етает не лучше шелкового цилиндра, налитого до
краев дождевой водой. Игра немного напоминает бейсбол: игрок с
битой (подающий) выбивает мяч в сторону полевых игроков команды
противника, а затем бежит от базы к базе; а полевые игроки
стараются поймать мяч и "запятнать" бегущего. Однако в немецкой
лапте всего три базы: первая, вторая и "дом". И подающему никто
не подкидывает. Он кладет мяч на один кулак и бьет по нему
другим кулаком. А если полевой игрок заденет бегущего мячом во
время перебежки между базами, считается, что его вышибли, и он
должен тут же покинуть поле.
   Повальное увлечение немецкой лаптой исходило, конечно же, от
Уинстона Найлса Румфорда, от которого исходило все, что
творилось на Марсе.
   Говард У. Сэмс в своей книге "Уинстон Найлс Румфорд,
Бенджамен Франклин и Леонардо да Винчи" убедительно доказал, что
немецкая лапта - единственная спортивная игра, с которой Румфорд
был знаком в детстве. Сэмс утверждает, что Румфорда в детстве
научила играть в немецкую лапту его гувернантка, мисс Джойс
Маккензи.
   В далеком ньюпортском детстве Румфорда команда, состоявшая из
Румфорда, мисс Маккензи и Эрла Монкрайфа, дворецкого, регулярно
играла в немецкую лапту с командой, состоявшей из Уатанабе
Уатару, садовника-японца, Беверли Джун Уатару, дочери садовника,
и Эдварда Сьюарда Дарлингтона, полоумного мальчишки-конюха.
Команда Румфорда неизменно выигрывала.

   Дядек, единственный дезертир за всю историю Марсианской
Армии, сидел, сжавшись в комок и задыхаясь, за обломком
бирюзовой скалы и смотрел, как школьники играют в немецкую лапту
на железном поле для игр. За валуном рядом с Дядьком стоял
велосипед, который он украл со стоянки возле фабрики
противогазов. Дядек не знал, который мальчишка - его сын, какой
из мальчишек - Хроно.
   Планы у Дядька были самые неопределенные. Он мечтал об одном:
отыскать жену, сына и лучшего друга, угнать космический корабль
и улететь в какое-нибудь место, где все они будут жить-поживать,
добра наживать.
   - Эй, Хроно!- закричал один из играющих.- Тебе бить!
   Дядек выглянул из-за камня, чтобы увидеть, кто подойдет к
"дому". Мальчик, который выйдет подавать, и есть Хроно, его сын.

   Хроно, сын Дядька, вышел на подачу.
   Он был невысок для своего возраста, но на удивление, по-
мужски широк в плечах. Волосы у мальчишки были черные, как
вороново крыло, жесткие черные пряди упрямо завивались вихром
против часовой стрелки.
   Мальчишка был левшой. Мяч лежал у него на правом кулаке, и он
приготовился бить с левой.
   Глаза у него были так же глубоко посажены, как у отца. Его
глаза сверкали из-под глубоких сводов под черными бровями. Они
горели неземной яростью.
   Горящие яростью глаза метнулись в одну сторону, потом в
другую. Эти быстрые взгляды нагнали страху на полевых игроков,
согнали их с занятых позиций, внушая, что неповоротливый
дурацкий мяч настигнет их с жуткой скоростью и разнесет в
клочки, если они окажутся у него на пути.
   Стерах, который внушал мальчик с мячом, почувствовала даже
учительница. Она занимала обычную позицию судьи в немецкой
лапте - между первой и второй базами, и она тоже перепугалась до
смерти. Это была хрупкая старушка по имени Изабель
Фенстермейкер. Ей было семьдесят три, и она принадлежала к секте
Свидетелей Иеговы - до того, как стерли ее память. Ее похитили
обманом, когда она пыталась всучить номер "Маяка" марсианскому
агенту в Дулуте.
   - Хроно, милый,- сказала она дрожащим голосом,- не забывай,
что это просто игра.
   Небо внезапно потемнело от сотни летающих тарелок - кроваво-
красных кораблей Марсианского воздушного десанта лыжной морской
пехоты. Певучий рокот кораблей, как музыкальный гром, заставил
дребезжать окна школы.
   Однако в доказательство того, какое значение юный Хроно
придавал немецкой лапте, ни один из ребят не решился взглянуть
на небо.
