брошено  кое-как, наспех,  а  положено  бережно, с чувством, со  вкусом
вдоль пыльных обочин, словно целый город шел здесь, нагруженный до отказа, и
вдруг раздался великий  трубный  глас, люди сложили свои  пожитки  в пыль  и
вознеслись прямиком на голубые небеса.
     - "Не хотим жечь", как же! - злобно крикнул Тис. - Я им говорю сожгите,
так нет, тащили всю дорогу и сложили здесь  - напоследок  еще раз посмотреть
на  свое  барахло,  вот оно, полюбуйтесь!  Эти черномазые невесть что о себе
воображают.
     Он гнал машину дальше, километр за километром, наезжая на  кучи,  кроша
шкатулки и зеркала, ломая стулья, рассыпая бумаги.
     - Так! Черт дери... Еще! Так!
     Передняя шина жалобно  запищала. Машина вильнула и  врезалась в канаву,
Тис стукнулся лбом о ветровое стекло.
     - А, сукины дети! - Сэмюэль Тис стряхнул с себя пыль и вышел из машины,
чуть не плача от ярости. Он посмотрел на пустынную безмолвную дорогу.
     - Теперь мы уж их никогда не догоним, никогда.
     Насколько хватал глаз, он видел только аккуратно сложенные узлы и кучи,
и  еще узлы, словно покинутые святыни, под жарким ветром, в свете угасающего
дня.
     Час спустя Тис и дед, усталые,  подошли к  скобяной лавке.  Мужчины все
еще сидели  там,  прислушиваясь и глядя  на небо. В тот самый миг, когда Тис
присел и стал снимать тесные ботинки, кто-то воскликнул:
     - Смотрите!
     - К черту! - прорычал Тис.
     Но остальные смотрели, привстав. И они  увидели  далеко-далеко уходящие
ввысь золотые веретена. Оставляя за собой хвосты пламени, они исчезли.
     На хлопковых полях ветер лениво трепал  белоснежные комочки.  На бахчах
лежали  нетронутые  арбузы,  полосатые,  как тигровые  кошки,  греющиеся  на
солнце.
     Мужчины на веранде сели, поглядели друг  на  друга, поглядели на желтые
веревки, аккуратно  сложенные  на полках, на сверкающие  гильзы  патронов  в
коробках, на серебряные пистолеты и длинные вороненые стволы винтовок, мирно
висящих в тени  под потолком. Кто-то сунул в рот травинку. Кто-то начертил в
пыли человечка.
     Сэмюэль  Тис  торжествующе  поднял  ботинок,  перевернул его,  заглянул
внутрь и сказал:
     - А вы заметили? Он до самого конца говорил мне "хозяин", ей-богу!

        2004 - 2005

        НОВЫЕ ИМЕНА

     Они пришли и заняли удивительные голубые земли и всему дали свои имена.
Появились ручей Хинкстон-Крик и поляна Люстиг-Корнерс, река Блэк-Ривер и лес
Дрисколл-Форест,  гора  Перегрин-Маунтин и город Уайл-дертаун  - все в честь
людей  и того, что совершили люди. Там,  где марсиане убили  первых  землян,
появился Редтаун - название, связанное с кровью.  А вот здесь погибла Вторая
экспедиция  -  отсюда название:  Вторая Попытка; и всюду, где космонавты при
посадке  опалили  землю  своими огненными снарядами, остались имена - словно
кучи  шлака; не обошлось, разумеется,  без  горы  Спендер-Хилл  и  города  с
длинным названием Натаниел-Йорк...
     Старые марсианские названия были названия воды,  воздуха, гор. Названия
снегов, которые,  тая  на  юге, стекали  в  каменные русла каналов, питающих
высохшие моря. Имена чародеев, чей прах покоился в склепах, названия башен и
обелисков.  И ракеты, подобно  молотам,  обрушились на эти  имена,  разбивая
вдребезги мрамор,  кроша фаянсовые тумбы с названиями старых городов, и  над
грудами обломков выросли  огромные пилоны  с  новыми указателями: АЙРОНТАУН,
СТИЛТАУН, АЛЮМИНИУМ- СИТИ, ЭЛЕКТРИК-ВИЛЛЕДЖ, КОРН-ТАУН, ГРЭЙН-ВИЛЛА, ДЕТРОЙТ
II - знакомые механические, металлические названия с Земли.
