ег. Только берег в том месте был не
гладкий, из него исходила каменная гряда, на которую наталкивались бревна,
что оторвало от плотов или угнало с лесопилки. Бревна торчали концами, как
иглы ежа. Вот на эту гряду и вынесло "Иону", и бревна принялись корежить
борт да ломать колеса.
   Все, кто спал, вскочили, думали, что конец пришел. Кто в чем есть
выскочили на палубу с криками. Машина остановилась не сразу, колеса еще
вертелись, шкипер с пьяных глаз выполз на палубу и свалился за борт.
Вокруг синь - непонятно, откуда бревна, что за камни...
   Рулевой проснулся, голова трещала. Соображал он плохо, стал спросонья
штурвал крутить, чуть не выломал.
   Порядок навел Колоколов.
   Накричал на людей, послал фонари зажигать, смотреть, что случилось.
   Но только с рассветом удалось осознать размеры беды.
   Буксир разве что не утонул.
   Корпус, железный, толстый, погнулся, разошелся в одном месте, стал
пропускать воду. Три лопасти правого колеса - к чертям собачьим.
   Одно бревно, что торчком стояло, ударило в надстройку, вышибло
иллюминатор в каюте Колоколова, чуть Дугласа не убило, вторым бревном с
палубы сбросило несколько ящиков - они вниз поплыли. Лодку спустили, да
нашли не все - как найдешь под дождем, в полутьме, на таком просторе?
   С рулевого что возьмешь - рыдал, божился, что и не спал вовсе, бес
попутал. Правда, про китайца сказать испугался, понимал, что Колоколов
убьет, узнавши, что у штурвала пил. С китайца взятки гладки.
   Буксир приткнули к берегу. Колоколов с протрезвевшим шкипером - синяк
под глазом, то ли Колоколов под горячую руку врезал, то ли при крушении
досталось - все облазили, обстучали, закрылись в каюте, стали соображать:
можно ли починить буксир или придется бросить его здесь, а это страшный
убыток.
   Остальные мучались несказанно - дождь стих, потеплело, и комарье,
словно увидело сигнал, бросилось на пароход. Закроешься в каюте - душно,
воздуха нет, вылез на палубу - жрут.
   Для Колоколова это была проблема: если возвращаться в Новопятницк
против течения - дня три, даже при хорошей машине, а на поврежденном
корабле, да еще с баржами, и того больше. А там и ярмарка в Булуне
кончится, тунгусы и якуты разъедутся - убыток велик. Колоколов решил
привести "Иону" в божеский вид, хоть как-нибудь, только бы до Булуна
добраться. Оттуда в крайнем случае можно на селивановском буксире
вернуться, он туда раньше ушел. Хоть и конкурент Селиванов, все же свои
люди, не бросит у Ледовитого океана. А там Колоколов пришлет из города
мастеровых, чтобы успеть до ледостава вернуть буксир.
   Весь день Колоколов людей гонял, сам поесть забыл. Днище проверяли,
машину налаживали, разошедшиеся швы, как могли, паклей забивали, новые
лопасти из досок выпиливали - только бы дошлепать.
   На одной из барж тоже образовалась пробоина, воды набралось на аршин.
Пришлось груз сушить - хорошо еще, что дождь кончился.
   Но внешне Колоколов казался спокойным. Его сила в том, что в трудные
моменты умеет не показать людям своего смятения. Вероника любовалась
бородатым мужиком, что умел приказывать и все слушались беспрекословно.
   К вечеру все уморились.
   Горел большой костер, дым светлый до самого неба, искры, как от
пароходной трубы. Китаец по приказу Дугласа не пожалел - вынес целую банку
хорошего чая. Заварили славный чай - на всех, такой крепкий, что англичане
его кипятком разводили.
   То ли от крепкого чая, то ли от близости Колоколова Вероника слышала,
как бьется ее сердце, часто и громко.
   Колоколов пил жадно, не боялся обжечься.
   - Не горячо? - спросила Вероника.
   - Чего она говорит? - спросил Колоколов у Ниночки. И сам же ответил:
   - Нет, не обожгусь, у меня глотка луженая.
   И засмеялся.
   - Правильно я понял? - спросил он у Ниночки. Та кивнула.
   - Скажи им, чтобы не переживали, - велел Колоколов. - Завтра с утра
отчаливаем. Если Господь не оставит, будем в Булуне вовремя.
   Дуглас ответил:
   - Мы не сомневались в вашей энергии, господин Колоколов.
   - И правильно сделали.
