Джоанна Болтон. 

                               Вирус смерти


   -----------------------------------------------------------------------
   Johanna M.Bolton. Mission: Tori (1990).
   Пер. - И.Соколов. Смоленск, "Русич", 1996.
   OCR  spellcheck by HarryFan, 25 July 2002
   -----------------------------------------------------------------------



        1


   Джерри понял, что конец близок, конец не только его путешествия,  но  и
его жизни.
   Его жизни?
   Нет, скорее разума. Тело,  возможно,  еще  будет  жить,  но  только  то
главное, особенное, что составляло его личность, делало это тело  отличным
от других, эта уникальная комбинация  химических  веществ,  сопровождающих
определенные мыслительные процессы, исчезнет навсегда.
   Это был конец его разума, рассудка.
   Да, пожалуй, это определение было наиболее точным.
   Конец рассудка.
   Где-то, он уже не мог разобрать где, может быть, на  пульте,  а,  может
быть, у него в его воспаленном мозгу, яркие вспышки попадали в такт биению
его сердца. Или, наоборот, сердце  изменило  свой  ритм,  присоединяясь  к
частоте вспышек? Теперь ему это  было  неведомо,  да  и  какое  это  имело
значение. Однако факт оставался фактом: удары сердца и вспышки света  были
совершенно  синхронными.  Звук  ударов  сердца  гулко  отдавался  в  ушах,
разрывая  виски.   Кровеносные   сосуды   мозга   испытывали   невероятное
напряжение,  почти  взрываясь  от  бешеного  давления,  ослепляя   острой,
невыносимой болью.
   Да, ему было нестерпимо больно, но все же в этих вспышках был  какой-то
смысл - они что-то значили. Предупреждение? Его руки, казалось, знали, что
им делать, двигаясь, они пытались вытянуться  вперед.  Костлявые  руки,  с
кровоточащими,  изуродованными  пальцами  в   лохмотьях   кожи   и   мяса,
соединенных густой коркой засохшей крови.
   Руки пытались дотянуться до  пульта  управления,  нажать  на  кнопки  и
клавиши, заставить эти яркие вспышки  убраться  прочь,  хотя  остатки  его
разума знали всю бесполезность этой затеи. Для  Джерри  эти  вспышки  были
вечными. Даже тогда, когда он закрывал  глаза,  они  просвечивали  красным
сквозь веки -  включались,  выключались,  все  ярче,  ярче,  ярче.  Словно
какое-то излучение, парализующее и разъедающее его волю. Да,  именно  так.
Излучение от перегрузки. Спасательный модуль в некоторых своих  параметрах
функционировал неверно. Так же, как и тело Джерри. Некоторые  его  функции
вышли из строя и почти перестали действовать. Как и все остальное, подумал
он.
   Огни вспыхивали и за  пределами  спасательного  модуля,  причем  целыми
россыпями.  Одна  часть  из  них  была  звездами,  другая   -   отблесками
астероидов, вернее камней всех форм и размеров.
   Кто-то бросал в него камни?
   Нет, сказал он себе. Это было бы слишком  просто.  Спасательный  модуль
находился в Каменном Поясе и пытался  пробиться  сквозь  самый  насыщенный
астероидами район Галактики. Глупейшая ошибка. И  дело  здесь  даже  не  в
полете, что и создало эту неприятную ситуацию. Ему ни  в  коем  случае  не
следовало браться за это задание. Но, с другой стороны,  Джерри  никак  не
мог угадать, что его ожидает. И  никто  не  мог  этого  знать.  Преодолеть
опасность, уметь найти выход  из  самых  запутанных  ситуаций,  пройдя  по
острию лезвия над самой пропастью,  -  вот  в  чем  заключалась  суть  его
профессии, и он отлично выполнял  свою  работу.  Однако  на  этот  раз  он
допустил промах, который теперь должен был стоить ему жизни.
   Конец был близок. Конец ему - Джерри.
   Однако развязка оказалась иной. Спасательный модуль неожиданно  покинул
пределы Каменного Пояса. Но он не понял этого - или понял?
   Едкий дым разъедал  ему  глаза,  отчего  атмосфера  в  кабине  казалась
окрашенной в голубой цвет.  Какая-то  радужная,  флуоресцирующая  жидкость
вытекала из разбитого носа, ее капли плавали по всей кабине. Нога застряла
в обломках разбитой консоли и, он был не в силах пошевелить ею.
