ляете себе размеров Вселенной, - сказал пришелец. - И
ее неизведанности. Я еще одна песчинка, сгинувшая в ней без следа.
   - Ваш прилет не прошел бесследно для Земли, - сказал Андрюша. - В наших
сердцах останется понимание Галактики. Мы будем ждать новой встречи с
существами высшего порядка, подобными вам, господин Рон.
   Теперь для нас звезды, видимые в небе, не мертвы и не абстрактны. Мы
знаем, что на них - наши друзья.
   - И если через десятилетие или полвека до нас долетит новый космический
корабль, его встретит лучшая, чем сегодня, Земля. Мирная и гуманная. Я
хочу в это верить, - сказал Мюллер.
   Воцарилась тишина. Пришелец тяжело, прерывисто дышал. Андрюша подумал,
что надо будет позвать Пегги, может, она напоит его чаем.
   - Нам всем надо будет с вами проститься, - сказал Мюллер, борясь с
желанием заплакать. - И выразить вам благодарность за все...
   - За что?.. Уходите.
   Они покорно вышли.
   Почти стемнело, снова повалил снег. Он был мягкий, беззвучный,
снежинки, достигнув воды, несколько мгновений, прежде чем растаять, белели
на черной глади. Следы японца возле места, где он нырнул, засыпало снегом,
и лишь шест, воткнутый им, указывал на могилу столь нужного всем прибора.
   Костер горел ясно и сильно. Рои снежинок окружали его, как розовое
зарево.
   Сквозь стенку английской палатки желтым кругом проникал свет переносной
лампы.
   У костра были только Кузьмич и тунгус Илюша. Они мирно беседовали, как
охотники на привале. Подняли головы, увидев, что подходят ученые, но
Андрюша заметил, как рука казака легла на ложе карабина.
   Кузьмич не забывал, что где-то рядом бродит обезумевший маркиз.
   - Не замерзли? - спросил Мюллер деланно бодрым голосом. - Молодцы!
   Может, он ждал, что казак отзовется: "Рады стараться", но для казака
Мюллер не был настоящим начальником. У него здесь вообще начальников не
было, даже молодой Колоколов не в счет.
   Андрюша оглянулся - за завесой снега скрывался безмолвный космический
корабль с умирающим астронавтом.
   - Ты не замерз, Андрьюша? - спросила Пегги, когда он залез в свою
палатку. Кроме них, в палатке никого не было.
   - А где все остальные? - спросил Андрюша.
   - Они у мисс Смит. Они читают дневники капитана Смита.
   - Она их нашла?
   - Пакет был в одежде, которую оставил китайский японец. А ты покушай. -
Пегги протянула Андрюше очередной сандвич. Он был теплым от ее рук.
   - Не хочется.
   - Надо, обязательно надо, будешь здоровый, - сказала Пегги.
   В палатке было тесно, до верха затылком можно достать. Пегги быстро
дышала, в полутьме были видны только белки глаз и ровные зубы.
   - Спасибо, - сказал Андрюша и вложил бутерброд в руку Пегги.
   Пегги чуть склонилась и прижалась щекой к его щеке.
   - Рон совсем умирает, - сказал Андрюша.
   - Хочешь, я к нему пойду? Я ему снова массаж сделаю. Или слова скажу.
   - Боюсь, что он этого уже не хочет. - Андрюша пытался услышать в себе
голос или хотя бы присутствие пришельца. Но пришелец не отзывался. Он не
был мертв - Андрюша знал, он почувствовал бы это.
   Сопя и кашляя, в палатку залез Мюллер, долго приглядывался, потом
спросил:
   - Я не помешал?
   - Разумеется, нет, Федор Францевич.
   - Вас не интересует обсуждение дневника капитана Смита? - спросил он. -
Там, говорят, очень интересные сведения.
   - Нет, не интересует.
   Пегги отодвинулась от Андрюши. Не дай Бог, если этот серьезный господин
что-нибудь заметил! Он накажет Андрюшу.
   - Там очень тесно, - сказал Мюллер. - Надеюсь, что я увижу эти
документы потом. Они представляют большой интерес для науки.
    
