Где-то  внизу  прорычал
автомобиль. Это отъехал Штирнер...
   Штирнер! Завтра ему нужно дать ответ. Она чувствовала - это последний
срок.
   - Почему нужной Время шло. И странно: после отъезда Штирнера мысли ее
все больше прояснялись. Будто какая-то  пелена  спадала  с  глаз.  Оскар
Готлиб, его болезнь, похожая на "какое-то наваждение", любовь  Зауера  к
Эмме, странная и неожиданная, как наваждение...
   Вся цепь нелогичных, нелепых, противоречивых поступков окружавших  ее
людей с того самого момента, как погиб Карл Готлиб, -  разве  не  похоже
все это на "наваждение"? Вот слово, которое дает ключ к тайне! Но откуда
оно, это наваждение? Кто устоял против него? Штирнер! Он один.
   Штирнер!..
   А что, если он и есть причина всего этого? Его  странный  разговор  в
лодке, его намеки на какое-то могучее орудие,  при  помощи  которого  он
может покорить мир. Неужели это не пустая болтовня? Неужели он  обладает
этим средством и играет людьми, как кошка с полупридушенными мышами?  Но
откуда у него эта сила? В чем она? Кто он,  кудесник,  новый  Калиостро?
Свенгали?..
   Эльзе вдруг сделалось так холодно, что она задрожала.
   Штирнер представился ей коршуном, который носится над птицей в степи.
И эта птица - она. Не уйти, нет, никуда не уйти от этого человека. Он не
упустит ее из цепких когтей.
   Эльза поднялась, тяжело дыша, и вновь опустилась на диван.
   Ее охватил ужас.
   - Нет, нет, нет! - вдруг вскрикнула  она  так,  что  птицы  в  испуге
вспорхнули с веток.
   В зале эхо отчетливо повторило ее слова. И странно,  это  неожиданное
эхо как-то ободрило  ее,  как  будто  кто-то  подкрепил  ее,  как  будто
невидимый друг вторил ей: "Конечно, нет!" Нельзя сдаваться  без  борьбы,
нельзя сделаться безвольной игрушкой  другого,  отдать  себя  нелюбимому
человеку.
   Она вошла в зал, чтобы успокоиться.
   "Что делать? Что делать?" - подумала она, блуждая по  залу.  Случайно
одна картина бросилась ей в глаза. Какой-то всадник бедуин  на  арабской
лошади мчится по пустыне,  в  развевающемся  белом  плаще  с  капюшоном,
спасаясь от нагонявших его преследователей.
   "Вот как надо встречать смертельную опасность! Быть может, он  погиб,
но он боролся до конца... Бежать! Бежать во что бы то ни стало!"
   Эльза подошла к роялю и села на табурет. Перед ней  вдруг  пронеслась
недавняя сцена, когда Штирнер стоял и слушал ее музыку. Никогда еще  его
длинное, бледное лицо с иронической улыбкой не возбуждало в  ней  такого
содрогания и отвращения.
   "Бежать немедленно! Но как! У нее нет даже денег!"
   - Миллиардерша! - с горечью прошептала она. - Миллиардерша - нищая!..
- Вчера еще она подарила Готлибу двести тысяч, но для себя  она  никогда
не брала денег у Штирнера. Что-то, быть может гордость,  удерживало  ее.
Да и для чего ей нужны были деньги? Она  почти  никогда  не  выезжала  в
город. Если же и делала какие-либо покупки, то ей доставляли их на  дом,
и Штирнер расплачивался.
   Она вспомнила вдруг, что у нее в сумочке должны были остаться  деньги
от последней получки жалованья.  Она  быстро  пошла  в  свою  комнату  и
лихорадочно раскрыла сумку.
   Деньги на месте. Их не много, но выехать хватит А  дальше?  В  каждом
городе любой банк открыл бы ей неограниченный кредит, но вексель отошлют
для оплаты в ее банк, и тогда Штирнер узнает, куда она уехала.
