Вы начитались романов фантазера Жюля Верна. Аэроплан никогда не
сможет стать орудием убийства.
   - Я стараюсь глядеть в будущее. Дайте нам ваш корабль, который может
летать быстрее любой птицы, дайте его ему, - Костя показал на маркиза, - и
он тут же поставит на нем пушку.
   - Костя, ты не имеешь оснований! - сказал Мюллер.
   - Мой собственный дорогой отец, - отмахнулся от него Костик, - с
помощью такого корабля задавит своих конкурентов.
   - Туда им и дорога, - сказал Андрюша.
   - Вот ты уже и забыл о милосердии. А моя подружка Ниночка начинит его
бомбами, чтобы разорвать на куски всех российских губернаторов.
   Нет, я не верю в прогресс. Я убежден, что и через полвека люди будут
убивать друг друга.
   - Господа, ваш спор беспредметен, - сказал астронавт. - Вы строите в
воображении будущее, не представляя, каким действительно оно может стать,
ибо прогресс, как учит нас галактическая история, не поддается
воображению. Вам не с чем сравнивать. Я же могу поставить диагноз, так как
Земля не уникальна. Приземлившись столь неудачно и не зная в тот момент
ничего о вашей планете, я был введен в заблуждение поведением тех первых
людей, которые проникли в мой корабль. Когда они помогали мне выйти из
анабиоза, я заглянул к ним в сердца, - астронавт чуть склонил голову в
сторону Мюллера и Андрюши, - и решил, что Земля куда более развита, куда
более гуманна, нежели оказалось на самом деле. Я решил было, что она
находится на пороге вступления в галактическое братство. Но последующие
события разуверили меня. Буквально сразу мне пришлось стать свидетелем
того, как люди убивают друг друга. - Астронавт склонил голову в сторону
японца. - Я ощутил вашу злобу и страх.
   Тогда же, вернувшись в корабль, я включил системы наблюдения и смог
обозреть жизнь вашей планеты. На основании этого мой корабль, обладающий
мыслительным устройством, которому еще нет названия в ваших языках, сделал
прискорбные выводы о будущем вашей цивилизации.
   Астронавт замолчал, словно собираясь с мыслями, как доктор, который
должен сообщить пациенту роковой диагноз. В помещении воцарилась гробовая
тишина.
   - Ваши рассуждения, - на этот раз последовал поклон в сторону Костика,
- хоть и продиктованные лишь чувством противоречия, несколько ближе к
истине, нежели надежды уважаемого профессора Мюллера. Вы правы, достижения
науки и техники будут направлены на истребление людей.
   - Это каждому ясно, - сказал Костик.
   - Надеюсь, что это преувеличение, - возразил профессор.
   - Мне самому было страшно, - продолжал астронавт, - заглянуть с помощью
моей мыслительной машины в будущее Земли. А оно высчитывается, элементарно
высчитывается...
   Астронавт замолчал, и никто не посмел нарушить паузу.
   - Уже через год, - произнес он, - или чуть более ваша планета окажется
ввергнута в мировую войну.
   - Это невозможно! - воскликнул профессор.
   - Это вероятно, - сказал маркиз. - Мы планируем свою политику в расчете
на близкий мировой конфликт. И это одна из причин, заставившая меня
оказаться здесь.
   - Маркиз Минамото прав, - подтвердил астронавт.
   - Как? Маркиз Минамото? - удивился профессор.
   Слуга мистера Робертсона встал, вытянулся как на параде и произнес:
   - Полковник разведывательного управления японской императорской армии
Сюдзо Минамото - к вашим услугам.
   Он склонил голову.
   - Значит, ты не только убийца, но и шпион, - сказал Костик. - Виселица
по тебе плачет.
   - Костик, Костик, - профессор Мюллер положил руку на колено Колоколова.
- Сейчас не место и не время.
   - Я выполняю свой долг, - заявил полковник, опускаясь в кресло.
   Астронавт терпеливо ждал.
   - Я продолжу? - сказал он, когда вернулась тишина. - Мой рассказ не
займет много времени. Я многого не знаю сам и не могу рассчитывать на то,
что вы поймете мой рассказ. Но я убежден в том, что мировая война на вашей
планете продлится несколько лет, унесет миллионы жизней, разорит Европу,
опустошит ее города. Вы говорили, - он обернулся к Костику, - о самолетах,
аэропланах, на которых будут установлены пулеметы. Нет, не только
пулеметы, но и пушки. А бомбы... бомбы станут проклятием следующей войны.
На полях сражений будут использованы бронированные наземные машины,
подобные морским крейсерам и вооруженные пушками, отравляющие газы будут
губить целые армии...
   - Отравляющие газы запрещены Гаагской конвенцией, - возразил Мюллер.
   - Кто будет слушаться этой конвенции, - удивился астронавт, - когда
