енсен кивнул.
   - Это нечто вроде "инструкции" к прибору, который был классифицирован
нашими инженерами как кислородный генератор.  У  нас  имеется  несколько
таких табличек, а также довольно обширный архив, найденный в  расколотом
сейфе. Покидая Гассенди, пришельцы оставили его - возможно, им было в то
время не до бумаг. Мы хотели  бы,  чтобы  вы  помогли  прочитать  записи
пришельцев.
   Ученые переглянулись. Боган бросил на Кристенсена  грозный  взгляд  и
встряхнул своей львиной гривой; казалось, он вот-вот зарычит. Но  вместо
этого он мягко произнес, словно обращаясь к ребенку-несмышленышу:
   - Господа, вы слышали что-нибудь о лингвистике?
   - Кое-что, хотя и немного, - бодро  ответил  Кристенсен.  -  Зато  мы
наслышаны о блестящих научных достижениях вашей  великолепной  четверки.
Каждый из вас прославился своими  успехами  в  разгадывании  кроссвордов
древних языков. Мы надеемся, что вы и здесь сотворите чудо.
   Боган посмотрел на него как на студента-двоечника:
   - Вы несете чушь, полную чушь! Одно дело работать с земными  языками,
как правило тесно связанными с десятками других, хорошо  известных  -  я
уже не говорю, что они питаются общими для обширных регионов культурными
и историческими традициями. Но язык существ с другой планеты, о  которых
нам ровно ничего не известно... Бред, чистейшей воды бред!
   Кристенсен кивнул.
   - Я понимаю, это будет сложно, невероятно сложно...  Но  прилететь  в
Гассенди было тоже трудно, уверяю вас. Уровень  земной  техники  еще  не
созрел для полетов на другие планеты, мы во многом рисковали  и  тем  не
менее достигли своей цели.
   Уверен, и вам это удастся...
   - ..если мы очень постараемся, - ухмыльнулся Спеер. -  Всего-то  дел:
взять и очень постараться!
   - Кроме того,  у  вас  будет  и  определенная  почва  под  ногами,  -
невозмутимо продолжил Кристенсен, словно не заметив ядовитой реплики.  -
Я имею в виду "инструкции" к десяткам машин и  приборов;  наши  инженеры
уже составили о них определенное мнение и  даже  попытались  разработать
свои "инструкции" по их применению. Разве  этого  мало?  Де  Витт  будет
плотно работать с вами, он прекрасный инженер.
   Де Витт молча кивнул.
   Кристенсен поднялся и пошел к  выходу  из  зала,  давая  понять,  что
дискуссии не будет. У порога он обернулся и твердо сказал:
   - Считайте, что вы призваны  в  армию,  джентльмены,  для  выполнения
особо  важного   задания,   связанного   с   вопросами   государственной
безопасности. Президент выразил надежду, что вы не  пожалеете  усилий  в
решении этой задачи. Учтите, вы будете  иметь  дело  со  сверхсекретными
документами... Впрочем, об этом вас  проинструктирует  Де  Витт.  Доброй
ночи.
   Кристенсен вышел из зала, за ним последовал Де Витт.
   Спеер разразился хохотом, а Боган начал  раздраженно  бурчать.  Слова
"фабрикант", "делец" были самыми слабыми из  его  выражений,  в  подборе
которых он не особенно стеснялся. Лизетти,  напротив,  радостно  потирал
руки - он обожал неразрешимые загадки.
   Сам же Файрли не мог разобраться в своих чувствах. Все,  что  говорил
Кристенеей о подходах к разгадыванию письменности  пришельцев,  казалось
полнейшей чушью... Однако какова проблема!
   Так или иначе, он волей случая вынесен из тихой  академической  кельи
на фантастическую вершину, откуда можно либо с грохотом упасть, либо...
   В зал вошел Хилл и почтительно произнес:
   - Разрешите, господа, я покажу ваши комнаты. Утром я  провожу  вас  в
кабинеты и лаборатории, где вы найдете все необходимое.
   Они вышли из административного корпуса. Ночь была ветреной, в воздухе
неслись мириады колючих песчинок, затрудняющих  дыхание,  но  небо  было
чистым. Файрли взглянул на  россыпи  дрожащих  звезд  и  вспомнил  слова
Кристенсена о галактической войне  между  двумя  суперцивилизациями.  Он
попытался представить, что стоит перед панорамой опустевшего поля битвы,
где, наверное, еще носятся обломки боевых звездолетов и  застывшие  тела
инопланетян, но тут Хилл шепнул ему на ухо:
   - Боб, вы не против перекинуться на  сон  грядущий  в  картишки?  Мне
сегодня рассказали такой анекдот - обхохочешься...
