рая ямы  острыми камнями и  палками,  чтобы
удобнее было подобраться к телу слона.  Почва была мягкая, и вскоре им это
удалось.
     И  вот  Аги  острым кремневым ножом начал вспарывать брюхо животного.
Дело шло довольно медленно,  так как шкура была толстая,  а каменный нож -
слишком   мал    для   такой   работы.    Однако   несовершенство   орудия
компенсировалось недюжинной силой Аги и помогавших ему соплеменников.
     Вскоре туша слона была вскрыта.  Один за  другим припадали охотники к
кровоточащей ране  и  торопливо  глотали  теплую  кровь.  Жадными  глазами
следили за  ними  женщины и  дети,  не  решаясь подойти ближе,  пока  пили
мужчины.
     Стали  разделывать тушу.  Двое  охотников растягивали в  стороны края
резаной раны, чтобы легче было забраться внутрь туши, а остальные вместе с
Аги вырывали печень,  легкие и  сердце.  Они тут же делили их на части,  и
каждый с  аппетитом съедал свою долю.  На этот раз и женщины с детьми тоже
получили по куску.
     Утолив голод,  охотники снова занялись добычей.  Каменными ножами они
отрезали хобот,  ноги,  вырезали несколько полос мяса из груди.  Остальное
прикрыли ветвями,  положив на  них  камни,  чтобы хищники не  добрались до
туши.
     Племя отправилось в  обратный путь.  Люди шли  медленно,  утомленные,
нагруженные.  Солнце уже опустилось за  горы,  когда они достигли стоянки.
Усталые дети  бросились к  своему ложу и  сразу уснули глубоким,  здоровым
сном.  Охотники опустились на  землю около костра и  подбросили на тлеющие
угли  охапку сухих  ветвей,  а  когда пламя взметнулось вверх,  положили в
костер куски мяса и подождали,  пока они обжарятся. Затем пир продолжался.
Сегодня им не нужно экономить мясо - ведь запасов хватит надолго.
     Огонь постепенно угасал.  Уже были съедены последние куски,  замолкли
возбужденные  голоса  охотников.  Люди  ложились  на бок,  подтянув ноги и
положив голову на руку,  и засыпали со счастливой уверенностью, что завтра
опять будет богатый пир,  вкусное жареное мясо. Всю ночь им снилась еда, и
только время от времени крики  радости,  вырывавшиеся  во  сне,  тревожили
ночную тишину и древнего старика, следившего за костром.
     Аги тоже отправился на покой.  Ему особенно необходим был безмятежный
сон,  который восстановил бы  его  силы после волнений и  напряжения этого
дня.  Однако он никак не мог заснуть,  ворочался с боку на бок, ложился на
спину,  потом на  живот,  сворачивался и  опять вытягивался,  но  все было
напрасно - сон не приходил. Перед глазами стояли картины минувшего дня. Но
вот и он наконец заснул.


     Спустя  сотни   веков   современный  человек  открыл  место   стоянки
неандертальских охотников.  Это  произошло  в  1878  году  в  Германии,  в
солнечной долине реки  Ильм  у  деревни Таубах,  примерно в  часе  пути от
Веймара.   Добывая  травертин,   рабочие  натолкнулись  на  многочисленные
каменные  орудия,   относящиеся  к  мустьерской  культуре.   Там  же  было
обнаружено и  кострище,  а  в  нем -  разбитые и частично обожженные кости
лесного слона вида Palaeoloxodon antiquus и его верного спутника - лесного
носорога  вида   Dicerorhinus  kirchbergensis.   Этих  громадных  животных
неандертальцы из  Таубаха могли  добыть только хитростью:  ведь  со  своим
примитивным оружием  они  даже  сообща  не  смогли  бы  противостоять этим
гигантам.
     Таубахская стоянка  впервые  доказала,  что  неандертальские охотники
умели охотиться на таких громадных зверей,  как древние слоны и  носороги.
Это  открытие  поразило  ученых,   хотя  и   раньше  было  известно,   что
неандертальцы  убивали  пещерных  медведей,   зубров  и  других  громадных
животных.
     Свою добычу,  особенно крупную,  поздние первобытные люди разделывали
сразу на месте.  Лишь самые вкусные и легкие куски они забирали с собой на
стоянку и  жарили на костре.  Убив особенно огромного зверя,  такого,  как
древний слон,  неандертальцы неоднократно возвращались за  мясом к  месту,
где была спрятана туша. Доказательства этого также нашли в Таубахе.
