ломный момент. Если я не скажу вам всего, что знаю, вы будете действовать вслепую. Я могу чуть осветить темноту.
     - Хорошо, черт вас дери!! Но помните, что жизнь ваша висит на волоске!
     - Она там давно. Однако, хотя мне кажется, будто вы довольно честный человек, насколько это вообще возможно в наше время, я не скажу вам ВСЕГО. Кое-что останется в запасе, как страховка, чтобы у вас не появлялось никаких соблазнов. Значит, по рукам?
     - Да. Я возьму вас с собой со всеми мерами предосторожности, какие только придут мне в голову - точно так, как вы сказали. Теперь ваша очередь. Что вы имеете сказать?
     Оскар медленно вынул из кармана кучку бумажек, с которыми не расставался.
     - Вот эти две я подобрал на Корсике, когда одна дама пыталась отправить шифровку сюда, в Геную. Вы понимаете по-итальянски? Она передавала сведения местному резиденту, но из-за одного инцидента они до него не дошли, а попали ко мне. Знаете, от кого их получила она? От одного господина, говорившего с ней по-немецки с австрийским акцентом и одетого в новенький камуфляж.
     - Не может быть! - воскликнул полковник. - Все мои люди надежны на сто процентов!! Вы начинаете эти подлые штучки!!
     - Не стоит сразу кричать. Вы все-таки военный, а не истеричка. Насколько я знаю, австрийцы - народ педантичный. Вам не составит труда узнать, не отлучались ли куда на ночь и утро пятого июня кто-либо из ваших солдат. Он переспал с той женщиной и рассказал ей о ваших планах.
     - Все это чепуха. Если исходить из ситуации, это должен был быть один из моих офицеров, потому что рядовые сами до конца были уверены, что мы поплывем на паромах вокруг Италии в Триест. Все офицеры оставались неотлучно при мне. Ваши обвинения ложны.
     - Задумайтесь сами. Человек с головой может догадаться без слов о любой тайне, а вы, по вашим же собственным словам, доверяете своим солдатам и наверняка не очень следили за собой и офицерами. А тот, предатель... Я даже могу его описать, хотя лица не разглядел совершенно. Это очень невысокий человек, почти малыш, но с мощной мускулатурой. У него необычный смех - он будто бы временами захлебывается слюной, когда хохочет. Вам хватит этих вводных для поиска нужного человека?
     Полковник стал мрачнее тучи, и Оскар вполне его понимал. Австриец повелительно взмахнул рукой. Из-за угла немедленно выскочили лейтенант и два сержанта. Полковник отошел к ним и негромко отдал несколько приказов, после чего вернулся к собеседнику.
     - Мне кажется, я буду проклинать ваше появление на мои глаза еще долго-долго, если останусь в живых, - хмуро сказал он. - Во имя небес и преисподней, все шло так хорошо!
     - Не стоит говорить обо мне, как о посланце дьявола. Подумайте, ведь дела шли плохо вне зависимости от того, сказал бы я вам об этом или нет. Лучше слушайте еще кое-что: когда я приехал в Геную, то отправился по адресу, нацарапанному на одной из тех бумажек, - к парню по имени Альдо. Мне кажется, я смог убедить его говорить со мной откровенно, и он признался, кто следит за вами. Это Миланская семья: ни много, ни мало.
     - О! - выдохнул полковник, прижимая к побелевшему лицу большую ладонь. - Вы хотите меня доконать! Когда мне кажется, что ничего хуже быть не может, вы все-таки находите это невозможное. Но... Но это ведь невозможно! В Милане все подмазано. Они не должны нам мешать!!
     - Значит, их планы изменились.
     Полковник тяжело и протяжно вздохнул. Его длинное лицо обратилось к небесам, грязно-серым и уныло однообразным, словно он силился найти там поддержку.
     - Вы действительно посланец дьявола. Встаньте за дверь пакгауза - вон Краус ведет похожего на ваше описание солдата.
     Оскар быстро шагнул за огромную, криво висящую створку. Краус остался где-то за полем его зрения, а перед полковником появился невысокий солдат с ранцем, автоматом на плече и каской на поясе. Он сделал два строевых шага, стукнул каблуком о каблук, отдал честь и молодцевато отрапортовал: /
     - Рядовой Видмайер прибыл по вашему приказанию, господин полковник!!
