о это вряд ли остановит  Карнавал,  - думал Вилли,  который  по всему
городу ищет меня".
     - Не пойдешь, пап? Обещаешь?
     - А ты не хочешь объяснить, почему не надо ходить туда?
     - осторожно спросил отец.
     - Завтра, ладно?  Или  на следующей  неделе, ну, в крайнем случае через
год. Ты просто поверь мне, и все.
     -  Я верю, сын.  -  Отец взял  его  за руку  и пожал. Считай, что это -
обещание.
     Теперь пора было идти. Поздно. Сказано достаточно.
     Пора.
     - Как вышел, - сказал отец, - так и войдешь.
     Вилли подошел к железным скобам, взялся за одну и обернулся.
     - Ты ведь не снимешь их, пап?
     Отец покачал одну скобу, проверяя, хорошо ли держится.
     - Когда устанешь от них, сам снимешь.
     - Да никогда я от них не устану!
     - Думаешь? Да,  наверное,  в твоем возрасте только  так и можно думать:
что никогда ни от чего не устанешь. Ладно, сын, поднимайся.
     Вилли видел, как смотрит отец на стену, затянутую плющом.
     - А ты не хочешь... со мной?
     - Нет, нет, - быстро сказал отец.
     - А зря. Хорошо бы...
     - Ладно, иди.
     Чарльз Хэллуэй все смотрел на плющ, шелестящий в рассветных сумерках.
     Вилли  подпрыгнул, ухватился за первую скобу, за вторую, за третью... и
взглянул  вниз.  Даже  с  такой  небольшой  высоты  отец  на  земле  казался
съежившимся и потерянным.
     Вилли просто не мог оставить его вот так, бросить одного в ночи.
     - Папа! - громко прошептал он. - Ну что ты теряешь?
     Губы  отца  шевельнулись.  И  он тоже подпрыгнул неловко и ухватился за
скобу.
     Беззвучно смеясь, мальчик и мужчина лезли по стене друг за другом. След
в след.
     Вилли  слышал,  как  карабкается  отец.   "Держись  крепче",   мысленно
подбадривал он его.
     - Ох! - Мужчина тяжело дышал.
     Зажмурившись, Вилли взмолился: "Держись! Немножко же! Ну!"
     Нога старика  сорвалась со скобы. Он выругался яростным шепотом и полез
дальше.
     А дальше все  шло гладко. Они  поднимались  все выше  и выше,  отлично,
чудесно - хоп! - и готово! Оба ввалились в комнату и уселись на подоконнике,
примерно  одного роста, примерно одного веса, под одними и теми же звездами,
они  сидели, обнявшись,  впервые,  и  пытались  отдышаться,  глотая огромные
смешные куски воздуха, боясь расхохотаться и разбудить Господа Бога, страну,
жену  и маму; они  зажимали  друг  другу  рты  ладонями,  чувствуя кожей рук
смеющиеся губы, и все сидели, сверкая яркими, влажными от любви глазами.
     Потом отец все-таки нашел в себе силы, поднялся и ушел.
     Дверь спальни закрылась.
     Слегка опьянев от  приключений долгой ночи, открыв в отце  то, что и не
чаял открыть, Вилли сбросил одежду и как бревно повалился в кровать.
     Глава 29
     Вряд ли он проспал час. Какое-то неясное воспоминание разбудило его, он
сел и сразу посмотрел на соседскую крышу.
     - Громоотвод! - тихонько взвыл Вилли. - Его же нет!
     Так оно и было. Украли? Нет, конечно. Джим снял?
     Точно. Но зачем? Вилли знал зачем. Джим говорил - чепуха, мол, все это.
Вилли  почти видел, как Джим  с  усмешкой лезет на  крышу и отрывает чертову
железяку. Нарочно отрывает, чтобы пришла гроза и чтобы молния ударила  в его
дом!  Не мог Джим  отказаться  от такого  развлечения,  не  мог не примерить
обновку из электрического страха.
