трассе метров на пятьдесят, одно колесо закатилось и того дальше  -  в
поле и тоже зачем-то было ограждено переносными барьерами, а на шоссе,
бегая от одного фрагмента к  другому,  суетились  люди  в  форме  и  в
штатском. Слышался скрежет - с таким  надрывающим  душу  звуком  режут
изувеченные автомобили на предмет извлечения  тел.  Разверстой  кормой
наизготовку притулилась  к  обочине  машина  "Скорой".  И  тут  же,  в
некотором отдалении от места трагедии, хмуро  наблюдая  за  действиями
своего "летучего  отряда",  бродил  взад-вперед  сам  Нетленные  Мощи.
Случайный плащ-самогрев, явно с чужого богатырского плеча, болтался на
нем, как полоскающий парус на фок-мачте.
   Увидев Малахова, он обрадовался.
   - Уже пожаловал? Ну и нюх у тебя, Миша. Уважаю.
   - Взаимно, - сказал Малахов, высматривая  по  ту  сторону  барьеров
свою машину. В затылке внятно  кольнуло  и  застучало  молоточком.  Не
страшно: первый звоночек. Общаться дольше  необходимого  с  Нетленными
Мощами Малахов был не намерен.
   - Это хорошо,  что  ты  приехал,  -  продолжал  Нетленные  Мощи.  -
Воздухом дышал, да? Ботинки, вижу, лыжные... Уважаю. Мы активный отдых
рекламируем всячески... Погоди, а почему ты не на  машине?  От  самого
города, что ли, на лыжах пер?
   - На надземке приехал.
   - Да ну? - сказал Нетленные Мощи. - А машина твоя тут, тут.  Ты  уж
прости и не обижайся, мы ее придержали. Извиняешь?
   Теперь закололо в  висках.  Нетленные  Мощи  придвинулся  вплотную,
сверху вниз заглядывал в лицо. Малахов  даже  отшатнулся  -  настолько
Нетленные Мощи,  он  же  Иван  Рудольфович  Домоседов,  могущественный
человек, походил сейчас на одетый в плащ рослый скелет, туго обтянутый
выделанным неизвестным бракоделом пергаментом. Привыкнуть смотреть  на
него без содрогания удавалось  не  каждому.  И  кожа  какая-то  вся  в
жилках, едва ли не с прозеленью...
   Дальше   отшатываться   было   некуда.   Дальше   был   барьер    и
профессиональный  разговор  за  барьером:  "Бомж  какой-то...   Машину
установили - угнанная". - "А второй?" - "А ... его знает. Отскребут  -
посмотрим".
   - А я-то думаю: что ты будешь делать, если я не извиню,  -  фыркнул
Малахов. - Считай, извинил. Что это твои гаврики тут роятся?
   - Сам видишь - происшествие.
   Малахов пожал плечами. В голове пылало уже по-настоящему.  Он  даже
испугался -  такого  с  ним  не  случалось  давно.  Но  какой-то  черт
продолжал тянуть за язык.
   - Ты-то здесь при чем? Где духовное здоровье, где физическое...
   - А, - Нетленные Мощи  махнул  рукой.  -  Почему  бы  нет?  Кто  их
указывал, мои границы? Где  они?  Простой  нюх  и  минное  поле.  Поди
разберись, где подорвался - в границах дозволенного или вне границ.  -
Он ухмыльнулся. - Сам знаешь, как у нас: либо ты обезвреживаешь  мину,
либо она обезвреживает тебя. Проигрывает слабейший, как и полагается.
   - Я это запомню,  -  сказал  Малахов,  через  силу  улыбнувшись.  -
Позволишь цитировать? Кстати, а если без красивостей?
   - Бога ради, - Нетленные Мощи откашлялся и простер костистую длань.
- Разделительного барьера тут нет, сам видишь. Некий псих выезжает  на
встречную полосу и шпарит не меньше ста шестидесяти. Три  часа  назад,
выходной, считай еще утро, машин почти нет. Навстречу ему гонит второй
псих и тоже по встречной полосе. Скорость не меньше.  Что  происходит?