     Наибольшим лакомством у  неандертальцев считался костный мозг.  Чтобы
добраться до него,  таубахские охотники,  как правило, раскалывали длинные
мозговые кости убитых животных в одном и том же месте,  около сустава,  но
иногда и по всей длине.  Вскрывали они и черепа убитых животных,  доставая
оттуда еще одно любимое лакомство - головной мозг. Найденные в Таубахе, да
и   в  других  местах  кости  крупных  животных  принадлежали,   как  было
установлено,   главным  образом  молодняку.   Это  говорит  о   том,   что
неандертальцы  охотились,   видимо,  в  основном  на  молодых  животных  -
очевидно, убивать их было легче и безопаснее, чем старых, сильных.
     Находка в Таубахе относится, таким образом, к числу крупных открытий,
которые в  значительной мере  помогли изучить быт,  образ жизни и  способы
охоты неандертальцев.
     Необходимо упомянуть и  еще  об  одном  факте.  Весьма возможно,  что
неандертальцы добывали древних слонов не только с помощью ям. В Лерингене,
недалеко от Вердена,  на реке Аллер,  были найдены кости древнего слона, а
вместе  с   ними  -   около  тридцати  кремневых  инструментов  и   хорошо
сохранившееся тисовое копье длиной 2  метра 15  сантиметров,  острый конец
которого был закален на огне*.
     _______________
          * Находка  в  Лерингене  относится к донеандертальской эпохе.  -
     Прим. ред.

     По всей вероятности,  это копье использовали во время охоты. Конечно,
огромного  древнего  слона  нельзя  было  убить  одним  копьем,   но  если
допустить,  что  конец его  был  отравлен,  это возможно;  неандертальским
охотникам достаточно было  подкрасться к  стаду  древних слонов и  вогнать
копье в  тело выбранной жертвы.  Так  до  сих  пор делают пигмеи в  Конго.
Конечно,  подобная рана  не  могла свалить слона.  Иногда он  в  бешенстве
кидался на ранившего его врага, но в конце концов все же покидал место боя
и  уходил  в  чащу.  Неандертальцы следовали за  раненым слоном по  пятам,
ожидая,  чтобы  яд,  стекавший с  копья в  кровоточащую рану,  оборвал его
жизнь.  Это могло произойти через несколько часов,  а возможно и дней -  в
зависимости от возраста и размеров животного,  места, куда попало копье, и
количества  яда  на   нем.   Пока  еще  у   нас  нет  доказательств,   что
неандертальцы, да и вообще люди древности использовали на охоте яд. Но это
вполне вероятно,  так  как  им  были знакомы различные растительные яды  и
трупный яд.


                               ПЕЩЕРА УЖАСА

     Заходящее за  вершины  гор солнце окрашивало небо пурпуром и золотом.
По земле стлалась белая  пелена  тумана.  Приближались  вечерние  сумерки.
Почти  у  самого  подножия скалы темнел низкий вход в пещеру.  Недалеко от
него  пылал  в  сумраке  костер,  вокруг  которого   собрались   несколько
неандертальцев-охотников. Они сидели на корточках молча и неподвижно; лишь
когда языки пламени опадали и начинали исчезать в  груде  пылающих  углей,
кто-нибудь подбрасывал в костер пару сухих ветвей.
     Люди  уже  давно  вернулись с  охоты.  Они  вошли в  пещеру угрюмые и
бросили к  костру тощую лисицу -  единственную добычу за целый долгий день
охоты.  Этот  небольшой зверек не  насытит всех -  придется ложиться спать
голодными.  Хуже  всего,  что  им  не  везло  уже  много  дней.  Усталые и
запыленные,  охотники  возвращались  в  пещеру  с  пустыми  руками  или  с
ничтожной добычей.  А  ведь они были находчивее любого зверя и  до сих пор
всегда умели выследить дичь,  приготовить ей смертельную западню. А теперь
ничего  не   получалось  -   казалось,   дичь  обходила  их  издалека  или
перекочевала в другие места. И то и другое несло с собой лишения и голод.