   И все же модуль продолжал полет, радиомаяк отчаянно  взывал  о  помощи,
неустанно посылая сигнал за сигналом, хотя не было  никакой  надежды,  что
кто-то мог их принять. Ни один космоплан не осмелился бы по доброй воле не
то что войти в Каменный Пояс, но даже приблизиться к нему: он рисковал  бы
сразу вывести из строя свои датчики, настолько сильна была радиация.  Этот
район космоса буквально  кишел  астероидами,  которые  по  своему  размеру
варьировались от мелкой гальки  до  небольших  планетоидов,  давших  этому
Поясу такое специфическое название. Весь этот рой находился  в  постоянном
движении: астероиды как бы взбалтывали облака мельчайшей космической  пыли
и газа, превращая их в густую непроницаемую  массу.  В  результате  корпус
модуля получил вмятины и царапины от частых столкновений с камнями, но его
спасла круглая форма, позволяющая избежать более существенных повреждений.
   Похоже, что модулю повезло больше, чем его  пилоту  Где-то  далеко,  на
расстоянии многих парсеков, находился конечный пункт его назначения, если,
конечно, система  автонавигации  была  исправна  Среди  миллиардов  прочих
светил мерцала и его маленькая звезда;  звезда,  которую  обитатели  Земли
называли Солнцем. Земля  означала  дом,  безопасность,  и,  возможно,  там
Джерри ждало избавление  от  этой  постоянной  войны,  которую  он  вел  с
неизвестной силой, вторгнувшейся в  его  разум.  Земля...  дом...  далеко,
очень далеко. Учитывая то состояние, в котором он находится,  трудно  было
рассчитывать на благополучное завершение этого немыслимо долгого пути.  Во
всяком случае он в этом очень сомневался.
   "Доберемся ли мы туда?" - внезапно спросил раздавшийся у него в  голове
голос, произнося слова очень отчетливо.
   Это был незнакомый  голос.  Джерри  прекрасно  понимал  это  и  поэтому
проигнорировал вопрос.
   Однако это была еще одна ошибка. Когда он попытался не замечать  "его",
"оно" еще сильнее дало о себе знать.
   - Убирайся, ты, ублюдок! - прорычал Джерри собрав все силы, и в  кабине
модуля раздались глухие,  малоразличимые  звуки.  Из-за  разбитой  консоли
послышалось даже какое-то яростное шипение.
   Джерри напрягся и натянул ремни, которыми был  пристегнуто  к  сиденью.
Руки он закрепил так, чтобы можно было достать до клавиши обратного цикла,
регулирующего остановку  двигателей.  Он  сделал  это  сразу,  едва  успев
вскочить в модуль и закрыть за собой люк. Если эта штука  возьмет  свое...
Нет, Джерри не хотел, чтобы  сила  воспользовалась  его  телом  как  живой
оболочкой для своих целей. Тогда она сможет делать все, что угодно,  и  он
будет не в силах сопротивляться. Она сможет даже уничтожить или  повредить
этот  маленький  корабль,  все,  что  теперь  у   него   осталось...   его
единственный шанс... его единственную, последнюю надежду.
   В  этот  момент  внимание  Джерри  привлекли  звезды,   видневшиеся   в
маленьком, круглом иллюминаторе... На какое-то время они  замедлили  поток
хаотических мыслей. Ослепительные звезды. Их было  бесконечное  множество.
Бриллианты, сверкавшие  на  фоне  черного  бархата  россыпью  неисчислимых
сокровищ. Между ними метался вихрь звездной пыли, блестевшей так же  ярко,
как и они сами. И черная бездна... огромная, бесконечная, черная  пустота.
Космос был обманчив... он лишь казался пустым, и Джерри знал, что  это  не
так.
   Страх  ворвался  в  сознание,  когда  "оно"  вновь  заявило   о   своем
присутствии внутри него.
   - Нет, - вырвался хриплый стон из  потрескавшихся,  окровавленных  губ.
Глаза наполнились осмысленным блеском, едва Джерри попытался сосредоточить
взгляд на чем-нибудь, пытаясь удалить из себя, уничтожить "его".
   - Думать о космосе как о пустоте, окрашенной лишь  в  черно-белые  тона
слишком легко, -  произнес  голос  у  него  в  голове,  и  это  прозвучало
настолько просто, обыденно и здраво, что Джерри был совершенно ошеломлен.
   - Легко для тех, кому никогда не приходилось бывать в космосе.
