го выражения маска, вычеканенная из серебристого металла,
маска, которую он  всегда надевал, когда хотел  скрыть свои  чувства; маска,
выпуклости   и  впадины  которой  в  точности  отвечали  его  худым   щекам,
подбородку, лбу. Поблескивая маской, он держал в руках свое грозное оружие и
разглядывал  его.  Оно  непрерывно  жужжало  -  оружие,  способное с  визгом
извергнуть  полчища  золотых пчел. Страшных  золотых  пчел,  которые  жалят,
убивают своим ядом и падают замертво, будто семена на песок.
     - Куда ты собрался? - спросила она.
     - Что? - Он прислушивался к мехам, к зловещему  жужжанию.  - Раз доктор
Нлле запаздывает,  черта с два стану я  его ждать.  Пойду, поохочусь.  Скоро
вернусь.
     А  ты  останешься  здесь,  и  никуда  отсюда, ясно? - Серебристая маска
сверкнула.
     - Да.
     - И скажи доктору Нлле, что я приду. Только поохочусь.
     Треугольная дверь затворилась. Его шаги удалились вниз по откосу.
     Она смотрела, как  муж уходит в солнечную даль, пока он не исчез. Потом
вернулась  к своим  делам: наводить чистоту магнитной пылью, собирать свежие
плоды  с  хрустальных стен.  Она работала усердно и  расторопно, но порой ею
овладевала  какая-то  истома, и  она ловила себя на  том, что  напевает  эту
странную,  не  идущую из ума  песню  и поглядывает на небо из-за хрустальных
колонн.
     Она затаила дыхание и замерла в ожидании.
     Приближается...
     Вот-вот это произойдет.
     Бывают такие дни, когда слышишь приближение грозы, а кругом напряженная
тишина,  и вдруг  едва  ощутимо меняется  давление  -  это дыхание непогоды,
летящей  над планетой, ее  тень, порыв,  марево. Воздух давит  на уши,  и ты
натянут  как  струна в  ожидании надвигающейся  бури. Тебя охватывает дрожь.
Небо в пятнах, небо цветное, тучи сгущаются, горы отливают металлом. Цветы в
клетках  тихонько вздыхают,  предупреждая. Волосы чуть  шевелятся на голове.
Где-то в доме поют часы:  "Время,  время, время, время..."  Тихо так, нежно,
будто капающая на бархат вода.
     И вдруг - гроза! Электрическая вспышка, и сверху непроницаемым заслоном
рушатся всепоглощающие волны черного прибоя и громовой черноты.
     Так было  и теперь. Близилась  буря, хотя  небо  было ясным.  Назревала
молния, хотя не было туч.
     Илла  бродила по комнатам притихшего летнего дома.  В  любой миг с неба
может  пасть молния, и будет раскат грома,  клуб  дыма,  безмолвие,  шаги на
дорожке, стук в хрустальную дверь - и она стрелой метнется навстречу...
     "Сумасшедшая Илла! - мысленно усмехнулась она. - Что за мысли будоражат
твой праздный ум?" И тут - свершилось.
     Порыв  жаркого  воздуха, точно мимо пронеслось могучее пламя.  Вихревой
стремительный звук. В небе блеск, сверкание металла.
     У Иллы вырвался крик.
     Она побежала между колоннами, распахнула дверь. Она уставилась на горы.
Но там уже ничего...
     Хотела  ринуться  вниз по откосу,  но спохватилась.  Она  обязана  быть
здесь, никуда не уходить.  Доктор должен  прийти с минуты  на  минуту, и муж
рассердится, если она убежит.
     Она остановилась в дверях, часто дыша, протянув вперед одну руку.
     Попыталась рассмотреть  что-нибудь там, где простерлась Зеленая долина,
но ничего не увидела.
     "Сумасшедшая! -  Она вернулась  в  комнату.  - Это  все твоя  фантазия.
Ничего не было. Просто птица, листок, ветер или рыба в канале. Сядь. Приди в
себя".
     Она села.
     Выстрел.
     Ясный, отчетливый, зловещий звук.
     Она содрогнулась.
     Выстрел донесся издалека. Один.  Далекое  жужжание  быстрых  пчел. Один
выстрел. А за ним второй, четкий, холодный, отдаленный.
     Она  опять вздрогнула и  почему-то вскочила на ноги, крича,  крича и не
желая оборвать этот крик. Стремительно пробежала по комнатам к двери и снова
распахнула ее.
     Эхо стихало, уходя вдаль, вдаль...
     Смолкло.
     Несколько минут она простояла во дворе, бледная.
     Наконец,  медленно   ступая,  опустив  голову,   она   побрела   сквозь
обрамленные колоннами покои, из  одного в другой, руки ее машинально трогали
вещи,  губы дрожали;  в  сгущающемся  мраке  винной  комнаты  ей  захотелось
посидеть одной.  Она ждала. Потом взяла янтарный бокал и  стала  тереть  его
уголком шарфа.
     И вот издалека послышались шаги, хруст мелких камешков под ногами.
     Она  поднялась,  стала  в  центре  тихой комнаты.  Бокал  выпал из рук,
разбился вдребезги.
     Шаги нерешительно замедлились перед домом.
     Заговорить? Воскликнуть: "Входи, входи же!"?
     Она подалась вперед.
     Вот шаги уже на крыльце. Рука повернула щеколду.
     Она улыбнулась двери.
     Дверь отворилась. Улыбка сбежала с ее лица.
     Это был ее муж. Серебристая маска тускло поблескивала.
     Он вошел  и лишь  на мгновение задержал на ней взгляд. Резким движением
открыл мехи  своего оружия, вытряхнул  две мертвые пчелы,  услышал, как  они
шлепнулись о пол,  раздавил их ногой и  поставил  разряженное оружие  в угол
комнаты, а Илла, наклонившись, безуспешно пыталась собрать осколки разбитого
бокала.
     - Что ты делал? - спросила она.
     - Ничего, - ответил он, стоя спиной к ней. Он снял маску.
     - Ружье... я слышала, как ты стрелял. Два раза.
     - Охотился, только  и всего.  Потянет  иногда  на охоту... Доктор  Нлле
пришел?
     - Нет.
     -  Постой-ка. - Он противно щелкнул  пальцами.  - Ну, конечно, теперь я
вспомнил. Мы же условились с ним на завтра. Я все перепутал.
     Они  сели  за  стол.  Она  глядела  на  свою тарелку,  но  руки  ее  не
прикасались к еде.
     -  В чем дело? -  спросил  он,  не поднимая глаз, бросая  куски  мяса в
бурлящую лаву.
     - Не знаю. Не хочется есть, - сказала она.
     - Почему?
     - Не знаю, просто не хочется.
     В небе родился ветер;  солнце садилось. Комната вдруг стала маленькой и
холодной.
     -  Я  пытаюсь  вспомнить,  - произнесла  она  в тиши комнаты, глянув  в
золотые глаза своего холодного, безупречно подтянутого мужа.
     - Что вспомнить? - Он потягивал вино.
     -  Песню.  Эту красивую, чудесную песню. -  Она  закрыла глаза  и стала
напевать, но песня не  получилась. - Забыла. А мне почему-то не  хочется  ее
забывать. Хочется помнить ее  всегда. - Она плавно повела руками, точно ритм
движений мог ей помочь. Потом откинулась в кресле. - Не могу вспомнить.
     Она заплакала.
     - Почему ты плачешь? - спросил он.
     - Не знаю, не знаю, я ничего не могу с собой поделать. Мне грустно, и я
не знаю почему, плачу - не знаю почему, но плачу.
     Ее ладони стиснули виски, плечи вздрагивали.
     - До завтра все пройдет, - сказал он.
     Она  не  глядела  на  него,  глядела  только  на  нагую  пустыню  и  на
яркие-яркие  звезды, которые  высыпали  на черном небе,  а издали  доносился
крепнущий голос ветра и холодный плеск воды в  длинных каналах. Она  закрыла
глаза, дрожа всем телом.
     - Да, - повторила она, - до завтра все пройдет.