     А  когда построили и  окрестили города,  появились  кладбища,  они тоже
получили имена: Зеленый Уголок, Белые Мхи, Тихий Пригорок, Отдохни Малость -
и первые покойники легли в свои могилы...
     Когда же все было наколото на булавочки, чинно, аккуратно разложено  по
полочкам, когда  все  стало  на  свои  места, города  прочно  утвердились  и
уединение  стало  почти  невозможным  -  тогда-то  с Земли  стали  прибывать
искушенные и всезнающие. Они приезжали в гости и в  отпуск, приезжали купить
сувениры  и  сфотографироваться  -  "подышать  марсианским  воздухом";   они
приезжали вести исследования и проводить в жизнь социологические законы; они
привозили  с  собой  свои  звезды,  кокарды,  правила  и  уставы, не  забыли
прихватить и семена бюрократии, которая въедливым  сорняком оплела  Землю, и
насадили их на  Марсе  всюду, где они только  могли  укорениться. Они  стали
законодателями   быта   и   нравов;  принялись   направлять,  наставлять   и
подталкивать на путь истинный тех самых людей, кто перебрался на Марс, чтобы
избавиться от наставлений и назиданий.
     И  нет ничего удивительного в том,  что кое-кто  из подталкиваемых стал
отбиваться...

     Апрель 2005

        ЭШЕР II

     "Весь этот  день - тусклый, темный, беззвучный осенний  день -  я  ехал
верхом  в полном  одиночестве по необычайно пустынной местности, над которой
низко  нависали  свинцовые тучи, и  наконец,  когда  вечерние тени  легли на
землю, очутился перед унылой усадьбой Эшера..."
     Мистер Уильям Стендаль перестал читать. Вот она перед ним, на невысоком
черном пригорке - Усадьба, и на угловом камне начертано: 2005 год.
     Мистер Бигелоу, архитектор, сказал:
     - Дом готов. Примите ключ, мистер Стендаль.
     Они  помолчали,  стоя  рядом,  в тишине  осеннего  дня.  На черной  как
вороново крыло траве у их ног шуршали чертежи.
     -   Дом   Эшеров,   -  удовлетворенно   произнес  мистер  Стендаль.   -
Спроектирован,  выстроен,  куплен,  оплачен.  Думаю,  мистер  По  был  бы  в
восторге!
     Мистер Бигелоу прищурился.
     - Все отвечает вашим пожеланиям, сэр?
     - Да!
     - Колорит такой, какой нужен? Картина тоскливая и ужасная?
     - Чрезвычайно ужасная, чрезвычайно тоскливая!
     - Стены - угрюмые?
     - Поразительно!
     - Пруд достаточно "черный и мрачный"?
     - Невообразимо черный и мрачный.
     - А осока - она окрашена, как вам известно, - в меру чахлая и седая?
     - До отвращения!
     Мистер Бигелоу  сверился  с  архитектурным  проектом.  Он  процитировал
задание:
     -  Весь  ансамбль  внушает  "леденящую,  ноющую,  сосущую  боль сердца,
безотрадную пустоту в мыслях"? Дом, пруд, усадьба?..
     - Вы поработали на славу, мистер Бигелоу! Клянусь, это изумительно!
     - Благодарю. Я ведь совершенно не понимал, что от меня требуется. Слава
богу,  что  у  вас  есть  свои  ракеты,  иначе  нам никогда  не позволили бы
перебросить  сюда   необходимое  оборудование.   Обратите   внимание,  здесь
постоянные  сумерки,   в   этом  уголке  всегда  октябрь,  всегда  пустынно,
безжизненно, мертво. Это стоило нам немалых  трудов. Десять тысяч  тонн ДДТ.
