виду весь
несправедливый строй.
   - Строй, может, и несправедливый. Но он для сильных. Это я тебе
когда-нибудь объясню. С тобой он, конечно, несправедливый.
   - Вам легко уходить от разговора, - рассердилась Ниночка. - Если бы я
была русской, что бы вы мне тогда сказали?
   - То же сказал бы. Дело не в вере, не в нации. Дело в силе.
   - Силу можно победить.
   - Когда власть возьмешь, что со мной сделаешь?
   - Мы отнимем у вас неправедно нажитое состояние. А вы... вы можете
работать, если захотите. Только сам, своими руками.
   - А я чьими же? - удивился Колоколов. - Да я сегодня больше всех
перетаскал, хотя всю эту команду купить могу.
   - Вам надо читать, - сказала Ниночка. - Вам нужно заняться
образованием. То, что вы темный, вас не оправдывает.
   Колоколов хотел обозлиться на девчонку, а потом засмеялся, махнул рукой.
   - Твой Костик образованный, а что толку?
   Так и сказал - "твой". Но в шутку.
   Сначала отплыли лодки вверх по течению. К счастью, ветер дул снизу,
помогал, можно было поставить паруса.
   На первой лодке поместились три девушки и больной капитан. Гребли казак
с тунгусом Илюшей. Колоколов им хорошо заплатил, чтобы старались. Во
второй плыли Дуглас с китайцем, а гребли два матроса.
   Колоколов стоял на берегу. Ждал, обернется ли Вероника.
   Та обернулась. Но позже, чем ему хотелось. Словно вспомнила не сразу,
как не о самом важном. Подняла руку.
   - Увидимся в Новопятницке, - сказал Колоколов. - Через две недели.
   Но сам не очень верил. Думал, что капитан помрет, а англичанка вряд ли
будет его ждать - с первой оказией отплывет в Якутск. А если догнать - не
узнает.
   - Ну, мать вашу, пошевеливайтесь! - закричал он на матросов. Те даже
удивились: Колоколов редко позволял себе сквернословить.
    
 
 
   * * *
 
    
 За второй день все устали дальше некуда.
   Приходилось то и дело спешиваться, вести лошадей на поводу. Тропа
прервалась. Иван Молчун каким-то особым чутьем находил дорогу в буреломе и
на проплешинах топи. Андрюша, у которого не было опыта таежных походов, да
и телом был не силен, совсем скис, опух от укусов комарья, готов был
плакать, но не жаловался. Костя в первую же ночь предложил вернуться. Не
пробиться, сказал он, за Урулган.
   Надо с той стороны идти, от Вилюйска, там тропа есть. Мюллер выслушал
его равнодушно и сказал, что легких путей в тайге не бывает. Как на лекции
- словно и не выходил из своего кабинета.
   Первым забрался в палатку и заснул.
   На второй день после обеда снова вышли к речке и, к удивлению,
натолкнулись на людей. Людей было трое - корейцы золото мыли. Таких партий
в тайге - десятки. Припас колоколовский, и добычу ему сдавать. Колоколов
лучше других хозяев, не обманывает, следит, чтобы люди были довольны. Так
говорили корейцы, но неизвестно, правду или нет, потому что они знали
Костю в лицо. А уж Ивана Молчуна - точно.
   С ними и заночевали вторую ночь.
   Корейцы эти места знали. И сказали неожиданное: оказывается, экспедиция
идет неправильно. Если завтра они перевалят через хребет, то никакого
небесного камня там не найдут.
   Сами корейцы камня не видели - зачем им туда ходить? Но тунгусы им
объяснили, что упал камень в распадке между двумя горами, куда южнее
долины Власьей речки. Там он и лес повалил.
   - А что тунгусы говорили о самом камне? - настаивал Мюллер. - Они же
видели?
   - Не видели они камня, - сказал старший кореец, который сносно говорил
по-русски. - Нет там камень. Болото. Если он упал, в болоте утонул.
   - Может, они не там смотрели?
   - Моя не знает, - сказал кореец. - Моя туда не ходил.
   Костя лег спать недовольный - ему не хотелось переться в горы.
   Андрюше было неловко идти спать, когда корейцы с профессором не
ложатся, разговаривают. Ноги и промежность болели жутко, спина ныла,
сейчас бы умереть - вот сладко-то. Увидела бы сейчас мама своего
сына-студента, тихоню, чистюлю! Лучше бы не видела, даже во сне - у мамы
слабое сердце. Андрюша сидел у костра, что горел перед шалашом
золотоискателей, мерный разговор убаюкивал его, он клевал носом.
   Говорил старый кореец. Молчун переспрашивал, если не понимал. Долину
корейцы знали хорошо - исходили всю, но к вершинам не поднимались. А
экспедиции завтра придется. Мюллер, несмотря на трудный путь, доволен.
Путь к камню оказался вдвое короче, чем он предполагал. И если бы они
вышли от реки верст на пять-шесть южнее, то до места, где поваленный лес,
день ходу.
   Андрюша незаметно заснул сидя, свалив голову на грудь.
   Молчун подхватил его, поволок к палатке, а Андрюша спросонья рвался
искать потерянные очки. Очки нес сзади профессор.
    