   Эльза задумалась.
   - Ах, все равно! Лучше быть нищей, чем покориться тому,  что  ожидает
ее здесь...
   И она наскоро оделась и спустилась во второй этаж.  У  входной  двери
лежал пятнистый  дог.  Он  ласково  помахал  хвостом,  увидя  ее.  Эльза
погладила его и хотела сдвинуть с места, но дог не трогался. Она сделала
попытку обойти его и открыть дверь. Дог вдруг вскочил,  встал  на  дыбы,
положил ей передние лапы на плечи  и  угрожающе  зарычал,  отодвигая  ее
назад.
   Она была испугана этой неожиданной выходкой собаки и отступила.
   - Буцефал! Что с  тобой?  -  ласково  сказала  она.  Собака  завиляла
хвостом, но при новой попытке Эльзы зарычала на нее еще более грозно.
   Штирнер оставил верных сторожей! Позвать на  помощь?  Она  не  хотела
подымать шума. Вдруг у нее мелькнула мысль. Она быстро прошла в  кабинет
Готлиба. Дверь оказалась открытой. Сесть в кресло, стоявшее на  площадке
лифта, нажать кнопку - дело одной минуты.  Она  спустилась  в  отделение
банка, радуясь удаче.
   "Я перехитрила вас, Штирнер!"
   Сторожа  с  удивлением  посмотрели  на  ее  необычное  появление,  но
почтительно пропустили. Она боялась, что им дан приказ  от  Штирнера  не
выпускать никого.
   С сильно бьющимся сердцем переступила Эльза порог дома,  ставшего  ей
ненавистным, вдохнула полной  грудью  весенний  воздух  и  замешалась  в
уличной толпе. Какое счастье! Она была свободна. Завернув за  угол,  она
наняла таксомотор и приказала  ехать  на  ближайший  вокзал.  Только  бы
скорее подальше отсюда!..
   На вокзале она удивила носильщика, спросившего, куда ей взять билет.
   - Все равно... Сколько можно проехать вот на эти деньги...
   Эльза сделала неосторожность: удивив носильщика, она оставила след  в
памяти этого человека и тем самым давала нить для розыска, - но она была
как в лихорадке и не обдумывала своих слов.
   Ее  нервное  напряжение  улеглось  только  после  того,  как  паровоз
прогудел последний раз и вагон плавно качнулся. До последней минуты  она
боялась погони Штирнера, хотя и знала, что его нет в городе.
   Когда промелькнули предместья города и  открылись  поля,  она  готова
была плакать от радости. Вечернее солнце  золотило  здания  ферм.  Стада
паслись, медленно бродя по изумрудно-зеленой весенней траве.
   Все приводило ее в восторг. Она, не  отрываясь,  смотрела  в  окно  и
весело напевала:
   "Я вольная птица, хочу я летать..."
   О будущем она не думала. Она упивалась свободой. Только  когда  зашло
солнце,  ландшафт  затянули  сумерки  и  в  вагоне  зажгли   свет,   она
задумалась...
   - Э, хуже не будет! - она быстро разделась и,  утомленная  пережитыми
волнениями, крепко уснула.
   Она не помнила, долго ли спала.
   Но вдруг проснулась,  как  от  толчка,  и  с  недоумением  оглянулась
вокруг. Вагон... Как  попала  она  в  вагон?  В  душе  быстро  нарастало
смятение и какое-то еще не  оформившееся  чувство.  Это  чувство  росло,
крепло, прояснялось...
   Назад! Она немедленно, сейчас же должна  вернуться.  Назад!  Штирнер!
Милый Штирнер! Он ждет ее! И перед нею предстало  печальное,  бесконечно
дорогое лицо, каким она видела его, когда играла на рояле.
   Она  быстро  оделась  и  вышла  в  коридор.  Заспанные  пассажиры   с
полотенцами в руках направлялись умываться. Был ранний час утра.