   - Бред.., бред... - прошептал Файрли и, зевнув, пошел спать.

Глава 4

   Сильный мужской голос доносился из  глубин  времени  и  пространства.
Слова были непонятны, но голос сам по себе завораживал. В его интонациях
чувствовались властность и мощь, несгибаемая воля и открытость. Впрочем,
может быть, Файрли это только показалось?
   Он сидел в своей  маленькой  лаборатории,  закрыв  глаза,  и  слушал,
слушал... Его  пальцы  инстинктивно  выстукивали  по  столу  ритм  фраз,
непривычный и все же, на удивление, знакомый. Де Витт сидел на  соседнем
стуле, слегка раскачиваясь, и  искоса  поглядывал  на  ученого.  Ему  не
нравилось, что Файрли часами просто сидит  и  слушает  речь  пришельцев,
ничего не делая, но от замечаний он пока воздерживался.
   "О чем говорит этот инопланетянин, умерший десятки тысяч лет назад? -
думал Файрли. - Быть может, это рассказ о галактической  войне,  ставшей
причиной гибели его планеты? Нет, не похоже... Хотя что он  может  знать
об интонациях существ, обитавших на другом краю Галактики?"
   Не раз  Файрли  пытался  заставить  себя  относиться  к  звукам  речи
пришельцев лишь как  к  объекту,  подлежащему  изучению;  и  всякий  раз
замечал, что сердце его начинает убыстрение стучать, на лице  появляется
испарина, дыхание становится прерывистым...  Он  не  мог  избавиться  от
ощущения, что инопланетянин рассказывает  ему  о  чем-то  очень  важном,
важном для них обоих.
   Но о чем? Файрли казалось, что вот-вот  стена  непонимания  рухнет  и
сразу же все станет ясно, до единого слова...
   Де Витт смотрел на ученого гневным взглядом.  Нет,  он  не  испытывал
ненависти к Файрли, но тот работал медленно, слишком медленно.
   - Поставить еще одну запись?
   - Достаточно на сегодня, - ответил Файрли.
   Де Витт молча выключил усилитель  и  отсоединил  от  него  квадратную
коробочку цвета слоновой кости. Она была найдена в  кратере  Гассенди  и
представляла собой звуковоспроизводящий прибор инопланетян.
   Конструкция ее поражала своей простотой: незамысловатая  коробочка  с
гладкими  стенками,  а  посреди  -  тонкая  ось.  На   нее   насаживался
серебристый шарик - звуконоситель,  и  тот  начинал  вращаться.  И  все.
Инженеры  хватались  за  голову,  пытались  обнаружить   в   конструкции
коробочки хотя бы следы усилителя, моторчика и источника энергии, но  не
нашли пока ничего.
   Де Витт подождал,  пока  вращение  шарика  не  остановится,  а  затем
осторожно снял его с оси и положил в пенал с двумя десятками подобных же
шариков, также найденный в развалинах.
   Файрли потянулся и, глубоко вздохнув, спросил:
   - Не могу понять, как столько информации могло  уместиться  на  такой
маленькой сфере. Мы слушаем ее уже какой день, и...
   - Ну, это как раз совсем  неудивительно,  -  буркнул  Де  Витт.  -  В
качестве носителя информации теоретически могут служить  и  молекулы,  и
атомы, и даже электроны...  Какой-то  невидимый  луч,  испускаемый  осью
"магнитофона" пришельцев, сканирует поверхность шарика, а может быть,  и
его внутренние слои и снимает записанную  там  информацию.  Куда  важнее
другое - какая это информация. Вы  только  вообразите,  Файрли,  в  этом
шарике, возможно, записаны практически все научные  знания  инопланетной
цивилизации, тысячи важных технологий, в том числе и военного характера!
Скажите откровенно, вы ощущаете хоть какое-то продвижение вперед?
   - Мистер Де Витт, перестаньте меня третировать, - со  всей  возможной
вежливостью сказал Файрли и включил обратную перемотку ленты  -  уже  на
обычном магнитофоне. - Вы хоть представляете, сколько времени  требуется
для перевода, а лучше сказать, для познания незнакомого языка, даже если
вы и имеете отдельные двуязычные тексты? Десятилетия. А иногда  -  жизни
нескольких   поколений.   Думаете,   если    вы    набили    лаборатории
суперкомпьютерами, то остается лишь нажимать кнопки и ждать, пока машина
заговорит на любом мертвом языке? Черта с два.