Мы все убили. Ни змеи, ни лягушки, ни  одной марсианской  мухи  не осталось!
Вечные сумерки,  мистер  Стендаль,  это моя гордость. Скрытые  машины глушат
солнечный свет. Здесь всегда "безотрадно".
     Стендаль  упивался  безотрадностью,   свинцовой   тяжестью,  удушливыми
испарениями, всей "атмосферой", задуманной и созданной с таким искусством. А
сам Дом!  Угрюмая  обветшалость, зловещий  пруд, плесень, призраки всеобщего
тления! Синтетические материалы или еще что-нибудь? Поди угадай.
     Он  взглянул на  осеннее небо. Где-то  вверху,  вдали,  далеко-далеко -
солнце.  Где- то  на планете - марсианский  апрель,  золотой апрель, голубое
небо. Где-то  вверху  прожигают  себе путь ракеты,  призванные  цивилизовать
прекрасную, безжизненную  планету.  Визг  и  вой  их  стремительного  полета
глохнул в этом тусклом звуконепроницаемом мире, в этом мире дремучей осени.
     - Теперь, когда задание выполнено, - смущенно заговорил мистер Бигелоу,
- могу я спросить, что вы собираетесь делать со всем этим?
     - С усадьбой Эшер? Вы не догадались?
     - Нет.
     - Название "Эшер" вам ничего не говорит?
     - Ничего.
     - Ну а такое имя: Эдгар Аллан По?
     Мистер Бигелоу отрицательно покачал головой.
     - Разумеется. - Стендаль сдержанно фыркнул, выражая печаль и презрение.
- Откуда вам знать блаженной памяти мистера  По? Он умер очень давно, раньше
Линкольна. Все его книги были сожжены на Великом Костре. Тридцать лет назад,
в 1975.
     - А, - понимающе кивнул мистер Бигелоу. - Один из этих!
     - Вот именно, Бигелоу, один из этих. Его и Лавкрафта, Хоторна и Амброза
Бирса,  все  повести об  ужасах  и  страхах,  все фантазии, да что  там, все
повести о будущем сожгли.  Безжалостно. Закон провели. Началось  с малого, с
песчинки,  еще в пятидесятых и шестидесятых годах. Сперва  ограничили выпуск
книжек  с  карикатурами,  потом детективных  романов,  фильмов,  разумеется.
Кидались  то  в одну  крайность, то в  другую, брали верх различные  группы,
разные клики,  политические предубеждения, религиозные предрассудки.  Всегда
было меньшинство,  которое чего-  то  боялось,  и  подавляющее  большинство,
которое боялось непонятного, будущего, прошлого, настоящего, боялось  самого
себя и собственной тени.
     - Понятно.
     -  Устрашаемые  словом "политика"  (которое  в конце концов в  наиболее
реакционных  кругах  стало  синонимом "коммунизма", да-да, и за одно  только
употребление этого слова можно было поплатиться жизнью!), понукаемые со всех
сторон  -  здесь  подтянут  гайку, там закрутят болт, оттуда  ткнут,  отсюда
пырнут, - искусство и  литература вскоре стали похожи  на огромную  тянучку,
которую выкручивали, жали, мяли, завязывали в узел, швыряли туда-сюда до тех
пор, пока она не  утратила всякую упругость и всякий  вкус. А потом осеклись
кинокамеры,  погрузились в мрак театры, и могучая Ниагара печатной продукции
превратилась  в  выхолощенную  струйку "чистого"  материала.  Поверьте  мне,
понятие "уход от действительности" тоже попало в разряд крамольных!
     - Неужели?