   -  Проводник,  скажите,  скоро   остановка?   Толстый   проводник   с
возмутительной медлительностью вынул большие серебряные часы,  не  спеша
открыл крышку и, подумав, ответил:
   - Через двенадцать минут, фрейлейн. Эльза топнула каблуком.
   - Возмутительно! Как долго ждать! А обратный поезд когда пойдет?
   - Встречный пойдет в одно время.
   Эльза от нетерпения кусала губы.
   Когда поезд наконец подошел к станции, она почти на ходу выбежала  из
него и вошла в вагон встречного поезда, идущего назад.
   Она не имела билета, и контролер составил протокол, но Эльза даже  не
заметила этого, механически отвечая на все вопросы.
   Когда  она  назвала  свою  фамилию,  контролер  с  почтительностью  и
любопытством посмотрел на нее.
   Эльза от нетерпения не находила места. Она вышла из купе,  ходила  от
окна к окну и привлекала внимание  пассажиров  своим  странным  видом  и
беспокойными движениями. Она готова была плакать от досады,  что  скорый
поезд идет так медленно.
   - Скоро мы приедем? - спрашивала она ежеминутно, и пассажиры, которым
надоело отвечать на ее вопросы, стали сторониться ее. Тогда она пошла  в
свое купе, легла ничком на диван и, сжав виски до  боли,  как  в  бреду,
твердила:
   - Людвиг! Людвиг! Людвиг!.. Когда же  я  увижу  тебя?  Наконец  поезд
остановился.
   Эльза, толкая  пассажиров,  пронеслась  по  дебаркадеру  и  по  залу,
выбежала из вокзала и прыгнула в автомобиль.
   - Банк Эльзы  Глюк!  Скорей,  скорей,  скорей!  Как  можно  скорей!..
Штирнер стоял среди кабинета, ожидая  Эльзу.  С  растрепанными  волосами
ворвалась она в кабинет, бросилась к нему и  с  рыданием  крепко  обняла
его.
   - Людвиг, милый, наконец-то!..
   На лице Штирнера отражались счастье и печаль.
   - Моя!.. - тихо произнес он,  целуя  Эльзу  в  закрытые  глаза.  Часы
пробили шесть.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 1

БИРЖЕВАЯ ПАНИКА

   Коммерческий мир переживал панику.
   Начиная с мая, биржа вступила в  полосу  жесточайших  потрясений.  За
месяц было зарегистрировано более двух тысяч конкурсов. В июне число  их
поднялось до пяти. Пока  гибли  мелкие  предприятия,  финансовые  газеты
пытались ослабить впечатление  надвигающейся  катастрофы  и  успокаивали
общественное мнение тем, что кризис  лишь  очистит  экономическую  жизнь
страны от "несолидных и лишних предприятий, выросших на  почве  валютной
спекуляции". Но в июне жертвою кризиса сделалось несколько  старейших  и
крупнейших предприятий. Этот удар тяжело отразился на  промышленности  и
на массе мелких держателей акций. И  газеты  уже  не  скрывали  тревоги.
Надвигалась  настоящая  катастрофа,  тем  более   страшная,   что   само
возникновение кризиса не поддавалось обычным объяснениям  "экономической
конъюнктуры". Как будто  новая,  неведомая  болезнь  страшной  эпидемией
прокатилась по финансовым предприятиям, захватывая все новые  жертвы.  В
начале июля во всей стране осталось только три крупнейших банка, которые
устояли:
   Мюнстерберга, Шумахера и Эльзы Глюк. Первые два понесли уже потерю до
тридцати процентов своего капитала. Банк Эльзы Глюк не только  не  понес
потерь, но почти утроил свой капитал. Последняя борьба за  существование
должна была произойти между этими тремя финансовыми колоссами.