   Тем более в таком случае, как этот.
   - У нас нет в распоряжении десятилетий, - тихо  сказал  Де  Витт,  не
сводя с ученого грустного взгляда. - У  нас  нет  даже  нескольких  лет.
Очень повезет, если у нас будут хотя бы месяцы.
   Файрли в изумлении воззрился на него.
   - Простите, что приходится давить на вас, но другого  выхода  нет,  -
продолжил Де Витт мрачно. - Вам известно, какой шум поднят  вокруг  базы
на Гассенди. Пока нам еще удается отбиваться от русских, но в ООН далеко
не все  нас  поддерживают.  Что  же  тогда,  войну  начинать?  Гуманоиды
пытались удержаться в кратере, и вы видели, чем это  кончилось.  Нет,  у
нас  есть  лишь  один  выход  -  первыми   овладеть   знаниями   могучей
цивилизации.
   И сделать это за очень короткое время.
   - Отлично! - раздраженно воскликнул Файрли. - Вы  мастер  вызывать  в
людях энтузиазм, Гленн. Тогда, быть может, дадите мне  наконец  спокойно
работать? Неужто вы не видите, что попросту стоите у меня над  душой,  а
это может взбесить даже ангела?
   - Ладно, Боб, не  злитесь,  -  дружелюбно  улыбнулся  Де  Витт  и,  к
изумлению Файрли, вновь уселся в кресло. -  Я  вовсе  не  собираюсь  вам
мешать.  Считайте  меня   студентом-недоучкой   с   чрезмерно   развитым
любопытством. Я вот уже третий день гляжу на графики, которые выдает ваш
персональный компьютер, и не могу разобраться, что на них изображено. Не
просветите, Боб?
   Файрли несколько покоробила фамильярность Де Витта, но  он  решил  не
цепляться к мелочам.
   -  Это  не   графики,   а   диаграммы,   показывающие   относительную
интенсивность звуков, которые я выделил в речи пришельцев.
   - Кстати, они довольно просты, - заметил Де Витт.
   - Да, их вполне можно воспроизвести, и это хорошо. Похоже,  пришельцы
действительно были гуманоидами...  Так  вот,  я  провожу  сейчас  анализ
фонем, составляющих звуковую основу всякого  языка,  а  затем  предстоит
тщательное изучение морфем, представляющих собой совокупность морфо...
   - Файрли...
   - Что-то неясно?
   - Я был в Гассенди. Одним из первых вошел в пещеру и увидел развалины
базы... Я шел по обломкам машин и  каждую  минуту  ожидал  увидеть  тела
пришельцев или хотя бы их скелеты...
   Но останков мы не нашли - видимо, товарищи увезли погибших с собой. И
сняли с  разбитого  космолета  -  а  мы  обнаружили  в  глубине  туннеля
космический корабль -  все  целые  агрегаты  и  приборы.  Противнику  не
оставили ничего, ничего!
   Но для нас остатки звездолета - это целый клад. Мы  нашли  двигатель,
реактор, генераторы, системы  жизнеобеспечения,  навигационные  приборы.
Этого вполне достаточно, чтобы  в  будущем  построить  свой  собственный
звездолет - если, конечно, вы с коллегами нам  поможете.  Но  подумайте,
есть шанс, что в  Гассенди  попадут  наши  противники.  И  тогда  вполне
возможно, что в первую межзвездную экспедицию  отправится  корабль,  над
которым будет развеваться чужой флаг!
   На мгновение Файрли представил себя, стоящего  в  капитанской  рубке.
Перед ним сияет экран, полный незнакомых созвездий...
   - Погодите, - пробормотал он, пораженный внезапной мыслью. - Звездные
корабли? Выходит, пришельцы прилетели не из Солнечной системы?
   - Мы уверены в этом, - твердо сказал Де Витт.
   Он вновь протянул было руку к  пеналу  с  серебристыми  шариками,  но
Файрли остановил его.
   -  Я  же  сказал,  на  сегодня  хватит.  Со   старыми   записями   бы
разобраться...
   Однако Де Витт уже вставлял один из  шариков  в  белый  "магнитофон",
найденный на Луне.
   - Это не обычная запись, а что-то типа инструментальной музыки.  Надо
же вам когда-нибудь  отдыхать?  Вот  и  отдыхайте,  расслабьтесь,  но  с
пользой  для  дела.  Вам  необходимо  иметь  какое-то  представление  об
эстетике пришельцев, об их вкусах.