 
 
   * * *
 
    
 А в другой палатке в самом деле было тесно.
   Дуглас лежал, занимая чуть ли не треть свободного места, но не хотел,
чтобы остальные переходили в другую палатку. Вероника листала страницы
дневника, кое-что зачитывая вслух.
   Никому это чтение сейчас не было интересно, даже Веронике. Но это было
действие, занятие, которое оправдывало их пребывание в палатке, придавало
смысл бессмысленному ожиданию.
   - Я продолжу, - сказал Дуглас. - Вы устали.
   - Не двигайтесь, - ответила Вероника. - Вам вредно.
   Костик смотрел на Дугласа испепеляющим взглядом, но тот этого взгляда
не чувствовал.
   - Завещание, - спросил Дуглас, - завещание цело?
   - Оно здесь. - Вероника показала себе на грудь. Все поняли, что
завещание читать не будут.
   Когда Вероника устала читать, стала читать Ниночка. Пошли записи о
трагическом переходе по льду.
   Дуглас закрыл глаза, у него начинался жар. Но он терпел. Возвращение
дневника как бы позволило ему вновь приблизиться к Веронике.
   Страшный, злобный гений, который разлучил их, исчез... Но исчез ли?
   Потом читал Костик. Ниночка перестала слушать. Она видела взгляды,
которые Костик кидал на Веронику. Ничего, утешала она себя, борьба не
закончена. Мы обойдемся без дупликаторов. И без Колоколовых, любовь к
которым не более как слабость революционного бойца.
   Так думала Ниночка, но на самом деле ее классовая ненависть к отпрыску
эксплуататорского рода никак не уменьшала ее любви к Костику. И это было
ужасно.
   Костик порой поднимал руку, трогал шишку на голове. Дотрагиваться было
больно. Ниночка сбегала, принесла ему полотенце, смоченное холодной водой.
Но Костик не стал его прикладывать к шишке, потому что ему казалось, что
Вероника будет смеяться над ним. Он полагал, что завтра утопит Дугласа.
Вот так, возьмет и утопит.
   Никому не нужное чтение продолжалось, потому что все ждали, хотя не
могли признаться себе, что ждут смерти пришельца.
    
 
 
   * * *
 
    
 Они сидели, набившись в палатку. Хоть стенки ее были матерчатыми
прорезиненными, но, пропитанные каучуком, они плохо пропускали воздух, и
было очень душно. И они все ненавидели друг друга.
   По-разному и за разное.
   Дуглас ненавидел Веронику, потому что знал, что потерял ее.
   Костик ненавидел Дугласа, потому что понял, как далека от него Вероника.
   Ниночка ненавидела Костика, потому что любила его.
   Но все оставались вместе и делали вид, что заинтересованно изучают
дневник капитана Смита, до которого никому из них не было дела.
    
 
 
   * * *
 
    
 Компьютер выдал Рону последнюю информацию: возможная длительность его
жизни при настоящих условиях - семь часов плюс-минус десять минут.
   И все.
   Порой он терял сознание, продолжая при этом ощущать, как движется
время. И в его сознании отщелкивали секунды - слишком быстро.
   Все, что происходило с ним, было немыслимо, он не мог умереть здесь, на
краю Вселенной. Бесследно.
   Впрочем, нет. Профессор Мюллер со временем вытащит его корабль на сухое
место, даже перевезет в музей и будет водить к нему экскурсии, а сам
станет мирно стареть возле своего Великого открытия. Впрочем, успеет ли он
вытащить корабль из болота? Ведь на Земле скоро начнется мировая война, а
к концу ее никому не будет дела до инопланетных кораблей. А еще через
несколько лет болото окончательно затянет в свою глубь металлический шар,
и когда в конце двадцатых годов сюда доберется новая экспедиция, она так и
не сможет разгадать тайны урулганского метеорита...
   Все глубже погружался пришелец в бесконечный холодный сон. В котором не
будет знания о судьбе тех людей, что ждут его смерти, думая о своих
человеческих мелких делах, и которых в скорые годы разобщит, уничтожит
судьба...
   Вот и конец этой истории. Первый конец, привидевшийся всем.
    
 
 