     Командир пронзил его хмурым взглядом, в котором он собрал всю свою злость, вызванную недавними известиями. Постояв молча больше минуты, в течение которой Видмайер тянулся в струнку, задирая голову вверх, чтобы честно смотреть в глаза командира, полковник спросил:
     - Где вы были в ночь на пятое июня, рядовой?
     - Осмелюсь доложить, в эту ночь я, рядовой Гумберт и ефрейтор Беранек отправились в самоволку по девочкам. За это получили от вас две недели гауптвахты с отбыванием наказания по прибытии на родину.
     Тут за спиной Видмайера возник Краус:
     - Ефрейтор Беранек и рядовой Гумберт были подобраны нашим патрулем в одном из кабаков Порто-Веккьо в 7.15 утра пятого июня. Рядовой Видмайер вернулся в расположение около десяти. Его подельники не помнят, когда он от них отделился и куда пошел. Я это отлично помню, господин полковник, потому что был в те сутки дежурным по подразделению. Он тогда особо пьяным не казался.
     Полковник перевел свой тяжелый взгляд с рядового на Оскара:
     - В какое время вы видели его в Аяччо?
     - Незадолго до восьми, - ответил Оскар, выходя из своего убежища. - Я хотел бы передать тебе привет от Илоны, парнишка. К сожалению, она уже мертва.
     Солдат посмотрел на Оскара большими, широко открытыми голубыми глазами. Казалось, в мире не было более простодушного и непонимающего взгляда, но в глубине его Оскар прочел какое-то затаенное выражение непонятных чувств, от которого ему стало не по себе. За этими наивными глазами, под неровным сводом черепа темнело овальное темное пятно - снова та же необъяснимо огромная опухоль в мозге.
     - Не понимаю, о чем говорит этот гражданский! - сказал рядовой совершенно спокойным голосом, под стать своему взгляду. Слишком спокойным. Полковника это взбесило.
     - Проклятая свинья!!! Ты нас продал за вонючую дырку!!! Сукин сын!! - Коротко размахнувшись, полковник дал солдату в зубы. Тот отшатнулся, но на ногах устоял. Изо рта у него полилась кровь, когда он шепеляво оправдывался:
     - Я ни в чем не виноват, господин полковник. Он лжет. Я не виновен!
     Последнюю фразу он повторял, когда подбежавшие солдаты, по знаку командира, отбирали у него оружие, сковывали руки наручниками и тащили прочь. Полковник нервно поглаживал костяшки пальцев, которые он разбил в кровь.
     - Я не бью солдат, - словно оправдываясь, сказал он Оскару. - Но сегодня я уже на грани срыва. Черт подери, я должен немедленно расстрелять негодяя, но... Я не уверен до конца в том, что он негодяй. Я не могу заставить себя поверить вам полностью.
     Полковник надолго замолк, глядя в землю. Его лицо, сильно раскрасневшееся, когда он бил солдата, постепенно приобретало обычный цвет. Оскар с Краусом стояли рядом и ждали. Наконец, подошел еще один офицер, капитан с пшеничного цвета усами, подкрученными, как у гусара, и вполголоса доложил, что последний паром начал разгрузку. Это известие вернуло полковника в наш мир.
     - Краус, - тихо и устало, словно умирающий от ран, сказал он. - Возьмите этого человека и, обыскав его всеми доступными способами, поместите под надежную охрану в какой-нибудь грузовик.
     - Его спеленать?
     - Нет, не надо. Проверяйте его как можно чаще.
     - Так точно. Будет исполнено.

9. СКВОЗЬ ИТАЛЬЯНСКИЙ ХАОС

     Дорога терялась за поворотами, уходя в сторону лежащих на горах облаков. Вокруг ничто не напоминало "красот предгорных пейзажей", как любили писать в туристских справочниках давным-давно. Несколько километров подряд дорогу окружали огромные свалки, возникшие на месте срубленного под корень леса. Слева иногда попадались еле заметные остатки железной дороги.
