ианин рассмеялся.
     - Подождите!
     Томас  ощутил,  как  что-то коснулось его головы,  хотя  никто  его  не
трогал.
     - Вот так! - сказал марсианин по-английски. - Теперь дело пойдет лучше!
     - Вы так быстро выучили мой язык?
     - Ну что вы!
     Оба, не зная, что говорить, посмотрели на  чашку с  горячим кофе в руке
Томаса.
     -  Что-нибудь новое? -  спросил  марсианин, разглядывая  его  и чашку и
подразумевая, по-видимому, и то и другое.
     - Выпьете чашечку? - предложил Томас.
     - Большое спасибо.
     Марсианин соскользнул со своей машины.
     Вторая чашка наполнилась горячим кофе. Томас подал ее марсианину.
     Их руки встретились и, точно сквозь туман, прошли одна сквозь другую.
     - Господи Иисусе! - воскликнул Томас и выронил чашку.
     - Силы небесные! - сказал марсианин на своем языке.
     - Видели, что произошло? - прошептали они.
     Оба похолодели от испуга.
     Марсианин нагнулся за чашкой, но никак не мог ее взять.
     - Господи! - ахнул Томас.
     - Ну и ну!  - Марсианин пытался снова и снова ухватить чашку, ничего не
получалось. Он выпрямился, подумал, затем отстегнул от пояса нож.
     - Эй! - крикнул Томас.
     - Вы не поняли, ловите! - сказал марсианин и бросил нож.
     Томас подставил сложенные вместе ладони. Нож упал сквозь руки на землю.
Томас хотел его поднять, но не мог ухватить и, вздрогнув, отпрянул.
     Он глядел на марсианина, стоящего на фоне неба.
     - Звезды! - сказал Томас.
     - Звезды! - отозвался марсианин, глядя на Томаса.
     Сквозь тело марсианина, яркие, белые,  светили  звезды,  его плоть была
расшита  ими  словно  тонкая,  переливающаяся  искрами  оболочка студенистой
медузы.  Звезды  мерцали,  точно  фиолетовые  глаза,  в  груди  и  в  животе
марсианина, блистали драгоценностями на его запястьях.
     - Я вижу сквозь вас! - сказал Томас.
     - И я сквозь вас! - отвечал марсианин, отступая на шаг.
     Томас пощупал себя, ощутил живое  тепло собственного тела и успокоился.
"Все в порядке, - подумал он, - я существую".
     Марсианин коснулся рукой своего носа, губ.
     - Я не бесплотный, - негромко сказал он. - Живой!
     Томас озадаченно глядел на него.
     - Но если я существую, значит, вы - мертвый.
     - Нет, вы!
     - Привидение!
     - Призрак!
     Они показывали  пальцем друг на друга, и звездный свет в их конечностях
сверкал  и  переливался,  как  острие  кинжала,  как ледяные  сосульки,  как
светлячки. Они  снова проверили свои  ощущения, и  каждый  убедился,  что он
жив-здоров и охвачен  волнением, трепетом,  жаром,  недоумением, а  вот тот,
другой - ну, конечно  же,  тот  нереален, тот призрачная  призма,  ловящая и
излучающая свет далеких миров...
     "Я пьян, - сказал себе  Томас. - Завтра никому не расскажу  про это, ни
слова!"