   * * *
 
    
 Словно во сне кто-то подсказал выход.
   Воспаленному умирающему мозгу решение показалось простым.
   Надо встать и пойти к краю воронки, там, на дне ее, лежит дупликатор.
Лежит и ждет. Надо только вынуть его из воды и стартовать.
   Потом снова было затмение.
   И жуткий, жгучий холод, мелкие, но болезненные ожоги снежинок по голой
коже - наверное, он не оделся, когда покидал корабль?
   Астронавт знал нужное место - там из воды торчал шест.
   Он присел на корточки, стал вглядываться в воду, надеясь своими
обостренными органами чувств ощутить присутствие прибора и точное место,
где он лежит.
   Но чувства отказывались подчиняться. Они лишь обманывали - они
говорили, что снег обжигает, а вода горяча...
   Астронавт присел на край воронки и опустил в воду ноги. Конечно же,
вода горячая, но не настолько, чтобы свариться...
   Он оттолкнулся от обрывчика и пошел вглубь.
   Вода сразу сдавила, стараясь забраться в ноздри.
   Когда-то, далеко отсюда, на той планете, куда не вернуться, Рон был
хорошим пловцом. Его руки и ноги, лишенные управления, двигались
инстинктивно - надо было достать до дна... Но там были лишь спутанные
бревна.
   Рон вынырнул.
   Холод воды привел его в чувство. Как ни странно, он чувствовал себя
лучше - к нему вернулось сознание, но вместе с ним и отчаяние, понимание
того, что дупликатор ему никогда не найти.
    
 
 
   * * *
 
    
 Андрюша выбежал из палатки.
   - Опять, да? - кричала вслед Пегги. - Он зовет тебя?
   Она кричала так громко, что Ниночка выглянула из другой палатки и
спросила вслед:
   - Что случилось? Он умер?
   Пегги не ответила - она уже скрылась в снегопаде.
   Ниночка не думала, что побежит к кораблю, - ее это уже не касалось.
   Но побежала. Сзади топали сапоги Костика.
   Андрюша добежал до воронки и почти в полной темноте увидел на
поверхности воды голову пришельца. Тот нырнул снова.
   - Нельзя, вы же больны! - крикнул ему Андрюша, но, конечно же, Рон не
услышал.
   Андрюша стал быстро раздеваться, путался в башмаках, в штанах. Пегги
повисла на нем - пыталась оттащить от черной воды.
   Подбежала Ниночка, она не поняла, кто и с кем борется, и кинулась
кому-то помогать...
   Андрюша вырвался, так и не раздевшись толком, нырнул вслед за Роном.
   Тот как раз поднимался, чтобы вдохнуть воздуха, хотя уже и не
чувствовал, что поднимается, - он несся по темному туннелю к далекой
звездочке света впереди.
   Андрюша даже не понял, холодная ли вода. Он тянул неподатливое, мягкое,
упрямое тело астронавта и, когда понял, что теряет силы, почувствовал, как
рядом в воду плюхнулось что-то тяжелое - Костик помог ему вытащить Рона на
берег.
   Мюллер стоял с фонарем - он оказался предусмотрительней прочих.
   Потом, когда Рон уже лежал на пальто Вероники, которая успела его
расстелить, появился тунгус Илюшка с факелом - головней, обмотанной
просаленной тряпкой.
   Пришелец что-то бормотал.
   Андрюша поднялся и снова шагнул к воронке.
   - Нет! - завопила Пегги.
   - Чего уж, - сказал Костик. - Поздно так просто стоять.
   И пока Андрюша отчаянно, но безуспешно вырывался из цепких отчаянных
рук Пегги, Костик, которого никто не удерживал, вновь ушел в черную
ледяную воду. И тогда Ниночка поняла, что он погибнет, если она не придет
ему на помощь...
   Ниночку удержал Кузьмич. Казак крепко схватил ее на лету, потащил
обратно от воды, страшно матерился, а Андрюше удалось извернуться и
вырвать руку у Пегги. Он протянул ей мокрые очки, которые чудом не потерял
под водой, и сказал строго:
   - Береги. Я без них как без рук.
   И пока Пегги растерянно брала очки, он уже был в воде.
   Отчаянное, сумасшедшее желание найти этот проклятый дупликатор охватило
всех, как припадок истерии. Мюллер бегал по берегу, размахивая фонарем, и
что-то кричал ныряльщикам, даже Дуглас забыл о своей простреленной руке и
начал сползать по откосу в воду, но задел руку, и боль привела его в
чувство. Тут с берега метнулась в воду еще одна фигура - это была Пегги.
Она должна была спасти Андрюшу. Но она понимала, что Андрюша не вылезет из
ледяной воды, пока не найдет этого прибора. А раз так, она найдет его
сама. Нырнуть она не смогла - вода была такой обжигающе холодной, что тело
Пегги, не послушавшись ее, выпрыгнуло обратно на берег...
   Вероника сорвала с себя теплую кофту и растянула над пришельцем, чтобы
снег не падал ему на лицо.
   - Потерпите, господин Рон, - уговаривала она его, - не умирайте. Они
обязательно найдут.
   - Есть! - прохрипел, вынырнув в четвертый или пятый раз, Костик. И
нырнул снова.
   Они столкнулись с Андрюшей под водой. Но оба уже знали, что отыскали -
руками, в переплетении ветвей, сучьев и бревен, они трогали и ужасались
этому - нечто мягкое и податливое...
   Костик, задерживая из последних сил дыхание, стал обламывать сучья, что
держали эту мягкую массу. Андрюша старался делать то же самое.
    