Вместо того чтобы разминуться, они, завидев друг  друга,  одновременно
выезжают на  разделительную  линию.  Результат...  вон  валяется.  Два
трупа. Причем что интересно: столкновение было умышленным. Если бы они
хотели разъехаться, уже будучи на разделительной полосе, - разъехались
бы, секунды три у них было. Вот тебе и духовное здоровье на  блюдечке.
Убедил?
   - Нет, -  сказал Малахов. В голове пылал огонь.
   - Миша! - вдруг с нескрываемой мукой простонал Нетленные Мощи. - Ну
не могу я сейчас, Миша! Только не обижайся, вон и машина  твоя  стоит,
шофер уже скандалил... Нет, стой! - он внезапно  схватил  Малахова  за
рукав. - Ты погоди. Видишь ли, тут такое дело... Или нет, лучше езжай,
ничего я тебе сейчас не скажу, все равно не поверишь... Давай  завтра,
а? Ты мне очень нужен, без тебя у меня хрен чего... Плохо мне без тебя
будет, чую. Завтра заезжай ко мне с утра, лады? Что, нет?  С  утра  не
выйдет? Ну пусть не с  утра...  -  Нетленные  Мощи  торопился,  плюясь
словами в ухо. - Прямо в Контору, а? Посидим, побеседуем в  "берлоге",
есть о чем... Миша, я тебя прошу, очень нужно. Приедешь?
   Малахов кивнул,  и  тут  боль  обрушилась  лавиной.  "Нет!  Нет!  -
отчаянно крикнул он про себя, хватаясь за воздух руками. -  Интересно,
упаду ли?" - Он еще покивал: приеду, мол, не сомневайся...
   Вон отсюда! Немедленно!! Бежать!!!
   И боль в голове  исчезла.  Сразу.  Малахов  почувствовал,  как  его
шатнуло. Это было как удар, почти мучительный - вот  так,  сразу,  без
боли...
   - Что с тобой? - участливо спросил Нетленные  Мощи.  Он  снова  был
самим собой, Ибикусом,  торчащим  из  поднятого  ворота  плаща,  и  та
странная вспышка отчаяния, что была только что с ним, - была ли?
   - Ничего,  -  буркнул  Малахов.  -  На  лыжах  набегался,  воздухом
надышался. Слабогрудое городское дитя. Я ж на рекламу твою  падок,  ты
знаешь...

x x x

   В машине было тепло, и ноги мало-помалу отогрелись. Двухсотметровая
колокольня недавно возведенного дорожного храма Христа  За  Пазухой  с
широчайшими проездными воротами для Третьей Кольцевой  автотрассы  уже
нависла и царапала шпилем небо, когда Малахов вновь обрел  способность
соображать. Боль делала вид, что ее и не  было,  таилась  за  углом  с
кистенем наготове, подлая спасительная тварь. Что бы все это  значило?
Хм... опять огненных письмен в небе захотел?
   Анализировать можно было сколько угодно. И - как угодно. И прийти к
каким угодно выводам. Адова  мука,  давно  такой  не  случалось,  -  а
все-таки не  швыряющая  наземь,  как  тогда,  под  лопнувшим  проводом
надземки. Значит можно допустить, что прямой угрозы жизни не было. Это
важно, это надо запомнить. Зато могла  быть  угроза  здоровью,  приказ
сматываться немедленно, что и было сделано. Например, от резки металла
мог рвануть бак,  и  какой-нибудь  осколок...  Вполне  возможно,  хотя
почему-то кажется сомнительным - наверно  потому,  что  соблазнительно
просто. Ладно, это мы оставим как вариант. Что еще?..
   Угроза карьере? Вот это гораздо  ближе  к  теме,  подумал  Малахов.