   Шарик  медленно  стал  вращаться  на  тонкой  оси,  и  в  лаборатории
зазвучала негромкая музыка.  Это  было  похоже  на  шум  ветра..,  плеск
прибоя, щебет птиц...
   "Флейта? - подумал Файрли,  закрыв  глаза  и  откинувшись  на  спинку
кресла.  -  Арфа?  Скрипка?"  Нет,  звучали  совсем  иные   инструменты,
совершенно  непохожие  на  земные  и  все  же  чем-то  знакомые.  Файрли
показалось, что нечто подобное он иногда слышал во снах...
   А потом послышалось пение женщины.

Глава 5

   Женщина пела, и  шум  ветра  вторил  ей,  шурша,  словно  осыпающиеся
песчинки  в  часах  Вечности.  Голос  был  нежным,  лишенным  даже  тени
страдания и боли, но почему-то вызывал грусть.
   Слова таяли, растворялись в многоцветном звучании голоса, затем вновь
выплывали, то  споря  с  гудением  ветра,  то  сливаясь  с  ним.  Файрли
постепенно понял: да это же не ветер и не звуки неведомых  инструментов,
а голос разумного существа - не  человека,  не  гуманоида,  а  какого-то
чужого порождения далеких миров и иных звезд...
   Но самое удивительное, что женский  голос  вызывал  яркие  зрительные
образы. Файрли закрыл глаза, и перед его  мысленным  взглядом  появилась
панорама огромной планеты.  Он  плыл  среди  облаков  и  видел  моря  со
странными кораблями-раковинами, отлогие берега с белыми шпилями дворцов,
чудесные парки с фантастическими деревьями, космодромы с сотнями могучих
звездолетов... И где-то рядом с ним стояла поющая  женщина;  он  не  мог
повернуть  головы  и  рассмотреть  ее  лицо,  но  чувствовал,  что   она
прекрасна. А главное, это та, единственная женщина, которую он так давно
искал и не мог найти...
   Поверхность планеты  стала  стремительно  приближаться,  навстречу  с
вершин  деревьев  хлынул  поток  разноцветных  крыльев,   кружащихся   в
завораживающем танце...
   Внезапно голос стих, и видение исчезло. Файрли  продолжал  неподвижно
сидеть, словно боясь спугнуть очарование ушедшего мгновения, но за  него
это бесцеремонно сделал Де Витт.
   - Впечатляюще, не правда ли? - спокойно спросил он, пряча серебристый
шарик в пенал. - И как похоже на  голос  земной  женщины.  Очевидно,  их
голосовые связки не очень-то отличались от наших...  Ладно,  Файрли,  на
сегодня хватит. Позовите  меня,  когда  будете  готовы  выслушать  новые
записи и тем более если получите какие-либо результаты...
   Де Витт удалился прежде, чем Файрли окончательно пришел в ,себя.
   Оставшуюся часть дня он не работал, а большей частью сидел за столом,
уставившись невидящими глазами в окно. Ночью Файрли почти не  спал;  сны
были такими невероятными и  яркими,  что  он  то  и  дело  просыпался  с
испариной на лбу и ощущением  пережитого  ужаса.  Пение  женщины  словно
открыло какую-то дверцу в его подсознании, и он во снах стал  вспоминать
то, чего никогда не знал, и  видел  то,  чего  никогда  не  переживал  и
переживать не мог. Но видения мгновенно гасли, стоило ему очнуться, и  к
утру он не помнил ничего. Чувствовал Файрли себя к началу  рабочего  дня
совершенно разбитым, но заставил себя работать - да еще так  интенсивно,
как не трудился со  времен  написания  диссертации.  На  следующую  ночь
видения вновь повторились, а затем  еще  раз,  и  еще,  и  еще...  Через
неделю, взглянув во время бритья в зеркало на свое лицо, Файрли себя  не
узнал - это был совсем иной человек, лет на десять  старше,  со  впалыми
щеками и лихорадочно горящими глазами. Он  едва  держался  на  ногах  от
утомления, но охотничий азарт лучше кнута гнал его к столу.
   Словно поняв это, Де Витт эти  дни  не  появлялся:  видимо,  вплотную
принялся за его коллег.
   Файрли мало встречался с ними, а  когда  все  же  они  собирались  по
вечерам за общим столом, то по общему молчаливому соглашению о  деле  не
говорилось ни слова.
   Ученые вяло  перекидывались  в  карты,  смотрели  телевизор,  отдавая
предпочтение спорту и эстрадным шоу, а затем  расходились  по  комнатам.
