ом ворвался в дом Эльзы.
   Зауер ударял рукояткой парабеллума в дверь кабинета и кричал:
   - Откройте, Штирнер, или мы  взломаем  дверь!  Неожиданно  нападающие
услышали доносившийся из кабинета голос Качинского и лай собак.
   - Штирнера нет, а я открыть дверь не могу. Штирнер, уходя,  запер  ее
снаружи и приставил собак.
   - Это вы, Качинский? Вы еще живы? -  Обратившись  к  солдатам,  Зауер
приказал:
   - Ломайте двери!
   Несколько дюжих плеч навалились на дверь, и она затрещала. За  дверью
послышался неистовый лай догов. Доги просунули в образовавшиеся  проломы
оскаленные, покрытые пеной морды.
   Несколько выстрелов уложили собак на месте.
   - Зачем же убивать животных? - послышался спокойный голос Качинского.
   - А вы предпочли бы, чтобы собаки разорвали нас? -  проворчал  Зауер,
пролезая в образовавшуюся брешь. Он был удивлен, увидев,  что  Качинский
спокойно  сидит  за  столом;  подперев   голову   руками,   изобретатель
сосредоточенно рассматривал чертежи.
   - Где Штирнер? - спросил Зауер.
   - Не знаю, - ответил Качинский, не поднимая головы, - он обещал  меня
утром ослепить, удушить или что-то в этом роде, но, вероятно, забыл  или
занят чем-нибудь... - Хлопнув рукой по чертежам, Качинский воскликнул:
   - Вот великолепная штука! Штирнер  не  обманул.  Я  провел  чертовски
интересную  ночь!   Этот   Штирнер   прямо   гениален.   Схемы   антенны
усилительного устройства с трансформаторами и катодными лампами и  схема
индукционной связи с колебательным контуром антенны...
   Зауер и Готлиб переглянулись:  неужели  Штирнер  отнял  у  Качинского
разум?
   - Нужно обыскать все здание  сверху  донизу  и  поставить  караулы  у
мыслепередающих станций, - сказал Зауер.
   Осмотр  начали  с  комнаты   Штирнера,   где   помещалась   одна   из
мыслеизлучающих станций. Вторая такая же  станция  находилась  в  другом
конце дома, рядом со "зверинцем".
   Станция не работала.
   - Ну что ж, господа, я думаю,  теперь  безопасно.  Можно  снять  наши
защитные маски, - сказал Готлиб и первый снял со своей головы сетку. Его
примеру  последовали  другие.  Среди  пришедших  было  несколько  старых
знакомых Готлиба: прокурор,  начальник  полиции  и  "железный  генерал",
который принимал участие в военной экспедиции против Штирнера  "в  целях
изучения новых методов ведения войны".
   Он разводил руками, как бы  оправдываясь  в  своих  прежних  неудачах
военной экспедиции против Штирнера, и говорил:
   - Кто же его знал, что на Штирнера надо идти с  дамскими  вуалями  на
голове? - И, нахмурив свои большие  седые  брови,  он  печально  сказал,
указывая на Качинского:
   - Теперь вот они  будущие  полководцы,  вы,  господа  инженеры.  Наша
песенка спета! Что мы сделаем штыком, если  эта  штука  может  повернуть
штык в любую сторону? - и он с недоброжелательством  указал  на  машину,
видневшуюся через дверь комнаты Штирнера.
   - Однако надо оповестить всех, что орудия мысленного воздействия нами
захвачены. - И Зауер прошел в комнату Штирнера. - Фу, черт, -  проворчал
он, глядя с недоумением, на незнакомую конструкцию машины. -  Качинский,
- позвал он на помощь изобретателя, - вы понимаете в этом что-нибудь?
   Качинский подошел к  машине  и  стал  уверенно  поворачивать  рычаги.
Машина заработала.
   - Нужно послать излучение,  которое  освободило  бы  всех  пораженных
Штирнером, - сказал Качинский.