   Юный Хроно, напугав полевых игроков и мисс Фенстермейкер
почти до безумия, вдруг опустил мяч к своим ногам, вынул из
кармана недлинную металлическую планочку - свой талисман,
приносящий счастье. Он поцеловал талисман - на счастье, положил
планочку обратно в карман.
   Потом он вдруг схватил мяч, мощным ударом - бляп! - послал
его вперед и полетел от базы к базе, как птица.
   Полевые игроки и мисс Фенстермейкер шарахнулись от мяча, как
от раскаленного докрасна пушечного ядра. Когда мяч, прокатившись
немного, остановился сам собой, игроки стали приближаться к нему
с ритуальной торжественной медлительностью. Совершенно ясно
было: они прилагают все усилия, чтобы не задеть Хроно мячом, не
вышибить его из игры. Все противники словно сговорились для
вящей славы Хроно продемонстрировать свое полное бессилие.
   Было ясно, что Хроно - самое ослепительное существо, которое
дети видели на Марсе, и сами они ловили только отраженный от
него свет. Они были готовы на все, только чтобы возвеличить его
еще больше.
   Юный Хроно проскользнул в "дом" в облаке рыжей ржавчины.
   Полевой игрок швырнул в него мячом - увы, поздно, очень
поздно, слишком поздно. Игрок, как полагалось по ритуалу,
обругал себя за невезенье.
   Юный Хроно постоял, стряхнул с себя пыль, снова поцеловал
свой талисман, поблагодарил его за еще один удачный пробег. Он
твердо верил, что своей ловкостью и силой обязан этому
талисману, и остальные ученики тоже были в этом уверены, и даже
мисс Фенстермейкер тоже втайне в это верила.
   Вот история счастливого талисмана:
   Как-то раз мисс Фенстермейкер повела детей на экскурсию на
завод огнеметов. Управляющий объяснил детям весь процесс сборки
огнеметов, по операциям, и выразил надежду, что некоторые из
них, когда подрастут, придут работать на его предприятие. В
конце экскурсии в отделе упаковки управляющий запутался ногой в
закрученной спиралью стальной ленте, какой скрепляют ящики с
огнеметами.
   Спираль с зазубренными краями, впившуюся ему в щиколотку,
бросил в проходе цеха неаккуратный рабочий. Управляющий,
освобождаясь от спирали, оцарапал ногу и порвал брюки. И тут он
впервые за весь день выразился недвусмысленно и доступно для
детей. Он по вполне понятным причинам сорвал зло на спирали.
   Он стал топтать ее ногами.
   А когда она снова вцепилась в него, он схватил ее и настриг
громадными ножницами на кусочки по четыре дюйма длиной.
   Дети увидели поучительное, захватывающее зрелище и были очень
довольны. Уходя из отдела упаковки, юный Хроно поднял с пола
один из четырехдюймовых кусочков и незаметно сунул в карман.
Этот кусочек отличался от прочих тем, что в нем были просверлены
две дырочки.
   Это и был талисман Хроно. Он стал так же неотделим от Хроно,
как его правая рука. Нервные окончания Хроно, образно говоря,
проросли в эту полоску металла. Троньте ее - и вы тронете Хроно.

   Дядек, дезертир, поднялся из-за бирюзового камня, энергично и
деловито прошагал на школьный двор. Он еще раньше сорвал все
свои знаки различия. Это придавало ему вполне официальный вид,
как положено солдату на войне, однако не обязывало к каким-либо
определенным действиям. Из всей походной выкладки он оставил
себе только кинжал, однозарядную винтовку-маузер и одну гранату.
Все это оружие он сложил в тайнике за камнем, вместе с краденым
велосипедом.
   Дядек четким шагом подошел к мисс Фенстермейкер. Он сказал,
что ему необходимо допросить юного Хроно в связи с особо важным
делом, без свидетелей. Он ей не сказал, что он - отец мальчика.
То, что он отец мальчика, не давало ему никаких прав. А в
качестве официального лица он имел право на все, о чем бы ему ни
вздумалось попросить.
   Бедняжку мисс Фенстермейкер провести было легче легкого. Она
позволила Дядьку поговорить с мальчиком в своем собственном
кабинете.
   Ее кабинет был битком набит непрочитанными работами учеников
начальной школы - некоторые пролежали лет пять. Она безнадежно
отстала в своей работе - настолько отстала, что объявила
мораторий на сочинения, пока не поставит оценки за все старые.
Кое-где груды бумаг обрушились, и эти бумажные оползни медленно,
как ледники, протянули щупальца под письменный стол, в прихожую
и в ее отдельную уборную.