Когда ударило по-настоящему? Когда  Нетленные  Мощи  стал  зазывать  к
себе, а я и  подумал:  "Почему  бы  нет?"...  Точно.  Так  и  подумал.
Заинтриговал меня Нетленный, это  во-первых,  а  во-вторых,  какой  же
функционер откажется перехватить кусок у своего ближнего? Нонсенс это,
никогда такого не бывало, если только не пытаются спихнуть  с  рук  на
руки  заведомый,  очевидный  всем  "мертвяк".  Каждый   -   сам   себе
центропупист, и Нетленные Мощи лучше бы  завял,  чем  излагать  старые
байки про определение границ. Кто их не знает - то есть  байки,  а  не
границы. Границы деятельности Контор существуют на бумаге,  там  им  и
оставаться навеки, потому что иначе невозможно ни жить,  ни  работать.
Четыре Конторы, и каждая контористей других...
   Стоп, стоп!.. Малахов с опаской погладил затылок и переменил  позу,
устраиваясь поудобнее. Что-то тут не то. Объяснения  Мощей  -  истинно
детский лепет на лужайке, их и объяснениями  назвать  срамно.  Что  он
делал на месте заурядного ДТП - вопрос номер раз.  Видно,  наклюнулось
что-то серьезное  и  притом  в  удобном  месте  -  интересно  было  бы
посмотреть, как  бы  он  перекрыл  на  три  часа  Московский  тракт...
Впрочем, если подумать, катастрофа как раз не самая заурядная.  Лоб  в
лоб, смерть в смерть, будто заранее сговорились два придурка... Может,
конечно, так и было. Не спасли ни  гидравлические  бамперы,  ни  ремни
безопасности, ни надувные подушки  -  при  скорости  соударения  свыше
двухсот не спасет вообще ничто, если в машине сидит физическое лицо  с
инерцией, а не  бесплотный  дух...  Кстати,  почему  вообще  произошло
столкновение? При неработающем радаре отключится компьютер управления,
а при отключенном компьютере не заведется двигатель и  машина  встанет
на тормоза. Допустим, они сумели - обоим пришла в голову одна и та  же
мысль! - обмануть всю многоступенчатую систему безопасности, хотя мало
кто знает, как это делается, я, например, не знаю...
   К дьяволу,  подумал  Малахов.  Пусть  дорожная  полиция  занимается
придурками... Тут  же  неприятно  вспомнился  лыжный  лихач,  поборник
кратчайших траекторий. С ума все посходили, точно. Приспичило им: один
- в сосну, двое  -  друг  в  друга.  В  такой-то  день  расчудесный  -
помирать! Психи. Жить надоело - иди еще выпей и не осложняй окружающим
существование. Впрочем, наверняка совпадение, но - любопытное...
   Чепуха, отмел Малахов. Это потом, это детали. Почему Нетленные Мощи
юродствовал и прицепился как банный лист  -  вопрос  номер  два.  Иван
Рудольфович Домоседов, единственный  в  новейшей  истории  функционер,
успешно завершающий второй трехлетний срок правления своей  сатрапией,
- и на  тебе,  риск  потери  лица,  вегетативная  нервная  на  пределе
прочности... Интересно знать, зачем  ему  Малахов  Эм  Эн?  Ничего  не
понятно. Как ежик в тумане - собственных колючек  не  видать.  Кстати,
можно попробовать сразу же отсеять гипотезу об опасности  здоровью  на
месте катастрофы. Значит,  так:  завтра  же  встречаюсь  с  Нетленными
Мощами, знакомлюсь с его проблемой и...
   Тонкий гвоздик в затылке. Раскаленный. Шевелится.
   Отсеяли...
   Мазохисту бы такой дар, извращенцу-мазохисту!
   - В Контору, Михал Николаевич? - спросил шофер у  развязки.  Машина
замедлила ход.
   Малахов ладонью стер со лба выступивший пот.
   - Нет, Володя. Домой. И не очень гони.