   Колоколов смотрел на Веронику. В полутьме, подсвеченные костровым
пламенем, его глаза казались черными ямами, в которых горел красный огонь.
   Гайкин протянул руку к чайнику, попросил Ниночку долить.
   Колоколов заметил, резким движением выбил кружку из руки рулевого,
кружка звякнула, покатилась в сторону.
   - Еще смеешь чаи распивать? - спросил Ефрем Ионыч негромко, но со
страшной угрозой. - Не дай Бог тебе живым до Новопятницка добраться.
   Вскоре все разошлись. У костра осталась Вероника. Она велела Пегги
принести ей шаль.
   - Я еще посижу, - сказала Вероника, - костер такой красивый.
   Пегги ушла вслед за остальными.
   Вероника знала, что Колоколов не спит, он куда-то ушел по берегу.
   С буксира и барж доносились голоса. Усталые люди устраивались спать.
   Тонко звенели комары.
   Вероника поднялась и пошла по берегу, по гальке, прочь от корабля.
   Было громко от хруста камешков под башмаками. Ветер был сырой и
холодный. Вероника прошла уже далеко, обернулась - огоньки буксира были
звездочками, а костер - красным пятнышком. Надо возвращаться, наверное,
разминулась с Колоколовым.
   Но Колоколов ждал ее.
   - Я здесь, - сказал он негромко, чтобы не испугать.
   - Хорошо, что вы здесь, - ответила по-английски Вероника.
   Дальше они разговаривали каждый на своем языке, но не чувствовали от
этого неудобства. Не столь важны были слова.
   - Устал я за сегодня. Что за день такой неудачный!
   - Я полагаю, - сказала Вероника, - если бы не это несчастье, у нас с
вами не было бы возможности встретиться без свидетелей.
   - Не боишься меня?
   - Наверное, никому не придет в голову, что я, как девочка, побежала
искать вас по берегу.
   Колоколов подошел к девушке ближе, посмотрел ей в глаза. Она не отвела
взгляда.
   - А я как тебя увидел, - сказал Колоколов и чуть ухмыльнулся, - сразу
понял, что будешь ты, голубушка, моей.
   - Нет, мне не холодно. - Веронике показалось, что ее спросили об этом.
   - Ты небось к мягким постелям привыкла?
   - В вас есть удивительная сила. Я не могу ей противостоять.
   Колоколов протянул руку, и Вероника вложила в нее свою ладошку. Рука
как бы утонула послушно в руке Колоколова.
   Он повел ее вверх от воды, где начиналась трава.
   У Ефрема было странное ощущение, что это все уже было, но давно, в
детстве, с одной тунгуской, в тайге, и тоже не надо было языка или
объяснений. Ничего не надо было.
   Колоколов потянул Веронику за руку, и мисс Смит послушно уселась рядом
с ним на влажную редкую траву.
   - Только не думай, - сказал Колоколов, - я на тебе не женюсь. Нельзя
это. Ты и религии другой.
   Вероника незаметно провела пальцами за своей спиной - нет ли там
камней. Но трава была без камней. Только сучок. Сучок она отбросила в
сторону. Сучок упал, было слышно. Колоколов резко повернул голову в ту
сторону.
   - Не бойся, - сказал он. - Это мышь пробежала.
   - Я думаю, что никого раньше не любила, - сказала Вероника.
   - Цыганки были, - сказал Колоколов. - Тунгуска была, а чтобы англичанка
- это даже удивительно. И в такой день, правда?
   - Вы сильный человек, - сказала Вероника. - Но вам нет дела до других.
И меня вы бросите, как наиграетесь.
   Колоколов нажал на плечо, положил ее рядом с собой на землю.
   Вероника почувствовала сквозь платье влажность земли и подумала, что
наверняка схватит насморк.
   Колоколов принялся целовать ее, и Вероника стала отклонять голову,
повторяя:
   - Не надо, не надо...
   Но поцелуи становились все более настойчивыми.
   - Вы так уверены в себе, - прошептала Вероника.
   Комар очень больно укусил ее под глазом, но руки были заняты.
   Вероника стала вертеть головой, чтобы потереться глазом о щеку Ефрема.
   Но тут же другой комар злобно ужалил ее в лоб. Вероника стала
освобождать руки, оказавшиеся на спине Ефрема Ионыча, и так спешила, что
застонала, и Колоколов принял этот стон за выражение крайней страсти.