   Джерри принял эти слова еще за одно доказательство того, что он сошел с
ума. Да, подумал он, да, это то, о чем они говорили нам в академии. Но они
лгали.  Джерри  был  теперь  уверен  в  этом.  Это   заговор,   гигантский
разветвленный заговор, в котором участвовали все  преподаватели  академии.
Но они вынуждены были лгать, иначе мы не рискнули бы пойти в космос...  мы
не доверили бы свою хрупкую плоть этой великой пустоте,  защищенные  всего
лишь какой-то жалкой металлической коробкой, наполненной воздухом.
   Воздух. Кислород. Атмосфера.
   Помнить о дыхании. Джерри  сделал  глубокий  вздох,  почувствовав,  как
регенерированный воздух обжигает верхнее небо и гортань. Ему стало больно,
но эта боль являлась ничтожной частью той агонии, которую  испытывала  вся
его плоть. Он на секунду задержал дыхание,  а  затем  выпустил  из  легких
воздух.
   Человеку не место в космосе, сказал он себе. Там для нас ничего  нет...
ничего, кроме смерти.
   - Космос не пустое место, - назидательно произнес знакомый голос. -  Он
полон как видимого, так и невидимого.
   Невидимое. Джерри  сосредоточился  на  этом  слове...  Невидимые  вещи,
такие, как смерть. Смерть невидима. Несмотря  на  всю  отчаянность  своего
положения,  его  рот  искривился  в  гримасе  смеха,  но  тело  не  смогло
воспроизвести этот звук. Глаза наполнились слезами, дыхание участилось. Он
пытался не уступать, восстановить полный контроль над своим сознанием.  Но
"оно" давило все сильнее, и тогда Джерри понял, что эти  слова,  выплывшие
из глубины его памяти, были ничем иным, как результатом коварных  происков
этой чужой силы.
   - Нет, - слетел с губ еще один возглас  Но  одно  маленькое,  ничтожное
слово не могло  остановить  проникновение  чужих  щупальцев,  копошившихся
внутри мозга.
   Космос  не  черный  и  белый.  Он  окрашен  во  все  возможные  и  даже
невозможные цвета, туманности, состоящие из космической пыли, черной,  как
сажа, или переливающейся всеми цветами радуги. Звезды... огни,  горящие  в
вечной ночи,  излучение,  распространяющееся  космическим  дымом  по  всей
бесконечной пустоте невидимыми волнами...
   Волны.
   Джерри вспомнил  моря  Земли...  сине-зеленые,  прохладные...  волны  с
верхушками из ослепительно-белой, сверкающей в лучах  солнца  пены  волны,
нежные, грациозные в своих движениях они поднимаются и опускаются.  Здесь,
же,  в  космосе,  волны  были  невидимыми,  они  свирепо  обрушивались  на
космоплан,  стремясь  разрушить  его,  убить  все   живое...   радиоволны,
гравитационные   волны,    волны    ионизированного,    электромагнитного,
ультрафиолетового излучения. Волны сферические и цилиндрические, простые и
сложные. Да, эти волны накатываются  на  модуль,  пытаются  достать  меня,
проникнуть в меня.
   Пробиваясь  сквозь  нарастающую  истерию,  спокойный  голос   продолжал
вещать:
   - И  во  всем  космосе  величественные,  безучастные  звезды  совершают
медленный, элегантный танец. Они являются сиренами космоса. Они...
   Джерри собрался с силами и подавил в себе голос. Он обратил свой  взор,
наполненный ненавистью, к звездам. Ему вспомнилось, как это все  началось.
Это была работа, обычная работа, не хуже других. С той лишь разницей,  что
в ней присутствовала опасность.  Никто  ведь  не  заставлял  его,  правда?
Выполнив более пятидесяти заданий, Джерри считался уже  ветераном,  и  это
задание было вроде бы как рутинным. Вот только ему  ничего  не  сказали  о
"Другом". Или они знали? Но он-то не знал и не  отказался...  он  не  знал
того, что знал теперь.
   Его разум стал играть, выстраивая рваные комбинации слов, потом звуков.
Он захихикал: сумасшедший звук, едва слышный  среди  деловитого  треска  и
попискивания приборов модуля.
   "Другой" опять перешел в наступление, и Джерри понял, что долго ему  не
продержаться. Периоды беспамятства, когда правило "оно",  становились  все
более частыми. Скоро "оно" овладеет им полностью.
   - Боже, помоги мне! - прохрипел Джерри в тщетной мольбе.