     Отчаянные ребята в джипе, открытом всем ветрам и пулям, резко вырвались вперед, чтобы разведать дорогу. Следом несколько медленнее пронесся бронетранспортер. Оставшиеся самодвижущиеся механизмы неспеша проползали мимо Оскара, внимательно их разглядывающего и не обращающего внимания на неодобрительно-хмурый взгляд приставленного к нему охранника. Первыми прогрохотали два танка. Несомненно, это были легкие "кирасиры", но сверху на них навешали столько дополнительных примочек, что они стали похожи на подвижные кучи металла. Борта и башни непомерно раздулись из-за прикрепленных к ним экранов активной брони, спереди вздулась шишка ультразвукового трала. За танками шли три БТРа, тоже украшенные навесной броней и безжалостными монстрами под названием "Автоматический Комплекс Тотальной Обороны", или просто АКТО. Эта милая машинка состояла из двух шестиствольных пушек, установленных во вращающейся башне вместе с многополосным радаром. Оператор задавал комплексу угол обстрела, а тот сам, без человеческого вмешательства расстреливал в этом секторе все, что двигалось или излучало тепло.
     Основная часть колонны состояла из шестнадцати тягачей с полуприцепами, в каждом из которых сидели четверо солдат: двое в кабине, двое в полуприцепе. Эти угловатые МАМы чередовались с небольшими грузовичками, каждый из которых вез в кунге отделение солдат. В центре колонны находились шесть бронетранспортеров и один танк, в конце - три БТРа и два танка. Еще один БТР ехал далеко сзади, в арьергарде. Непонятно, отчего полковник нервничал, имея при себе такую внушительную силу.
     Стоило вспомнить полковника Швальбе, его закрытый джип тут же притормозил рядом. Сам полковник высунулся в окно и приказал охраннику и охраняемому садиться на заднее сидение. Мимо проехал последний грузовик, и джип рванул следом за ним так, что у пассажиров чуть не оторвались головы. Машина прыгала на ухабах и рытвинах, как играющая с мышью лиса. К счастью, проезжая часть частично сохранилась, так как по дороге давно ездили не чаще раза в неделю, да и то все больше на лошадях. Оскар заглянул на приборную панель через плечо родителя: на спидометре светилась цифра пятьдесят с постоянно меняющимися десятыми и сотыми долями.
     Полковник, скрючившись над электронным планшетом, водил пальцем по его экрану и шептал:
     - Больше трехсот километров и всего восемь часов до темноты!
     Оскар и охранник позволили себе поскучать, прыгая на ухабах. "Да, - подумал Оскар. - Невеселое путешествие - сидеть восемь часов на этом сиденье и разглядывать мрачные картины за окном. Зато быстрое и, я надеюсь, безопасное". Он тут же пожалел, что умеет думать. Радиотелефон оглушительно захрипел, прочищая динамики, а потом спокойно сообщил:
     - Первый, это Моцарт. Нас обстреляли у моста через речку. Кто и сколько - неизвестно.
     В промежутках между словами слышались редкие щелчки выстрелов. Полковник резко отбросил планшет и наклонился к микрофону:
     - Клаус, поддержи разведку, срочно. Если это серьезная заварушка, немедленно отходите!
     Все каналы телефона разом загалдели, будто в кабине начался митинг. Полковник принялся лихорадочно жать кнопки на коммутаторе, отдавая короткие приказы. Оскар поморщился и отвернулся к окну. Боже!! Посмотри на этих вояк - они галдят, как стая испуганных скворцов. Кто, скажите мне, будет окружать БТР? Да они или разделаются с ним тут же, или в ужасе уползут в горы!
     - Вперед!! - приказал водителю полковник, но тут же схватил его за плечо. - Хотя погоди. Бертольд, вылазьте вместе с арестованным и пересядьте в любой грузовик с солдатами.
     Они вдвоем с мрачным конвоиром выпрыгнули наружу, а джип, бросаясь мелкими камушками, рванул вперед. Колонна стояла, ожидая развития событий. Оскар уже сильно жалел, что их скучная поездка прервалась. Было бы очень плохо потерять столь выгодных попутчиков в самом начале пути.
     Над асфальтом, а вернее, над его остатками, витала оседающая пыль. Облака над головой превратились в жиденькую неоднородную пелену, пропускающую ослепительные солнечные лучи и показывая кусочки голубого неба. Какие-то оборванцы, выкапывающие из земли рельс, с удивлением разглядывали караван из-за огромной кучи старых автомобильных покрышек. Ничего интересного, разве что далекое эхо выстрелов, количество которых резко Сокращалось. Похоже, впереди их все-таки не ждало ничего серьезного...