   Банк Эльзы Глюк имел капитал,  превышающий  капиталы  Мюнстерберга  и
Шумахера, взятые в отдельности. Но при объединении  этих  банков  против
банка Эльзы Глюк перевес мог оказаться на стороне двух против одного.
   Правда, могла быть и иная комбинация: войти  в  соглашение  или  даже
слить капиталы, выговорив себе известные права, с банком Эльзы  Глюк.  И
Мюнстерберг и хитрый Шумахер,  каждый  в  отдельности,  тайком  друг  от
друга,  делали  эту  попытку,   подсылая   верных   людей   к   Штирнеру
"позондировать почву". Но этот "злой гений",  как  называли  Штирнера  в
биржевых кругах, не шел ни на какие  соглашения.  Он  был  оскорбительно
насмешлив, беспощаден и неумолим к своим соперникам. Необычайное счастье
в биржевой игре, безошибочное предугадывание биржевых курсов, совершенно
непонятное влияние на окружающих делали Штирнера страшным.
   Банкиры  и  биржевые  маклеры  рассказывали  друг  другу   пониженным
голосом,  как  бы  боясь,  что   их   подслушает   неведомый   враг,   о
многочисленных случаях странной гибели банкиров,  обращавшихся  лично  к
Штирнеру. О чем говорил с ними Штирнер, они никому не рассказывали.  Но,
побывав у него, эти банкиры  будто  лишались  рассудка  и  всего  своего
опыта, совершали нелепые сделки, которые лишь ускоряли их  разорение,  а
их  капиталы  переливались  в  подземные  кладовые  банка  Эльзы   Глюк.
Несколько этих разорившихся людей покончили жизнь самоубийством. Поэтому
Мюнстерберг и Шумахер и решили действовать через целую цепь посредников,
опасаясь личного свидания.
   Когда переговоры со Штирнером не привели ни к чему,  для  Шумахера  и
Мюнстерберга  стало  ясным,  что  только  слияние  этих   двух   банков,
враждовавших между собою более полустолетия, даст  возможность  если  не
победить, то продолжать упорную борьбу со "злым гением".
   Борьбу эту им казалось вести тем легче, что они обладали большинством
акций    крупнейших     торгово-промышленных     предприятий     страны:
каменноугольные шахты, производство анилиновых красок,  автомобильные  и
радиозаводы,  электрическое  освещение,   городские   железные   дороги,
судостроительные заводы... Акции этих  предприятий  находились  в  руках
миллионов мелких держателей - небогатых фермеров, канцелярских служащих,
пароходных коков и даже мальчиков, поднимающих лифты.  Все  они  связали
судьбу своих  небольших  сбережений  с  судьбой  банков  Мюнстерберга  и
Шумахера. За банкирами было широкое "общественное мнение".
   Утром пятнадцатого июля Зауер, преданнейший  и  усерднейший  помощник
Штирнера, вошел в кабинет с очередным докладом.
   Зауер крепко пожал протянутую Штирнером руку.
   - Здравствуйте, Зауер! Как здоровье вашей куколки?
   - Благодарю вас. Мой испуг оказался напрасным. Вчера был врач.
   - И что же он нашел у фрау Зауер?
   Зауер со счастливым и несколько смущенным лицом ответил:
   - Она готовится стать матерью...
   - Вот как? Поздравляю! Передайте  ей  мой  привет.  А  на  бирже  что
творится? Есть новости?
   - Есть, и крупная новость. Мюнстерберг и Шумахер создают единый фронт
против нас. Они подали заявление об образовании  акционерного  общества,
и, как говорят в биржевых кругах, правительство пойдет им навстречу.
   - Я знал это.
   Зауер сделал удивленное лицо. Штирнер усмехнулся.
   - Что же им остается  делать?  -  ответил  Штирнер.  -  Звери  всегда
сбиваются в кучу для защиты от более крупного  врага.  А  правительство?
Оно само хочет иметь прослойку  между  государственным  банком  и  мною.