   В открытом шкафу для картотек было два ящика, набитых
минералами. Это была ее коллекция.
   Никто никогда не проверял работу мисс Фенстермейкер. Никому
не было до нее дела. Она имела диплом учительницы, выданный в
штате Миннесота, США, Земля, Солнечная система, Млечный Путь, и
этого оказалось вполне достаточно.
   Перед началом разговора с сыном Дядек сел за ее письменный
стол, а его сын Хроно остался стоять. Хроно сам захотел
разговаривать стоя.
   Дядек, обдумывая, что надо сказать, механически открыл один
из ящиков письменного стола - оказалось, что этот ящик тоже
набит минералами.
   Юный Хроно был настроен подозрительно и враждебно, и он
заявил, опережая Дядька:
   - Пустой треп!
   - Что? - сказал Дядек.
   - Что ни скажете - все пустой треп,- сказал восьмилетний
человек.
   - А почему ты так думаешь?- сказал Дядек.
   - Все, что люди болтают,- пустой треп,- сказал Хроно.- Вам
так и так наплевать, что я думаю. Когда мне стукнет
четырнадцать, вы вставите мне в голову эту штуку и мне так и так
придется делать, что вам надо.
   Он имел в виду тот факт, что антенны вживляли в головы детям
только в четырнадцать лет. Дело было в размерах черепа. Когда
ребенку исполнялось четырнадцать лет, его посылали в госпиталь
на операцию. Его брили наголо, а врач и сестры подтрунивали над
ним, поддразнивали, что он наконец-то стал взрослым. Перед тем,
как доставить его в кресле-каталке в операционную, ребенка
спрашивали, какое мороженое он больше всего любит. И когда
ребенок просыпался после операции, его уже ждала большая тарелка
любимого мороженого - с засахаренными орехами, крем-брюле,
шоколадного - любое, любое, на выбор.
   - А твоя мать тоже болтает попусту? - спросил Дядек.
   - Конечно, с тех пор, как последний раз вернулась из
госпиталя.
   - А твой отец? - спросил Дядек.
   - Про отца я ничего не знаю,- сказал Хроно.- И знать не хочу.
Тоже трепло, как и все прочие.
   - А кто же не трепло? - спросил Дядек.
   - Я не трепло,- сказал Хроно.- Я, и больше никто.
   - Подойди поближе,- сказал Дядек.
   - Это еще зачем?- сказал Хроно.
   - Мне нужно шепнуть тебе что-то на ухо, очень важное.
   - Велика важность!- сказал Хроно.
   Дядек встал, вышел из-за стола, подошел вплотную к Хроно и
прошептал ему на ухо:
   - Я твой отец, мальчуган!- и когда Дядек выговорил эти слова,
сердце у него всполошилось, как пожарный колокол.
   Хроно и бровью не повел.
   - И что с того? - сказал он с леденящим безразличием. За всю
свою жизнь он не слышал от других и не видел собственными
глазами ни одного случая, который навел бы его на мысль, что
человеку нужен отец. На Марсе это слово было эмоционально
стерильным.
   - Я пришел за тобой,- сказал Дядек.- Нам надо как-нибудь
отсюда выбраться.- Он бережно встряхнул мальчишку, словно
стараясь всколыхнуть в нем что-то, как пузырьки в газировке.
   Хроно отлепил отцовскую ладонь от своего плеча, словно это
пиявка.
   - А дальше что?- сказал он.
   - Будем жить!- сказал Дядек.
   Мальчик равнодушно окинул взглядом отца, словно прикидывая,
стоит ли доверять свое будущее этому чужаку. Хроно вынул из
кармана свой талистман и потер его между ладонями.
   Воображаемая сила, которую придавал ему талисман, укрепила
его в решении - никому не доверять. жить, как жил всегда, долгие
годы - в озлобленном одиночестве.
   - А я и так живу,- сказал он.- Живу, как надо,- сказал он.-
Катись к чертовой матери.
   Дядек отступил на шаг. Углы его рта поползли вниз.
   - К чертовой матери?- шепотом повторил он.
   - Я всех посылаю к чертовой матери,- сказал мальчик. Он
попытался быть добрей, но тут же устал от этой попытки.- Ну что,
можно мне идти играть в лапту?