   - Правильно! -  ответило  несколько  голосов.  И  Качинский  принялся
"лечить на расстоянии", как выразился кто-то из стоящих в комнате.
   - Ну что? - спросил Зауер одного из солдат,  обыскивавших  подвальное
помещение.
   - Штирнер не найден! - ответил он.
   - Ищите в первом этаже! Обыщите каждую щель!
   - Виноват, господин прокурор, - обратился Качинский  к  прокурору,  -
могу ли я взять эти чертежи? Штирнер передал их мне...
   - Сейчас я ничего не могу разрешить трогать и брать отсюда.  Все  это
является следственным материалом. Потом, может быть...
   - Очень жаль! - ответил Качинский.
   "Хорошо, однако, что я успел ознакомиться со  всем  этим  и  записать
важнейшие формулы. Обойдемся и без чертежей! - подумал  Качинский.  -  А
они, пожалуй, и в формулах не все поймут".
   - Я также хочу обратиться к вам  с  просьбой,  господин  прокурор,  -
сказал Готлиб. - Необходимо  вызвать  дополнительный  отряд  для  охраны
подвала, в котором хранятся огромные ценности. Я полагаю, что настаивать
на этом я имею право, поскольку я являюсь законным  наследником.  Думаю,
что теперь вопрос о нашем праве  на  наследство  ни  в  ком  не  вызовет
сомнения.
   - Ваши права - вопрос будущего,  -  ответил  прокурор.  -  Но  против
усиленной охраны я ничего не имею.
   Зауер все больше хмурился, слушая этот разговор. Он подошел к Готлибу
и язвительно произнес:
   - Не слишком ли вы забегаете вперед, господин Готлиб? Как вам  должно
быть хорошо известно, суд присудил наследство в  пользу  Эльзы  Глюк,  и
решение вошло в законную силу.
   -  Но  оно  может   быть   пересмотрено   ввиду   вновь   открывшихся
обстоятельств! - И, вдруг вспылив, недавний союзник крикнул:
   - Да вы с какой стати вмешиваетесь  в  это  дело?  Довольно  морочили
всех! Если вы еще раз станете на моей дороге к наследству,  я  потребую,
чтобы вас арестовали. Вы выступали от имени Глюк  и,  значит,  являетесь
соучастником преступления!
   - Но вопрос о причинах лишения наследства вашего почтенного родителя.
- горячился Зауер.
   Спор их был прекращен появлением Кранца.
   - Ого! - в волнении размахивал он руками. - Вот оно самое! Вот где мы
с вами, Готлиб, брили господина  Штирнера,  и  чистили  его  платье,  и,
кхе.., получили на чаек с его милости! Помните, ваше превосходительство,
вещественное  доказательство,  которое  я  преподнес  вам  в  тюрьме,  -
обратился он к прокурору, -  монетку  помните?  Это  самое  и  есть  мое
преступление. Цена крови,  так  сказать.  Вместо  того  чтобы  убить,  я
почистил платьице у господина Штирнера!
   - Никто не поставит вам в упрек этого преступления, Кранц Довольно вы
насиделись, теперь вас ждет серьезная работа. Клетку  мы  захватили,  но
птичка улетела. Штирнера нет.
   - Найдем, найдем! Из-под земли выроем! - весело сказал Кранц, потирая
руки.
   - Печальные новости, - послышался голос Качинского. Он отложил трубку
телефона и сказал:
   - Сейчас телефонировали с одного завода, что как только  прекратилось
действие  влияния  Штирнера,  сотни  рабочих  упали  замертво,  очевидно
наступила реакция после ужасного переутомления, в котором держал их  все
время Штирнер. Требуется немедленная помощь.
   Зауер, хмурый и злой, вышел из комнаты и поднялся на третий этаж.
   В зимнем саду он застал Эльзу и свою жену.
   Эмма бросилась к нему с радостным криком:
   - Отто!