Вероника же с ужасом думала о том, что Колоколов намерен обнажить ее ноги,
а комары только и ждут этого момента. Колоколов бормотал русские нежные,
непонятные слова. А Веронике стало жалко, что она будет сейчас вынуждена
его горько разочаровать, потому что комариные укусы уже изгнали желание
любви из ее искусанного тела.
   Упершись руками в плечи Колоколова и оттолкнув в отчаянии от себя его
тяжелое жилистое тело, Вероника, царапая спину о камешки, выбралась из-под
Ефрема Ионыча, но не убежала с криками, чего он испугался, а принялась с
наслаждением расчесывать бедра.
   - Простите, - сказала она. - Не примите это за оскорбление. Мое чувство
к вам неизменно, но эти укусы выше моих сил.
   Колоколов мрачно поднялся, привел себя в порядок и сказал:
   - Не желаете - не неволим.
   Вероника улыбнулась ему, оправляя юбку, и ноготком показала, куда ее
кусают комары, пришибла одного на щеке и, взяв пальчиками, протянула
Колоколову.
   - Это же тигры, - сказала она, продолжая улыбаться.
   И тогда Колоколов понял, захохотал и сказал:
   - Меня они тоже достали.
   И осторожно прихлопнул еще одного кровопийцу у нее на щеке.
   Они оба стали смеяться.
   - Никому не расскажешь, - говорил Колоколов, - как я с англичанкой
из-за комаров амур нарушил.
   Он на нее уже не обижался. И что странно - с этого момента их отношения
стали секретными, доверительными, словно то, что не случилось, на самом
деле произошло.
   - Ничего, - сказал Колоколов, когда они подошли к костру. - У нас еще
все будет, правда?
   - Мне приятно, что вы отнеслись к этому, как джентльмен, - сказала
Вероника. - Иной мужчина на вашем месте постарался бы меня возненавидеть.
   - Все-таки разница в воспитании, - ответил на это Колоколов. - Русская
баба комаров бы перетерпела.
   - Я тоже надеюсь, что мы с вами останемся друзьями, - ответила Вероника.
   В проходе между каютами Колоколов знаком велел Веронике ждать, заглянул
к себе, взял со столика у койки тунгусскую смесь от комаров. Вонючую, но
полезную. Вынес ожидающей Веронике, показал рукой, что смазывает тело.
   - Вы так добры, - прошептала в ответ Вероника. - Но если вы надеетесь,
что я, употребив это средство, вернусь на берег, вы ошибаетесь.
   - Спокойной ночи, - сказал Колоколов.
   Ниночка не спала.
   - Моя ночная прогулка чуть не кончилась трагически, - сообщила
Вероника, быстро сбрасывая с себя одежду и протягивая пузырек Ниночке. -
Моя милая, - попросила она, - будьте любезны, потрите меня этой мазью.
Иначе я погибну от зуда.
   Ниночка послушно начала растирать тело Вероники.
   - Я слишком далеко зашла, не заметила, - сказала Вероника. - Но потом
мне показалось, что кто-то за мной следит. И я побежала обратно.
   - Вы падали и ушиблись, - сказала Ниночка.
   - Почему вы решили?
   - Ваша спина вся в царапинах.
   - Да, я упала, - быстро согласилась Вероника.
    
 
 
   * * *
 
    
 С утра матросы под руководством совершенно трезвого и мрачного шкипера
прилаживали новые лопасти к поломанному колесу. Механик пробовал машину -
не сдвинулся ли с места от удара котел. Тучи неслись над самой водой,
сизые, вот-вот пойдет дождь. Колоколов велел грузить так и не просушенные
товары обратно на баржу. У Вероники болела голова и начался насморк. С ней
в каюте была Пегги.
   Вероника держала ноги в тазу с горячей водой.
   - Господин Робертсон не верит, что вы гуляли по берегу одна, - сказала
Пегги хозяйке.
   - Если бы не отец, я бы повернула обратно, - сказала мисс Смит.
   Пегги губкой мыла госпоже ноги. От комариных укусов остались красные
пятна.
   Мистер Робертсон помогал матросам ставить лопасти, у него были умелые
руки. На Колоколова поглядывал странно. А вдруг она ему все рассказала?
Оробел Колоколов. У него и пистолет может быть. Все же невеста. Колоколов
поглядел, где Ахметка. Ахметка был неподалеку. Он стоял у воды, приложив
ладонь ребром к глазам, смотрел вдаль.
   - Ты чего там увидел? - спросил Колоколов.
   У Ахметки глаза, как у коршуна, - за две версты муху видят.