речь пойдет о победе?
   - Вы убеждены в этом? - спросил Андрюша, хотя знал, что астронавт
говорит чистую правду.
   - Так же, как убежден в том, что мировая война будет не последней.
   Что наступивший двадцатый век принесет и другие войны, по сравнению с
которыми первая мировая война покажется чудом гуманизма...
   - А дальше? - спросил Дуглас. Он представлял уже себе сенсационный
материал в "Дейли мейл" - "Прогноз человека со звезд: мировая война на
пороге!"
   - Люди овладевают тайной атомного распада.
   - Вы имеете в виду опыты супругов Кюри с радием? - спросил Мюллер.
   - Я имею в виду естественное продолжение этих и других опытов, - сказал
астронавт. - Я имею в виду атомные бомбы, каждая из которых может стереть
с лица Земли такой город, как Лондон.
   - Невероятно! - Глаза Дугласа горели.
   - Ужасно! - сказал астронавт.
   Он обвел слушателей печальным взором и добавил:
   - Я не надеюсь на ваше осознание того, что вы услышали. Будущее не
подвластно воображению. Но, повторяю, оно ужасно. И мне известны случаи в
истории Галактики, когда планеты, шедшие по такому пути, погибали без
следа.
   - Я вам не верю, - сказал Костик. - И не знаю, почему вы нам рассказали
эту сказку.
   - Верите, - отозвался астронавт. - Я знаю, что вы поверили мне, может,
более, чем другие. И лишь ваше всегдашнее стремление спрятаться от жизни,
от страха перед ней заставляет вас спорить.
   Костик отвел глаза.
   - Но неужели человечество не найдет в себе разума, чтобы выжить? -
спросил Мюллер. - Неужели силы зла непобедимы?
   - Я не могу ответить на этот вопрос, - сказал астронавт. - Моя
мыслительная машина показывает лишь тенденции, общее направление развития,
наиболее вероятные перспективы. Но вероятность велика...
   - Когда это может случиться? - спросил маркиз Минамото.
   - Мировая война?
   - О мировой войне я уже знаю. Я имею в виду атомное оружие.
   - Его разработка займет примерно тридцать лет, - ответил астронавт.
   - Надеюсь, - сказал маркиз, - что оно будет разработано именно в моей
стране и поразит наших врагов. Да, так и будет!
   - Как все это глупо! - сказал Андрюша. - Разве можно так спокойно
рассуждать о смерти!
   - Я профессиональный военный, - ответил маркиз. - Мой долг - защищать
мою страну. Если бы у нас не было современной армии, Япония была бы давно
покорена или стала, подобно Китаю, игрушкой европейских держав.
   - Территория вашего государства невелика, - сказал астронавт. - Оружие
массового уничтожения для вас наиболее опасно.
   - Значит, мы должны создать его первыми, - сказал маркиз.
   - А может, не надо создавать? - сказал Костик. - Может, хватит? Я
видел, как вы обращаетесь с пистолетом.
   - Есть ли выход? - спросил профессор Мюллер.
   - Я один ничем не смогу помочь Земле, - сказал астронавт.
   - Может быть, лучше, если вы поедете с нами? - сказал Андрюша.
   - Разумеется, - поддержал его Дуглас. - Вы выступите в разных городах,
вы расскажете всему миру о том, что знаете.
   - А что дальше? - спросил Костик. - Нашего друга объявят самозванцем и
в лучшем случае упрячут в сумасшедший дом.
   - Но мы можем подтвердить, - возразил Дуглас.
   - Вам никто не поверит, - сказал маркиз Минамото. - Я бы первым
приказал изолировать эту сомнительную личность.
   - Но вы почините свой корабль, - сказал Андрюша. - Вы подниметесь на
нем и облетите все столицы мира...
   - Нет, - ответил астронавт. - Мой корабль не приспособлен для полетов в
атмосфере. К тому же я плохо себя чувствую, я болен, я подозреваю, что
микроорганизмы вашей планеты, неизвестные нашей медицине, не позволят мне
оставаться здесь. Выход один.
   - Да, - согласился профессор Мюллер. - Выход один. Вам нужно как можно
скорее вернуться домой.
   - И через год, - сказал астронавт, - я вернусь сюда. Но не один. Со
мной прилетят сотни спасательных кораблей. Судьба вашей цивилизации
небезразлична Галактике. Мы спасем вас.
   - Многие не захотят, чтобы их спасали, - сказал Костик.
   - Я согласен с вами, - сказал астронавт. - Пьяница тоже сопротивляется
врачу, потому что не верит в свою скорую гибель. Но мы умеем убеждать. В
Галактике уже есть несколько планет, спасенных от гибели. Благоденствуя в
гармонии с природой, их население лишь с улыбкой вспоминает о временах
своего трудного детства.
   - Через год? - переспросил Дуглас.
   - Примерно через год.
   - Тогда не тратьте времени, - сказал Андрюша. - Мы не будем вам мешать.
    