 
 
   * * *
 
    
 Ветер снизу дул постоянно, помогал плыть. Но все равно двигались вперед
куда медленнее, чем спускались на буксире. Часа через четыре пристали к
берегу. Капитан Смит пришел в себя только однажды, выпил глоток горячего
чая, что вскипятили на костре, бормотал о льдах, о сжатии и о том, что
какой-то Джонс должен прыгать на льдину, а то затянет в воду.
   - Боюсь, что отца вам не спасти, - сказал Дуглас Веронике, когда они
остались одни.
   Он был любезен и предупредителен.
   - Не говорите так, Дуглас, - попросила Вероника. - Я уверена, что
Господь не оставит нас. Ведь мы столько всего перенесли.
   - Я знаю и надеюсь, - сказал Дуглас. - Я не покину вас.
   - Я вам благодарна. До конца жизни, - искренне сказала Вероника. Ей
было страшно, потому что вместо отца, память о котором потускнела, в лодке
лежал другой человек, старый, страшный и чужой. И теперь никого не было
рядом, кроме Дугласа. И плохо, если он ее оставит.
   - Я не хочу показаться нескромным, - сказал Дуглас, - но мы не знаем,
что в сумке вашего отца. К счастью, ее не украли эти дикари.
   - Мой отец жив.
   - Не будьте наивной, выслушайте меня! Если завещания нет, возникнут
трудности с наследством. Еще не поздно его составить по форме, при
свидетелях.
   - Отец жив, жив, жив!
   - Мистер Смит может скончаться в любой момент.
   - Я не хочу думать об этом.
   - Тогда подумайте обо мне. Я вложил в ваше путешествие все мои наличные
деньги, я залез в долги...
   - Дуглас, не заставляйте меня еще более разочаровываться в вас!
   - Но есть выход. Надо открыть сумку капитана. Может быть, завещание
лежит там. Тогда не будет оснований для беспокойства.
   Не ответив, Вероника решительно отошла от Дугласа и забралась в лодку,
к отцу. Она взяла кружку с остывшим чаем и старалась напоить его.
   Дуглас вернулся к своей лодке.
   Ниночка в это время отходила к кустам, а когда возвращалась к берегу,
чуть ошиблась и вышла как раз к лодке, где тихо беседовали Дуглас и его
слуга. Голоса их звучали так странно, что Ниночка замерла, не выходя из
кустов.
   Оттого, что она остановилась, ей волей-неволей пришлось подслушивать.
   - Если вы этого не сделаете, - тихо говорил китаец, - я сделаю это сам.
Сегодня ночью.
   - Но почему не подождать до города? Капитан может выздороветь, и если
он узнает...
   - Он не должен выздороветь.
   - Ну почему?
   - Мы не знаем, что будет завтра. А что если сюда нагрянет отряд
полицейских?
   Случайное открытие ужаснуло Ниночку. Если они сейчас ее заметят, то не
остановятся ни перед чем! Минуту назад Ниночка была убеждена, что знает
джентльмена неясной репутации и его исполнительного слугу.
   И вдруг оказалось, что господином был китаец. Дуглас Робертсон ему
подчиняется!
   Но кому скажешь об этом? Веронике? Она не поверит. А поверила бы,
ничего не смогла бы поделать. Казаку? Тунгусу? И что тогда?
   Китаец почувствовал неладное - как зверь, до которого донесся запах
жертвы.
   - Там кто-то есть, - сказал он, показывая на кусты. - Надо проверить.
   Ниночка не стала ждать, пока китаец настигнет ее в кустах, а бросилась
прочь, не разбирая дороги.
   Шагов через сто она споткнулась о поваленное дерево и, упав в труху,
замерла, прислушалась: близка ли погоня?
   Погони не было. В тайге тихо.
   Понятно, догадалась Ниночка. Они сейчас поспешат к лодкам, проверят,
кого нет. И тогда догадаются.
   Тогда Ниночка снова побежала к берегу. По крайней мере рядом с казаком
ей будет спокойнее. Она скажет, что боится китайца, казак ее защитит.
   Завидя реку, Ниночка прошла немного вверх по течению, чтобы выйти из
леса с другой стороны лагеря.
   На ее счастье, китаец и Дуглас еще не вернулись - значит, ищут ее в
лесу. Лучше и не придумаешь.
   Что же они замыслили? Что им нужно от капитана? Этого Ниночка не знала.
Но решила пока ничего никому не говорить. Она подошла к казаку, что сидел
на обкатанном водой пне и пришивал пуговицу.
   - Михей Кузьмич, - сказала она, - а места здесь спокойные?
   - У нас все места спокойные, - ответил казак философски. - Да во всех
убивают.
   - На нас не могут напасть?
   - Добычи от нас мало. Если бы мы золотишко везли, тогда надо
оберегаться. А так... вряд ли.
   - А ночью все будут спать?
   - Ты не бойся, я чутко сплю, - сказал казак. - Чуть что, вскочу. И
Илюша - человек таежный.
   Тунгус вычерпывал воду из лодки и, услышав свое имя, поднял голову и
широко улыбнулся.
   - Не бойсь, - сказал он. - Лена как большая дорога. Закричишь - кто-то