     Ох, Джим! Вилли едва не выскочил в окно. Надо же немедленно прибить эту
штуку  на  место.  Обязательно.  До  утра.  А  то  ведь  проклятый  Карнавал
обязательно пошлет кого-нибудь  разузнать, где мы  живем. Я не знаю, как они
явятся и в каком обличье, но они придут, придут! Господи, Джим, а твоя крыша
такая пустая! Посмотри, облака прямо летят, гроза идет, беда надвигается...
     Вилли насторожился. Какой звук издает  воздушный  шар, когда его  несет
ветер? Да никакого. Нет, какой-то должен быть. Наверное, он шуршит, шелестит
или вздыхает,  как ветер, когда  откидывает тюлевые занавески.  А  может, он
похож на тот звук, с которым вращаются звезды во сне?
     Или... ведь  закат  и восход тоже слышно.  Вот когда  луна плывет между
облаков, слышно ведь, так и шар, наверное.
     Как его услышишь?  Уши не  помогут.  Разве что  волосы  на  загривке, и
легкий  пушок  в  ушах,  и еще  волоски на  руках  они  иногда  звенят,  как
кузнечики. Вот они могут услышать, и тогда ты  будешь точно знать, даже лежа
в постели: где-то неподалеку в небесах плывет воздушный шар.
     Вилли почувствовал движение в комнате Джима. Должно быть, и Джим своими
антеннами уловил, как поднимаются над городом призрачные воды, открывая путь
Левиафану.
     Оба   они  почувствовали  тяжелую  тень,  скользящую  меж  домами.  Оба
высунулись в  один и тот же миг и в который раз поразились этой удивительной
слаженности, радостной пантомиме интуиции, предчувствия, обостренного годами
дружбы. Оба задрали головы, посеребренные восходившей луной.
     Как раз вовремя, чтобы заметить исчезающий за деревьями воздушный шар.
     -  С  ума  сойти! Что  ему  здесь надо?  -  Джим  спрашивал,  вовсе  не
рассчитывая на ответ.
     Они оба знали. Лучше для поисков не придумаешь: ни тебе шума мотора, ни
шороха шин, ни стука шагов  по асфальту только ветер, расчистивший в облаках
целую Амазонку для мрачного полета плетеной корзины и штормового паруса  над
ней.
     Ни Джим, ни Вилли не бросились от окон, они даже не шелохнулись, потому
что шар возвращался! От него исходил призрачный звук  - не громче бормотания
в чужом сне.
     Сильно  и  как-то  сразу похолодало.  Выбеленный  многими бурями шар  с
легким журчанием падал вниз.  Под слоновьей тенью враз  заиндевела лужайка с
цветочными часами. Уже можно было разглядеть и фигуру, торчавшую подбоченясь
над краями корзины. Вот плечи, а  это - голова? Луна светит  прямо сзади, не
разберешь... "Мистер  Дарк!"  -  подумал  Вилли.  "Крушитель!" -  показалось
Джиму. "Бородавка! решил Вилли. - Скелет! Пьющий лаву! Сеньор Гильотини!"
     Нет.
     Это была Пыльная Ведьма, та, которая обращает в пыль черепа и  кости  и
развеивает их по ветру.
     Джим глянул на  Вилли, Вилли  - на  Джима,  и  оба прочли по губам друг
друга: "Пыльная Ведьма!"
     "Но  почему?  -  лихорадочно думал Вилли,  - почему  на поиски  послали
восковую  каргу,  почему  не  кого-нибудь  ядовитого  или огнеглазого? Зачем
отправлять дряхлую  куклу  со  слепыми  тритоньими  веками, зашитыми  черной
вдовьей ниткой?"
     И тогда, взглянув вверх, они поняли. Хоть и восковая, Ведьма была живей
живых. Хоть  и  слепая, но  она выставила из корзины длинную  руку  в пятнах
ржавчины, и эта рука чутко  просеивала воздух, касалась звездных лучей  (они
тускнели при  этом), ловко распутывала  воздушные течения и  лучше носа вела
ищейку.