 
 
   * * *
 
    
 Дуглас Робертсон уселся у костра и, рассеянно отмахиваясь от комаров,
энергично исписывал страницу за страницей большой записной книжки.
   - Чай будет? - спросил он, не поднимая головы. Не получив ответа,
Дуглас поглядел через костер, где сидел на корточках в полном безделье, не
обращая внимания на комаров и холодный ветерок, его слуга. Встретился с
ним взглядом. Сказал:
   - Ах да, совсем забыл. Как забавно!
   - Ничего забавного, - ответил маркиз. - Вы могли бы и сами позаботиться
о чае.
   - Сюдзо, - сказал Дуглас, поднимая автоматический карандаш и тыча им в
костровый дым, - очевидно, вы понимаете, что наши отношения отныне
потеряли смысл.
   - Нет, не понимаю, - ответил японец, глядя на Дугласа сквозь
прищуренные то ли в дремоте, то ли от дыма глаза.
   - Я выполнил свои обязательства, доставил вас живым и здоровым в эти
края. Не я открыл ваше инкогнито. Вы сами сочли нужным это сделать.
   И если положение вашего нанимателя меня устраивало, то положение
помощника японского военного шпиона меня никак не устраивает. Разве не
понятно?
   - Непонятно.
   - Какой вы непонятливый! Отныне я сам по себе, вы сами по себе. Я не
желаю вам зла, но добра, разумеется, тоже.
   - Дуглас, вы нищий подонок. Вам нельзя возвращаться в Англию. Все до
последней тряпки на вас куплено за мои деньги.
   - Я вам отдам все, когда женюсь на Веронике.
   - Сомневаюсь, что она захочет это сделать.
   - А почему нет? Завтра я - самый знаменитый журналист в мире. Я открыл
инопланетного пришельца в недрах Сибири. Это сенсация века. И не мешайте
мне работать - я боюсь пропустить хоть слово.
   - Вы пожалеете, Дуглас.
   - Не угрожайте, вы у меня в руках. Но я могу вас помиловать и
свидетельствовать перед местными властями, что вы в самом деле защищали
меня, когда убили несчастного русского.
   - Ах, как вы пожалеете, Дуглас! - вздохнул полковник Минамото и прикрыл
глаза.
    
 
 