 
 
   * * *
 
    
 Вода раздалась, и медленно, как в тягучем кошмаре, из нее показалось
белое, блестящее под светом факела и фонаря обнаженное тело. Рядом две
головы - Андрюши и Костика.
   Костик, ухватившись одной рукой за торчавший из воды ствол, перевернул
тело.
   Мертвые глаза маркиза Минамото были открыты.
   Его скрюченные пальцы прижимали к груди дупликатор.
    
 
 
   * * *
 
    
 Казак и Дуглас вытащили тело японца на берег, положили рядом с пришельцем.
   Тунгус и девушки помогли вылезти из воды ныряльщикам.
   Пегги сразу накинула на Андрюшу свое пальто и потащила его к палатке,
но он не давался. Ниночка говорила Костику:
   - Ты прыгай, прыгай, миленький, только не простудись.
   Костик услышал и начал подпрыгивать на месте.
   Веронике вдруг захотелось засмеяться - смеяться было нельзя, она
подавляла в себе приступы смеха. Руки, в которых она держала над головой
пришельца кофту, дрожали.
   Дуглас здоровой рукой вырвал из пальцев маркиза дупликатор.
   - Мистер Робертсон, - сказал профессор Мюллер, - если вы полагаете...
   - Не говорите глупостей, профессор, - сказал Дуглас. - Я отнесу его на
корабль.
   - Лучше я сам, - сказал Мюллер. - У вас болит рука.
   Дуглас покорно передал профессору дупликатор, а тот Дугласу - фонарь.
Дуглас пошел впереди к кораблю, освещая бревна, чтобы профессор не
свалился в воду.
   Труднее было нести астронавта. Бревна покачивались - от снега они были
мокрыми и скользкими. Голову его поддерживала Вероника, под плечи
подхватил Кузьмич. Андрюша и Костик держали его под бедра.
   Они пронесли Рона в корабль и положили на сдвинутые кресла.
   В корабле было тепло, но на Андрюшу напала дрожь, стучали зубы,
тряслись руки.
   Ниночка, не стесняясь, подолом юбки вытирала Костику руки, а он говорил
ей, широко улыбаясь:
   - Сейчас твой революционный студент концы отдаст, ей-Богу!
   Пегги старалась привести Рона в чувство. Она знала какие-то свои,
цейлонские слова и движения рук.
   - На вид пустяковый прибор, - сказал Дуглас. - Давайте скопируем
что-нибудь на прощание.
   - Может, он и не проснется, - сказал Мюллер.
   - Ах, оставьте! - сказал Дуглас. - Они там страшно живучие.
   Он был прав. Рон приоткрыл глаза, чуть-чуть, словно ему мешал свет.
   - Господин Рон, - сказал Андрюша, - вы меня слышите? Скажите, как
поднять этот саркофаг? Как запустить ваш корабль? Мы не знаем.
   - Поздно...
   - Мистер Рон, - сказал Дуглас, - мы нашли эту игрушку. Видите?
   Он показал дупликатор Рону, но неясно было, понял ли тот, что хотел
сказать Дуглас.
   Андрюша почувствовал жжение в голове - словно мысли Рона пытались
вгрызться в его мозг. Он не понимал слов, но он знал, что надо делать.
   Неуверенно, прислушиваясь к дальнему неразличимому голосу, он подошел к
пюпитру и начал нажимать на нем кнопки. Дупликатор вырвался из рук
Дугласа, подлетел к стене и исчез в ней.
   Средняя часть пола начала подниматься, стоявшим там пришлось
расступиться. Длинный саркофаг поднялся на аршин от пола, его крышка
съехала в сторону и осталась висеть в воздухе.
   - Помогите мне, - сказал Андрюша.
   Мужчины помогли перенести Рона в саркофаг. Тогда он открыл глаза шире.
   - Я... - прошептал он.
   Некоторым показалось, что он сказал: прилечу, другим - докажу.
   - Надо уходить, - сказал Андрюша. - Он должен войти в состояние
летаргического сна, прежде чем последние силы оставят его.
   - А как же он будет управлять аппаратом? - спросила Ниночка.
   - Аппарат будет сам собой управлять.
   - Мы будем ждать вас, - сказал Мюллер, глядя, как надвигается на
саркофаг матовая выпуклая крышка. Рон смотрел на него, потом перевел
взгляд на Ниночку.
   - Мы будем ждать вас, - повторила Ниночка.
   То же сказали Вероника, Дуглас, даже тунгус Илюшка - как будто иные
слова говорить в таких случаях не пристало.
   Потом все вышли.
   Пегги вышла предпоследней и остановилась, держась за край люка, ждала
Андрюшу - она вдруг испугалась, что Андрюшу увезут на небо.
   Потом вышел Андрюша, и крышка люка сама задвинулась.
   Андрюша помог Пегги перейти по бревнам на берег, где лежал, глядя
мертвыми глазами в черное облачное небо, маркиз Минамото. Там же стояли
остальные. Вероника опиралась на здоровую руку Дугласа.
   Ниночка стояла рядом с Костиком, но не дотрагивалась до него.
   Мюллер был ближе прочих к краю воронки. Он старался, хоть и с
запозданием, определить размеры и точную форму космического аппарата.
Вдруг он сказал Андрюше:
   - В следующую экспедицию никогда не отправлюсь без фотографического
аппарата.
   Сначала вздрогнула вода, как бы утекая вниз и обнажая нижнюю часть
корабля. Но это был обман зрения - на самом деле он начал подниматься.
   Затем с хлюпающим, поцелуйным звуком вода отпустила его, и он начал
бесшумно и мерно стремиться точно вверх. Он стал большим темным пятном, а
затем еле различимой темной точкой на фоне ночных облаков.
   В том месте, куда он уходил, образовалось белое пятно. Оно
вытягивалось, превращаясь в белую, словно из пара, дорожку. Никому из
смотревших на это не доведется дожить до эры реактивных самолетов, и никто
из них так и не узнает, что для Земли такие белые полосы станут обычны,
как полеты голубей или дым паровоза.
   Высоко сверкнула звездочка.
   - Все, - сказал Андрюша. Первый и единственный из всех он почувствовал
страшную, невосполнимую пустоту в душе.
    
