ки поднялся,
Джефф попытался последовать его  примеру,  но  закачался.  Удержаться  в
вертикальном положении он смог, лишь схватившись за мощное плечо Майки.
   - Все в порядке,  -  успокоил  он  маолота.  -  Просто  тело  немного
онемело, сейчас пройдет.
   Майки направился к узкому ущелью на дальней стороне впадины. Там  они
оказались на тропе настолько узкой, что не могли идти рядом.  Тропа  шла
по крутому склону, с одной стороны был обрыв, с  другой  -  вертикальная
стена,  таким  образом,  почти  все  время  приходилось  карабкаться.  В
дополнение к крутизне, тропинка была усеяна небольшими камнями и щебнем,
которые расползались под ногами, и любой  шаг  мог  завершиться  потерей
равновесия и падением по крутому склону, а потом с обрыва,  что  грозило
неминуемой смертью.
   Каждый шаг давался Джеффу с огромным трудом - сказывалась слабость  и
неровная поверхность. Каждый  шаг  приходилось  обдумывать.  Иногда  ему
казалось, что сил осталось не больше чем на дюжину шагов. Тем  не  менее
он упрямо шел вперед. Майки шел впереди, передвижение на  четырех  лапах
давало ему несомненное преимущество  на  такой  ненадежной  поверхности.
Солнце уже взошло, но теплее не  стало.  Воздух  был  разреженным,  было
видно голубое небо, облачность была такой  густой,  что  солнечные  лучи
пробивались не более чем  на  несколько  минут,  пока  их  не  закрывала
очередная масса водяных паров. С северо-запада постоянно дул  прохладный
ветер.
   Несмотря на все это, физическая нагрузка и  даже  нещедрое  солнечное
тепло наконец стали успокаивать боль в онемевших мышцах Джеффа. Боль  от
движений перестала быть мучительной и  превратилась  лишь  в  неприятный
фон. Он начал обращать  внимание  на  окружавшую  их  местность,  видеть
дальше очередного шага, который предстояло сделать.
   Впервые его охватило новое, несколько противоречивое чувство.  Он  то
ощущал себя внутри собственного тела, то вне его. Сейчас, когда  боль  и
усталость отступили на второй план и он мог легко  их  игнорировать,  он
ощущал воздействие природы на  свои  чувства  так  сильно,  как  никогда
прежде.
   Солнечные лучи, пусть редко пробивавшиеся сквозь разреженный  воздух,
окутывали его драгоценным, как позолота, теплом. Даже прохладный ветерок
был незабываемым, как вкус очень терпкого,  но  изысканного  вина.  Свет
солнца словно добавил еще одно измерение окружавшим его  вещам.  Твердые
тела выглядели еще более твердыми, он видел в камнях, деревьях и  горных
вершинах больше, чем  могли  заметить  обыкновенные  глаза.  Они  словно
обрели  дополнительные  прямые  углы,  придававшие  им   гиперкубический
эффект.
   Редкие звуки - стук камней под ногами, тонкое  пение  ветра,  далекие
крики похожих на птиц созданий Эверона, жужжание  насекомых  -  казались
ему не только богаче, чем раньше, они приобрели новый смысл. Этот  смысл
он пока еще не способен был понять, но  осознавал,  что  все  эти  звуки
сейчас  давали  ему  огромную  информацию.  Эту  информацию  можно  было
представить как содержание книги, а получаемую им раньше -  как  краткие
сведения, напечатанные на обложке.
   То же самое можно было сказать и об оттенках цвета. На первый  взгляд
казалось, что он шел по достаточно унылой местности,  основными  цветами
которой были темные и светлые оттенки серого.  Лишь  изредка  встречался
голубой  или  серебристый   блеск   воды,   темно-зеленая   листва   или
серо-коричневые  стволы  горных  деревьев.  Зеленые  крылья   крошечного
насекомого, темно-красное пятнышко птицы  на  фоне  синего,  казавшегося
твердым в этих широтах, неба, белые клубы быстро летевших облаков -  вот
и весь спектр  цветовых  оттенков,  окружавших  его.  Тем  не  менее  он
реагировал на них так, словно шел сквозь радугу.