   Только  легкое  покалыванье  напоминало  о  боли.  Что  ж,  получил
поделом: не лезь, куда не следует, и не  будешь  бит,  как  неразумный
хазарин. Отстаньте  и  не  трогайте  меня,  жалобно  подумал  Малахов,
сегодня я болен. Заползу под одеяло и буду там жить,  если  только  не
развалюсь по дороге...
   Еще через минуту он твердо решил, что ни к  каким  Нетленным  Мощам
прикладываться завтра не станет - и сам не поедет, и у себя не примет.
Ни за что. Под любым предлогом.


3

   - О, привет, пап! - Виталька был дома.
   - Привет, - сказал  я,  обстукивая  обувь  о  крыльцо.  От  грохота
каблуков из подвальной отдушины вывалился  незнакомый  черный  кот  и,
задравши толстый хвост, наметом учесал в  кусты  боярышника.  Кошек  я
уважаю за то, что они не любят падать с крыш, но уж  если  падают,  то
никогда не впадают в истерику и сохраняют достоинство.  Рассудительные
звери.  А  этот  еще  и  храбр  -  чужак,  нагло  впершийся  на  чужую
территорию. Значит,  в  самом  скором  времени  на  снегу  под  окнами
ожидается побоище за вид на жительство в моем подвале. Музыки будет...
   - Погоди, я разденусь.
   - Ага, пап. Ну тогда я пока поиграю.
   Он улетел обратно в гостиную, откуда тотчас донеслись  приглушенные
взрывы,  пальба  и  матерная,  надо  полагать,   ругань   истребляемых
космических монстров на туземном языке. Стало быть, на этот раз что-то
безобидное, а коли так - пусть играет.  Наше  дело  не  встревать  без
нужды в естественные процессы.
   Я  затворил  входную  дверь  и  содрал  с   ног   лыжные   ботинки.
Поцарапанные о наст лыжи оказались тут как тут - аккуратненько сохли у
стены между нишей для верхней одежды и вон той выступающей  паркетиной
в углу, которая скрипуче вопит и пугает  непосвященных,  если  на  нее
наступить. Пусть сохнут.
   Быстро же они добежали...
   Я переоделся в домашнее и не отказал себе в удовольствии  наступить
на паркетину и исторгнуть из нее  визг.  Вот  так.  Соблюдя  ритуал  и
обозначив таким образом свое присутствие, я отправился в душ, а оттуда
в гостиную - халат, тапочки, мокрые волосы (есть еще чему намокать!) и
никакой головной боли.
   Я люблю свой дом. Прежде чем перейти  к  Конторе,  он  был  виллой,
отобранной у какого-то мафиозо, исчезнувшего приблизительно во времена
возобладания гуманизма над практицизмом, когда подобных ему  перестали
привязывать к авиабомбам и начали  просто  сажать.  (Недавно  приходил
один старец с замашками матерого лагерника,  надоедал  охране,  просил
впустить. Я впустил, и он, осмотрев и повздыхав  ностальгически,  впал
вдруг в истерику при виде перестроек в доме, так что пришлось  вежливо
попросить его восвояси.) Уж не знаю, кто жил в этом доме между мафиозо
и мной, да и не хочу знать. Зачем? Мне здесь нравится, и почти  ничего
не пришлось менять,  ну  разве  что  для  Виталькиных  игр,  когда  он
наезжает, я повесил в гостиной тканый коврик-компьютер  с  веселеньким
узорчиком, а на противоположной  стене  -  громадный  коврище  с  моей
коллекцией  боевых  топоров.  В  ней  есть  почти  все:  от  японского
масакири-кай  до  франкской  обоюдоострой  франциски   (реконструкция,
конечно, середина прошлого века) и еще много чего  между  развешенными
по  краям  чуть  наклонно  изящной  испанской  алебардой  XVI  века  и
нашенским простоватым бердышом.
   Виталька давно на коллекцию зубы точит. Это он  зря.  Только  после
моей скоропостижной и безвременной, а раньше - шиш...