 
 
   * * *
 
    
 Старший Колоколов встретил их у Власьей заимки.
   Что-то грызло его - даже не доделал всех дел в Булуне, оставил за себя
приказчиков, нанял за большие деньги быстроходный катер у
золотопромышленника Аганбегяна и помчался обратно.
   Ему первому обо всем и было рассказано.
   И он первым вроде бы и поверил, но и не поверил до конца. Потому что
даже если несколько достойных доверия людей рассказывают тебе о событии,
которого быть не может, побеждает чаще всего твое собственное трезвое
мнение. А профессору, прощаясь с ним в Новопятницке, он сказал:
   - Я бы на вашем месте, Федор Францевич, поостерегся в Петербурге это
рассказывать. Мы-то еще поверим, а там смеяться будут. Теперь, как мне
Костик рассказывал, в моде фантастические истории про всяких марсиан.
Охота вам портить себе репутацию?
   А в первый вечер, у Власьей заимки, Колоколов позвал Веронику
поговорить. Они пошли вдвоем по берегу.
   Вероника сказала Колоколову:
   - Я буду с вами откровенна. Из всех мужчин на свете вы мне ближе всех.
Несмотря на разницу в возрасте. И если бы не находка завещания, я бы
осталась здесь вашей женой, наложницей - кем угодно.
   Я уже решила это перед тем, как увидела умирающего отца. Но теперь я
состоятельная женщина. И намерена жить в той обстановке, которая мне
приятна.
   Колоколов не понял слов, но понял смысл речи.
   - Я тебя осыплю золотом, - сказал он.
   - Я сама, - рассудительно сказала Вероника, - могу осыпать вас
казначейскими билетами лондонского казначейства. Да вы и не захотите,
чтобы я умерла от тоски в этой дикой стране, где меня всегда будут
преследовать ужасы, пережитые за последние дни.
   Колоколов тоже понял смысл ответа.
   Они поцеловались с Вероникой.
   Колоколов решил подарить ей авто. Что и сделал по возвращении в
Новопятницк. И за свои деньги отправил его в Лондон.
   Костик ждал Веронику у избы. Та не спрятала взгляда. Взгляд ее был
доброжелателен, пуст и спокоен. И больше Костик ничего спрашивать не стал.
Вероника вошла в избу. При виде ее Дуглас, у которого был жар -
воспалилась рана, - попытался подняться.
   - Не беспокойтесь, мой друг, - сказала Вероника. - Постарайтесь не
умереть от г