Потому что если треснут  толстый  Мюнстерберг  и  худой  Шумахер,  то  в
государстве останутся только две финансовые силы, только две, Зауер:  я,
то есть банк моей жены, и Государственный банк. И еще не  известно,  кто
кого победит.
   Даже Зауер, привыкший к головокружительным успехам своего друга,  был
удивлен.
   - Не слишком ли высоко залетаете, Штирнер?
   - Друг мой, мы живем в мире неустойчивого равновесия. Для нас  только
два пути: или вверх, или вниз. При  остановке  катящееся  колесо  должно
упасть набок. Как реагирует биржа на предстоящее слияние банков?
   - За один день бумаги Мюнстерберга и Шумахера поднялись на  пятьдесят
пунктов, - ответил Зауер.
   - Бросьте наших маклеров скупать эти бумаги.
   - Вы играете на Мюнстерберга и Шумахера?
   -  Я  играю  на  Глюк.  Неужели  вы  не  понимаете  еще  моей   игры?
Накручивайте, Зауер, накручивайте. Чем они будут выше,  тем  лучше.  Мне
надоело охотиться на мелкую дичь, и я  хочу  кончить  всю  эту  биржевую
возню одним ударом.
   Подписав бумаги, Штирнер отпустил Зауера, но потом, что-то  вспомнив,
окликнул его.
   - Послушайте, Зауер, узнайте  домашние  адреса  министра  торговли  и
промышленности и министра финансов.
   - Их адреса вы можете найти вот в этом справочнике.
   - Ах, да... Благодарю вас. Как вы думаете, Зауер, не удалось  бы  нам
пригласить их ко мне под каким-нибудь предлогом?
   - Не думаю.
   - Они не удостоят этой чести Людвига Штирнера? Посмотрим,  что  будет
через месяц-два, а  пока  обойдемся  и  без  этого  визита.  Дайте  мне,
пожалуйста, план города.
   Зауер подал.
   - Благодарю вас. Вы свободны, Зауер, Штирнер разложил большой план на
столе, положил компас и повернул план так,  чтобы  север  на  нем  точно
соответствовал стрелке компаса. Затем он тщательно  отметил  точками  на
плане места, где жили министры, и банк Эльзы Глюк,  соединил  эти  точки
линиями и записал в блокнот углы.
   - Так... Ну-с, господа министры, если гора не идет к  Магомету...  Не
договорив, он прошел в свою комнату, смежную с кабинетом, и  заперся  на
ключ.
   Минут через десять в кабинет вошла Эльза и уселась в глубокое  кресло
у письменного стола. Щелкнул замок, и Штирнер вышел  из  своей  комнаты.
Эльза быстро поднялась  и  пошла  к  нему  навстречу,  протягивая  руки.
Штирнер поцеловал обе руки.
   - Ты хотел меня видеть, Людвиг? Он взял ее под руку и повел.
   - Да, мой друг, я кончил свою утреннюю работу и хочу  позавтракать  с
тобою в зимнем саду.
   Эльза была обрадована.
   - Ты так мало со мной видишься, Людвиг.
   - Что делать, дорогая, у нас идут  бои...  Знаешь  ли  ты,  что  твое
состояние утроилось, а через несколько дней в твоих руках будут капиталы
всех частных банков страны?
   Они уселись за большим столом, накрытым для завтрака. Штирнер налил в
бокалы вина.
   - Ты будешь королевой биржи.
   Он отпил глоток.
   - Да и биржи никакой не будет. Вся биржа будет здесь. Если бы ты  уже
не была моею женой, с каким удовольствием многие принцы крови предложили
бы тебе руку и сердце! И если во всем  этом  богатстве,  во  всем  твоем
могуществе немножко виноват и я, то признайся, что Штирнер не  такой  уж
пустой болтун!
   - Я этого никогда не говорила! - горячо возразила Эльза.