   - Лодка плывет снизу, - сказал Ахмет.
   Скоро лодку стало видно всем. Небольшой квадратный парус помогал ей
идти против течения. Один человек греб, второй сидел на корме.
   - Тунгусы? - спросил Колоколов.
   Ахметка прищурился.
   - На корме тунгус сидит, - сказал он. - А гребет казак.
   Лодка подплывала долго, может, полчаса. Но уж было не до работы.
   Она еще не дошла саженей ста до берега, как Колоколов забрался на нос
буксира, сложил ладони трубой и крикнул:
   - Откуда вы?
   - Из Булуна, - ответил казак. - Здравствуй, Ефрем Ионыч.
   - Куда?
   - В Новопятницк, - ответил казак. - Человека везем.
   Колоколову уже виден был человек на дне лодки. Он был закутан, один нос
наружу.
   - Что за человек? Раненый, что ли?
   - Нет. Больной.
   - Ваш, что ли? Казак?
   - Нет. Чужой человек, - сказал казак. - Его тунгусы в устье Лены
подобрали. Не наш человек. С океана. Больной шибко. Урядник велел:
   вези в Новопятницк, а то помрет у нас. Фелшара нету, никто не знает,
что за болезнь. Только он все равно не жилец.
   Лодка ударилась о борт буксира.
   Колоколов смотрел сверху на лицо незнакомца. Было оно одутловатым,
обросшим рыжей нечесаной бородой и очень бледным, в синь. Рваный синий
воротник обрамлял тонкую шею.
   - Отец! - раздался крик. - Отец, что с тобой? Ты живой?
   Рядом с Колоколовым была Вероника. Она рвалась к человеку в лодке.
   Пегги успела подхватить госпожу, а то бы та, верное дело, прыгнула в
лодку.
   Вероника билась, тянула руки.
   - Поднимай его, - приказал Колоколов.
   Рыдающая Вероника была еще милей его сердцу, чем вчера.
   - Ты не плачь, - сказал он как мог ласково, положив ей руку на плечо,
но Вероника этого не заметила. - Это же такое счастье - не искамши, нашла.
Видно, Бог тебя отличает. А если бы мы крушения не потерпели, то наверняка
бы ночью с лодкой разминулись.
    
 
 
   * * *
 
    
 Капитан Смит пришел в себя. Но ненадолго. Видно, сознание его было
затуманенным, он даже не удивился, что видит дочь, может, решил, что это
ему мерещится, потому что стал вдруг спрашивать, как дела дома, как себя
чувствует его покойная жена. Женщины хлопотали над ним, согрели воды,
вымыли его, может, впервые за много недель. Пегги притащила шкатулку с
лекарствами, а Колоколов расспрашивал казака.
   Капитан Смит вышел к устью Лены с западной стороны дельты. Там и
остановился. В палатке. А кроме него в палатке были еще двое.
   Последние из тех, кто дошел до суши. Однако цинга и истощение вскоре
лишили капитана его спутников. И, оставшись в одиночестве, Смит побрел
вперед, вдоль берега, но дошел лишь до первого ручья, свалился в него и
потерял сознание.
   Тунгусы, что ехали на ярмарку в Булун, по счастью, увидели его и
довезли живым. Правда, в сознание он почти не приходил. В Булуне ясно
стало, что незнакомец скоро помрет, а урядник этого не хотел.
   Одно дело - свой. Но незнакомец бредил по-иностранному, и с ним были
бумаги, написанные на непонятном языке.
   Чтобы не оставлять на своей душе греха, урядник приказал погрузить
полумертвого иностранца в лодку и везти к Новопятницку.
   Вероника за встречей с отцом, столь невероятной и неожиданной, забыла о
Колоколове. Она провела более часа у изголовья капитана Смита, а когда
вышла на палубу, ее было трудно узнать: глаза ввалились, волосы спутаны -
можно подумать, что она не англичанка, а простая русская баба.
   На палубе Колоколов разговаривал с казаком, который привез Смита,
выяснял, как дела в Булуне. Увидев Веронику, он сразу оставил казака и
поспешил к девушке с искренним выражением сочувствия.
   Дуглас стоял в стороне - как-то получилось, что теперь он не был нужен
и незаменим. Он был искренне задет невниманием Вероники, ведь сам в мыслях
своих он представлял себя героем, который спасет во льдах погибающего
капитана Смита и будет вознагражден искренней любовью.