   Но он грубо оттолкнул ее - Откуда ты? -  хмуро  спросил  он  жену.  -
Уйди, мне надо поговорить с фрау... Штирнер.
   Эльза с упреком посмотрела на него, Эмма со слезами на  глазах  -  на
Эльзу, как бы говоря: видишь, как он относится ко мне?
   - Ну? - сказал Зауер, сурово глядя на жену. Эмма вздохнула и послушно
вышла.
   - Отто Зауер, я не узнаю вас, - с упреком сказала Эльза.
   - Она  мое  несчастье!  Я  не  знаю,  как  отделаться  от  нее,  -  с
раздражением сказал Зауер - Вы должны знать, что моя любовь к  ней  была
искусственно вызвана Штирнером.
   - Это не дает вам права так относиться к ней. Она не  виновата  ни  в
чем, и она любила вас раньше не по приказу Штирнера.
   - Какое мне дело до нее? - так же раздраженно ответил  Зауер.  -  Где
Штирнер?
   - Он ушел.
   - Куда?
   - Я не знаю. Он не сказал мне, но в доме его нет наверно.
   - Вы лжете! Вы скрываете его! Эльза встала.
   - Послушайте, Зауер, если вы не оставите этот тон, я сейчас же уйду.
   Зауер заставил себя успокоиться и сел рядом с Эльзой.
   - Простите меня, Эльза, -  почти  ласково  сказал  он.  -  Я  слишком
изнервничался за это время.  Вы  говорите,  Штирнера  нет.  Вы,  значит,
свободны?
   Эльза в ответ кивнула головой.
   - Что же мешает нам теперь быть вместе?
   - Зауер, но ведь у вас ребенок, жена...
   - Не говорите мне о ней, Эльза!
   Он взял ее руку. Эльза нахмурилась и тихо, но решительно отняла  свою
руку. Не только жена и ребенок отдаляли ее теперь от Зауера. Новые черты
характера Зауера делали его чужим. А может быть, это и не  новые  черты;
может быть, эта грубость и черствость всегда жили  в  нем  под  покровом
холодной корректности, и она раньше только не замечала их?
   И еще  одно  удерживало  Эльзу.  Штирнер,  каким  она  узнала  его  в
последнюю ночь, поразил ее воображение.  Он  был  преступен.  Он  учинил
насилие над свободой ее воли и чувств, но  он  прошел  через  ее  жизнь,
оставил след. И та бездна страдания,  которую  он  открыл  перед  нею  в
последнюю ночь, не могла  не  взволновать  ее.  Вернув  ей  свободу,  он
показал, что доля порядочности еще сохранилась в нем.
   Зауер не понимал, что творится в душе  Эльзы,  и  думал,  что  в  ней
говорит лишь женская стыдливость.
   Он сделал новую попытку взять ее за руку и начал говорить, все  более
увлекаясь:
   - Скажите "да", Эльза, и мы будем счастливы. Мы оба много страдали  и
заслужили право на счастье. И еще, Эльза, вы помните, я радовался, когда
вы отказались от наследства, потому что я боялся потерять вас? Я  думаю,
что теперь оно не будет стоять стеной  между  нами.  Штирнера  нет.  Что
мешает вам воспользоваться вашим правом? Готлиб?  Мне  не  страшен  этот
щенок!
   Эльза посмотрела на Зауера и вновь отняла свою руку. Во взгляде Эльзы
Зауер заметил удивление и страх.
   - Не  думайте,  что  во  мне  говорит  корыстолюбие!  -  поспешил  он
оправдаться, по-своему поняв этот страх. - Нет, я люблю вас, только вас,
а не ваше богатство. Но будьте же практичны. Поймите, что рай в шалаше -
мечта поэтов. Подумайте о своем будущем. Дайте  мне  доверенность,  и  я
ручаюсь, что спасу по крайней мере  часть  вашего  состояния  в  размере
оставленного вам наследства.