   * * *
 
    
 Костик с Андрюшей рубили и ломали сухие сучья для костра.
   - Когда он намерен улететь? - спросил Костик.
   - Как только он починит свой корабль, - ответил Андрюша.
   - Он тебе об этом поведал?
   - Иногда я слышу его мысли.
   - Почему именно ты?
   - Я не знаю.
   - Тоньше устроен, что ли?
   - Может быть, Костя. В любом случае я в этом не виноват.
   Они никогда не были близки и в Новопятницке только раскланивались,
встречаясь на улице или у отца Пантелеймона.
   Костя отломал от поваленного ствола сухой сук. Тот треснул - с него
посыпались хлопья уже подсохшего пепла.
   - А как ты думаешь, - спросил Костя, - Рон может из своего корабля
увидеть Лену?
   - Он может далеко видеть, но не знаю точно, насколько. Ты беспокоишься
о Ниночке?
   - Что? - Костик совсем забыл о том, что она тоже на Лене.
   По его тону Андрюша понял, как глубоко ошибся.
   - Прости, - сказал он. - Я не вмешиваюсь в твою внутреннюю жизнь.
   - Еще чего не хватало, - сказал Костик.
   Он первым поволок охапку сучьев к костру.
   Там застал лишь иностранцев - они сидели по разные стороны костра.
   Дуглас записывал, японец дремал. Мюллер был в палатке, он устал и
заснул - от его молодецкого храпа стенки палатки раздувались и опадали
вновь.
   Костик свалил у костра сучья и пошел прочь. Никто на него не смотрел.
Незамеченным он дошел до корабля пришельца и остановился перед открытым
люком.
   - Простите, - сказал он. - Можно войти?
   Никто не откликнулся. Костя вошел внутрь.
   Через минуту он был в центральном помещении, и зрелище, представшее его
взору, было неожиданным и сказочным.
   Тело пришельца, поддерживаемое неведомыми силами, покоилось
горизонтально в воздухе, глаза были закрыты, руки по швам.
   - Вы живы? - спросил Костя, так как не придумал лучшего вопроса.
   Пришелец мгновенно открыл глаза и принял вертикальное положение.
   - Я отдыхал, - ответил он. - И мне жаль, что вы меня побеспокоили.
   - Я на минутку, - сказал Костик.
   - Придите через час, - сказал Рон. - У меня болит голова, и я не могу
сейчас разговаривать.
   - Не знаю, смогу ли я через час, - сказал Костя. - Другие увидят. А у
меня конфиденциальное дело.
   Пришелец поморщился.
   - Я хочу, чтобы вы посмотрели на Лену. Мне кажется, что Дуглас и японец
врут. Я беспокоюсь о судьбе женщин, что остались на реке.
   Пришелец молча подошел к пюпитру и нажал на кнопки.
   Движения пришельца были замедленны и даже неуверенны.
   Зажегся знакомый экран. Был ранний вечер, и солнце пробивалось сквозь
облака, не отбрасывая теней, но придавая предметам некоторый объем и
разноцветность.
   Они смотрели на тайгу сверху, с птичьего полета.
   Затем они пронеслись над полосой поваленного леса, и через три минуты
однообразного путешествия глаз корабля оказался над берегом Лены, в том
месте, где на берегу речки стояла Власья сторожка.
   Возле сторожки горел костер. Там сидели двое мужчин. На берег были
вытащены две лодки.
   Открылась дверь избушки, вышел еще один мужчина, но сверху не
разберешь, кто.
   - Кто они? - спросил Костя.
   - Я не знаю.
   - Тогда опуститесь пониже, - велел Костя. - Я многих знаю в этих местах.
   Пришелец поиграл пальцами по кнопкам. Изображение увеличилось.
   - Так, - сказал Костя. - Этого я знаю. Он матрос на буксире. Как же
его... Впрочем, неважно.
   - Вы удовлетворены? - спросил нетерпеливо пришелец.
   - Спасибо. Я встревожен, - сказал Костя.
   - Понимаю, - сказал пришелец, глядя вслед Косте, который поспешил к
выходу. - Человек глядит в море, но видит лишь каплю.
   Рон постарался снова принять горизонтальное положение, чтобы заснуть.
Но сон не шел.
    
 
 