     И  Джим, и Вилли знали даже  еще больше. Слепота Ведьмы  особая.  Руки,
опущенные  вниз, ощущали  биение  мира,  они  могли  незримо касаться  крыш,
ощупывать  мешки на  чердаках, мгновенно  исследовать  любую  пыль, понимать
сквозняки, пролетающие  по  комнатам,  и души,  трепыхающиеся  в людях, руки
видели, как легкие гонят кровь к вискам, к трепещущему горлу, к пульсирующим
запястьям и  снова к легким. Так  же как ребята чувствовали морось, сеющуюся
от шара, так же  и Ведьма чувствовала  их души, трепещущие вместе с дыханием
возле ноздрей. Ведь каждая душа - огромный теплый след;
     Ведьма легко различала их, могла бы узнать по запаху,  могла бы размять
в пальцах, как глину, и определить на ощупь.
     Вилли  чуял, как она с высоты обнюхивает его жизнь, как пробует мокрыми
деснами и  гадючьим  языком ее  на  вкус,  как  прислушивается  к  звучанию,
пропуская душу из одного уха в другое.
     Руки играли воздухом. Одна -  для  Джима,  другая - для  Вилли. Тень от
шара окатила их волной ужаса.
     Ведьма  громко  дохнула  вниз.  Шар  тут  же  подскочил  вверх,  и тень
убралась.
     - Боже! - промолвил Джим. - Теперь они нас выследили.
     Оба  едва  перевели  дух  и снова  замерли.  Чуть  слышно заскрипела  и
застонала крыша Джима под каким-то страшным, незримым грузом.
     - Вилли! Она забирает меня!
     - Нет, не то...
     Шорох. Как будто мягкая щетка прошлась по крыше Джима.
     А потом шар взмыл вверх и направился к холмам.
     -  Смылась! Вон  она летит! Джим, она что-то сотворила с твоей  крышей.
Быстро! Кинь веревку!
     Джим натренированным броском (не в первый раз) забросил в комнату Вилли
бельевую  веревку. Одним  движением  Вилли  закрепил ее под  подоконником и,
споро перехватываясь руками, через минуту оказался в комнате Джима. Босиком,
подталкивая  друг  друга, они  выбрались на  чердак.  Выглянув из маленького
окошка, Вилли зашипел: "Вот оно, Джим!"
     Верно. Тут оно и было, серебрясь в лунном свете.
     Такой след остается от улитки на тротуаре.
     Серебристо-гладкий,  блестящий.  Только улитка  должна была  бы  весить
фунтов  сто.  Серебристая полоса шириной в  ярд  начиналась от  водосточного
желоба, забитого листьями, и тянулась через весь скат до конька. Видно, и на
той стороне было то же самое.
     - Зачем это? - выдохнул Джим.
     - Это же проще, чем высматривать  номера домов  и  названия  улиц. Твою
крышу пометили, да так, что и днем и ночью издали видать.
     - Черт меня побери! - Джим высунулся и потрогал след.
     На пальцах осталась какая-то клейкая  гадость с  противным  запахом.  -
Вилли, что нам теперь делать?
     -  Я  думаю, они  не  вернутся  до утра.  Не успеют. Не поднимут же они
сейчас суматоху. А мы вот что сделаем!
     На  лужайке под  окнами,  свернутый  кольцами, как огромный удав, лежал
садовый шланг.
     Вилли ящерицей слетел вниз, ничего  не  перевернул,  не  зацепил  и  не
разбудил  никого. Джим опомниться не успел, а Вилли,  запыхавшийся, был  уже
снова наверху со шлангом в руке.
     - Вилли, ты гений!
     - А то как же! Давай скорее.
     Они  вдвоем  протащили шланг  на  чердак и  принялись  смывать  мерзкий
ртутный налет.  Работая, Вилли  оглядывался  на  восток,  там  ночные краски
уступали место  рассветным. Далеко над  холмами он видел  шар,  лавирующий в
воздушных потоках.