     Август 1999

        ЛЕТНЯЯ НОЧЬ

     Люди  стояли кучками в  каменных галереях,  растворяясь  в  тени  между
голубыми холмами. Звезды и лучезарные марсианские луны струили на них мягкий
вечерний  свет.  Позади  мраморного  амфитеатра,  скрытые  мраком  и  далью,
раскинулись городки и виллы, серебром отливали недвижные пруды, от горизонта
до горизонта блестели каналы. Летний вечер на Марсе, планете безмятежности и
умеренности.  По   зеленой  влаге  каналов  скользили  лодки,  изящные,  как
бронзовые  цветки.  В  нескончаемо  длинных  рядах  жилищ,  извивающихся  по
склонам,  подобно  оцепеневшим змеям, в прохладных  ночных  постелях  лениво
перешептывались  возлюбленные.  Под  факелами  на  аллеях,  держа  в   руках
извергающих тончайшую паутину золотых  пауков, еще бегали заигравшиеся дети.
Тут и там на столах, булькающих серебристой лавой, готовился поздний ужин. В
амфитеатрах сотен городов на ночной стороне Марса смуглые марсиане с глазами
цвета червонного золота собирались на досуге вокруг  эстрад, откуда покорные
музыкантам тихие мелодии, подобно аромату цветов, плыли в притихшем воздухе.
     На одной эстраде пела женщина.
     По рядам слушателей пробежал шелест.
     Пение оборвалось. Певица поднесла руку к горлу.
     Потом кивнула музыкантам, они начали сначала.
     Музыканты  заиграли, она снова  запела;  на  этот  раз  публика ахнула,
подалась вперед, кто-то вскочил на ноги - на амфитеатр словно пахнуло зимней
стужей.  Потому  что  песня, которую пела женщина, была странная,  страшная,
необычная.  Она  пыталась остановить  слова,  срывающиеся  с ее  губ, но они
продолжали звучать:

     Идет, блистая красотой
     Тысячезвездной ясной ночи
     В соревнованьи света с тьмой
     Изваяны чело и очи.

     Руки певицы метнулись ко рту. Она оцепенела, растерянная.
     - Что это за слова? - недоумевали музыканты.
     - Что за песня?
     - Чей язык?
     Когда же они опять принялись дуть в свои золотые трубы, снова  родилась
эта странная музыка и медленно поплыла  над  публикой, которая теперь громко
разговаривала, поднимаясь со своих мест.
     - Что с тобой? - спрашивали друг друга музыканты.
     - Что за мелодию ты играл?
     - А ты сам что играл?
     Женщина  расплакалась и убежала с эстрады. Публика покинула  амфитеатр.
Повсюду, во всех смятенных марсианских  городах, происходило  одно и  то же.
Холод объял их, точно с неба пал белый снег.
     В темных аллеях под факелами дети пели:

     ...Пришла, а шкаф уже пустой,
     Остался песик с носом!

     - Дети! - раздавались голоса. - Что это за песенка? Где вы ее выучили?
     -  Она  просто пришла  нам  в  голову,  ни  с того ни  с сего. Какие-то
непонятные слова!
     Захлопали двери. Улицы  опустели.  Над голубыми  холмами взошла зеленая
звезда.
     На всей ночной стороне Марса  мужчины просыпались от того, что лежавшие
рядом возлюбленные напевали во мраке.
     - Что это за мелодия?
     В  тысячах жилищ  среди  ночи женщины просыпались, обливаясь слезами, и
приходилось их утешать:
     - Ну, успокойся, успокойся же. Спи. - Ну, что случилось? Дурной сон?
     - Завтра произойдет что-то ужасное.
     -  Ничего  не   может  произойти,  у  нас  все  в  порядке.  Судорожное
всхлипывание.
     - Я чувствую, это надвигается все ближе, ближе, ближе!:
     - С нами ничего не может случиться. Полно! Спи. Спи...
     Тихо на предутреннем Марсе, тихо, как в черном студеном колодце, и свет
звезд  на воде каналов, и  в каждой  комнате дыхание свернувшихся  калачиком
детей с зажатыми в кулачках  золотыми  пауками,  и возлюбленные  спят рука в
руке, луны закатились, погашены факелы, и безлюдны каменные амфитеатры.
     И лишь один-единственный звук, перед самым рассветом:  где-то в дальнем
конце пустынной улицы одиноко шагал во тьме ночной сторож, напевая странную,
незнакомую песенку...