     Да и женщинам было не до бесед. Они сидели вокруг небольшой ниши, где
на сухой траве и мягких шкурах спали дети. Женщин тоже тревожили печальные
мысли о  начинающейся нужде -  ведь и  они  уже  много дней возвращались в
пещеру с  пустыми руками.  Съедобные плоды и коренья встречались все реже,
того, что они собирали, не хватало даже для детей.
     Молодая Маха сияющими глазами смотрела на маленького Рима, заснувшего
у нее на руках. Он положил лохматую головку на ее плечо и улыбался во сне.
Когда матери показалось,  что  пещера наполняется прохладой приближающейся
ночи,  она закутала его в мягкую волчью шкуру. Она очень боялась за своего
маленького Рима -  это был ее первый ребенок. Совсем недавно его коснулось
ядовитое дыхание злой болезни,  стерев с лица мальчика улыбку, - маленькое
тельце горело как  в  огне.  Много дней прошло,  прежде чем Рим снова стал
улыбаться,  а  щеки его  опять окрасились румянцем.  И  еще больше времени
прошло,  пока  он  вновь не  округлился и  кости перестали выпирать из-под
кожи.  В  сердце Махи  запечатлелся образ больного ребенка и  одновременно
поселился страх  за  его  жизнь,  которой  постоянно и  отовсюду  угрожали
опасности.  Она знала, что ей нужно старательно охранять его. Глаза матери
излучали нежность,  сердце  переполняли любовь и  самоотверженность -  эти
благородные и высокие чувства уже в те далекие времена рождались в сердцах
матерей.
     Все племя было охвачено печалью.  У костра не звучали хвастливые речи
удачливых охотников,  не  слышно было перебранки женщин,  перешептывания и
смеха  девушек,  веселых криков детей.  Тяжелая,  давящая тишина заполняла
пещеру. А снаружи уже наступила ночь...
     У костра сидели два охотника, остальные уже спали. Вскоре у одного из
них  голова стала клониться все  ниже и  ниже,  а  глаза начали слипаться.
Некоторое время он еще боролся со сном, тер глаза, выпрямлялся, но в конце
концов сон сморил его.  Охотник лег, поджал ноги, положил голову на руку и
сразу уснул.  У  костра остался только молодой и  сильный Нор.  И  его уже
начинал одолевать сон,  как вдруг вдали,  в темноте ночи послышался волчий
вой.
     Нор  встряхнулся,  быстро подбросил в  костер несколько сухих веток и
подошел к выходу из пещеры.  Долго он всматривался в темноту,  но,  как ни
напрягал зрение,  ничего не мог увидеть.  Да и протяжный волчий вой больше
не повторялся.
     Нор в волнении продолжал стоять у входа в пещеру, освещенный пламенем
костра.  Вой волка заставил его забыть о  неудачах последних дней и  снова
пробудил  в  нем  чувства  охотника,  бойца,  уверенного в  себе,  гордого
победными схватками.  Перед  его  глазами  вставали картины  преследования
зверя,  победы над ним,  а иногда и бегства от него, когда удары узловатых
дубинок   оказывались  недостаточно  сильными   или   точными.   Мелькнуло
воспоминание о  том,  как  однажды,  уже  давно,  он  предпринял охотничью
вылазку далеко от родной пещеры.  Это было, когда в окрестностях ненадолго
поселилось семейство пещерных львов. Великий страх охватил тогда не только
племя,  но  и  всех  животных.  Богатый охотничий район опустел,  и  людям
приходилось отправляться на охоту все дальше и дальше от пещеры. Однажды в
пылу погони Нор потерял соплеменников и  потом долго блуждал по незнакомой
местности.  Скоро долину, по которой он проходил, заполнили вечерние тени.
Чем гуще они становились,  тем сильнее его охватывало чувство страха перед
темнотой ночи.  Этот страх переходил из поколения в  поколение,  и люди не
умели  от  него  спастись,  потому  что  источником его  были  незнание  и
беспомощность.  Нор  начал  торопливо карабкаться вверх по  крутому склону
холма -  ночь уже пришла в долину.  Задыхаясь,  он огляделся: где-то вдали
терялась в вечерних сумерках покрытая травой равнина.  Зная, что не сможет
найти  себе  там  прибежища  на  ночь,  Нор  направился к  большому  буку,
возвышавшемуся над всей округой.  Он  забрался на него,  уселся на крепком
суку,  обхватил руками ствол и затих. В эту ночь он не сомкнул глаз. Страх
перед темнотой,  таинственные звуки ночи и неудобная поза отогнали от него
сон - он даже не задремал. Нор был счастлив, когда наконец начало светать,
а  затем вслед за  алой  зарей показался золотой диск солнца.  С  восходом
солнца его покинули все страхи и волнения.  Он выпрямил занемевшее тело и,
держась одной рукой за сук, потянулся. Потом стал быстро слезать с дерева.