   * * *
 
    
 Костя вернулся в лагерь. Вечерело. Андрюша расхаживал по полянке.
   Остальные набились в палатку - от комаров. Оттуда доносились нестройные
звуки затянувшегося спора.
   - Я пойду в лес, - сказал Костя. - Может, подстрелю кого-нибудь.
   - Рону это не понравится. Он не понимает, как можно убивать.
   - Плевал я на твоего Рона, - сказал Костя.
   Его легкий бельгийский карабин лежал под отвесом палатки, завернутый в
клеенку. Там же лежало ружье Андрюши.
   Он проверил, полон ли магазин, сказал Андрюше:
   - Ты бы свое спрятал. Как бы японец его не стянул.
   - Правильно, - сказал Андрюша. - Ты прав.
   Он направился к палатке.
   - Только далеко не ходи, - сказал он Костику вслед. - Рон может нас
позвать.
   - Позовет - бегите к нему. Я приду, когда сочту нужным.
   Костя быстрыми шагами направился в чащу.
   Он не стал объяснять Андрюше и прочим, что пойдет обратно к Лене. Он
должен найти Веронику. Может быть, он и не решился бы на это. Но разговор
в корабле о судьбе Земли толкнул его к действиям. Он бы сам не смог
объяснить, почему. Но объяснение было. Он не хотел верить астронавту, но
поверил ему. И осознал, насколько микроскопично его существование на
Земле, мчащейся к губительным переменам. И тогда страх перед отцом,
желание пройти стороной по жизни, которая установлена навечно, лишались
смысла. И отец, и его владения - тоже песчинки... И что же тогда имеет
смысл?
   Костя оседлал свою лошадь, взял и лошадь Молчуна, закинул карабин за
спину, но садиться в седло пока не стал - по такому бурелому лучше идти
пешком. Он шел быстро и тянул лошадей за собой, те переступали медленно,
осторожничали.
   Версты через три, когда кончился пал, Костя сел в седло и погнал
лошадей. Вторая еле успевала, порой веревка натягивалась, и Костя материл
лошадь и грозил ей, что оставит ее в тайге, пускай волки жрут. Лошадь,
словно понимая, шла быстрее.
   Когда он вышел в верховье ручья, уже начало темнеть, надо бы
остановиться, да и лошади устали, но Костя, подгоняемый беспокойством,
решил ехать, пока не станет совсем темно.
   В полутьме деревья смыкались, приближались, двигали сучьями, пугали.
   Костя запел, чтобы разогнать зловещую тишину.
   А когда замолчал - забыл куплет, ему показалось, что неподалеку
хрустнула ветка. Он поборол желание хлестнуть лошадь, поспешить прочь.
   - Эй, кто тут есть? - крикнул он, поворачивая коня в ту сторону и
свободной рукой стаскивая с плеча карабин.
   Снова хруст, будто кто-то убегал.
   - Стой! Стрелять буду! - крикнул Костя, увидев среди ветвей темную
тень, и сразу осмелел, понял, что тот, другой, тоже боится.
   Человек присел.
   - Не стреляй! - крикнул он. - Мой хороший, мой кореец.
   - Ты что здесь делаешь? - удивился Костя. - Иди сюда, не бойся.
   Кореец был изможден, напуган.
   Он ближе не подходил, глядел из-за лиственницы.
   - Чего один ходишь по тайге? - спросил Костя.
   - Шибко плохой человек, - сказал кореец. - Моя убивать хочет.
   - Это ты иностранцев вел? Которые Молчуна убили?
   - Моя, моя, - сказал кореец, словно обрадовался. - Я не убивала. Я
убежала.
   - Знаю. А ты меня знаешь?
   - Как не знаю? Знаю. Хозяин малый.
   - На лошади ездить умеешь?
   - Мало-мало умею.
   - Тогда садись.
   - Куда поехали?
   - К Лене. Покажешь прямую дорогу. К Власьей заимке. Людей ищу.
   - Бабу ищешь? - спросил кореец.
   - Ты что-то знаешь?
   - Моя ходил. Казак стрелял. Моя не ходил.
   - Да объясни ты!
   - Много баба здесь спать будет.
   Кореец показал вниз по ручью.
   Оказалось, он всего час назад увидел, как остановились на ночь три
девушки и казак с тунгусом, хотел было к ним подойти, но казак услышал шум
и стал стрелять. Кореец убежал.
   Так что когда Костя подъезжал к палатке девушек, он издали закричал:
   - Эй, Кузьмич, мать твою перетак! Не стреляй, Костя Колоколов едет,
слышь?
    
 
 
   * * *
 
    
 Первой бросилась к Косте, обезумев от счастья, Ниночка. И Косте хватило
разума, а может, не хватило смелости бежать к Веронике, что сидела у
костра. Он позволил Ниночке прижаться к груди черной лохматой головкой, от
которой пахло костром и смолой. Ниночка рыдала, как гимназистка.
   - Ты живой! - причитала она, и Косте было неловко, что его будто
оплакивают. Жалко глупую Нинку. Над ее головой он смотрел на Веронику,
будто хотел взглядом высказать: я ради тебя шел, я тебя искал, я за тебя
переживал.
   Но Вероника не поняла или не захотела понять.
   Зато Михей Кузьмич обрадовался:
   - Я уж и не чаял их на себе дотянуть! Ну, дети, прямо дело, дети.
   - Чайку попей, барин, - сказал тунгус Илюшка. Он тоже радовался.
   И Косте показалось - такое славное чувство, - что вернулся домой. И нет
никаких идиотских астронавтов, японских маркизов и прочей нечисти. Только
как все объяснить Веронике?
   Объяснить и не удалось. Разговор был общий - никто не уходил, никто не
хотел оставить его вдвоем с Вероникой, всем было интересно узнать про
метеорит, но сначала, и еще интереснее, рассказать самим, какими
драматическими событиями сопровождалась кончина капитана Смита. И почему
иностранки в погоне за дневниками капитана, а Ниночка - и не скрывала она
этого - в страхе за судьбу своего ненаглядного Костика полезли в тайгу.
Хорошо еще, что Кузьмич с Илюшкой с ними были.
   Но когда подошла очередь Костика рассказывать, начались охи и ахи.
   Больше всех в