   Каждый цвет пел для него, каждый цвет казался Насыщенным и  по-своему
невероятно красивым, невероятно живым. Впервые в  жизни  он  понял,  что
любой цвет нельзя воспринимать как  неизменный.  Каждый  цвет  изменялся
даже от малейшего смещения луча света в течение доли  секунды  так,  что
казался живым существом, постоянно развивавшимся и включавшим в  процесс
своего развития Джеффа, начинавшего с каждой секундой все лучше понимать
происходящее. И все это как-то по-новому запечатлевалось в его сознании.
   Открытые участки  его  кожи  позволяли  получить  живое  пульсирующее
ощущение  температуры,  давления  и  структуры  всего  окружающего.  Это
ощущение, а также восприятие звуков и оттенков цвета складывались вместе
и, дополняя друг друга, создавали симфонию  физических  и  эмоциональных
переживаний, настолько богатую,  что,  бросив  взгляд  на  дерево,  мимо
которого он проходил в десяти метрах. Джефф, не  дотрагиваясь  до  него,
мог ощутить структуру его коры,  остроту  иголок.  Давление  и  прохлада
воздуха на губах давали ощущение вкуса,  физически  не  существующего  и
одновременно  невероятно  реального,  похожего  на  беззвучную  мелодию,
которую струны скрипки могли посылать в другое измерение в  нетерпеливом
ожидании момента, когда  их  коснутся  пальцы  музыканта-виртуоза.  Даже
ощущаемые  им  усталость  и  голод  обрели  новый  смысл,  неподвластный
обычному восприятию, так что даже эти неприятные ощущения были наполнены
глубоким содержанием.
   Тем не менее вместе с этим нахлынувшим  на  него  потоком  богатейшей
информации пришло и странное ощущение того, что он как бы находится  вне
самого себя. Такое чувство, как и обостренное восприятие окружающего, он
испытывал впервые в жизни, и,  даже  испытывая  это,  не  мог  до  конца
поверить в реальность происходящего. Это была логическая несообразность.
Он  мог  пользоваться  всеми  преимуществами  постороннего  наблюдателя,
таковым не являясь.
   Такой некоторой оторванностью от самого себя, как показалось  Джеффу,
объяснялась его  усилившаяся  способность  к  внутреннему  видению.  Ему
казалось, что никогда еще в жизни  его  мозг  не  обладал  способностью,
возможностью и свободой обработать всю информацию, полученную с  момента
рождения. Сейчас он мог  это  сделать.  Сейчас  все  было  лишено  рамок
времени, мозг не был ничем ограничен. Ему удалось  вырваться  из  тесных
границ собственного разума, в  который  мысли  раньше  поступали  словно
через узкую дверь и только по очереди.
   Сейчас  вся  полученная  им  в  течение   жизни   информация   словно
перемещалась по гигантской равнине. Он как будто смотрел на эту  равнину
с некоторой  высоты,  но  словно  телескопическим  зрением,  позволявшим
разглядеть даже мельчайшие детали. Все его знания были будто  составлены
из отдельных, беспорядочно перемещавшихся по равнине особей,  и  сейчас,
глядя с высоты, Джефф начал преобразовывать этот хаос  в  имеющую  смысл
структуру. Постепенно информация приобрела форму,  очертания  знаний,  о
существовании которых Джефф даже не подозревал, и это дало  ему  надежду
получить ответы на вопросы, находящиеся за  гранью  обычного  понимания.
Это была надежда на раскрытие целой вселенной - от чего-то  бесконечного
малого до чего-то не имеющего границ, как  по  возможностям,  так  и  по
размерам.
   Джефф понял наконец, что такое жизнь, что  такое  планета  Эверон.  В
своем воображении он мог теперь воспроизвести бурю с градом, за  которой
наблюдал с террасы дома Констебля, увидеть облака, которые рождали бури,
смывавшие мосты и плотины, построенные на Эвероне землянами.  Сейчас  он
мог с легкостью представить погоду, которая создавала бури, уничтожавшие
урожай, и личинки, становившиеся насекомыми, которые  поедали  семена  и
растения. Он мог  представить  все  это,  причем  как  единое  целое,  и
одновременно впитывать звуки, цвета  и  ощущения  горной  местности,  по
которой он с такой радостью шел вслед за Майки.
   Он все еще размышлял о том, что с  ним  происходило  и  какие  выводы
следует из этого сделать, когда они подошли к концу ущелья, окруженного,
за исключением входа, вертикальными неприступными скалами в сотню метров
высотой. Из-под огромного валуна в конце ущелья вытекал небольшой ручей,
увидев который, Джефф мгновенно почувствовал сильную жажду и отвлекся от
своих мыслей.