Каждый ощущал огромный груз ответственности, и этот груз рос изо  дня  в
день, не давая ни минуты покоя.
   Много раз  Файрли  казалось,  что  он  начинает  улавливать  смысл  в
звукозаписях пришельцев, но были дни, когда он впадал в отчаяние. Звезды
медленно уплывали, маня своей недоступностью, и приходили мысли: нет, не
видать мне до конца своих дней ничего, кроме  однообразных  аудиторий  и
зевающих студентов...
   И все же мало-помалу под ногами стала ощущаться почва.
   Не выдержав, одним прекрасным утром Файрли уселся за пишущую  машинку
и на  одном  дыхании  написал  экспресс-отчет  с  краткими  результатами
исследований и выводами. Похвастаться  пока  было  нечем,  но  кое-какие
закономерности  в  звуковой   основе   языка   инопланетян   определенно
улавливались. Затем он пошел к Спееру - впервые за все время - и показал
ему свой отчет. Спеер, как выяснилось, пришел к таким же выводам.
   Тем временем Боган и Лизетти, независимо  друг  от  друга,  проводили
анализ  письменности  пришельцев,  основываясь  на  их  "инструкциях"  к
машинам  и   агрегатам   и   подобных   же   инструкциях,   составленных
специалистами Морроу, изучавшими эти машины. Встретившись, оба пришли  в
восторг. Боган тут  же  известил  Кристенсена,  что  готов  доложить  на
совещании "потрясающие итоги" их с Лизетти  деятельности.  Через  десять
минут руководитель лунного проекта, отложив все дела, пришел в  гостиную
корпуса, где жили ученые.
   Де Витт явился на совещание раньше всех и, не скрывая волнения,  стал
курить одну сигарету за другой. Увидев его, сияющий Боган помрачнел.
   - Господа, мы  с  доктором  Лизетти  пригласили  вас  сюда  по  очень
серьезному поводу, - начал он. - Наши результаты совпали, и письменность
пришельцев приоткрыла  первую  свою  тайну.  Анализируя  "инструкции"  к
машинам,  найденным  на  Луне,  мы  установили  с   достаточно   высокой
вероятностью значения двух символов. Их можно перевести как "в" и  "из",
или  в  конкретном   прикладном   смысле   "включено"   и   "выключено".
Определенный набор символов мы идентифицировали как цифры  от  О  до  8;
по-видимому, инопланетяне использовали восьмеричную систему.  Нам  также
удалось установить значения ряда других  символов,  которые  в  надписях
использовались  в  качестве  предлогов,  но   эти   результаты   требуют
серьезной...
   - Вы все-таки сделали  это!  -  неожиданно  громко  сказал  Де  Витт,
сияющими глазами обводя сидевших в комнате.
   Боган вздрогнул.
   - Сделали - что? - осторожно спросил он.
   - Нашли ключ к языку пришельцев,  -  пояснил  Де  Витт.  -  Когда  вы
сможете завершить свою работу, доктор Боган?
   - О боже... - пробормотал ученый, с ненавистью  глядя  на  отставного
полковника.  -  Сколько  можно  нести  эту  чушь?   На   яблоне   только
раскрываются почки, а вы уже трясете  дерево  с  корзиной  в  руках.  Не
рановато ли?
   - Но вы же только что сказали...
   - Я сказал то, что сказал, а не  то,  что  вы  захотели  услышать,  -
жестко отрезал Боган, побагровев. - Я, кажется, ясно выразился:  мы  еще
бродим в потемках. Да, пару раз мы набили шишки на лбу,  ударившись  обо
что-то твердое, но вовсе не обязательно о звездолет; это мог быть просто
придорожный столб. Надеюсь, я достаточно образно обрисовал ситуацию? Кто
знает, быть может, ряд знаков относится к  пиктографическому  письму,  а
остальные - к идеографическому? Или они носят чисто символический  смысл
- точно так же, как череп и скрещенные кости на этикетке означают  "яд"?
Я уже не  говорю,  что  оставленные  вашими  инженерами  "инструкции"  к
машинам пришельцев могут оказаться полной чушью. Вы сами признавали, что
лишь смутно догадываетесь об их назначении...
   Он гневно встряхнул своей великолепной гривой.
   - Работа только начинается, господа, вы это должны твердо уяснить.  В
перспективе нам предстоит решать  сложнейшую  проблему  агглютинации,  а
именно образования грамматических форм путем присоединения к  корню  или
основе   слова   аффиксов,   при   котором   границы   морфов   остаются
отчетливым