     Не вернулся бы он... а то снова пометит. Ну и что? Они опять смоют. Так
до восхода и будут мыть, если понадобится.
     "Вот бы добром  остановить Ведьму, - думал Вилли. - Они ведь все еще не
знают ни наших имен, ни где мы живем.
     Мистер Кугер, того  и  гляди,  дуба даст, где  ему что-нибудь  помнить.
Карлик, если это и впрямь давешний торговец, совсем спятил,  Бог даст,  тоже
не вспомнит. Мисс Фолей они до утра беспокоить не станут. Сидят там у себя в
лугах и зубами скрипят. Ведьму вот на поиски послали..."
     - Дурак я, - тихо и грустно сказал Джим, окатывая крышу там, где раньше
крепился громоотвод. - Чего я его не оставил?
     - Ладно, - отозвался Вилли, -  молния ведь пока не трахнула. Может, еще
и пронесет. Все. Пошли отсюда.
     Они еще раз окатили крышу. Внизу стукнуло, закрываясь, окно.
     - Мама, - тускло усмехнулся Джим. - Думает, дождь пошел.
     Крыша стала чистой. Шланг шмякнулся в траву. За городом все еще мотался
в быстро светлеющем небе воздушный шар.
     - Чего она ждет?
     - Может, чует, как мы тут поработали?
     Тем же путем,  через чердак,  они  вернулись  в  комнату Джима, и скоро
каждый лежал в своей постели, прислушиваясь, как сердце наперегонки с часами
отбивает ритм наступающего утра.
     "Что бы они ни  придумали, - размышлял Вилли, - нам надо опередить их".
Ему пришла в голову мысль. Теперь он даже хотел, чтобы Ведьма вернулась. Уже
несколько минут  он разглядывал свое бойскаутское снаряжение, развешенное на
стене: прекрасный лук и колчан со стрелами.
     "Прости, папа, - подумал  он и сел на кровати. - Пора и мне выходить из
дома одному. Вовсе ни к чему, чтобы эта мразь  болтала о  нас, хоть сегодня,
хоть когда".
     Он  снял лук со стены, еще немножко поколебался и  отворил окно. "Вовсе
не обязательно звать ее  вслух, -  думал он. Надо просто  думать, хоть это и
нелегко с непривычки.  Мысли  они читать  не могут,  это точно,  иначе  ее и
посылать не нужно  было бы.  Мысли  - нет,  но тепло  живого  тела,  запахи,
волнения, настроения - это она может учуять. Я уж постараюсь дать ей понять,
что обманул ее, может, тогда..."
     "Четыре утра", - прозвонили сонные куранты из другого мира.
     "Эй, Ведьма, - подумал он, -  вернись. Ведьма! - подумал он решительнее
и  предоставил крови радостно взволноваться  от собственной находчивости.  -
Ведьма! А крыша-то  чистая, слышишь? Мы  ее  помыли. Так что  давай обратно,
опять метить надо! Ведьма!.."
     И Ведьма услышала.
     Вилли вдруг почувствовал, как поворачивается пейзаж под шаром.
     "0!кей, Ведьма, продолжай. Я  здесь только  один, просто мальчишка  без
имени, мыслей ты моих не прочтешь, но то, что я чувствую, разобрать сможешь.
Так вот, я чувствую, что плевать  мне на тебя! Мы тебя обдурили, наша взяла,
а твоя затея провалилась. Что, съела?"
     Через мили Вилли уловил согласный вздох. Похоже, шар приближался.
     "Э-э, да что это я? - всполошился Вилли. - Мне вовсе не надо, чтобы она
сюда летела. А ну-ка, пошли! Быстро! Быстро!"
     Он  натянул  одежду,   ловко,  как  обезьяна,  спустился  по  скобам  и
принюхался. Точно, приближается.