     Так оно и оказалось - просто маленькая банда, состоящая из психов-наркоманов, напала на джип, потому что не вполне осознавала реальность. Все, на что они оказались способны, - легко ранить водителя и удостоиться внимания пары сотен пуль. Шестерых нападавших уложили наповал, троих захватили в плен и сразу расстреляли у полуосыпавшейся стены безвестного строения. Через двадцать минут после остановки колонна двинулась дальше.
     Теперь Оскар ехал в большом, затянутом кевларовым тентом кузове. Девять солдат и бравый усатый фельдфебель беззастенчиво разглядывали новичка.
     - Это что за голодранец? - спросил усач.
     - Черт его знает! - раздраженно ответил конвойный. Он, действительно, не представлял себе статуса пленника - не пленника и не мог выбрать правильную линию поведения по отношению к нему. Это могло разозлить кого угодно. - Полковник подобрал в Генуе... Кстати, разговаривать с ним нельзя!
     - Неужели совсем нельзя? - встрял Оскар. Какой-то бес толкал его под ребра с намерением еще больше разозлить этого желторотого австрийца.
     - Совсем! - Бертольд посмотрел на него по-детски укоризненным взглядом, и бес пропал.
     - Ну что же, я как раз сегодня не выспался, - сдался Оскар, но фельдфебель сдаваться не собирался:
     - Какого черта, рядовой!! Хоть немножко, пару вопросов, что с того? Мы ведь уже целый месяц плаваем туда-сюда и останавливаемся в разных зачуханных портах вроде Порто-Веккьо. Может, человек нам расскажет, что творится в мире.
     - Ну... я не знаю, господин фельдфебель. Под вашу ответственность!
     - Откуда же ты взялся, парень? - сразу спросил один из солдат. - И чем ты так влюбил в себя нашего полковника?
     Оскар криво ухмыльнулся и, не поморщившись, вылил на головы простодушных слушателей целое море вранья о том, как он сгубил свою молодость в Большой Африканской Войне, а теперь, постаревший, поумневший, но такой же бедный и неприкаянный, как раньше, едет в Вену, чтобы сообщить одной старушке о смерти ее единственного сына, его бывшего сослуживца. Лопухи в касках, раскрыв рты, выслушали леденящий душу рассказ о последнем бое "единственного сына" с туарегами в Сахаре. К сожалению, в школе их не научили, что последний туарег умер лет пятнадцать назад, а в Сахару можно заехать разве что сидя по уши в цистерне с водой.
     Грузовик то и дело кренило на частых поворотах. В амбразурах виднелись ползущие мимо серо-зеленые склоны гор, среди которых, как памятники человеческой храбрости, попадались домишки смелых овцеводов. Вскоре домов не стало вовсе, а горы разбежались по сторонам, уступая место Падуанской низменности. Чем встретит их Ломбардия? Уж лучше бы не встречала вовсе.
     Разговор постепенно затих. Австрийцы один за другим начинали клевать носом и заваливаться на бок или сползать спиной по стенке. Похоже, у них была бессонная ночь. Австрийцы - сугубо сухопутная нация, которой чуждо море. Когда твой мир ограничен тесным кубриком, стены которого качаются туда-сюда, в мыслях рисуется гибель твоего судна, за полвека своей жизни уставшего плавать, а в желудке словно шарят чьи-то настырные пальцы - в такой ситуации не больно поспишь. Бертольд-охранник, заслуживая к себе всяческое уважение, добросовестно пытался следить за подопечным. Он широко раскрыл свои голубые глаза, но вряд ли что-то соображал. Оскар осторожно повернулся к борту и открыл небольшой лючок, потому что довольствоваться узкой амбразурой ему надоело. Снаружи все горы остались там, откуда они уехали. Вокруг расстилалась великолепная равнина, покрытая холмами, отличной травой и редкими маленькими рощами. Частенько попадались группы домов или большие виллы, но... Их окна чернели в стенах, как безобразные раны, крыши обвалились, ограды обрушились. Никто не хотел жить здесь, так близко от вечно голодной разбойничьей Генуи - а кто хотел, теперь гнили в земле. Турин и Милан, два местных монстра, братья-враги, поглощенные другими заботами, никогда не посылали сюда своих мощных отрядов.