прибежал.
   Ниночке сразу стало спокойнее, потому что эти люди были уверены в себе.
   Из леса вышла служанка Вероники. Пегги несла в руке хилый букетик
поздних цветов - мелкие, беленькие, они еще встречались на полянках.
   И тут же, почти следом за ней, появились китаец с Дугласом.
   Дуглас окликнул Пегги. Та остановилась.
   Китаец стоял на шаг сзади Дугласа. Здесь они были на виду, и китаец
сразу ушел в тень. Конечно, он тень, но тень, как у Андерсена, куда более
реальная, чем ее хозяин, подумала Ниночка.
   Дуглас говорил с Пегги тихо, неслышно. Но по тому, как он наступал на
нее, как склонился, как она подняла руки с зажатыми цветочками, словно
защищалась от неминуемого удара, как она трясла головой, отрицая, Ниночка
поняла, что подозрения пали на нее.
   И хоть Пегги приходилось несладко, Ниночка почувствовала несказанное
облегчение. Теперь она вне подозрений, сможет следить за заговорщиками и
защитить, если нужно, капитана Смита.
   Пегги вырвала руку у Дугласа и побежала к лодке.
   - Что случилось? Чего они от тебя хотели? - спросила Вероника.
   - Они обвиняли меня в том, что я подслушивала их разговор. Что я
шпионка. Но это неправда! Он грозился меня убить!
   - Кто?
   - Мистер Робертсон. Он всегда был так добр ко мне, а сегодня прямо меня
возненавидел.
   - Не переживай, перестань плакать. Я с ним поговорю.
   Говорила ли Вероника с Дугласом или забыла, Ниночка так и не узнала.
   Спать устроились рано. Палатка была только одна. Ее поставили на берегу
для капитана Смита и Вероники, которая осталась с ним.
   Остальным пришлось устраиваться в лодках. Только тунгус улегся у костра
- сказал, что боится на воде спать.
   Ниночке не спалось - вода часто била по днищу, порывами налетал ветер,
и тогда борта лодки скрипели и ныли от его ударов. Было холодно, а
проклятые комары все не унимались - их было немного, но злость их
утроилась.
   Сна не было, но заволакивала дрема. Ниночке казалось, что она плывет по
большому холодному океану и волны норовят утопить утлую ладью...
   Потом она проснулась. Небо над головой было серым, по нему мчались
облака, холодно было, страшно, даже тулуп, что дал в дорогу Колоколов, не
согревал. На берегу скрипела галька - кто-то там ходил. Ниночка хотела
окликнуть, но тут проснулась окончательно и осторожно чуть-чуть приподняла
над бортом шитика голову.
   Недалеко от лодки разговаривали Дуглас и Вероника. Они говорили тихо,
ветер уносил слова. Вероника куталась в одеяло, в руке у нее было ведерко
- видно, пошла к реке, но Дуглас ее подстерег. Какое Ниночке дело до их
разговоров и переживаний? Только она собиралась снова накрыться с головой
и постараться уснуть, как увидела, что из палатки, где был Смит,
выскользнула темная тень и метнулась к кустам. Китаец!
   Ниночка хотела крикнуть, позвать на помощь.
   Но сдержалась, прижала ладонь к губам. Она ничем не поможет, никого не
спасет...
   Видно, и Дуглас увидел, что китаец убежал из палатки.
   Он громче, так что Ниночка услышала, сказал:
   - Я не буду больше вас отвлекать... Простите, дорогая.
   Вероника кивнула и медленно пошла к палатке. Дуглас остался стоять на
берегу. Сверкнул огонек. Он раскуривал трубку. Тунгус приподнялся от
тлеющего костра и спросил:
   - Кто ходит?
   - Это я, - ответил Дуглас. - Карашо.
   Ветер налетел шквалом. Дуглас еле устоял на ногах. Он выругался и пошел
к своей лодке.
   Ниночка продолжала смотреть на палатку. Если китаец сделал что-то
ужасное, сейчас она услышит крик Вероники.
   Но в палатке было тихо.
   Сон совсем ушел. Ниночка дрожала под тулупом, но не только от холода.
Надо было что-то сделать. Натура деятельная, Ниночка не могла оставаться
сторонним наблюдателем. Ей нужен был союзник.
   Если рядом с Ниночкой были друзья, если она принадлежала к какой-то
группе, союзу, компании - она была отчаянно храброй и предприимчивой. Но,
оставшись одна, Ниночка терялась, робела, легко впадала в отчаяние. В
белостокской эсеровской ячейке никто не мог соперничать с ней отвагой. Но
если бы ее увидел сейчас кто-либо из старых друзей, он счел бы, что
лицезреет лишь бледную тень прошлой Нины Черниковой, подпольная кличка
которой - Оса.
   Ниночка протянула руку и дотронулась до завернувшейся в тулуп Пегги,
что мирно похрапывала рядом. Конечно, рискованно открыться ей, но Пегги
была приятна Ниночке с первого же дня, и Ниночке хотелось рассчитывать на
ее лояльность хозяйке.