     Он бежал,  наплевав на  тропинки,  чувствуя восхитительную свободу, как
заяц, наевшийся редкого дурманного корешка, бежал  как берсерк,  которого не
остановить.  Колени достают аж до  подбородка, ноги  крушат сучки и  листья.
Раз!
     Перемахнул через ограду,  в руках -  оружие, страх и  восторг смешались
белыми и красными леденцами во рту.
     Он оглянулся. О! Шар уже близко! И летит быстро...
     "Стоп!  А  куда я бегу? -  подумал он.  - Ах да, к дому Редмана! Там уж
сколько лет никто не живет. Ну, еще два квартала..."
     Шуршат бегущие ноги, шуршит эта штуковина в небе. Все в лунном свете, а
звезды меркнут уже.
     Он остановился возле дома Редмана. В каждом легком пылал огонь. Во  рту
- привкус крови. Изнутри рвется безмолвный крик:
     "Вот! Это мой дом!"
     Он почувствовал, как вильнула ветровая река в небесах.
     "Правильно", - одобрил он.
     Он уже повернул старую дверную ручку,  и тут его пришибла мысль: "Боже!
А вдруг они внутри, сидят и поджидают меня?"
     Он распахнул дверь. За ней была полная тьма.
     Лопнули с едва слышным треском паучьи сети. Больше ничего. Перескакивая
через две  ступеньки  по гнилой лестнице, он  взлетел на чердак, потом  - на
крышу и только здесь, прислонив лук к трубе, остановился и выпрямился.
     Шар, зеленый, как  тина, разрисованный крылатыми  скорпионами, древними
сфинксами, дымами и огнями, тяжело вздохнул и прянул вниз.
     "Ну, - подумал он, - давай, Ведьма, иди сюда!"
     Мокрая тень  ударила его неожиданно,  как крыло летучей  мыши. Взмахнув
руками, Вилли  пошатнулся.  Тень казалась вязкой черной  патокой.  Он  упал.
Ухватился за  трубу.  Тень окутала его и теперь утихомиривала. Липкий  холод
пронизывал до костей. Но вдруг, сам по себе, ветер сменил направление.
     Ведьма зашипела. Шар смыло вверх.
     "Ветер! -  отчаянно думал Вилли. - Он за меня! Не уходи! - испугался он
за отлетающий шар. - Вернись!"
     Он очень боялся, как бы Ведьма не разнюхала его план. А ведь, похоже, к
этому  и шло.  Она уже поняла, что план есть, и теперь лихорадочно ощупывала
его со  всех сторон, вытягивала все больше. Вилли видел, как ее пальцы сучат
воздух, быстро разбирая незримые нити. Она выставила ладони вниз, как  будто
он был  печкой, хранившей огонь в подземном мире, а  она пришла погреть  над
ней руки. Огромным маятником корзина скользнула вниз, и теперь Вилли видел и
зашитые веки,  поросшие мхом уши,  и  шамкающий  иссохший  рот,  беспрерывно
пробующий  воздух  на вкус.  Бледные сморщенные губы  поджались в  сомнении.
Вилли почти слышал ее мысли:
     "Что-то здесь не так! Уж слишком он подставляется, слишком просто взять
его. Не иначе как обман". Определенно, она чувствовала подвох.
     Ведьма задержала дыхание.  Шар завис между вдохом и выдохом. Она решила
рискнуть и вдохнула. Шар, потяжелев, пошел вниз. Выдохнула -  взлетел вверх.
Надо выждать.
     Растопырив ладонь, Вилли приставил большой палец к носу и помахал.
     Ведьма сделала большой вдох. Шар провалился.
     "Ближе!" - подумал Вилли.
     Нет, она осторожничала, спускалась по пологой  спирали, ориентируясь на
острый запах адреналина. Вилли вертел головой, следя за шаром.
     "Ты что, хочешь, чтобы у меня голова  открутилась? мысленно  прикрикнул
он. - Думаешь, затошнит от твоего кружения?"