     Они стояли на древнем шоссе, и оба не шевелились.
     - Откуда вы? - спросил наконец марсианин.
     - С Земли.
     - Что это такое?
     - Там. - Томас кивком указал на небо.
     - Давно?
     - Мы прилетели с год назад, вы разве не помните?
     - Нет.
     - А вы все к тому времени вымерли, почти все. Вас очень мало осталось -
разве вы этого не знаете?
     - Это неправда.
     -  Я  вам говорю,  вымерли.  Я  сам  видел  трупы.  Почерневшие тела  в
комнатах, во всех домах, и все мертвые. Тысячи тел.
     - Что за вздор, мы живы!
     - Мистер, всех ваших скосила эпидемия. Странно, что вам это неизвестно.
Вы каким-то образом спаслись.
     - Я не спасся, не от чего мне было спасаться. О чем это вы  говорите? Я
еду  на праздник у канала возле Эниальских Гор. И  прошлую ночь  был там. Вы
разве не видите город? - Марсианин вытянул руку, показывая.
     Томас посмотрел и увидел развалины.
     - Но ведь этот город мертв уже много тысяч лет!
     Марсианин рассмеялся.
     - Мертв? Я ночевал там вчера!
     - А я его проезжал на той неделе, и на позапрошлой неделе, и вот только
что, там одни развалины! Видите разбитые колонны?
     - Разбитые? Я их отлично вижу в свете луны. Прямые, стройные колонны.
     - На улицах ничего, кроме пыли, - сказал Томас.
     - Улицы чистые!
     - Каналы давно высохли, они пусты.
     - Каналы полны лавандового вина!
     - Город мертв.
     -  Город жив! - возразил марсианин, смеясь  еще громче. - Вы решительно
ошибаетесь. Видите,  сколько там  карнавальных огней? Там  прекрасные челны,
изящные, как женщины, там прекрасные женщины, изящные,  как челны, женщины с
кожей песочного  цвета,  женщины с  огненными цветками в  руках. Я их  вижу,
вижу,  как они бегают вон там, по улицам, такие маленькие отсюда.  И  я туда
еду, на праздник, мы  будем всю ночь кататься по  каналу, будем  петь, пить,
любить. Неужели вы не видите?
     - Мистер, этот город  мертв,  как  сушеная ящерица. Спросите  любого из
наших. Что до меня,  то я еду в Грин-Сити  - новое поселение на Иллинойсском
шоссе, мы  его совсем  недавно заложили. А вы что-то напутали.  Мы доставили
сюда миллион  квадратных  футов досок  лучшего  орегонского леса,  несколько
десятков  тонн добрых  стальных гвоздей  и  отгрохали два поселка -  глаз не
оторвешь. Как  раз сегодня спрыскиваем  один из них.  С  Земли прилетают две
ракеты с нашими женами и невестами. Будут народные танцы, виски...
     Марсианин встрепенулся.
     - Вы говорите - в той стороне?
     - Да,  там, где ракеты. - Томас подвел его к краю бугра и показал вниз.
- Видите?
     - Нет.
     - Да вон же, вон, черт возьми! Такие длинные, серебристые штуки.
     - Не вижу.
     Теперь рассмеялся Томас.
     - Да вы ослепли!
     - У меня отличное зрение. Это вы не видите.
     - Ну хорошо, а новый поселок вы видите? Или тоже нет?
     - Ничего не вижу, кроме океана - и как раз сейчас отлив.
     - Уважаемый, этот океан испарился сорок веков тому назад.
     - Ну, знаете, это уж чересчур.
     - Но это правда, уверяю вас!
     Лицо марсианина стало очень серьезным.
     - Постойте.  Вы в  самом деле  не видите города, как я  его вам описал?
Белые-белые колонны,  изящные лодки, праздничные огни -  я их  так отчетливо
вижу!  Вслушайтесь!  Я  даже  слышу,  как  там  поют.  Не  такое уж  большое
расстояние.
     Томас прислушался и покачал головой.
     - Нет.
     - А я, - продолжал марсианин, - не вижу того, что описываете вы. Как же
так?..
     Они снова зябко вздрогнули, точно их плоть пронизало ледяными иглами.
     - А может быть?..
     - Что?
     - Вы сказали "с неба"?
     - С Земли.
     - Земля - название, пустой звук...  - произнес  марсианин. - Но...  час
назад,  когда я ехал  через перевал...  - Он  коснулся своей шеи  сзади. - Я
ощутил.
     - Холод?
     - Да.
     - И теперь тоже?
     - Да, снова холод. Что-то  было со светом, с горами, с дорогой - что-то
необычное. И свет,  и дорога словно  не те, и у меня на мгновение  появилось
такое чувство, будто я последний из живущих во вселенной...
     - И со  мной так было! -  воскликнул Томас  взволнованно; он  как будто
беседовал с добрым старым другом, доверяя ему что-то сокровенное.
     Марсианин закрыл глаза и снова открыл их.
     - Тут может быть только одно объяснение. Все дело во Времени. Да-да. Вы
- создание Прошлого!
     - Нет, это вы из Прошлого, - сказал землянин, поразмыслив.
     -  Как  вы  уверены!  Вы  можете  доказать, кто  из Прошлого,  а кто из
Будущего? Какой сейчас год?
     - Две тысячи второй!
     - Что это говорит мне?
     Томас подумал и пожал плечами.
     - Ничего.
     - Все равно, что я бы вам сказал,  что сейчас 4  462 853  год по нашему
летосчислению. Слова - ничто, меньше, чем ничто! Где часы,  по которым мы бы
определили положение звезд?
     - Но  развалины -  доказательство!  Они доказывают, что я -  Будущее. Я
жив, а вы мертвы!
     -  Все  мое  существо  отвергает такую возможность. Мое  сердце бьется,
желудок требует  пищи,  рот жаждет воды. Нет, никто из нас ни жив, ни мертв.
Впрочем, скорее жив, чем мертв. А еще вернее, мы как бы посередине. Вот: два
странника, которые встретились ночью в пути. Два незнакомца,  у каждого своя
дорога. Вы говорите, развалины?
     - Да. Вам страшно?
     - Кому хочется увидеть  Будущее? И кто его когда-либо  увидит?  Человек
может лицезреть  Прошлое, но  чтобы... Вы  говорите, колонны рухнули? И море
высохло, каналы пусты, девушки умерли, цветы  завяли? - Марсианин смолк,  но
затем снова посмотрел на  город.  - Но вон же они!  Я их  вижу, и мне  этого
достаточно. Они ждут меня, что бы вы ни говорили.
     Точно так же вдали ждали Томаса ракеты, и поселок, и женщины с Земли.
     - Мы никогда не согласимся друг с другом, - сказал он.
     - Согласимся не соглашаться, - предложил  марсианин. - Прошлое, Будущее
- не все ли  равно, лишь бы мы оба жили, ведь то, что придет вслед за  нами,
все равно придет - завтра или  через десять тысяч лет. Откуда вы знаете, что
эти храмы - не обломки вашей цивилизации через сто веков? Не знаете. Ну  так
и  не спрашивайте. Однако  ночь  коротка. Вон рассыпался в небе  праздничный
фейерверк, взлетели птицы.
     Томас  протянул   руку.  Марсианин  повторил  его   жест.  Их  руки  не
соприкоснулись - они растворились одна в другой.
     - Мы еще встретимся?
     - Кто знает? Возможно, когда-нибудь.
     - Хотелось бы мне побывать с вами на вашем празднике.
     - А мне  - попасть  в ваш  новый поселок, увидеть корабль, о котором вы
говорили, увидеть людей, услышать обо всем, что случилось.
     - До свидания, - сказал Томас.
     - Доброй ночи.
     Марсианин  бесшумно  укатил  в  горы  на  своем  зеленом  металлическом
экипаже,  землянин   развернул   свой   грузовик  и   молча   повел   его  в
противоположную сторону.
     - Господи, что за сон, -  вздохнул Томас, держа руки на баранке и думая
о ракетах, о женщинах, о крепком виски, о вирджинских плясках, о предстоящем
веселье.
     "Какое  странное  видение", -  мысленно  произнес марсианин,  прибавляя
скорость  и думая  о  празднике,  каналах,  лодках,  золотоглазых  женщинах,
песнях...
     Ночь была темна.  Луны зашли. Лишь звезды мерцали над пустым  шоссе. Ни
звука, ни  машины,  ни единого живого существа,  ничего. И так было до конца
этой прохладной темной ночи.