   Пегги не хотела просыпаться. Она отталкивала во сне руку Ниночки,
что-то сказала на непонятном языке. Но, когда Ниночка произнесла шепотом
ее имя, Пегги тут же открыла глаза и спросила:
   - Да, мисс?
   - Пегги, - шептала Ниночка, - мне нужно с тобой поговорить. Только ты
должна поклясться, что сохранишь тайну.
   - Что случилось?
   - Ты любишь мистера Смита и Веронику?
   - Они добрые. Я их люблю.
   - А мистера Робертсона?
   - Мистер Робертсон джентльмен, я не могу любить его или не любить.
   - Скажи, о чем он говорил с тобой сегодня на берегу?
   - Он был очень грубый. Он говорил, что я подслушиваю их разговоры с Лю.
Он хотел меня побить.
   - Пегги, они что-то замышляют против твоей госпожи.
   - Я не понимаю вас, мисс Нина.
   Ниночка постаралась передать Пегги содержание разговора между Дугласом
и китайцем, хотя, пока говорила, все более понимала, что ничего особенного
и не слышала - это только подозрения...
   Пегги слушала внимательно, некоторые слова она не понимала и тогда
переспрашивала.
   - Только что я видела, как мистер Робертсон отвлекал Веронику, а этот
китаец был в палатке.
   - И мисс Смит не заметила?
   - Она смотрела в сторону реки.
   - А что он делал?
   - Я не знаю.
   - Может, он убил мистера Смита? - Глаза Пегги стали круглыми от страха
- даже в полутьме это было видно.
   Ниночка отрицательно покачала головой:
   - Там тихо.
   - Мне страшно, - призналась Пегги. - Это ваша страна, это ваши солдаты
там спят, вы им скажете: убей китайца, и они убьют. А меня кто будет
слушать?
   - Но что я им скажу?
   - Вы скажете, что он плохой, что он совсем не китаец.
   - Не китаец?
   - Он даже китайский язык не знает. У нас на Цейлоне есть китайцы, рядом
с нами жил китаец, я от него научилась разным словам. А Лю слов не знает.
Он не китаец.
   - А кто же он?
   - И он не слуга. Слуга другой. Слуга разные вещи должен уметь. А Лю
старается, но не всегда. А когда он один - он совсем другой. Я говорила
госпоже, что он другой, а она только смеялась. Ты говоришь, что он совсем
не слуга, а мистер Робертсон его слуга, - я не знаю, Лю со мной совсем не
говорит. Он только говорит, что я черная.
   Они шептались, сдвинув головы и накрывшись тулупом. Было душно. Вода
стучала в днище шитика, но Ниночка вдруг почувствовала подъем энергии: у
нее теперь был союзник, группа, организация. А в таком случае Нина -
боевик, стоящий целой роты.
   - А что теперь делать? - спросила Пегги. - Может быть, Лю задушил
мистера Смита, а мисс Смит пришла и легла спать и не догадалась? Ой,
Святая Дева, как страшно!
   У Пегги даже зубы стучали от страха.
   - Пойдем к Веронике?
   - Пойдем. Она должна знать.
   Осторожно, стараясь не качать лодку, они выбрались из-под тулупов и
спрыгнули на берег.
   Луна мелькала в разрывах несущихся облаков. По реке бежали барашки.
   Ветер был ледяной, и под светом луны были видны белые мухи - первые
снежинки осени.
   Ниночка неосторожно спрыгнула с носа лодки и попала ногой в воду.
   Вода была ледяная. Ниночка еле сдержала крик.
   Они побежали, пригибаясь, к палатке. В башмаке у Нины хлюпало.
   Пегги первой откинула полог и втиснулась в палатку. Она шепнула:
   - Это я, мисс Смит.
   - Что случилось? - отозвался сонный голос Вероники.
   - Тише, - сказала Пегги и добавила: - Мисс Нина, входите.
   В палатке было так тесно. Они уселись в рядок, заняв половину палатки.
У ног лежал, вытянувшись, капитан Смит. Было почти совсем темно. Пегги
горячо и быстро шептала Веронике на ухо. Смит пошевельнулся, застонал.
Вероника протянула ему воды.
   - Но если он был здесь, - сказала потом Вероника, - то ему нечего взять.
   Она приподняла голову отца, чтобы ему было удобнее пить.
   - А сумка, мисс Смит? - спросила Пегги. - Сумка капитана здесь?
   Раздалось шуршание - Вероника копалась в ворохе одежды в дальней части
палатки.
   - Ой! - сказала она наконец. - А я испугалась, вдруг в самом деле она
пропала. Мне показалось, что я клала ее совсем в другое место.
   Вероника достала плоскую кожаную сумку. Нажала на кнопку, но сумка не
открылась.
   - Заперта, - сказала она. - Вы зря беспокоились.
   Она провела рукой по груди отца. Ключик был на месте, на кожаном
ремешке.
   - Идите, - сказала Вероника. - А то очень душно. Спите.
   - Только не говорите ему, - взмолилась Ниночка. - Не говорите, что мы к
вам приходили.
   - Как знаете, - сказала Вероника, наклоняясь снова к отцу.
   Ниночка с Пегги заснули, обнявшись, чтобы не замерзнуть.
    