   Это пробуждение к обычной реальности так сильно повлияло  на  Джеффа,
что он не придал никакого значения тому факту, что у вертикальной стены,
загородившей дальнейший проход, сидят или лежат, поджидая их с Майки,  с
полдюжины взрослых маолотов.
   Джефф, подойдя к ручью, остановился, рухнул на  землю  и  стал  жадно
пить. Вода,  как  и  в  озере,  была  ледяной  и  показалась,  благодаря
обострившемуся  восприятию,  самым   чудесным   напитком,   который   он
когда-либо пробовал в жизни. Утолив жажду, он сел и огляделся.
   Маолоты оставались неподвижными. Джефф не мог понять точно, с помощью
Майки или без нее, но  он,  приложив  лишь  незначительное  усилие,  мог
наблюдать за каждым из маолотов с какой-то точки, находившейся  всего  в
нескольких метрах или сантиметрах от них. Именно это он и сделал и понял
еще раз, что маолоты не позволяют ему видеть их глаза. Глаза эти,  когда
он переводил на  них  свой  взгляд,  оказывались  либо  закрытыми,  либо
отведенными в сторону. Но  Майки  каким-то  образом  общался  со  своими
сородичами.
   Джефф чувствовал, что маолоты отвечают Майки, но  не  мог  понять  их
ответы. Он понял лишь, что каждый маолот общался с Майки по-своему. Этот
индивидуализм общения не влиял на восприятие Майки,  но  был  недоступен
человеческому разуму. Джефф чувствовал себя так, как будто изучил  чужой
язык с помощью одного человека и решил,  что  овладел  им  полностью,  а
потом  обнаружил,  что  не  понимает  других   собеседников   из-за   их
индивидуальных особенностей.
   Майки спросил маолотов, должны ли они оба двигаться дальше.
   Ответ, насколько понял Джефф, был утвердительным. Он поднялся с земли
и подошел к Майки. Вместе они пошли по  ущелью  к  маолотам.  Когда  они
приблизились к  огромным  животным,  которые  по-прежнему  отводили  или
закрывали глаза. Майки  стал  обходить  справа  четырехметровый  камень,
находившийся за спинами стражников.
   Последовав за Майки, Джефф обнаружил, что камень лежит на  расстоянии
от стены и служит  своего  рода  препятствием  на  пути  к  треугольному
пролому,  который  является  началом  естественного  тоннеля,  в   конце
которого был виден дневной свет. По дну тоннеля бежал ручей, из которого
Джефф пил воду всего несколько минут назад.
   Тоннель был два метра высотой и не более десяти метров длиной.
   Майки  сообщил  Джеффу  приказ  следовать  за  ним.  Джефф,   который
задержался у входа, поспешил подчиниться. Войдя в  темноту  тоннеля,  он
ступил в ручей, который  мгновенно  охватил  его  ноги  своими  ледяными
пальцами. Майки шел впереди. Джефф пошел за  ним,  чувствуя,  как  поток
воды дергает легонько за мокрые брючины. На полпути тоннель стал ниже, и
Джеффу пришлось пригнуть голову. Впрочем, всего  через  несколько  шагов
необходимость в этом отпала, а пройдя еще  немного,  Джефф  оказался  на
открытом склоне, уходившем к каменным глыбам, которые не  позволили  ему
увидеть, что находиться за ними и еще ниже.
   Он почувствовал, как Майки заставляет его идти дальше.
   Он пошел вперед. Майки последовал за ним.  Они  стали  спускаться  по
склону. Склон был усыпан камнями, и ему пришлось следить за каждым своим
шагом, чтобы не вывихнуть ногу и не упасть.  Через  несколько  шагов  он
оказался среди серо-белых обветренных глыб,  похожих  на  каменный  лес.
Здесь камней под ногами оказалось еще больше, идти стало труднее.  Джефф
сконцентрировал все внимание на земле под ногами и  буквально  на  ощупь
спускался вниз, цепляясь руками за камни. Он был так  занят  этим,  что,
лишь остановившись, чтобы  перевести  дыхание,  заметил,  что  опустился
туман, окружив его мягкой белой пеленой, превратившей окружающие камни в
почти  невидимые  призрачные  силуэты,  похожие  на  высокие  надгробья,
укатанные саваном тумана.
   Схватившись за ближайший камень, он повернулся,  чтобы  поговорить  с
Майки, но маолота нигде не было видно.
   - Майки! - позвал Джефф.