   - Да? Тем лучше.
   Они чокнулись.
   - Людвиг, я была бы  более  счастлива,  если  бы  ты  утроил  не  мое
состояние, а время, которое ты уделяешь мне. Если  бы  ты  знал,  как  я
томлюсь в одиночестве. Я только и живу ожиданием, когда увижу тебя.
   - Еще  немного  терпения,  моя  дорогая!  Я  скручу  по  рукам  наших
последних соперников, брошу их к твоим  ногам,  как  военную  добычу,  и
тогда...
   Вошел Зауер и почтительно поклонился Эльзе. Она ответила ему любезным
кивком головы.
   - Простите, пожалуйста, что я беспокою вас. В гостиной вас,  Штирнер,
ждет какой-то господин, говорит,  что  явился  по  неотложному  делу.  Я
сильно подозреваю, что это агент Шумахера. Он лично желает  переговорить
с вами.
   Штирнер вышел.
   - Ну как Эмма? - спросила Эльза.
   - Благодарю вас... Все хорошо...
   - А что я вам говорила? Ведь я была права!  Напрасно  волновались.  У
Эммы будет ребенок!.. Подумать только. Ей самой в куклы  еще  играть.  Я
непременно зайду к ней сегодня...
   - Она будет очень рада вас видеть.
   Штирнер вернулся.
   - Вы не ошиблись, Зауер. Старая лиса Шумахер готов в последнюю минуту
предать своего союзника, если только  я  приму  его  к  себе  на  правах
компаньона... И запугивает и сулит всякие выгоды - словом, пускает  весь
арсенал своей спекулятивной мудрости.
   - Что же вы ответили?
   - Я сказал: передайте господину Шумахеру, что мне ни  компаньоны,  ни
гувернантки не нужны. Садитесь, Зауер, с нами завтракать.
   Они весело болтали, как люди, связанные искренней дружбой и  взаимным
уважением. От прежних бурь не осталось и следа.

Глава 2

ПОБЕЖДАЕТ СИЛЬНЕЙШИЙ

   В  тот  день,  когда  правительство  должно  было   утвердить   новое
акционерное  общество,  объединявшее  банки  Мюнстерберга  и   Шумахера,
Штирнер вызвал к себе Зауера рано утром и отдал приказ:
   - Продайте  все  акции  Мюнстерберга  и  Шумахера,  спустите  все  до
последней бумаги.
   - Но они поднялись за одну ночь на двадцать шесть  пунктов.  Получены
достоверные сведения, что утверждение акционерного общества  обеспечено.
Мне кажется...
   - Не беспокойтесь ни о чем и выполните точно  мой  приказ.  Поезжайте
сейчас же на биржу сами и сообщите мне обо всем по телефону. Зауер пожал
плечами и уехал. А через час уже звонил телефон.
   - Акции берут нарасхват. Они идут в гору.
   - Отлично, Зауер. В котором часу заседание правительства?
   - В два часа дня.
   - Успеете за это время продать все акции?
   - Для этого достаточно часа.
   - Тем лучше. Телефонируйте мне через час.  Не  прошло  получаса,  как
Зауер сообщил:
   - Акции проданы все до единой. На бирже творится что-то  невероятное.
Толпа  запруживает  всю   площадь   перед   биржей.   Уличное   движение
приостановлено.  С  большим  трудом  проезжают  трамваи,  автомобили  не
могут...
   - Это мне неинтересно. Как наши акции?
   - Увы, понижаются.
   - Великолепно. Выждите, когда  они  понизятся  еще  больше,  и  тогда
начинайте скупать...
   - Людвиг, ты очень занят? - спросила Эльза, входя в кабинет.
   - Скупите все, что будут предлагать, - продолжал Штирнер  говорить  в
телефон. - Звоните почаще. - И, обратившись к Эльзе, сказал:
   - Да, я очень занят, дорогая. Завтракай одна