     -  Да-да!  Всякий  человек,  говорили  они,  обязан  смотреть   в  лицо
действительности.  Видеть  только сиюминутное! Все, что не  попадало  в  эту
категорию, -  прочь.  Прекрасные литературные  вымыслы, полет фантазии - бей
влет. И вот воскресным утром, тридцать лет назад, в 1975 году их поставили к
библиотечной  стенке:  Санта-Клауса  и Всадника без  головы,  Белоснежку,  и
Домового, и  Матушку-Гусыню - все в голос рыдали!  - и расстреляли их, потом
сожгли бумажные замки и царевен- лягушек, старых  королей и всех, кто "с тех
пор  зажил счастливо"  (в самом деле,  о ком можно сказать, что он с тех пор
зажил счастливо!), и Некогда превратилось в Никогда! И они развеяли по ветру
прах  Заколдованного  Рикши вместе с черепками Страны  Оз,  изрубили  Глинду
Добрую  и Озму, разложили  Многоцветку в  спектроскопе,  а  Джека  Тыквенную
Голову  подали  к  столу   на  Балу  Биологов!  Гороховый  Стручок  зачах  в
бюрократических  зарослях! Спящая Красавица была разбужена поцелуем научного
работника и испустила дух, когда  он  вонзил в нее медицинский шприц.  Алису
они заставили  выпить  из  бутылки  нечто такое,  от  чего  она  стала такой
крохотной,  что   уже  не   могла   больше   кричать:   "Чем   дальше,   тем
любопытственнее!"  Волшебное   Зеркало  они   одним  ударом  молота  разбили
вдребезги, и пропали все Красные Короли и Устрицы!
     Он сжал  кулаки.  Господи,  как все  это  близко,  точно случилось  вот
сейчас! Лицо его побагровело, он задыхался.
     Столь   бурное  извержение  ошеломило   мистера  Бигелоу.   Он  моргнул
раз-другой и наконец сказал.
     -  Извините.  Не понимаю, о  чем вы. Эти имена ни чего мне  не говорят.
Судя по тому, что вы сейчас говорили. Костер был только на пользу.
     -  Вон  отсюда! -  вскричал  Стендаль. - Ваша работа  завершена, теперь
убирайтесь болван!
     Мистер Бигелоу кликнул своих плотников и ушел.
     Мистер Стендаль остался один перед Домом.
     -  Слушайте, вы! - обратился  он к незримым ракетам. -  Я перебрался на
Марс, спасаясь от  вас, Чистые Души, а вас, что ни день, все больше и больше
здесь, вы слетаетесь, словно мухи на падаль. Так я вам тут кое-что покажу. Я
проучу вас за то,  что вы сделали на Земле с мистером По. Отныне берегитесь!
Дом Эшера начинает свою деятельность!
     Он погрозил небу кулаком.

     Ракета села. Из нее важно  вышел человек. Он посмотрел на  Дом, и серые
глаза его выразили неудовольствие и досаду.  Он  перешагнул ров,  за которым
его ждал щуплый мужчина.
     - Ваша фамилия Стендаль?
     - Да.
     - Гаррет, инспектор из управления Нравственного Климата.
     - Ага, вы-таки добрались до Марса, блюстители Нравственного Климата?  Я
уже прикидывал, когда же вы тут появитесь...
     -  Мы прибыли на прошлой неделе. Скоро здесь будет полный  порядок, как
на Земле. -  Он раздраженно помахал своим удостоверением  в сторону Дома.  -
Расскажите-ка мне, что это такое, Стендаль?
     - Это замок с привидениями, если вам угодно.
     - Не угодно, Стендаль, никак, не угодно. "С привидениями" - не годится.
     - Очень просто. В нынешнем, две тысячи пятом году господа бога нашего я
построил механическое  святилище.  В нем медные  летучие  мыши  летают вдоль
электронных  лучей, латунные  крысы  снуют в  пластмассовых подвалах, пляшут
автоматические  скелеты, здесь обитают автоматические вампиры, шуты, волки и
белые призраки, порождение химии и изобретательности.
     - Именно  этого  я опасался,  - сказал  Гаррет с  улыбочкой.  -  Боюсь,
придется снести ваш домик.
     - Я знал, что вы явитесь, едва проведаете.