   Его голос исчез в тумане и остался без ответа.
   Джефф стоял, схватившись  за  каменную  глыбу.  Майки  до  этого  шел
буквально за его спиной. Джефф не слышал ни звука,  не  заметил  ничего,
что свидетельствовало бы о том, что с маолотом что-то  случилось.  Джефф
открыл  было  рот,  чтобы  снова   позвать   его,   но   передумал.   Он
сконцентрировал  свои  силы  на  способности  нефизического  общения,  и
попытался  почувствовать  присутствие  Майки,   используя   свои   новые
возможности, появившиеся с момента его прилета на Эверон.
   Через несколько секунд ему показалось, что он почувствовал Майки,  но
не очень близко. Он сделал еще одну попытку  преодолеть  разделявшее  их
расстояние отчаянным усилием.
   Наконец он почувствовал ответ Майки - это было сожаление о  том,  что
он не может быть рядом. Ответ был  слабым,  но  Джеффу  показалось,  что
Майки приказывает ему идти дальше.
   Поняв это, он почувствовал себя спокойно, ощутил уверенность  в  том,
что  дальнейшее  продвижение  в  одиночку  было  заранее   запланировано
таинственной силой уже в момент его  приземления  на  планету.  Все  его
действия с  того  момента,  как  Эверон  целиком  захватил  его  еще  на
ступеньках трапа космопорта, были направлены на то, чтобы он оказался на
этом месте именно в это время и дальше  шел  один  навстречу  тому,  что
ждало его с самого начала.
   Поняв это, он почувствовал, что  все  встало  на  свои  места.  Джефф
глубоко вдохнул влажный воздух, который до конца  наполнил  его  легкие.
Оттолкнувшись от камня, он пошел вниз по склону.
   Туман сгустился, но Джеффа это не удивило. Туман этот  был  таким  же
живым созданием, как буря с градом, за которой  он  наблюдал  с  террасы
дома Констебля, или туман, заслонивший луну перед нападением маолотов на
загонщиков зубров. Очень скоро он мог различить  лишь  ближайшие  глыбы.
Потом он не стал видеть ничего, кроме  белой  пелены.  Он  продолжал  на
ощупь продвигаться вперед, чувствуя, что склон по-прежнему уходит  вниз,
пока не понял, что он либо миновал все камни,  либо  вышел  на  открытое
место, оставив их позади. Он не касался камней уже в течение  нескольких
минут, а склон по-прежнему шел вниз.
   Затем склон стал более пологим, как будто стал переходить в  равнину.
Камни под ногами стали более редкими, и скоро он ощущал  подошвами  лишь
голую скалу. Наконец он почувствовал,  что  идет  по  абсолютно  ровной,
гладкой поверхности.
   Взрыв эмоций, полученных от  Майки,  заставил  его  остановиться.  Он
пришел куда надо, хотя сам не знал, куда должен был прийти.
   Некоторое время он не чувствовал ничего, кроме тумана  вокруг.  Потом
туман стал редеть и  подниматься,  словно  кто-то  приподнимал  огромный
занавес, открывая его взгляду огромный каменный амфитеатр. Джефф стоял у
огромной впадины среди гор. Дно впадины было плоским и ровным, на нем не
было  отдельных  камней.  Стены,  окружавшие  впадину,   были   увенчаны
каменными шпилями, усеченными и похожими на ледяные колонны  с  плоскими
вершинами, словно созданные морозами невероятно суровых зим.
   У каждой колонны, насколько хватало  глаз,  был  свой  обитатель.  На
каждой скале лежал и смотрел на него взрослый маолот.  Не  было  никакой
необходимости узнавать название этого места, где он наконец оказался.

Глава 18

   Тронная Долина.
   Не было никаких сомнений в том, что молодой  маолот  покинул  его  не
случайно именно здесь, где (Джефф знал это так же точно, как и  то,  что
дышит), ничего не происходило случайно на  протяжении  тысяч  эверонских
лет. Это было не место для случайностей. Сейчас, когда туман рассеялся и
Джефф  почувствовал  сопереживание  сотен,  а  может,   тысяч   взрослых
маолотов, он знал это вне всяких сомнений.