     Август 1999

        ЗЕМЛЯНЕ

     Вот привязались, стучат и стучат!
     Миссис Ттт сердито распахнула дверь.
     - Ну, в чем дело?
     - Вы говорите по-английски? - Человек, стоявший у входа, опешил.
     - Говорю, как умею, - ответила она.
     - Чистейший английский язык!
     Человек был одет в какую-то форму. За ним стояли еще трое; все они были
заметно взволнованы - сияющие, измазанные с головы до ног.
     - Что вам угодно? - резко спросила миссис Ттт.
     -  Вы  -  марсианка!  -  Человек улыбался.  -  Это слово вам,  конечно,
незнакомо. Так говорят у нас, на Земле. - Он кивнул на своих спутников. - Мы
с Земли. Я - капитан Уильямс. Мы всего час назад сели на Марсе. Вот прибыли.
Вторая  экспедиция!  До нас  была Первая  экспедиция,  но  ее судьба нам  не
известна. Так или иначе, мы прилетели. И  вы - первый житель Марса, которого
мы встретили!
     - Марсианка? - Брови ее взметнулись.
     - Я хочу сказать, что вы живете на четвертой от Солнца планете. Точно?
     - Элементарная истина, - фыркнула она, меряя их взглядом.
     - А мы,  -  он прижал  к груди  свою пухлую розовую руку, - мы с Земли.
Верно, ребята?
     - Так точно, капитан! - откликнулся хор.
     - Это планета Тирр, - сказала она, - если вам угодно знать ее настоящее
имя.
     - Тирр, Тирр.  -  Капитан  устало  рассмеялся. -  Чудесное название! Но
скажите же,  добрая  женщина, как объяснить, что вы так великолепно говорите
по-английски?
     - Я не говорю, - ответила она, - я думаю. Телепатия. Всего хорошего!
     И она хлопнула дверью.
     Мгновение спустя этот ужасный человек уже снова стучал.
     Она распахнула дверь.
     - Ну, что еще? - спросила она.
     Он стоял на том же  месте и  силился  улыбнуться,  но  уже  без прежней
уверенности. Он протянул к ней руки.
     - Мне кажется, вы не совсем поняли...
     - Чего? - отрезала она.
     Его глаза округлились от изумления.
     - Мы прилетели с Земли!
     - Мне некогда, - сказала она. - У меня сегодня куча дел - обед, уборка,
шитье, всякая всячина...  Вам, вероятно, нужен мистер Ттт, так он наверху, в
своем кабинете.
     - Да, да, - озадаченно произнес человек с  Земли, моргая.  - Ради бога,
позовите мистера Ттт.
     - Он занят. - И она снова захлопнула дверь.
     На сей раз стук был уж совсем неприличным.
     - Знаете что! -  вскричал человек, едва дверь распахнулась. Он ворвался
в прихожую, словно решил взять неожиданностью. - Так не принимают гостей!
     - Мой чистый пол!  - возмутилась  она.  - Грязь! Убирайтесь прочь! Если
хотите войти в мой дом, сперва почистите обувь.
     Человек испуганно посмотрел на свои грязные башмаки.
     -  Сейчас не время  придираться  к пустякам, - решительно заявил  он. -
Такое событие! Его нужно отпраздновать!
     Он упорно глядел на нее, словно это могло заставить ее понять, чего они
хотят.
     - Если мои хрустальные булочки перестояли в духовке, - закричала она, -
то я вас поленом!..
     И  она  поспешила к маленькой, пышущей  жаром печке. Потом вернулась  -
раскрасневшаяся, потная. Ярко-желтые глаза, смуглая кожа, худенькая и юркая,
как насекомое... Резкий, металлический голос.
     -  Обождите  здесь. Я  пойду  посмотрю, может  быть, и  позволю  вам на
минутку зайти к мистеру Ттт. Какое там у вас дело к нему?
     Человек выругался так, словно она ударила его молотком по пальцу.
     - Скажите ему, что мы прилетели с Земли, что это впервые!
     - Что впервые?  - Она подняла вверх смуглую руку. - Ладно, это неважно.
Я сейчас.
     Звуки ее шагов прошелестели по переходам каменного дома.
     А  снаружи было невероятно синее, жаркое марсианское  небо - недвижное,
будто  глубокое теплое море.  Над марсианской  пустыней, словно над огромным
кипящим  котлом,  струилось  марево. На  вершине пригорка  неподалеку стоял,
покосившись,  небольшой космический корабль. От него к двери каменного  дома
протянулась цепочка крупных следов.
     Сверху, со второго этажа,  донеслись  возбужденные голоса. Люди у двери
поглядывали друг на  друга, переминались с  ноги на ногу, поправляли  пояса.
Наверху что-то прорычал мужской голос. Женский голос ответил. Через четверть
часа земляне от нечего делать стали слоняться взад-вперед по кухне.
     - Закурим? - сказал один из них.
     Другой достал сигареты, они закурили. Они выдыхали неторопливые бледные
струйки  дыма.  Разгладили  складки  курток,  поправили  воротнички.  Голоса
наверху продолжали гудеть и журчать. Командир глянул на свои часы.
     - Двадцать пять минут, - заметил он. - Что у них там происходит?
     Он подошел к окну и выглянул наружу.
     - Жаркий денек, - сказал один из космонавтов.
     - Да уж, - лениво протянул другой, разморенный полуденным зноем.
     Гул голосов наверху сменился глухим бормотанием, потом и вовсе стих. Во
всем доме - ни звука. Только собственное дыхание слышно.
     Целый час прошел в безмолвии.
     - Уж не случилось ли из-за нас какой беды? - произнес командир, подходя
к двери гостиной и заглядывая туда.
     Мисс Ттт стояла посреди комнаты, поливая цветы.
     - А я все думаю, что я такое забыла... - сказала она, заметив капитана.
Она вышла на кухню. - Извините. - Она протянула  ему клочок бумаги. - Мистер
Ттт слишком занят. - Она повернулась к своим кастрюлям. - Да и все равно вам
нужен не он, а мистер Ааа. Пойдите с этой запиской на соседнюю усадьбу возле
голубого канала, там мистер Ааа расскажет вам все, что вы хотите знать.
     - Нам ничего не надо узнавать, - возразил командир, надув толстые губы.
- Мы и так уже знаем.
     - Вы  получили записку, что еще вам надо? - резко спросила она.  Больше
они ничего не могли от нее добиться.
     - Ладно, - сказал командир. Ему все еще не хотелось уходить. Он стоял с
таким  видом,  будто   чего-то  ждал.  Точно   ребенок,  глядящий  на  голую
рождественскую елку. - Ладно, - повторил он. - Пошли, ребята.
     И все четверо вышли из дома в душное безмолвие летнего дня.