   - Ты можешь послать к чертовой матери родного отца?- еле
выговорил Дядек. Вопрос разнесся эхом в пустоте его выметенной
памяти и докатился до уголка, где все еще жили воспоминания о
его собственном странном детстве. Все свое странное детство он
провел, мечтая хоть когда-нибудь увидеть и полюбить отца,
который не желал его видеть и не позволял себя любить.
   - Я же - я дезертировал из армии, чтобы пробраться сюда -
чтобы тебя отыскать,- сказал Дядек.
   В глазах мальчика мелькнул живой интерес, но тут же погас.
   - Они тебя заберут,- сказал он.- Они всех забирают.
   - Я угоню ракету,- сказал Дядек.- И мы с тобой и с твоей
мамой сядем в нее и улетим!
   - Куда?- спросил мальчик.
   - В хорошее место,- сказал Дядек.
   - Что еще за хорошее место?- сказал Хроно.
   - Не знаю. Придется поискать!- сказал Дядек. Хроно, словно
жалея его, покачал головой.
   - Ты уж извини,- сказал он.- Только, по-моему, ты сам не
знаешь, про что говоришь. Из-за тебя перебьют кучу людей, и
больше ничего.
   - Ты хочешь остаться здесь?- спросил Дядек.
   - Мне здесь неплохо,- сказал Хроно.- Можно, я пойду играть в
лапту, а?
   Дядек заплакал.
   Его слезы потрясли и ужаснули мальчишку. Он ни разу в жизни
не видел плачущего мужчину. Сам он никогда не плакал.
   - Я пошел играть!- отчаянно закричал он и вылетел из
кабинета.
   Дядек подошел к окну. Он поглядел на железную площадку для
игр. Теперь команда Хроно ловила мяч. Юный Хроно встал в ее
ряды, лицом к подающему, которого Дядек видел со спины.
   Хроно поцеловал свой талисман, сунул его в карман.
   - Не зевай, ребята,- хрипло крикнул он.- А ну, ребята.- бей
его!

   Подруга Дядька, мать юного Хроно, работала инструктором в
Школе шлиманновского дыхания для новобранцев. Шлиманновское
дыхание - это такая методика, которая позволяет человеку выжить
в вакууме или в непригодной для дыхания атмосфере без скафандров
и прочих громоздких аппаратов.
   Главное в этой методике - прием пилюль, содержащих большой
запас кислорода. Кислород всасывается в кровь непосредственно
через стенки тонкого кишечника, а не через легкие. На Марсе эти
пилюли носили официальное название: Боевой Дыхательный Рацион, а
попросту назывались _дышарики_.
   В безвредной, но совершенно непригодной для дыхания атмосфере
Марса шлиманновская дыхательная методика очень проста. Человек
продолжает дышать и разговаривать нормально, хотя его легкие не
извлекают кислорода из атмосферы - его там нет. Положено
регулярно принимать дь шарики, и все в порядке.
   В школе, где служила инструктором подруга Дядька, новобранцев
обучали более сложной методике, необходимой для жизни в вакууме
или в ядовитой атмосфере. Одних пилюль тут мало - надо еще
затампонировать уши и ноздри и держать закрытым рот. При
малейшей попытке дышать или говорить может открыться
кровотечение, а потом человек умирает.
   Подруга Дядька была одной из шести инструкторш Школы
шлиманновского дыхания для новобранцев. Она вела занятия в
классе - пустой, выбеленной комнате без окон, площадью в
тридцать на тридцать футов. Вдоль стен были расставлены
скамейки.
   На столе посередине комнаты стоял столик, а на нем - таз с
дышариками, таз с заглушками для ушей и ноздрей, ролик
лейкопластыря, ножницы и портативный магнитофон. Магнитофон
нужен был для того, чтобы слушать музыку, когда приходилась
подолгу ничего не делать, выжидая, пока природа сделает свое
дело.
   Сейчас настал как раз такой период. Класс только что
наглотался дышариков. Студентам оставалось только неподвижно
сидеть на скамейках и дожидаться, пока кислород дойдет до их
тонких кишок.
   Музыка, которую они слушали, была недавно пиратским образом
записана по трансляции с Земли. На Земле это трио было
сверхпопулярно - трио для мальчика, девочки и церковных
колоколов. Называлась вещь "Господь - дизайнер нашего
интерьера". Мальчик и девочка пели каждый свою строчку стиха, а
потом их голоса сливались в припеве.
   Перезвон церковных колоколов вступал в тех местах, где
упоминалась религия.
