли.
Это то, что от меня не зависит. Я не могу заставить пятерых  анди  прилететь
на Землю, но, если бы даже и смог, у нас тут полно охотников за премиальными
из других  полицейских  агентств,  разбросанных  по  всему  миру.  Вот  если
сбежавшие анди решат устроить свою штаб-квартиру в  Северной  Калифорнии,  а
старший охотник за премиальными в регионе - Дейв Холден - соизволит  умереть
или уйти на покой..."
   - Купите сверчка, - пошутил Барбо. - Или мышку. В самом деле, за двадцать
пять баксов вы можете купить взрослую мышь.
   Рик кивнул и ответил:
   - Ваша лошадь может умереть, как умер  мой  Гроучо,  без  предупреждения.
Может случиться, что сегодня вечером вы вернетесь с работы и обнаружите, что
ваша лошадка лежит на боку или на спине и дергает в воздухе ногами, как жук.
Как, если не ошибаюсь, вы сказали - сверчок?
   Рик повернулся и пошел прочь, сжав в кулаке ключи от ховера.
   - Извините, если обидел вас, - вслед ему нервно произнес Барбо.
   Рик молча открыл дверцу ховеркара.  Ему  нечего  добавить  или  объяснить
соседу, мысли его уже были заняты предстоящим днем и работой.

Глава 2

   Телевизор изливал потоки  рекламы  в  необжитое  пространство  обветшалой
комнаты, которая находилась  где-то  внутри  огромного  разоренного  здания,
некогда служившего жилищем тысячам людей.
   До Завершающей  Мировой  Войны  в  этой  бесхозной  руине  поддерживались
порядок и чистота. Район считался пригородом Сан-Франциско; до центра города
- на скоростном монорельсе - было рукой подать;  густонаселенный  полуостров
копошился, ворковал, выражал свои  мнения  и  жалобы,  чем  очень  напоминал
оживленное птичье дерево; ныне бдительные владельцы дома либо  умерли,  либо
эмигрировали на планеты-колонии.  Большинство  из  людей  попало  под  каток
первого варианта "либо"; война досталась слишком дорогой ценой, несмотря  на
бравые заверения Пентагона и его самоуверенного научного прислужника - "Рэнд
Корпорейшн", которая, надо отметить, до войны располагалась недалеко от того
места, где нынче стояло разоренное здание. Как и хозяева квартир, корпорация
благополучно скончалась, скорее всего - навечно. Но никто даже не заметил  и
не почувствовал боли утраты.
   Более того, никто уже не помнил, что именно стало причиной войны и кто  -
если вообще хоть кто-то - победил. Пыль, превратившая поверхность планеты  в
почти сплошную зону заражения,  появилась  непонятно  из  какой  страны,  но
никто,  даже  враждовавшие  в  военное  время  стороны,  не   предвидел   ее
возникновения.
   Первыми, как это ни удивительно, вымерли совы. В первый момент  сей  факт
показался почти забавным: толстые, мягкие птицы лежали и  тут,  и  там  -  в
садах и на улицах. Совы, оставаясь  живыми,  практически  не  попадались  на
глаза людям, потому что  поднимались  в  воздух  лишь  с  приходом  сумерек.
Средневековые эпидемии чумы заявляли о  своем  приходе  схожим  образом,  но
снизу - в виде множества дохлых крыс. Чума послевоенная опустилась на  землю
сверху.
   За совами, конечно же, последовали остальные птицы,  но  к  тому  моменту
тайну их гибели уже разгадали и поняли.
   Скудные средства на программу колонизации были отпущены еще до войны,  но
теперь, когда  Солнце  перестало  освещать  Землю,  колонизация  вступила  в
совершенно иную фазу. И  главное  оружие  войны  -  Синтетический  Борец  За
Свободу - модифицировалось; способный  функционировать  на  чуждых  человеку
планетах,  гуманоидный  робот  -  строго  говоря,  органический  андроид   -
превратился в козла отпущения, вернее, в мобильный вспомогательный двигатель
программы колонизации. На основании закона, принятого ООН,  каждый  эмигрант
автоматически получал в пользование  андроида,  марку  которого  выбирал  по
собственному усмотрению, и к  1990  году  разнообразие  моделей  и  подтипов
превзошло  мыслимый  уровень.  Нечто  похожее  происходило  в   американском
автомобилестроении в 60-е годы.