   Перед малым ковриком страхолюдное голоизображение  искромсанного  в
винегрет инопланетного монстра внезапно произнесло  по-русски:  "Козлы
вы все!" и захлебнулось инопланетной кровью. Виталька заржал.
   - Как мама? - спросил я.
   - Хорошо. Велела привет тебе передать.
   Дежурный вопрос, дежурный ответ. Чего тебе еще нужно?
   Ничего...
   Так зачем ты лезешь в то, что давно перестало быть твоей жизнью, а?
   Зачем, зачем... Наверно, затем лишь, что, кроме контейнера мишурных
условностей, в каждом из нас прячется что-то такое -  то  ли  комплекс
вины (а за что?), то ли комплекс главы семьи (очухался!), то ли...
   Стоп, хватит. Проехали.  Остаточный  затихающий  вихрь  воздуха  за
последним вагоном...
   - А как в гимназии?
   - Нормально.
   - Да?
   - Правда, нормально, пап. - Виталька посмотрел  на  меня  обиженно:
еще, мол, сомневаешься. Глубокая царапина шла через его скулу  вниз  и
наискось. Сегодняшняя.
   - Дрался? - спросил я.
   - Не. Дуэлировал.
   - Ясно... С "болваном"?
   - И без ограничений, -  похвастался сын.
   Вот как.
   Резиновый "болван" - здоровенная орясина с тупой рожей, управляемая
компьютером.   Лазерные   сканнеры   игрового   комплекта   "Поединок"
отслеживают перемещение живого противника, "болван" парирует и наносит
неконтактные удары  -  треск,  звон,  и  беги  вон.  Летит  с  потолка
известка, сыплются на пол антикварные  мамины  вазы.  Развлечение  для
несовершеннолетних. (Извечная ошибка отцов заключается в том, что  они
без всяких оснований считают своих чад умнее,  чем  те  есть.)  А  без
ограничений -  это  уже  внове.  Справились,  значит.  Довели  до  ума
прекрасную  игрушку  для  отвода   от   окружающей   среды   природной
агрессивности юного поколения! У Домоседова будут неприятности  -  он,
помнится, горячо рекомендовал "Поединок" к широкому распространению.
   - Кто колол защиту, не знаешь? -  спросил  я  без  особой  надежды,
внутренне кипя и не показывая виду. Жаль, неосуществима идея:  создать
сеть ЛТП для больных дурным программизмом и упечь туда особо  злостных
хакеров - пусть дорожки мостят и кусты  стригут  в  рамках  приведения
планеты в порядок.
   Сын замотал головой.
   - Не знаю, пап.
   - На чем дрался-то? Рапиры?
   - Тесак и дага.
   - Ладно, что не булава.  Ближний  бой,  значит?  И  -  кто  кого?..
Впрочем, уже вижу.
   - Да ничего подобного! - Виталька даже подскочил.  -  Посмотрел  бы
ты, как я его!..
   Искрошить  в  винегрет  "болвана"  невозможно  -  не   инопланетный
виртуальный монстр. У него под резиновой шкурой гибкая  ажурная  броня
из чего-то высоколегированного. Но падает, корчится и вопит он  весьма
натурально.
   - Я думал, ты уже не мальчишка.
   Сын промолчал.
   - Глупо получать раны, - сказал я. - Да еще от "болвана".  Он  тебе
голову мог снести.
   - Не снес же, - резонно возразил сын. - А шрам на лице -  украшение
мужчины, ты сам говорил. По-моему,  ничего  получилось,  почти  как  я
хотел... -  Он  потрогал  царапину  и  вовремя  среагировал,  когда  я
попытался треснуть его по рукам.
   - Да мыл я руки, отец, мыл!
   - Шрам на роже, шрам на роже для меня всего  дороже,  -  сказал  я,
остывая. - Не выдумывай чего не было. Когда это я говорил  тебе  такую
глупость?
   - У всех настоящих ребят шрамы, почему у меня не должно быть?