   Невозможно было определить, сколько именно огромных  зверей  окружало
его. Он мог, с помощью Майки или без него, рассмотреть каждого  из  них,
но не мог сосчитать или увидеть всех  одновременно.  Впрочем,  не  имело
никакого  значения,  сколько  маолотов  находилось  здесь,  потому   что
остальные, в данный момент здесь не присутствующие,  могли  смотреть  на
него  глазами  других.  Тем  не  менее  все  они  закрывали  глаза   или
отворачивались, когда он пытался на них посмотреть. И это тоже не  имело
значения. На самом деле в Тронной  Долине  присутствовали  все  взрослые
маолоты  Эверона,  и  он  это  почувствовал  совершенно   точно,   через
совместное, направленное на  него  сопереживание,  ощущаемое  почти  как
физическое давление.
   Они все были здесь, они все были здесь из-за него, чтобы судить его.
   Он никогда еще в своей жизни  не  чувствовал  себя  таким  маленьким,
таким незначительным. Физически он не сжался  от  направленных  на  него
многочисленных взглядов, но сердце его дрогнуло внутри,  он  в  отчаянии
огляделся, пытаясь отыскать Майки.
   Слева он заметил движение у оснований  колонн,  потом  увидел  Майки,
глаза которого были закрыты, как  сейчас  и  у  других  взрослых,  а  по
размерам его практически уже нельзя было отличить от  остальных  зверей,
так сильно он вырос. Молодой маолот подошел по ровному полу амфитеатра к
Джеффу.
   - Майки... - сказал Джефф, когда маолот  остановился  перед  ним.  Он
протянул руку, чтобы погладить его по шее,  но  потом  опустил  ее.  Имя
Майки звучало нелепо по отношению к старому другу, который вырос из этой
уменьшительной клички и роли младшего любимого партнера по играм.  Майки
был равным, даже больше чем равным. Он подошел и сел  рядом  с  Джеффом,
мордой к многочисленным наблюдателям.
   Джефф почувствовал, что лежавшие на колоннах звери о чем-то  спросили
Майки. Тот ответил отрицательно и остался рядом с Джеффом.
   - Майки, что им нужно? - спроси Джефф.
   Майки дал понять,  что  нужно  проявить  терпение  и  ждать.  Главные
события были еще впереди.
   - Какие? - спросил Джефф.
   Майки направил его внимание на самый край открытого  пространства,  и
слева, присмотревшись, Джефф заметил  выходившие  из-за  колонн  фигуры,
которые затем направились к нему. Некоторые фигуры осознавали,  что  они
делают, другие двигались, словно в  трансе,  словно  получив  молчаливый
приказ, не оставивший им выбора. Это были люди и  звери,  но  звери,  за
исключением одного, были земными вариаформами.
   Впереди шли Мартин и Джарджи. Взгляд их был чистым  и  ясным,  и  они
выглядели так, словно знали, зачем здесь находятся.
   - С вами все в порядке? - спросил Джефф, когда они приблизились.
   - Конечно, - ответила Джарджи.
   - Как вы здесь оказались?
   - Прилетели с Мартином на самолете, на котором сбежали из лагеря Бью.
   Они подошли к Джеффу и остановились.
   - Я знал, что вы здесь окажетесь, - сказал Мартин.
   Джефф посмотрел ему прямо в глаза, поверх головы Джарджи:
   - Конечно, вы  знали.  -  Он  сам  удивился,  что  говорит  настолько
спокойно. - Вы ведь Уилл, верно? -Да.
   Они долго смотрели друг  на  друга.  Джефф  не  видел  Уильяма  более
пятнадцати лет,  но  сейчас  не  мог  не  поразиться,  насколько  сильно
изменилась внешность брата. Рост был примерно тот же, телосложение  тоже
не изменилось.  В  остальном  же  Джефф  безуспешно  пытался  разглядеть
знакомые черты.
   - Ты давно догадался?  -  спросил  Уильям  немного  хриплым  голосом.
Манера разговора Мартина исчезла.
   -  Когда  проснулся  в  вашем  лагере  на  перевале.  Что-то  в  тебе
беспокоило меня с  нашей  первой  встречи.  Ты  нравился  мне  почему-то
больше, чем того заслуживал. Но я не знал наверняка до тех пор, пока  не
оказался в лагере.
   - Что же такого я сделал в лагере?
   - Дело не в том, что ты сделал. Что-то произошло со мной на  Эвероне,
и я стал лучше во всем разбираться, лучше,  чем  мог  ожидать  от  себя,
лучше, чем кто-либо другой. Сейчас я чувствую  себя  странно,  несколько
отстраненным от всего, но способным отчетливо мыслить. Част