   Эмиграция осуществлялась с помощью  двух  испытанных  стимулов:  пряником
служил бесплатный робот-андроид, а кнутом, от которого следует уносить ноги,
- радиоактивные осадки. ООН преуспела  и  в  законотворчестве:  эмигрировать
становилось все легче, а выкручиваться и оставаться на Земле - все  труднее.
К тому же у оставшихся появлялась перспектива оказаться  в  один  прекрасный
день биологически нежелательным индивидуумом, угрозой  для  чистоты  древней
расы. Если медицинская комиссия признавала человека  "специалом",  то,  даже
пройдя стерилизацию, он навсегда  вычеркивался  из  истории.  Фактически  он
переставал быть частичкой человечества.  И  все  же  то  тут,  то  там  люди
отказывались эмигрировать; иррациональность их решений ставила в тупик  даже
экспертов ООН,  занимавшихся  изучением  данной  проблемы.  С  точки  зрения
формальной  логики,  за  прошедшее  время  все  регуляры  должны   были   бы
эмигрировать. Видимо, даже обезображенная войной, Земля все равно оставалась
родным домом, за который стоило цепляться из последних  сил.  Скорее  всего,
неэмигранты верили, что пылевой шатер, раскинутый над поверхностью  планеты,
в конце концов исчерпает свое вредоносное  действие.  Как  бы  то  ни  было,
тысячи  людей  остались  жить  на  Земле,  сконцентрировавшись   светящимися
"звездными скоплениями"  на  территориях  городов,  где  они  могли  ощущать
физическое присутствие друг друга, воспрянуть духом и даже  рассчитывать  на
взаимопомощь. Все они  считались  относительно  нормальными  типами.  Но,  в
качестве  подозрительной  приправы,  в  фактически  заброшенных   пригородах
обосновались эксцентричные и немного странные существа.
   Джон  Изидор,  телевизор  которого  наполнял  жилую  комнату   отчаянными
воплями, считался одним из таких существ.  Сам  он  тем  временем  брился  в
ванной комнате.
   Он забрел в эти места и в этот дом в самые  первые  дни  после  войны.  В
действительности в те злосчастные времена никто не помнил точно - что  делал
и почему? Целые народы, потревоженные  войной,  отправлялись  странствовать,
обустраивались на незанятых территориях, но через некоторое время  срывались
на поиски новых мест. В те  далекие  времена  пыль  выпадала  нерегулярно  и
неравномерно. Некоторые страны даже не  знали,  что  она  такое,  другие  же
насытились  ею  по  горло.  Люди,  единожды   лишившись   привычного   места
жительства, продвигались вперед с элементарной  целью  -  уйти  подальше  от
пыли.
   Дж. Р. Изидор остался.
   Динамик  телевизора  продолжал  надрываться:  "...в  точности  воссоздать
безмятежность довоенных дней Южных Штатов! Либо как  личная  прислуга,  либо
как неутомимые рабочие руки, собранный по индивидуальному заказу гуманоидный
робот - спроектирован специально для ВАШИХ УНИКАЛЬНЫХ ЗАПРОСОВ;  ДЛЯ  ВАС  И
ТОЛЬКО ДЛЯ ВАС! - передается вам сразу  по  прибытии  совершенно  бесплатно,
полностью оснащен в соответствии с вашей спецификацией, которую вы заполнили
на него перед отбытием с Земли.  Преданный,  надежный,  безотказный  спутник
разделит с вами трудности во  время  удивительного,  тяжелого,  но  дерзкого
путешествия, на  которое  только  способен  отважиться  человек;  впервые  в
истории обеспечит..." и далее в том же духе.