   Ему  с  трудом  удалось   раздвинуть   слипшиеся   веки   покрасневших,
воспаленных глаз. Грязный и влажный от пота космический  костюм  висел  на
его исхудавшем теле, как на пугале.
   Оставив позади Каменный Пояс, спасательный модуль наконец  выбрался  на
малооживленную космическую трассу, и впервые за все время, прошедшее после
взлета,   сигналы   бедствия,   требовавшие   экстренной   помощи,   стали
распространяться, не встречая статических помех.
   Но Джерри еще не знал об этом и, не замечая  ничего  вокруг,  уставился
невидящими глазами сквозь иллюминатор в космос. Он  вел  молчаливую  войну
внутри своего сознания.



        2


   Мейра Силвер ехала в автобусе городской линии и, положив руку  на  край
окна, делала вид, что ее чрезвычайно занимает вид  улиц,  хотя  она  давно
пришла к выводу, что люди не меняются. Продвигаясь от планеты  к  планете,
они постепенно заселили всю  Галактику,  но,  где  бы  им  ни  приходилось
обосновываться, они сохраняли свои основные черты. Человек.  Человечество.
Человеческий род. Оболочки индивидуумов могли расти, стареть и умирать, но
на смену им появлялись новые тела, и все они стремились отыскать  какое-то
значение в  своем  существовании.  У  всех  людей  были  задатки  каких-то
способностей, но большая их часть не знала, как ими воспользоваться.
   Карр частенько говорил об этом стаде:
   - Ну почему они такие безрассудные? - Это всегда звучало как жалоба.
   Однажды он сказал ей, что все люди делятся на три группы. Всего лишь на
три. Тех, кто создавал вещи, тех, кто их ремонтировал, и на тех,  кто  ими
пользовался. И вот эта последняя, самая многочисленная группа, состояла из
паразитов. Карр презирал их, даже несмотря на  то,  что  они  сделали  его
знаменитым. Жизнь без творчества была для  Карра  немыслима.  В  перерывах
между заданиями он все время что-то создавал. Их квартира  постоянно  была
завалена красками, мебель запачкана  следами  гипса  или  глины.  В  углах
валялись всевозможные электронные блоки и отдельные детали. Галереи охотно
принимали все его работы, и до самой своей гибели  Карр  являлся  любимцем
критиков. Завороженные их хвалебными отзывами  посетители  раскупали  все,
что только выходило из его рук, едва ли не в ту же секунду.
   Мысли о Карре продолжали витать в голове у Мейры, и в этот  раз  ей  не
хотелось избавляться от них. До тех пор пока она помнила его,  пока  могла
видеть и осязать его работы, какая-то его  частица  продолжала  жить.  Но,
господи, как его ей не  хватало.  Мейра  сходила  с  ума,  скучая  по  его
крепким, жарким объятиям, его искреннему, заразительному смеху и сарказму,
выдававшему в нем недюжинный талант философа. Ей еще никогда и ни в чем не
удавалось достичь такой степени близости.
   Мейра прислонилась головой  к  окну  и  наблюдала  за  людьми  ленивым,
скучающим взглядом из-под длинных ресниц. Она видела  и  замечала  гораздо
больше, чем мог кто-либо предположить, случайно  остановив  взгляд  на  ее
стройной фигуре, которая была туго обтянута  платьем  кричащей  расцветки.
Тело ее расслабилось, слегка покачиваясь в такт движения автобуса.
   Два  близнеца-солнца  скользили  по  небу  в   направлении   горизонта,
окрашивая атмосферу в оранжевый цвет.  Окраины  Белоза-Сити  окрасились  в
золотистые тона. Верхушки  небоскребов  как  бы  плыли  над  иссиня-черной
тьмой, которая, подбираясь снизу, стремительно захватывала этаж за этажом.
Странные, причудливые очертания промышленных  предприятий  перемежались  с
более привычными формами деловых  и  жилых  кварталов.  Зрелище  за  окном
автобуса   напоминало   сюрреалистическую   картину,   сохранившую    свою
привлекательность до тех пор, пока  зритель  не  подходил  поближе,  чтобы
рассмотреть получше каждый  элемент,  затем  в  ужасе  отшатывался,  поняв
наконец, что это в действительности  являлось  художественным  воплощением
мечты сумасшедшего. Это было уродливое смешение стилей, старого и  нового,
постепенно начинавшее приходить в упадок Мейра  не  пришла  в  восторг  от
увиденного. Ведь она терпеть не  могла  эти  города.  Она  тонула  в  них,
задыхалась. Все эти признаки упадка и загнивания  страшно  удручали  ее  и
приводили в уныние. Внизу на улицах виднелись тени, отбрасываемые высокими
эстакадами, к  которым  прилепились  специальные  дорожки  для  пешеходов,
открытые для простого люда и закрытые для тех, кто по  своему  социальному
положению и в прямом и в переносном смыслах парил над рабочими,  потевшими
внизу, добывая свой хлеб насущный. Эти же люди сейчас ехали после работы в
автобусе, наполняя его запахами пота, грязной одежды, дешевого  одеколона.