     Полчаса  спустя  мистер  Ааа,  который  восседал  в  своей  библиотеке,
прихлебывая  электрическое  пламя  из  металлической  чаши,  услышал  голоса
снаружи, на мощеной  дорожке. Он высунулся из окна  и  уставился на четверку
одетых в одинаковую форму людей, которые, щурясь, глядели на него.
     - Вы мистер Ааа? - справились они.
     - Я.
     - Нас послал к вам мистер Ттт! - крикнул командир.
     - Что за причина? - спросил мистер Ааа.
     - Он был занят!
     - Ну, знаете, это... - презрительно произнес мистер Ааа. - Уж не думает
ли он,  что мне  больше  нечего  делать, как развлекать людей, которыми  ему
некогда заниматься?
     - Сейчас это несущественно, сэр! - крикнул командир.
     - Для  меня  - существенно. У  меня  накопилась  куча  книг,  их  нужно
прочесть. Мистер Ттт совсем не считается с другими. Он не впервые ведет себя
так бесцеремонно по отношению ко мне. И прошу не размахивать руками, сударь,
дайте мне  кончить. Вам  следует быть  повнимательнее. Я  привык к тому, что
люди  слушают,  когда  я  говорю.  И потрудитесь  выслушать меня  с  должным
почтением, иначе я вообще не стану с вами разговаривать.
     Четверо людей  внизу растерянно топтались,  разинув рты. У  капитана на
лбу вздулись жилы и даже блеснули слезы на глазах.
     - Ну, так вот, - продолжал поучать мистер Ааа, - как, по-вашему, хорошо
ли со стороны мистера Ттт вести себя так неучтиво?
     Четверка недоуменно смотрела на него сквозь дымку знойного дня. Капитан
не стерпел:
     - Мы прилетели с Земли!
     - По-моему, он ведет себя просто не по-джентельменски, - брюзжал мистер
Ааа.
     - Космический корабль. Мы прилетели на ракете. Вот она!
     - И ведь он не в первый раз позволяет себе такое безобразие.
     - Понимаете - с Земли!
     - Он у меня дождется, я позвоню и отчитаю его, да-да.
     - Мы четверо - я и вот эти трое - экипаж моего корабля.
     - Вот возьму и позвоню сейчас же!
     - Земля. Ракета. Люди. Полет. Космос.
     -  Позвоню и всыплю ему как следует!  - крикнул  мистер Ааа и пропал из
окна, точно кукла в театре.
     Было   слышно,  как   по  какому-то  неведомому   аппарату   завязалась
перебранка.  Капитан и его  команда стояли во  дворе, тоскливо поглядывая на
свою красавицу ракету - такую изящную, стройную и родную.
     Мистер Ааа вынырнул в окошке, торжествуя:
     - Я его на дуэль вызвал, клянусь честью! Слышите - дуэль!
     - Мистер Ааа, - терпеливо начал капитан.
     - Застрелю его насмерть, так и знайте!
     -  Мистер  Ааа,  прошу  вас,  выслушайте  меня. Мы пролетели шестьдесят
миллионов миль.
     Мистер Ааа впервые обратил внимание на капитана.
     - Постойте, как вы сказали - откуда вы?
     Лицо  капитана  осветилось  белозубой  улыбкой.  Он  шепнул   своим:  -
Наконец-то, теперь  все в порядке!  -  И  громко мистеру Ааа:  -  Шестьдесят
миллионов миль - с планеты Земля!
     Мистер Ааа зевнул.
     - В это время года  - от силы пятьдесят миллионов, не больше. - Он взял
в руки  какое-то  угрожающего вида  оружие.  - Ну  мне пора.  Заберите  свою
дурацкую записку, хотя я не понимаю, какой вам от нее прок, и ступайте через
вон тот бу