     Нет. Шар  опять завис Оставалось  последнее  средство.  Он повернулся к
шару спиной и застыл "Ведьма, - думал он, - ты же не устоишь".
     Совсем   близко   ощущалось   зеленое   скользкое   облако,   слышалось
поскрипыванье плетеной корзины, шею и спину обдавало холодом. Уже близко!
     Ведьма  снова  вдохнула.  Балласт из  звездного света  и  ночного ветра
бросил шар вниз.
     Ближе!
     Слоновья тень тронула  его  ухо. Вилли  протянул руку за  оружием. Тень
накрыла  его.  Словно  паук  коснулся  волос  неужто  рука?!  Вскрикнув,  он
обернулся. Ведьма тянулась  к нему  из  корзины. До нее было  не больше двух
футов.  Он  нагнулся,  перехватил  лук поудобнее.  Ведьма  унюхала,  учуяла,
поняла,  что у него в  руках! Она попыталась  выдохнуть, но от ужаса  только
затаила дыхание. Шар снизился еще, и корзина заскребла по крыше.
     Только одна мысль осталась в голове у Вилли:
     "УНИЧТОЖИТЬ!!!" Он натянул тетиву.
     Лук переломился пополам. Вилли тупо  уставился на  стрелу, оставшуюся у
него в руке.
     Ведьма испустила радостный вопль. Шар пошел вверх и ударил  Вилли углом
корзины. Ведьма снова победно заверещала. Уцепившись  за край корзины, Вилли
в отчаянии метнул стрелу, как дротик, в огромный шар над головой.
     Ведьма загоготала и потянула к нему скрюченные пальцы.
     Казалось,  стрела  летит целый час. Но вот она встретилась  с оболочкой
шара и исчезла в ней, оставив за собой  маленькую дырку.  От нее, как разрез
на сыре, побежала  горизонтальная трещина,  как улыбка  на круглом лице. Шар
остановился, закачался и стал спускаться. Поверхность его подернулась рябью,
форма   теперь  больше  напоминала  грушу.  Причитая,  бормоча  и  негодующе
вскрикивая, Ведьма заметалась по корзине. Вилли мертвой  хваткой  вцепился в
край и висел, болтая ногами. А шар плакал,  сипел,  захлебывался воздухом  и
скорбел  о своей  преждевременной кончине. Вдруг  какое-то  драконье дыхание
подхватило опадающую плоть и быстро поволокло назад и вверх.
     Вилли разжал пальцы.  Пространство засвистело вокруг него, потом больно
ударило  по ногам крышей, он  перевалился  через  водосток и  ногами  вперед
провалился   в   следующую  пустоту,  вскрикивая,   пытаясь  ухватиться   за
пролетающую  мимо водосточную  трубу  и понимая, что это  не поможет, он еще
успел заметить улетающий с  шипением шар. Он уносил в облака  бьющий из него
воздух, как раненый зверь стремится укрыться в чаще,  он не хотел издыхать и
все-таки издыхал.
     Все это мелькнуло перед глазами Вилли в единый миг, а  уже в  следующий
что-то  грубо развернуло его, хлестнуло, и, не успев обрадоваться дереву, он
принялся считать сучки и ветки, пока, ободрав напоследок, дерево не оборвало
его  падения,  поймав  в  матрас  из переплетенных  ветвей.  Как  застрявший
воздушный змей, он лежал лицом к небу и с великой радостью слушал затихающие
причитания Ведьмы, которую уносило  все дальше  от  дома,  дальше  от улицы,
дальше от города. Улыбка шара становилась все  шире, шар мотало из стороны в
сторону.  Да  и шаром он  уже не был. Так, зеленая тряпка, летящая  по ветру
невысоко над землей, чтобы упасть  в лугах, там, откуда пришла эта  пакость,
подальше от сонных, знать ничего не знающих домов.
     Вилли казалось, что  громовые удары собственного сердца вот-вот сбросят
его с ненадежного батута, но зато он точно знал, что жив.
     С