   Заканчивая бриться, Джон  Изидор  подумал:  а  не  опаздывает  ли  он  на
работу?, У него не было собственных исправных  часов;  он  ориентировался  и
зависел  от  телевизора,  который  передавал  сигналы  точного  времени,  но
сегодня, очевидно, День Интеркосмических Горизонтов. Как бы то ни  было,  ТВ
объявило, что сегодня пятая (или шестая?)  годовщина  Нью-Америки,  главного
американского поселения на Марсе. Из-за поломки телевизор  Изидора  принимал
всего один канал, который правительство национализировало во время войны, да
так  и  оставило  в  своих  руках.  Изидор  с  большим  напряжением   слушал
ТВ-программу  Колонизации,  которую  Вашингтон   провозгласил   единственным
организатором освоения Солнечной системы. л - Итак, давайте выслушаем  Мэгги
Клюгман, - предложил ведущий ТВ-программы, но Джон Изидор хотел  знать  лишь
одно - точное время. - ..Совсем недавно эмигрировав на Марс, миссис  Клюгман
в интервью, записанном нами в Новом Нью-Йорке, сказала следующее...  "Миссис
Клюгман, в чем вы видите главное отличие между прежней жизнью на  зараженной
радиоактивной пылью Земле и новыми  впечатлениями  от  Марса,  где  для  вас
открылись самые фантастические перспективы?" - Последовала  пауза,  а  затем
женщина средних лет ответила усталым, слегка хрипловатым голосом:
   - "Думаю, что и я, и остальные члены нашей семьи прежде всего отметили бы
чувство  собственного  достоинства".  -  "Достоинства,  миссис  Клюгман?"  -
переспросил комментатор. "Да, - произнесла миссис Клюгман,  ныне  жительница
Нового Нью-Йорка. - Это непросто объяснить. Я хочу сказать, что иметь слугу,
на которого можно положиться в  наше  нелегкое  время...  Я  нахожу  в  этом
утешение..." - "А пока вы жили на Земле, миссис Клюгман, в прежние  времена,
вы не испытывали страха, что вас классифицируют, гм, как специала?" - "О да,
конечно, и я, и мой муж, мы буквально  дрожали  от  страха!  Но  стоило  нам
эмигрировать, и все наши страхи рассеялись, надеюсь, навсегда".
   Джон Изидор с горечью подумал, что его страхи и сомнения тоже рассеялись,
а ему даже не пришлось эмигрировать. Его классифицировали как специала  чуть
больше года назад, и, в общем-то, не только из-за генетических  изменений  в
организме. Хуже всего оказалось то, что  он  не  смог  справиться  с  тестом
минимальных умственных способностей, и теперь его, попросту говоря, называли
пустоголовым. Из-за чего над его головой  сгустилось  презрение  сразу  трех
обитаемых планет.
   И все же он продолжал жить. И  продолжал  работать  -  он  водил  фургон,
который выезжал на вызовы и доставлял псевдоживотных в ремонтную мастерскую;
служащие "клиники" Ван Несса для Питомцев, включая непосредственного босса -
Ганнибала Слоата, угрюмого грубоватого человека, относились  к  нему  как  к
нормальному, за что Джон был  им  искренне  благодарен.  "Mors  certa,  vita
incerta" <"Смерть, несомненна, жизнь неопределенна" (лат.).>, как  время  от
времени повторял мистер Слоат. Изидор, хотя и слышал высказывание много раз,
имел лишь самое туманное представление о смысле фразы. В конце концов,  если
пустоголовый начнет разбираться в латыни, он перестанет  быть  пустоголовым.
Услышав  от  Изидора  данное  предположение,  мистер  Слоат  охотно  с   ним
согласился. Действительно, на Земле существовали настоящие придурки, тупость
которых - в  сравнении  с  тупостью  Изидора  -  была  бесконечной;  они  не
работали, потому  что  не  могли  справиться  даже  с  самыми  элементарными
заданиями, их содержали  в  специальных  закрытых  заведениях  с  ничего  не
значащими  названиями  типа  "Американский  институт  специальных   трудовых
навыков". Но слово "специал" несло в себе двойной смысл, и по  перевернутому
названию - "Институт  трудовых  навыков  специалов  Америки"  -  всем  сразу
становилось ясно, кто обитает за стенами "института".