   Эльза встала и подняла руки, как бы защищаясь.
   - Нет, Зауер, нет! Не говорите мне о наследстве! Я не хочу переживать
еще раз все эти ужасы, всю эту грязь... Прекратим этот разговор... Я так
устала... Я не спала всю ночь и еле стою на ногах...
   - Но это не последнее ваше слово? - спросил Зауер  вслед  удаляющейся
Эльзе.
   Она быстро ушла, ничего не ответив. Эльза вбежала в  свою  комнату  и
обняла плачущую Эмму.
   - Не плачь, моя девочка! Я не отниму от тебя Отто, но боюсь, что тебе
не удастся вернуть его.
   - Ты думаешь? - спросила Эмма, беспомощно взглянув на Эльзу.
   - Может быть, потом... - сказала Эльза, чтобы утешить подругу, хотя и
не верила в это возвращение.
   - А теперь нам с тобой надо отдохнуть. Я не оставлю тебя.  Мы  поедем
далеко, чтобы забыть обо всем. Не плачь! Тебе надо  беречь  себя.  И  ты
совсем не одинока. У тебя есть сын, мы будем вместе воспитывать  его.  В
нем ты найдешь свое счастье.
   - Да, поедем. Не оставляй меня, Эльза!
   Зауер продолжал сидеть  в  зимнем  саду,  перед  аквариумом,  опустив
голову, хмурый и злой.
   - О черт!.. - вдруг крикнул он и неожиданно для себя ударил кулаком в
стеклянную стенку аквариума.
   Стекло разбилось, вода вылилась, и рыбки, опустившись на  дно,  жадно
открывали рты и били хвостами по сырому песку...

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 1

ДОМИК У МОРЯ

   Листья пальм, колеблемые ровным береговым ветром, мерно покачивались,
как огромные веера, приводимые в движение невидимой рукой. Несмотря,  на
ранний час, солнце палило  немилосердно.  От  пальм  ложились  на  землю
иссиня-черные тени.
   Небольшой дом с плоской крышей и широкой верандой, выходящей на берег
океана, стоял на склоне горы. За домом начинался тропический лес. Пальмы
густо обступили дом, укрывая его от зноя широкими листьями. Живая ограда
из колючих растений опоясывала участок вокруг усадьбы.
   Дом стоял особняком. За невысоким горным кряжем  находился  небольшой
городок.
   На веранде за утренним кофе  сидела  молодая  русоволосая  женщина  в
летнем белом костюме и в плетеных туфлях местного изделия на босу ногу.
   - Еще чашку прикажете? - спросил старый слуга в  белой  блузе,  белых
шароварах и таких же плетеных туфлях.
   - Нет, Ганс, благодарю вас.  Можете  убирать  кофе.  Как  ваши  ноги,
Ганс?
   - Благодарю вас; отлично. Это солнышко прекрасно излечило  меня.  Еще
немножко, и я буду танцевать.
   - Фрау Шмитгоф дома?
   - Ушла за провизией. Скоро должна прийти. Вам что-нибудь нужно фрау?
   - Нет, благодарю вас, ничего.
   Ганс вышел.
   Эльза вздохнула, взяла веер, сделанный из пальмового листа, повернула
легкое плетеное кресло к океану и, тихо махая веером, стала смотреть  на
сверкающую в утренних лучах солнца поверхность воды.
   Прошло три года с тех пор, как поселилась она здесь вместе  с  Эммой,
ее маленьким сыном и фрау Шмитгоф, которая упросила взять ее с собой.
   Первое лицо, которое она встретила  здесь,  был  Ганс,  старый  слуга
Карла Готлиба. Он и был тем доверенным человеком, которому Штирнер перед
своим уходом вручил заботы об Эльзе.