     Так продолжалось километров около тридцати, потом вдруг за очередным холмом возникло огромное поле, засеянное каким-то злаком, который, казалось, "дожидался крестьянских рук". Поле тянулось не на гектар и не на два, и оно еще не кончилось, когда телефон, на котором прикорнул фельдфебель, вдруг хрипнул и проорал: "Остановить движение!!!" Тот же эффект мог произвести электроразряд, подведенный к сиденьям. Фельдфебель подпрыгнул, смешно тараща глаза и топорща усы. Бертольд выронил свою винтовку. В дополнение к этой веселой сцене грузовик резко затормозил, отчего солдаты, естественно, завалились друг на друга, а один даже упал на пол.
     - Внимание!! - продолжал свои бодрящие крики телефон. - Боевая готовность "два"!! Боевая готовность "два"!!
     Может быть, на этот раз намечалось что-то серьезное, и Оскар не собирался этого пропустить. Он подобрал с пола винтовку и сунул ее в руки хлопающему глазами охраннику.
     - Держи, сынок. Может, когда-нибудь она тебе понадобится... Идем-ка наружу.
     Бертольд безропотно подчинился. Они выпрыгнули на бетонку и побежали вдоль колонны. В машинах, плотно приткнувшихся друг к другу, встревожено переговаривались солдаты. Пока Оскар добрался до головной, он основательно вымок. Командование австрийцев собралось около застывшего у обочины полковничьего джипа. Швальбе, ожесточенно размахивая руками, что-то объяснял нескольким офицерам. Его пальцы с грязными ногтями указывали на городок, расположившийся в трех-четырех километрах впереди. Там-то и кончалось необъятное злаковое поле, а с другой стороны дороги к городку примыкало огороженное пастбище таких же внушительных размеров (раньше оно было закрыто от глаз несколькими крутобокими холмами). Офицеры разглядывали поселение через бинокли, смонтированные на касках. Оскар тоже включил очки на увеличение, и дома мгновенно выросли в размерах. Это были красивые и большие двух-, трех-и четырехэтажные коттеджи с белыми стенами и красными черепичными крышами. Что-то в городе было не в порядке - несмотря на то, что время шло к вечеру, улицы пустовали, а в белесо-голубые небеса поднимались несколько струй дыма и два огненных облака.
     - В чем дело? - деловито спросил Оскар полковника. Тот сдвинул на затылок свою каску, отчего стал похож на летчика со старинных картинок, и обернулся, чтобы поискать помощи у офицеров, но те безучастно смотрели в бинокли, а не на командира.
     - Что ты тут делаешь, Энсон? - спросил наконец Швальбе неуверенно - он еще не решил, как относиться к наглому попутчику. Энсон - так Оскар счел нужным представиться, так было записано в его драном паспорте "Гражданина Европы".
     - Я подумал, что смогу быть полезен.
     - Ах, даже так?! Ну что ж, здесь все просто: наши разведчики обнаружили в городке вооруженных людей, и это не крестьянские увальни с двустволками, а опасные парни из сил самообороны Турина. Несколько человек, без тяжелого оружия - вот что мои ребята успели пока сообщить.
     - Вы боитесь, что поблизости могут быть их приятели с пушками и ракетами?
     - Да, боимся. Здесь рядышком довольно крупный город, Нови-Лигуриа, база туринцев в пригорных районах. До него несколько километров, - полковник помолчал немного, потом повернулся к человеку в мягкой шапочке и с кабелями, свисающими из панелек на висках. - Поэтому, Фриц, твое предложение насчет расстрела города из танковых пушек выглядит, мягко говоря, неуместным.
     Еще один офицер, с широкими ножнами на поясе, снял с головы шлем вместе со всеми навешанными на него приборами. Несколько капель пота тут же скатились со лба к губам, а одна повисла на кончике носа. Офицер смахнул ее рукой и презрительно фыркнул:
     - Разведчики заметили только пятерых итальяшек, совершенно не готовых к отпору. Наших тоже пятеро, так пусть они снимут макаронников! К чему нам устраивать ненужные танцы и препирательства!
     Полковник метнул в сторону выступившего гневный взгляд, а танкист Фриц недовольно покачал головой:
     - А если у и