   Я махнул рукой. Вечно равняю Витальку с  собой,  а  напрасно:  я  в
пятнадцать лет был кадетом Школы, какие уж  тут  игрушки  со  шрамами.
Настоящие шрамы всегда  внутри.  Нет,  это  хорошо,  что  он  как  сын
функционера не имеет доступа в  Школу  даже  теоретически.  Счастливее
будет. Что еще нужно родителям, как не счастье детей?
   На этой банальности меня на время зациклило, и  я  некоторое  время
смотрел на сына с некоторым, боюсь, умилением, чего  категорически  не
рекомендуют ни лженаука педагогика, ни  простой  родительский  здравый
смысл. Хороший у меня парень, ей-ей. Ростом, правда, не  дотянул,  мне
едва-едва по плечо, а девочки дылд любят, вот ему и понадобился  шрам,
как бушменке. Для привлекательности. Вообще-то еще год или два,  чтобы
вытянуться, у него есть, это только девчонки вымахивают  под  стандарт
одновременно с половозрелостью, так что отчаиваться рановато.
   Хуже то, что ему не передался мой дар ЧПП, не выпала удача в генной
лотерее. Тюкнуло бы его слегка в темечко - пять  раз  поразмыслил  бы,
прежде чем лезть, размахивая тесаком, на свихнутого резинового дебила.
Нет, в том, что Виталька мой сын, я никогда не сомневался, но он и сын
Юлии, вот в чем дело. Без сомнения, и мои родители  не  обладали  ЧПП,
иначе просто не сели бы в одну машину с водилой-леваком,  накурившимся
анаши...
   Столько лет познаю сам себя, а так и не познал. И  уже,  видно,  не
судьба. Ген, вероятно, рецессивный и вообще взявшийся  невесть  откуда
или, допустим, неизвестно как активированный -  бывает  же  изредка  у
некоторых   людей   НЕОСОЗНАННОЕ   чувство   опасности,   стопроцентно
иррациональное, но верное. Вроде ощущения чужого взгляда  на  затылке.
Как говорится, читайте книги. У Сократа вроде бы имелось что-то такое,
что он  обзывал  словом  "демоний",  этакий  внутренний  оберег  -  по
свойствам похоже, но без головной боли.  (Удобная  штука,  комфортная.
Однако хотел бы я посмотреть, как он,  Сократ,  отказался  бы  вовремя
унести ноги из Афин,  терпи  он  то  же,  что  терплю  я!  Мой  личный
"демоний" злобен, но дело знает.)
   Пожалуй, у кого-то из моих бабушек-дедушек мог быть этот ген,  трое
из  четверых  прожили  достаточно  долго  и   без   особых   жизненных
потрясений, хотя вычислить, у кого, я уже пытался - не вышло.  Мать  и
отец были поздними детьми, так что мои бабушки-дедушки умерли  еще  до
моего рождения; вместо живого родословного древа - десяток  фотографий
и несколько ничего не значащих минут видеозаписи.  На  вид,  люди  как
люди. Очень может быть, что я единственный  на  Земле  носитель  этого
гена, хотя утверждать наверняка трудно: какой же человек в здравом уме
станет об этом болтать? Проговорись об этом я - и быть  бы  мне,  пока
мужских сил хватит, не функционером, а дипломированным  производителем
на сдельном жалованье. Я даже приличную базу данных по  этому  вопросу
не составил - побоялся...
   О чем это я? О Витальке.
   - Курил сегодня?
   - Не-а.
   Я протянул сыну сигареты.
   - Кури.
   - Не хочу, пап.
   - Надо. Во второй природе живешь, ею же  и  дышишь,  как  заводной.
Медицина рекомендует: не меньше пяти в день. На, полечись.
   Целебную сигаретку он взял нехотя и так же нехотя зажег -  мне  еще
пришлось  уговаривать  его   затягиваться   поглубже   и   расправлять
диафрагму, а парень