   Штирнер постарался "закрепить" верность Ганса мыслеизлучением большой
силы. Штирнер тогда достиг  большого  успеха  в  мысленном  внушении  на
продолжительный срок, - он сам готовился  внушить  себе  "перевоплощение
личности" на всю жизнь. Ганс был первым опытом в этом направлении. Когда
опыт с Гансом был закончен и по испытании дал вполне прочные результаты,
Штирнер улыбнулся, довольный своей работой.
   "Как легко теперь делать людей верными и  честными!"  -  подумал  он,
отпуская Ганса.
   Но эта  искусственно  закрепленная  внушением  верность  была  только
предосторожностью. Ганс, по всей вероятности, и без внушения остался  бы
верен и точно выполнил бы все приказания Штирнера.  На  имя  Ганса  была
положена крупная сумма в банке ближайшего  города.  Но  полной  хозяйкой
денег и дома была Эльза.
   Ей очень нравился этот укромный уголок, далекий от шумных  центров  и
всего, что могло ей напомнить прошлое. Она хотела одного:  чтобы  о  ней
скорее забыли.
   Их переселение сюда было похоже на бегство. Они  никому  не  сказали,
куда едут, уехали внезапно, без предупреждения, а здесь даже  переменили
свои фамилии. Эльза стала называть  себя  Беккер  -  по  фамилии  доброй
старушки, приютившей и воспитавшей ее в детстве.  Эмма  приняла  девичью
фамилию своей  покойной  матери  -  Шпильман.  Только  Шмитгоф  оставила
прежнюю фамилию.
   - Я слишком привыкла к своей фамилии и буду путаться,  если  переменю
ее. И потом.., может быть, это незаконно, и я боюсь  ответственности,  -
говорила она.
   Маленькая колония жила тихой и мирной жизнью. Боясь  быть  открытыми,
они ни с кем не переписывались и даже не получали газет. Шмитгоф и  Ганс
вели небольшое хозяйство. Чернокожая нянька помогала Эмме  ухаживать  за
ребенком. Два негра работали в саду и в огороде и присматривали за парой
лошадей и ослом. Но в лошадях почти не  было  надобности.  Изредка  Эмма
ездила с сыном кататься. Обычно же они ограничивались пешими  прогулками
по берегу океана.
   Все так загорели, что их трудно было узнать. Особенно маленький Отто,
или Крепыш, как его звали. Темноволосый, курчавый, почти  всегда  голый,
бронзовый от загара, он совсем походил бы на мальчика-туземца,  если  бы
не европейские черты лица.
   Эмма в  первое  время  несколько  скучала  без  привычной  обстановки
большого города, но скоро втянулась в новую жизнь. Сквозь  загар  на  ее
щеках проступал прежний румянец, и ее смех  теперь  часто  сплетался  со
смехом ее ребенка, как два звонких колокольчика, наполнявших звоном весь
небольшой дом.
   Вечером Эльза иногда играла на рояле: от этой культурной привычки она
не могла отказаться. Ребенок засыпал. Эмма усаживалась у  ног  Эльзы  на
циновке и замолкала.
   Каждая из них думала о своем.
   Эльза вставала позже.
   За утренним  кофе  она  с  немой  улыбкой  прислушивалась  к  веселым
голосам, звеневшим у берега океана.
   Крепыш пропадал на берегу все дни.
   Он собирал раковины и камешки, ловил крабов, бросал  обратно  в  воду
мелкую рыбку, выкидываемую на берег волнами океана.
   Трусиха Эмма первое время боялась всего. Боялась, что  океан  в  бурю
смоет их домик, боялась скорпионов, змей, которые могли вползти  в  дом,
боялась львов. Львы действительно водились здесь, но далеко,  в  глубине
леса Они никогда  не  подходили  близко  к  дому.  Только  раз  или  два
обитатели дома слышали их отдаленный рев. И Эмма в ужасе будила Эльзу Но
потом она привыкла ко всему.