     - Я бы раньше прилетел, но мы хотели удостовериться в ваших намерениях,
прежде  чем вмешиваться.  Демонтажники и Огневая  Команда  могут  прибыть  к
вечеру. К полуночи  все будет разрушено  до основания, мистер  Стендаль.  По
моему  разумению, сэр.  Вы,  я бы  сказал,  сглупили.  Выбрасывать  на ветер
деньги, заработанные упорным трудом. Да вам это миллиона три стало...
     -  Четыре миллиона!  Но учтите,  мистер Гаррет, я был еще совсем молод,
когда  получил наследство,  - двадцать пять  миллионов. Могу  позволить себе
быть мотом. А вообще-то  это досадно: только закончил строительство, как  вы
уже здесь со  своими  Демонтажниками. Может, позволите  мне  потешиться моей
Игрушкой, ну, хотя бы двадцать четыре часа?
     - Вам известен Закон Как положено: никаких книг, никаких домов, ничего,
что было бы сопряжено с привидениями, вампирами, феями или  иными творениями
фантазии.
     - Вы скоро начнете жечь мистеров Бэббитов!
     - Вы уже причинили  нам достаточно хлопот, мистер Стендаль. Сохранились
протоколы. Двадцать лет назад. На Земле. Вы и ваша библиотека.
     -  О  да, я и моя библиотека. И еще несколько таких же, как я. Конечно,
По  был  уже  давно забыт тогда, забыты  Оз и другие создания. Но я  устроил
небольшой тайник.  У  нас были свои библиотеки -  у меня и еще  у нескольких
частных  лиц,   -  пока   вы   не   прислали   своих  людей   с  факелами  и
мусоросжигателями. Изорвали  в клочья  мои пятьдесят тысяч книг и сожгли их.
Вы  так же расправились  и со всеми  чудотворцами; и вы еще приказали  вашим
кинопродюсерам,  если  они вообще  хотят что-нибудь делать, пусть  снимают и
переснимают Эрнеста  Хемингуэя. Боже мой, сколько раз я видел "По ком звонит
колокол"! Тридцать различных постановок. Все реалистичные. О реализм! Ох, уж
этот реализм! Чтоб его!..
     - Рекомендовал бы воздержаться от сарказма!
     - Мистер Гаррет, вы ведь обязаны представить полный отчет?
     - Да.
     - В таком случае,  любопытства ради, вошли  бы, посмотрели. Всего  одну
минуту.
     - Хорошо. Показывайте. И никаких фокусов. У меня есть пистолет.
     Дверь   Дома  Эшеров   со   скрипом  распахнулась.  Повеяло   сыростью.
Послышались могучие вздохи  и стоны, точно  в  заброшенных катакомбах дышали
незримые мехи.
     По каменному полу  метнулась крыса. Гаррет гикнул и наподдал  ее ногой.
Крыса   перекувырнулась,  и   из   ее   нейлонового  меха  высыпали  полчища
металлических блох.
     - Поразительно! - Гаррет нагнулся, чтобы лучше видеть.
     В нише, тряся восковыми  руками  над оранжево-голубыми  картами, сидела
старая ведьма.  Она вздернула голову  и  зашипела беззубым ртом  на Гаррета,
постукивая пальцем по засаленным картам.
     - Смерть! - крикнула она.
     - Вот именно такие вещи я и подразумевал...  - сказал  Гаррет. - Весьма
предосудительно!
     - Я разрешу вам лично сжечь ее.
     - В самом деле? - Гаррет  просиял. Но тут же нахмурился. - Вы так легко
об этом говорите.
     - Для меня достаточно было устроить все  это. Чтобы я  мог сказать, что
добился  своего.  В  современном  скептическом  мире воссоздал средневековую
атмосферу.
     - Я и сам, сэр, так сказать, невольно восхищен вашим гением.