   Ниночка вышла вслед за Вероникой на палубу. Она была потрясена
соприкосновением человеческих судеб. Как же могло случиться, что, словно в
авантюрном романе Луи Буссенара, лодка с капитаном Смитом встретилась с
буксиром, на котором находились приехавшие с другой половины Земли его
спасители!
   - Отцу нужен доктор, - сказала Вероника Колоколову. - Его состояние
такое тяжелое, что моих медицинских знаний не хватит, чтобы его спасти.
   Ниночка все это перевела и от себя добавила, что согласна с Вероникой.
   - Дело такое, - сказал Колоколов Ниночке. - Ты не переводи пока.
   Капитан помрет. Точно знаю. Можешь поверить, я разных людей навидался.
   Ниночка кивнула. За свой короткий век на Лене она тоже немало видела. И
как люди умирают, и как убивают их.
   - Но если оставим его здесь или повезем в Булун, будет на нас грех.
   Проклянет нас его дочка.
   - Что он говорит? - спросила Вероника.
   - Он размышляет вслух о лучшем пути в этой ситуации, - ответила Ниночка.
   - Даже если бы я хотел, буксиру обратно не вернуться. В таком виде ему
супротив течения, дай Бог, две недели колупаться.
   Колоколов немного лукавил, и Ниночка это понимала. Не повернет он вверх
по реке - дела его в Булуне куда важнее капитана и даже его дочки. Может
быть, он с ней ночью и насладился и питает к ней чувства, но чувства эти
отступят перед делом. Иначе бы не стать Колоколову миллионером, знатным
промышленником и почетным гражданином Новопятницка.
   - Так что ничего иного не остается, как отправиться твоей мадемуазель
Веронике вверх по реке на лодках. Я вторую дам и матросов, чтобы гребли.
Ты ей все объясни и скажи, что это самый быстрый способ ее отцу помочь. А
там уж все в руках Божьих.
   Пока Ниночка переводила, Колоколов смотрел на Веронику. Та рассеянно
кивала, потом переспросила, видно, не сразу поняла, почему Колоколов не
поворачивает корабль обратно. Ниночка показала ей на разобранное колесо
парохода. Напомнила о состоянии "Ионы".
   Вероника все сомневалась - обернулась к Колоколову, глаза блестели от
слез, щеки ввалились. Но тут на помощь пришел Дуглас.
   Он сказал целую речь. Ворковал - они, англичане, в отличие от наших не
говорят, а словно воркуют.
   Вероника возражала. Ниночка сказала Колоколову:
   - Мистер Робертсон с вами согласен. Он тоже считает, что на лодках
больше шансов спасти капитана.
   - Еще бы, - вырвалось в сердцах у Колоколова.
   Ведь если быть честным, то встреча с капитаном Смитом была ему не с
руки. Будь все, как прежде, доплыли бы до Булуна с Вероникой. Еще
день-другой, она бы смирилась - все же он не последний мужик. А может,
лучше так? На что тебе, Ефрем, на старости лет такие приключения? На
дуэль, что ли, с англичанином выходить? Это хорошо для мистера Робертсона
не кончится. Он как кот на чужом дворе - или убегай, или растерзают.
Видно, мистер Робертсон это учуял. Помрет капитан Смит, не помрет - какая
разница! Главное, чтобы Вероника в руках осталась.
   Колоколов позвал шкипера и приказал готовить лодку для англичан. Тот
было стал возражать: лодка одна, а буксир в плохом виде, если что
случится, без лодки не обойтись. Но Колоколов был непреклонен. Он согласен
был идти на риск. Потом приказал не скупиться, положить в лодку припасов,
чтобы с лихвой хватило до Новопятницка.
   Все спешили: Колоколов - плыть дальше, Вероника - вернуться в
Новопятницк. Как отрезало вдруг все, что было вчера, словно началась новая
жизнь.
   Колоколов сказал Ниночке:
   - Я, конечно, тебя неволить не могу...
   - Без меня им трудно, - сказала Ниночка. - Да и в вашем Булуне мне
делать нечего. Чем скорей вернусь домой, тем лучше.
   - Ты за ними присматривай, - сказал Колоколов.
   - Вы опять?
   - Все не так просто.
   - Просто, - ответила Ниночка. - Миром правят деньги. И в этом главная
несправедливость. Вы как представитель класса угнетателей не можете понять
этой несправедливости.
   - Не всегда я был угнетателем, - сказал Колоколов серьезно. - Ты же
знаешь, в тайгу ходил, зверя бил, золотишко искал - все было.
   - Это история. И я не имею вас в виду. Я имею в