   Эльза медленно махала веером, следя за белой  яхтой,  показавшейся  в
океане,  у  входа  в   залив.   По   заливу   нередко   шныряли   пироги
туземцев-рыболовов.  Появление  европейского  судна  было  событием  для
обитателей этого уголка.
   Океанские пути лежали в стороне. Небольшие суда появлялись иногда  на
горизонте, но они или шли мимо, или заходили в порт  соседнего  городка.
На этот раз белая яхта заворачивала в залив.
   Эльза испытала неприятное чувство  человека,  опасающегося,  что  его
покой и обычный уклад жизни могут быть нарушены.
   Яхта, мерно покачиваясь, приближалась к берегу.
   На яхте развевался красный флаг.
   "Странно", - подумала Эльза.
   Между тем яхта пристала к берегу Слышно было, как  заворчала  якорная
цепь; паруса опустились, и яхта закачалась на месте В шлюпку  спустились
два матроса и три человека в белых  костюмах  с  пробковыми  шлемами  на
голове. Шлюпка отчалила Вот трое в белом вышли на берегу у  того  места,
где находилась  Эмма  с  ребенком  и  черной  няней  Голоса-колокольчики
умолкли. Крепыш прижался к матери и  с  испугом  смотрел  на  незнакомых
людей. Матросы вынимают из шлюпки тюки и по  пояс  в  воде  переносят  и
складывают их на берегу. Мужчина в белом подходит к Эмме с  поклоном,  и
снимает пробковый шлем, что-то говорит и показывает на тюки. Эмма кивает
головой. Матросы и трое в  белых  костюмах  развязывают  тюки,  вынимают
колья, брезент, веревки. Они разбивают палатку  Этого  еще  недоставало!
Почему именно здесь? Эмма что-то говорит няне, которая берет ребенка  на
руки, и они трое быстро поднимаются по каменистой дорожке к дому.
   Эльза все быстрее машет  веером  и  в  нетерпении  ожидает  их.  Эмма
опережает  няню  с  ребенком  и  почти  бежит  к  веранде.  Эльза  видит
взволнованное, побледневшее  лицо  Эммы  и  неизвестно  почему  начинает
волноваться сама.
   - Кто это? Что им здесь нужно? - спросила Эльза  подругу,  взбегавшую
по легким ступеням лестницы в густую тень веранды. От  быстрого  подъема
на гору, усталости и волнения Эмма  не  смогла  справиться  с  дыханием.
Пряди волос прилипли к ее влажному лбу.
   - Птицы сегодня не достала, но купила хорошей рыбы! - услышала  Эльза
за собой голос фрау Шмитгоф, вернувшейся с провизией.
   - Кто эти люди? - повторила свой вопрос Эльза, не отвечая Шмитгоф.
   - Приехал Штирнер и с ним еще двое каких-то... - ответила Эмма, глядя
испуганно на подругу.
   Эльза побледнела, выронила веер из рук и откинулась на спинку.
   - Не может этого быть! Ты ошиблась, Эмма.
   - Он, он! Уверяю тебя, это он!  У  него,  правда,  сильно  изменилось
лицо, но это он.  Его  глаза  нельзя  забыть!  А  с  ним  двое  каких-то
неизвестных. Один помоложе, а другой пожилой, с усами. Наступила  пауза.
Эльза была глубоко взволнована. Она стала дышать  так  часто,  будто  не
Эмма, а она только что вбежала на гору.
   - О чем он говорил с тобой? - спросила Эльза.
   - Они приехали на охоту и просили разрешения разбить палатку. Штирнер
почему-то назвал себя Штерн.
   - Штерн! - вскрикнула Эльза. - Да, это он, сомненья нет.
   - Почему Штерн он? - спросила Эмма. Эльза на минуту задумалась, потом
сказала:
   - Он переменил имя, так же как и мы...
   - Ты знала это и молчала? - с упреком сказала Эмма.
   - Я не думала, что мы встретимся когда-нибудь с ним.  У  него  больше
оснований забыть свое прошлое и не от