     Гаррет  смотрел  - мимо  него  проплывало  в воздухе, шелестя  и шепча,
легкое  облачко,  которое  приняло  облик  прекрасной призрачной женщины.  В
дальнем конце сырого коридора  гудела какая-то  машина. Как сахарная вата из
центрифуги,  оттуда  ползла и  расплывалась по безмолвным  залам  бормочущая
мгла.
     Невесть откуда возникла обезьяна.
     - Брысь! - крикнул Гаррет.
     - Не  бойтесь.  - Стендаль  похлопал  животное по  черной груди.  - Это
робот. Медный скелет и так далее, как и ведьма. Вот!
     Он взъерошил мех обезьяны, блеснул металлический корпус.
     - Вижу. - Гаррет протянул  робкую руку, потрепал  робота. -  Но  к чему
это, мистер Стендаль, в чем смысл всего этого? Что вас довело?..
     -  Бюрократия, мистер  Гаррет. Но мне  некогда объяснять. Властям и без
того скоро все будет ясно. - Он кивнул обезьяне. - Пора. Давай.
     Обезьяна убила мистера Гаррета.

     - Почти готово, Пайке?
     Пайкс оторвал взгляд от стола.
     - Да, сэр.
     - Отличная работа.
     - Даром хлеб не едим, мистер Стендаль, - тихо  ответил Пайке; приподняв
упругое веко робота, он  вставил стеклянное глазное яблоко и ловко прикрепил
к нему каучуковые мышцы. - Так...
     - Вылитый мистер Гаррет.
     - А с  ним что делать, сэр? -  Пайке кивком  головы указал на  каменную
плиту, где лежал настоящий мертвый Гаррет.
     - Лучше всего сжечь. Пайке. На что нам два мистера Гаррета, верно?
     Пайкс подтащил Гаррета к кирпичному мусоросжигателю.
     - Всего хорошего.
     Он втолкнул мистера Гаррета внутрь и захлопнул дверку.
     Стендаль обратился к роботу Гаррету.
     - Вам ясно ваше задание, Гаррет?
     - Да, сэр. - Робот приподнялся и сел. - Я должен вернуться в управление
Нравственного Климата. Представить  дополнительный доклад. Оттянуть операцию
самое малое  на  сорок восемь часов. Сказать, что  мне нужно  провести более
обстоятельное расследование.
     - Правильно, Гаррет. Желаю успеха.
     Робот поспешно прошел к ракете Гаррета, поднялся в нее и улетел.
     Стендаль повернулся.
     - Ну,  Пайкс,  теперь  разошлем оставшиеся  приглашения на  сегодняшний
вечер. Полагаю, будет весело. Как вы думаете?
     - Учитывая, что мы ждали двадцать лет, - даже очень весело!
     Они подмигнули друг другу.
     Ровно  семь.  Стендаль взглянул на часы. Теперь уж недолго.  Он сидел в
кресле  и  вертел  в  руке рюмку  с  хересом. Над  ним,  меж  дубовых  балок
попискивали,  сверкая  глазками,  летучие  мыши,  тонкие  медные  скелетики,
обтянутые резиновой плотью. Он поднял рюмку, приветствуя их.
     - За наш успех.
     Откинулся  назад,  сомкнул  веки и  мысленно проверил все  сначала.  Уж
отведет  он  душу  на   старости  лет...  Отомстит  этому   антисептическому
правительству  за расправу с  литературой, за костры.  Годами  копился гнев,
копилась ненависть... И в оцепенелой  душе исподволь, медленно зрел замысел.
Так было до того дня три года на зад, когда он встретил Пайкса.
     Именно, Пайкса. Пайкса, ожесточенная душа  которого была как обугленный
черный колодец, наполненный едкой кислотой. Кто  такой  Пайкс? Величайший из
них  всех,  только и всего!  Пайке  - человек  с тысячами личин, фурия, дым,
голубой туман, седой дождь, летучая мышь, горгона,  чудовище, вот кто Пайкс!
"Лучше, чем Лон Чени, патриарх?" - спросил себя  Стендаль. Чени, которого он
см