Но  спустившись на несколько ветвей,  резко остановился:  сквозь просвет в
зеленой стене  листвы он  заметил вдали  на  равнине пасущийся табун диких
лошадей.  Нор притаился и стал напряженно следить.  Лошади спокойно щипали
траву.  Но вот одна подняла голову,  понюхала воздух и  с  громким ржанием
пустилась бежать.  Весь табун последовал за  ней и  исчез в  туче поднятой
пыли. Нор снова забрался на вершину дерева, чтобы посмотреть, куда понесся
табун,  но  не  увидел  ничего,  кроме  маленького облачка пыли  где-то  у
горизонта. Некоторое время Нор еще смотрел туда, где только что был табун,
а затем начал внимательно изучать местность.  С одной стороны простиралась
покрытая травой равнина,  с другой -  заросшая деревьями и кустами долина,
по  которой текла небольшая речка.  За  ней возвышались холмы с  обширными
лесами и голые,  изрезанные ущельями скалы. В одной из них, далеко отсюда,
была пещера его  племени.  Он  сразу узнал эту  скалу,  потому что  на  ее
вершине росли три древние,  иссеченные ветрами сосны. Их вид напомнил ему,
что пора возвращаться. Но хотя он спешил и шел к пещере напрямик, добрался
до нее лишь поздним вечером.
     Это воспоминание не  покинуло Нора и  тогда,  когда он вновь уселся у
костра.   Оно  заполняло  все  его  мысли,   пока  не  сложилось  в   одну
спасительную: хорошо бы отправиться туда на охоту, там, наверно, еще много
дичи.  И  Нор  решил ранним утром,  с  первыми лучами солнца отправиться в
путь.  Он  хотел идти один,  чтобы вначале убедиться,  действительно ли те
места богаты дичью, а потом уже позвать соплеменников.
     Приняв такое решение. Нор тоже лег спать.


     На  востоке поднималось солнце,  под  его  лучами,  как будто заменяя
погасшие звезды, заблестели мириады росинок.
     Первые солнечные лучи и утренняя прохлада разбудили старого охотника,
который должен  был  следить за  костром.  Он  тяжело  поднялся и  мелкими
шаркающими шагами направился к нише,  где лежал большой ворох сухих сучьев
- собирать их было обязанностью детей.
     Старик отобрал две  охапки сосновых веток с  сухими иголками и  начал
старательно выискивать толстые смоляные сучья.  Захватив все,  что набрал,
он медленно побрел обратно к  костру.  Бросил дрова на пол,  сел,  разгреб
длинной палкой пепел и  золу и собрал в середине кострища тлеющие угли,  а
на них бросил сухие сосновые ветки.
     Послышалось легкое потрескивание, и потянуло слабым запахом смолы. Но
дыма почти не было, огонь все еще прятался в тлеющих углях. Старый охотник
склонился над костром и несколько раз сильно подул.  Угли засверкали ярче,
поднялись язычки пламени и  жадно  набросились на  сухие  иголки и  мелкие
веточки.
     Потрескивание   костра    разбудило   охотников.    Заспанные,    они
оглядывались, опять закрывали глаза и погружались в сладкую дрему.
     Проснулся и  Нор.  Он  взглянул  на  костер  и  заметил,  что  старик
подкладывает сучья потолще, а высоко поднявшееся пламя жадно набрасывается
на них. Тепло от разгоревшегося костра окутало его, и он тоже снова закрыл
глаза,   повернулся  на  другой  бок  и,  утомленный  долгими  блужданиями
прошедшего дня и длительным ночным бдением, задремал.
     Но  теперь он  спал  неспокойно.  Вчерашние мысли о  новых охотничьих
местах  все  сильнее стучались в  его  сон  и  звали  к  пробуждению.  Нор
ворочался с боку на бок, но никак не мог вырваться из дремоты.