     Октябрь 2002

        БЕРЕГ

     Марс был словно дальний берег океана, люди волнами растекались по нему.
Каждая волна  непохожа на  предыдущую, одна  мощнее другой.  Первая принесла
людей,  привычных  к   просторам,  холодам,  одиночеству,  худых,  сухощавых
старателей  и пастухов, лица у них  иссушены годами и непогодами, глаза, как
шляпки гвоздей, руки  задубевшие, как старые перчатки, готовы взяться за что
угодно. Марс  был им нипочем,  они выросли  на  равнинах и прериях, таких же
безбрежных, как марсианские поля. Они обживали  голое место, так что  другим
было уже легче решиться. Остекляли пустые рамы, зажигали в домах огни.
     Они были первыми мужчинами на Марсе.
     Каковы будут первые женщины - знали все.
     Со  второй  волной надо было бы доставить  людей иных  стран,  со своей
речью,  своими идеями.  Но  ракеты  были американские,  и прилетели  на  них
американцы, а  Европа  и  Азия, Южная  Америка,  Австралия и Океания  только
смотрели, как  исчезают  в выси римские свечи. Мир  был  поглощен войной или
мыслями о войне.
     Так что вторыми тоже были американцы. Покинув мир многоярусных клетушек
и вагонов подземки, они отдыхали душой  и  телом в  обществе скупых на слова
мужчин  из  степных штатов,  знающих цену молчанию  которое помогало обрести
душевный покой после долгих  лет  толкотни в  каморках,  коробках,  туннелях
Нью-Йорка.
     И были среди вторых такие,  которым, судя по их глазам, чудилось, будто
они возносятся к господу богу.