У них неприятно пахло изо рта - следствие низкосортной и не  очень  свежей
пищи. Впереди Мейры  сидели  несколько  подростков,  и  ей  захотелось  на
несколько секунд проникнуть в их сокровенные мечты,  понять,  к  чему  они
могут стремиться, что может быть их идеалом,  идеалом  тех,  кто  живет  в
чреве этого ужасного города. В ее голове вдруг  что-то  вспыхнуло,  и  она
перенеслась на много лет  назад,  в  собственное  детство,  протекавшее  в
длинных, стерильно чистых коридорах, внутри  огромных  стальных  труб,  из
которых  состояла  космическая  станция  "Тета".  Несмотря  на  отличие  в
физическом развитии, в интеллектуальном плане ее детство  протекало  точно
так же. Покончив с воспоминаниями, Мейра вновь принялась глядеть в окно.
   Нижние улицы не были изолированы  от  атмосферы,  и  Мейра  без  особой
радости вдыхала в себя эту  вонючую  смесь.  В  утреннем  прогнозе  погоды
дикторы бодро вещали об улучшении качества воздуха в  городе  и  заверяли,
что для незащищенного дыхания он вполне безопасен. Носовые  фильтры  почти
не помогали, а в глазах сильно щипало. Все это лишь усугубляло  ее  и  без
того мрачное настроение. Тем не менее она изобразила на своем лице улыбку,
скупую и циничную, и,  выйдя  из  автобуса,  окунулась  в  людской  поток,
двигавшийся по тротуару в обоих направлениях.
   Из открытых  дверей  заведений  доносилась  громкая  музыка,  слышались
голоса  подвыпивших  посетителей.  Эта  часть  города  отличалась  грубыми
нравами. Мелькали яркие  огни  рекламы,  и  прямо  на  тротуаре  светились
голограммы, откровенно иллюстрировавшие, какие удовольствия ждут тех,  кто
рискнет   зайти   в   заведение.   Голограммы   потрескивали   статическим
электричеством и, когда кто-нибудь проходил сквозь них, исчезали.
   Мейра не спешила. Она призывно повиливала бедрами и без устали работала
челюстями, жуя кусочек чистима. Платье из  синтетического  чремлима  столь
плотно облегало ее тело, что обрисовывало до мельчайших  подробностей  все
контуры  фигуры  -  упругие,  большие  груди  и  крутые,  стройные  бедра.
Казалось,  будто  идет  обнаженная,   розовокожая   красавица,   обещающая
немыслимые удовольствия тому, кто пойдет с  ней.  Сверху  на  платье  была
накинута гравитационная сеть. Голограммы вспыхивали и  гасли,  салютуя  ее
появлению. В ушах у нее покачивались сережки-летрогемы, а гибкие  запястья
охватывали массивные браслеты.
   Ее сразу же приметили, и пара потенциальных клиентов заторопилась  было
к ней, но Мейра без труда охладила их пыл парой  предостерегающих  слов  и
ухмылкой, затем двинулась дальше.
   - Эй, розочка! - крикнула ей какая-то проститутка, стоявшая у стены.  -
Ты напрашиваешься на неприятности.
   Одетая  в  потрепанный  костюм  ядовито-зеленого  цвета,  эта   женщина
неопределенного возраста хищными глазами высматривала в  толпе  подходящую
жертву, не забывая смачно втягивать в себя дым  наркопалочки,  торчащей  у
нее во рту и прыгавшей при каждом движении ее губ.
   От  наркопалочки  исходил  приторно-сладкий  запах,   и   Мейра,   чуть
отвернувшись в сторону и стараясь не дышать, спросила:
   - О чем это ты?
   - У тебя есть  покровитель?  Если  нет,  то  не  худо  заиметь  его,  и
побыстрее. - Женщина поскребла пальцем с длинным ногтем у  себя  за  ухом.
Явно наслаждаясь этой п