   Новобранцев было семнадцать человек. Все они были в недавно
выданных трусах линяло-лишайникового цвета. Раздеваться
приходилось для того, чтобы инструкторша могла наблюдать внешние
признаки действия шлиманновского дыхания.
   Новобранцы только что прошли чистку памяти, и им были
вживлены антенны в госпитале Приемного Центра. Головы у них были
наголо выбриты, и у всех от макушки до затылка тянулась полоска
липкого пластыря.
   Липкий пластырь отмечал место, где вживлена антенна.
   Глаза у новобранцев были совершенно пустые, как окна
заброшенной ткацкой фабрики.
   У инструкторши были такие же пустые глаза, потому что и она
совсем недавно подверглась чистке памяти.
   Когда ее выписывали из госпиталя, ей сообщили, как ее зовут,
где она живет и как учить шлиммановскому дыханию,- вот
практически вся информация, которую ей сообщили. И еще ей
сказали, что у нее есть сын восьми лет по имени Хроно и если она
пожелает, то может навещать его в интернате по вторникам, во
второй половине дня.
   Инструкторшу, мать Хроно, подругу Дядька, звали Би. На ней
был тренировочный костюм блекло-зеленого цвета и белые
спортивные туфли, а на шее у нее висел судейский свисток и
стетоскоп.
   Ее монограмма была нашита на груди, на тренировочной куртке.
   Она взглянула на часы, висевшие на стене. Времени прошло
достаточно, чтобы самая вялая пищеварительная система донесла
воздушный рацион до тонких кишок. Она встала, выключила
магнитофон и дала свисток.
   - Становись!-скомандовала она.
   Новобранцы еще не проходили строевую подготовку и становиться
ровными рядами они еще не умели. Весь пол был расчерчен на
квадраты, так что новобранцы, встав по квадратам, располагались
ровными шеренгами и рядами, ласкающими глаз. Некоторое время это
сманивало на игру в "третий лишний"- несколько новобранцев с
пустыми глазами разом пытались занять один и тот же квадрат. Но
наконец каждый оказался в собственном квадрате.
   - Так,- сказала Би.- А теперь берите заглушки и заткните,
пожалуйста, ноздри и уши.
   У каждого рекрута в потном кулаке были зажаты заглушки.
Каждый заткнул себе уши и ноздри.
   Би прошла по рядам, проверяя, хорошо ли заткнуты уши и
ноздри.
   - Так,- сказала она, закончив обход.- Очень хорошо,- сказала
она. Она взяла со стола ролик липкого пластыря.- А теперь я вам
наглядно покажу, что легкие вам совсем не нужны, пока у вас есть
Боевые Дыхательные Рационы - или, как вы скоро будете называть
их по-солдатски,- дышарики.
   Она снова пошла по рядам, отрезая куски лейкопластыря и
заклеивая им рты. Никто не протестовал. А когда она дошла до
конца последней шеренги, ни у кого не осталось щелочки, через
которую мог бы вырваться звук протеста.
   Она засекла время и снова включила музыку. Еще двадцать минут
ей будет нечего делать - надо только следить за изменением цвета
голых торсов, за последними спазмами агонии умирающих легких. В
идеале все тела должны посинеть, затем покраснеть, а потом, на
исходе двадцати минут, снова обрести свои натуральный цвет. А
грудные клетки должны сначала лихорадочно вздыматься, а потом
прекратить борьбу, застыть.
   К концу этой двадцатиминутной пытки каждый новобранец твердо
усвоит, что дышать легкими абсолютно не нужно. В идеале, каждый
новобранец к концу курса тренировки преисполнится такой
уверенностью в себе и верой в дышарики, что будет готов
выскочить из космического корабля и на земную Луну, и на дно
земного океана - куда угодно, ни на секунду не задумавшись, куда
он прыгает.
   Би сидела на скамейке.
   Ее прекрасные глаза были окружены темными кругами. Эти круги
появились, когда она вышла из госпиталя, и становились с каждым
днем все темнее. В госпитале ее уверяли, что она с каждым днем
будет чувствовать себя все спокойнее, становиться все
трудоспособное. Еще они ей сказали, что если, паче чаяния, по
какому-то недоразумению это не получится, то она должна явиться
в госпиталь и ей окажут помощь.
   - Мы все нуждаемся в помощи - сегодня вы, а завтра - я,-
сказал ей доктор Моррис Н. Касл - Стыдиться тут нечего. Однажды
мне может понадобиться ваша помощь, Би, и я не постес