 
 
   * * *
 
    
 Утром на траве был иней. Костер долго не разгорался. Казак ворчал на
тунгуса, что он ничего не может сделать толком. Тот добродушно огрызался.
   А недалеко, верстах в шестидесяти, на склоне Урулгана, в то же время
проснулась экспедиция Мюллера. Там уж на траве был не иней - настоящий
снег. И ручеек, что протекал рядом с лагерем, покрылся закраинами льда.
Иван Молчун быстро разжег костер. Лошади жались к палатке - ночью по
соседству ходили волки, и Молчун, который спал у костра, просыпался и
кидал в ту сторону головешки.
    
 
 
   * * *
 
    
 Лодки отплыли часов в семь утра. Ветер стих, снова зарядил дождик, и
гребцам приходилось туго.
   Пегги, как и Ниночка, воспрянувшая духом, обретши подругу, рассказывала
о своем доме, потом о доме капитана Смита. Ее английский был странным,
птичьим, не все понятно - но разве это важно?
   Оглянувшись, Нина посмотрела на вторую лодку.
   Китаец сидел, прислонившись к мачте, и читал какие-то бумаги.
   Прочтя, передавал их Дугласу. И движения его были столь точны и
уверенны, будто он был помещиком, а Дуглас управляющим, что отчитывался за
расходы.
   Какие бумаги - конечно, не разглядишь.
   Дуглас поднял голову, встретил взгляд Ниночки, улыбнулся, помахал ей
рукой. Потом сказал что-то китайцу. Тот, оборачиваясь к первой лодке,
прикрыл бумаги рукой - то ли от дождика, то ли от взгляда Ниночки.
   - Вероника, - спросила Ниночка, - а что было в сумке вашего отца?
   - Не знаю. А что?
   - Я все думаю, - парус надулся от неожиданного порыва ветра, и Ниночка
вытянула руку, защищаясь от него, - зачем китайцу было забираться в
палатку?
   - Это могло вам показаться.
   - Нет, мне не показалось, - твердо сказала Ниночка, и Пегги, верная
подруга, тут же подтвердила:
   - Ей не показалось.
   Мерно скрипели подк