     Февраль 2003

        ИНТЕРМЕДИЯ

     Они привезли с собой  пятнадцать тысяч погонных футов  орегонской сосны
для   строительства  Десятого  города  и   семьдесят  девять   тысяч   футов
калифорнийской  секвойи и  отгрохали  чистенький,  аккуратный  городок возле
каменных  каналов. Воскресными вечерами красно-зелено-голубые матовые стекла
церковных окон  вспыхивали светом  и слышались  голоса, поющие  нумерованные
церковные гимны.  "А теперь споем  79. А теперь споем 94". В некоторых домах
усердно стучали пишущие машинки  - это работали писатели; или скрипели перья
- там творили поэты;  или царила тишина - там жили бывшие бродяги. Все это и
многое другое создавало  впечатление, будто  могучее землетрясение расшатало
фундаменты и подвалы провинциального американского  городка,  а  затем смерч
сказочной  мощи мгновенно перенес весь городок на Марс и осторожно  поставил
его здесь, даже не тряхнув...

     Апрель 2003

        МУЗЫКАНТЫ

     В какие только уголки Марса не забирались мальчишки. Они прихватывали с
собой из дома вкусно пахнущие пакеты и по пути время от времени засовывали в
них носы - вдохнуть сытный дух ветчины и пикулей с майонезом, прислушаться к
влажному бульканью апельсиновой воды в теплых бутылках. Размахивая сумками с
сочным, прозрачно-зеленым луком, пахучей ливерной колбасой, красным кетчупом
и  белым  хлебом,  они  подбивали  друг  друга  переступить запреты  строгих
родительниц. Они бегали взапуски:
     - Кто первый добежит, дает остальным щелчка!
     Они  ходили в  дальние прогулки  летом, осенью, зимой.  Осенью -  лучше
всего: можно вообразить, будто ты, как на Земле, бегаешь по опавшей листве.
     Горстью звучных камешков высыпали мальчишки  -  кирпичные щеки, голубые
бусины глаз - на мраморные  набережные каналов  и, запыхавшись, подбадривали
друг  друга  возгласами,  благоухающими  луком. Потому  что  здесь,  у  стен
запретного  мертвого   города,   никто  уже  не  кричал:  "Последний   будет
девчонкой!" или "Первый будет Музыкантом!" Вот  он, безжизненный город и все
двери открыты... И кажется, будто что-то шуршит в домах, как осенние листья.
Они крадутся дальше, все вместе, плечом к плечу, и в руках стиснуты палки, а
в  голове -  родительский наказ: "Только не туда! В  старые города ни в коем
случае!  Если посмеешь  -  отец всыплет так, что век будешь помнить!.. Мы по
ботинкам узнаем!"
     И вот они в мертвом городе, мальчишья стая, половина дорожной снеди уже
проглочена, и они подзадоривают друг друга свистящим шепотом:
     - Ну давай!
     Внезапно один  срывается с места, вбегает в  ближайший дом, летит через
столовую в спальню,  и ну  скакать без  оглядки, приплясывать, и  взлетают в
воздух  черные  листья,  тонкие, хрупкие,  будто  плоть полуночного неба. За
первым  вбегают  еще двое, трое, все шестеро,  но  Музыкантом  будет первый,
только  он  будет  играть  на  белом  ксилофоне  костей,  обтянутых  черными
хлопьями. Снежным комом выкатывается огромный череп, мальчишки кричат! Ребра
- паучьи ноги, ребра - гулкие струны арфы, и черной вьюгой кружатся смертные
хлопья, а мальчишки затеяли возню, прыгают, толкают друг друга, падают прямо
на эти листья, на чуму, обратившую мертвых в  хлопья и  прах,  в игрушку для
мальчишек, в животах которых булькала апельсиновая вода.
     Отсюда - в следующий дом и еще в семнадцать домов;  надо спешить - ведь
из города в город, начисто выжигая все ужасы, идут Пожарники, дезинфекторы с
лопатами  и  корзинами,  сгребают,  выгребают  эбеновые   лохмотья  и  белые
палочки-кости, медленно, но верно отделяя страшное от обыденного... Играйте,
мальчишки, не мешкайте, скоро придут Пожарные!
     И вот, светясь капельками пота, впиваются зубами в последний бутерброд.
Затем -  еще  раз  наподдать  ногой напоследок,  еще  раз  выбить  дробь  из
маримбофона, по- осеннему нырнуть в кучу листьев и - в путь, домой.
     Матери  проверяли  ботинки, нет ли  черных  чешуек.  Найдут  - получай:
обжигающую ванну и отеческое внушение ремнем.
     К концу года  Пожарники выгребли все осенние  листья и белые ксилофоны,
потехе пришел конец.