   "...Ваш муж не чувствовал себя в безопасности, - монотонно  вещал  диктор
ТВ, - даже когда приобрел и постоянно  носил  дорогой,  топорно  сработанный
свинцовый гульфик, якобы защищающий от радиации.  Так,  миссис  Клюгман?"  -
"Мой муж..." - начала отвечать миссис Клюгман,  но  в  этот  момент  Изидор,
покончив с бритьем, вернулся в жилую комнату и выключил телевизор.
   Тишина обрушилась на него со стен и с  мебели;  ударила  его  всей  своей
жуткой мощью, как будто нагнетаемая  гигантским  двигателем,  вырабатывающим
тишину. Она поднималась вверх от серой ковровой дорожки,  закрывавшей  -  от
стены до стены -  весь  пол.  Тишина  высвобождалась  также  из  поломанных,
полностью  или  частично,  кухонных  агрегатов,  скончавшихся   задолго   до
появления Изидора в квартире. Она вытекала наружу из  бесполезных  настенных
светильников жилой комнаты и смешивалась с пустотой и бессловесными потоками
самой  себя,  которые  опускались  с  потолка,  покрытого  черными  мушиными
пятнышками. Короче говоря, тишина появлялась отовсюду,  как  будто  являлась
основной и единственной составляющей всех материальных предметов. Поэтому-то
она яростно нападала не  только  на  уши,  но  и  на  глаза;  стоя  напротив
погасшего ТВ-экрана, Изидор ощущал тишину как нечто видимое и в  своем  роде
живое существо. Живое! Он и прежде часто ощущал ее  появление;  вернее,  она
врывалась  неожиданно  и  стремительно,  она  торопилась  так,   как   будто
промедление было смерти подобно. Тишина всего  мира  не  могла  совладать  с
собственной алчностью. Даже на мгновение. Даже одержав очередную победу.
   И он с удивлением думал, а чувствует ли кто-нибудь из оставшихся на Земле
людей пустоту всего мира так же сильно, как он? Или его страх - своеобразное
биологическое удостоверение личности, вызванное  уродством  и  бессмысленным
перерождением сенсорного восприятия? "Интересный вопрос", - отметил для себя
Изидор. Жаль только, не с кем  обменяться  наблюдениями.  Он  обитал  внутри
ветшающего и безмолвного здания с тысячью незаселенных квартир, которые, как
и все составные части некогда жилого дома, превращались,  день  за  днем,  в
беспорядочные руины. В конечном  счете  все  внутренние  помещения  сольются
воедино, превратятся в однородную безликую массу,  которая  заполнит  их  до
самой крыши. После чего и сами брошенные здания преобразуются в бесформенную
глыбу, которую похоронит под собой  всепроникающая  пыль.  Но  он  может  не
опасаться будущего; он  как  пить  дать  умрет  раньше  комнаты,  пораженной
гнилостной болезнью, он не останется наедине с  немой,  вездесущей  хозяйкой
мира - тишиной.
   Лучше, конечно  же,  включить  телевизор  и  вернуться  вместе  с  ним  к
настоящей жизни.  Но  Изидора  раздражала  шумная  реклама,  предназначенная
оставшимся на Земле регулярам. Она  сообщала  ему  -  бесчисленными  хитрыми
способами - о том, чего он, специал,  слышать  и  знать  не  хотел.  Вся  их
информация была ему без надобности. Не мог он, даже  очень  сильно  захотев,
эмигрировать. Так чего ради прислушиваться ко всей этой дребедени?  Чтоб  их
всех разорвало на части, вместе с программой колонизации. Почему  бы  им  не
начать воевать на новых планетах - теоретически через какое-то  время  война
может начаться - и не запорошить себя радиоактивной пылью?  Пусть  все,  кто
эмигрировал, превратятся в специал