     Июнь 2003

     ...ВЫСОКО В НЕБЕСА

     - Слыхал?
     - Что?
     - Негры-то, черномазые!
     - Что такое?
     - Уезжают, сматываются, драпают - неужели не слыхал?
     - То есть, как это сматываются? Да как они могут!
     - Могут. Уже...
     - Какая-нибудь парочка?
     - Все до одного! Все негры южных штатов!
     - Не-е...
     - Точно!
     - Не поверю, пока сам не увижу. И куда же они? В Африку?
     Пауза.
     - На Марс.
     - То есть - на планету Марс?
     - Именно.
     Они  стояли  под  раскаленным  навесом  на веранде скобяной лавки. Один
бросил раскуривать трубку. Другой сплюнул в горячую полуденную пыль.
     - Не могут они уехать, ни в жизнь.
     - А вот уже уезжают.
     - Да откуда ты взял?
     - Везде говорят, и по радио только что передавали.
     Они  зашевелились - казалось,  оживают запыленные  статуи. Сэмюэль Тис,
хозяин скобяной лавки, натянуто рассмеялся.
     - А я-то не возьму в толк, что стряслось  с Силли. Час  назад  дал  ему
свой  велосипед  и  послал к миссис Бордмен. До  сих  пор не вернулся. Уж не
махнул ли прямиком на Марс, дурень черномазый?
     Мужчины фыркнули.
     - А только пусть лучше вернет велосипед, вот  что. Клянусь, воровства я
не потерплю ни от кого.
     - Слушайте!
     Они повернулись, раздраженно толкая друг друга.  В  дальнем конце улицы
словно  прорвалась  плотина.  Жаркие  черные струи  хлынули, затопляя город.
Между  ослепительно  белыми  берегами   городских  лавок,  среди  безмолвных
деревьев, нарастал черный  прилив.  Будто черная патока  ползла, набухая, по
светло-  коричневой  пыли  дороги. Медленно,  медленно  нарастала  лавина  -
мужчины и женщины, лошади и лающие псы, и дети, мальчики и  девочки. А  речь
людей - частиц могучего потока - звучала, как шум реки, которая летним  днем
куда-то несет свои  воды,  рокочущая, неотвратимая. В этом медленном  темном
потоке, рассекшем ослепительное сияние дня, блестками живой белизны сверкали
глаза. Они смотрели вперед, влево, вправо,  а  река,  длинная,  нескончаемая
река,  уже  прокладывала себе  новое  русло. Бесчисленные  притоки, речушки,
ручейки, слились в единый  материнский поток, объединили свое движение, свои
краски и устремились дальше. Окаймляя вздувшуюся стремнину, плыли голосистые
дедовские  будильники,  гулко  тикающие  стенные  часы,  кудахчущие  куры  в
клетках, плачущие  малютки;  беспорядочное течение увлекало за собой  мулов,
кошек, тут и там всплывали вдруг  матрасные  пружины, растрепанная волосяная
набивка,  коробки,  корзинки, портреты темнокожих предков в  дубовых  рамах.
Река катилась и катилась, а  люди  на террасе скобяной лавки сидели  подобно
ощетинившимся псам и не знали, что предпринять: чинить плотину было поздно.
     Сэмюэль Тис все еще не мог поверить.
     - Да  кто  им  даст транспорт, черт возьми? Как  они думают  попасть на
Марс?
     - Ракеты, - сказал дед Квортэрмэйн.
     - У этих болванов и остолопов? Откуда они их взяли, ракеты-то?
     - Скопили денег и построили.
     - Первый раз слышу.
     - Видно, черномазые держали все в секрете. Построили ракеты сами, а где
- не знаю. Может, в Африке.
     - Как же так? - не унимался Сэмюэль Тис, мечась по веранде. -  А законы
на что?
     - Они как будто войны никому не объявляли, - мирно ответил дед.
     - Откуда же  они  полетят, черт  бы  их побрал со  всеми их секретами и
заговорами? - крикнул Тис.
     - По расписанию все негры этого города собираются возле Лун-Лейк. В час
туда прилетят ракеты и заберут их на Марс.
     -  Надо звонить губернатору, вызвать  полицию!  - бесновался Тис. - Они
обязаны были предупредить заранее!
     - Твоя благоверная идет, Тис.
     Мужчины повернулись.
     По раскаленной улице  в  слепящем  безветрии шли  белые женщины.  Одна,
вторая,  еще  и еще,  и  у всех  ошеломленные лица, и  все порывисто  шуршат
юбками.  Одни  плакали,  другие  хмурились  Они шли за своими  мужьями.  Они
исчезали  за вращающимися  дверьми баров.  Они  входили  в тихие  бакалейные
лавки.  Заходили  в  аптеки  и  гаражи  Одна  из  них,   м