     Вдруг он вскочил - в полусне ему послышалось громкое восклицание. Нор
огляделся.  Все  еще спали,  а старик спокойно глядел в огонь,  не обращая
внимания на крик.  Нор бросился к выходу из пещеры и выглянул  наружу.  Он
увидел,   как  маленький  Рим  что-то  показывал  матери;  та  внимательно
посмотрела, ответила ему, взяла за руку и повела куда-то в сторону.
     Нор смотрел вслед Махе и Риму, пока они не исчезли за поворотом. Куда
они могли направляться так рано? Он знал, что ранним утром женщины никогда
не  уходят на  сбор плодов,  съедобных клубней и  сладких кореньев.  Может
быть, Маха хотела найти новое место, где они растут в изобилии? Но неужели
она собиралась искать так далеко от пещеры,  что отправилась в самую рань?
И  почему  она  пошла  одна,  когда  отовсюду грозит  опасность?  Все  это
пронеслось в голове Нора,  когда Маха и Рим скрылись из виду. Но все же он
вернулся в пещеру,  сел к костру и долго смотрел в огонь. Он видел только,
как колеблется пламя да раскаленные сучья распадаются на пылающие угольки.
Не  было мяса,  которое можно было бы бросить в  огонь,  чтобы оно немного
пообжарилось на углях.  В пещере не было ни кусочка дичи, ни горсти плодов
или  клубней.  Если  охотникам не  удастся  сегодня убить  крупного зверя,
начнется голод.
     Голод! Это  слово  вдруг  отозвалось в нем,  заполнив все чувства,  и
сразу созрело твердое решение  -  не  откладывая,  отправиться  на  поиски
нового охотничьего района. Из сваленного в нише каменного оружия он выбрал
кремень,  обработанный так,  что с одного конца он был овальный  и  хорошо
умещался в кулаке, а с другой стороны был узким и острым. Взяв еще крепкую
дубину, Нор вышел из пещеры и отправился в путь.
     Он  продвигался  вперед  со  всей  осторожностью  опытного  охотника:
прятался за стволами больших деревьев, крался вдоль кустарника, осматривая
все укромные,  тенистые места,  перепрыгивал через лесные ручейки, избегал
склонов,  поросших колючими кустами ежевики, обходил стороной сырые места,
где  росли громадные листья репейника,  ловко пролезал под  преграждавшими
путь ветками. Дубину, и крепко зажатый в кулаке камень он держал наготове.
     Нор шагал ровно и неутомимо, все время был настороже. И все же он шел
к гибели.
     Здесь же прошла и Маха с маленьким Римом. Собственно, цель ее была та
же -  начти дли племени где-нибудь подальше от пещеры новое место,  полное
вкусных плодов, найти новые долины, где много растений со сладкими корнями
или клубнями.
     Солнце  стояло  уже  высоко,  когда  Маха  с  ребенком  добрались  до
небольшого озера под известняковой скалой.  Рим бегом бросился к воде.  На
берегу он лег на живот,  наклонил голову к  кристально чистой воде и  стал
жадно пить. Утолив жажду, он забрался в мелкую воду и с радостными криками
стал плескаться.
     Сверкающая  на  солнце  вода  соблазнила  и  Маху.  Она  тоже  решила
освежиться и  осторожно вошла в  воду.  Постояв рядом с  Римом и преодолев
неприятное ощущение холода,  Маха окунулась. Когда она вышла из воды, смыв
застарелую грязь, засохшую кровь и липкий пот, оказалось, что это приятная
молодая женщина с крепким и гибким телом.
     В  то  время  как  маленький Рим  весело  плескался в  воде,  а  Маха
обсыхала,  нежась на солнце, из кустов высунулась голова молодого дикаря с
взлохмаченными волосами, жидкой бородкой и глубоко сидящими глазами.
     В  изумлении смотрел он  на  Маху -  он не мог себе представить,  что
женщина пришла сюда одна с маленьким ребенком. Он внимательно осмотрелся -
не покажется ли еще кто-нибудь из ее племени.  Оглядел каждый куст, каждый
уголок -  никого. Он снова взглянул на Маху. Собираясь в путь, она позвала
Рима и, взяв его за руку, направилась к скале, чтобы, обогнув ее, пересечь
узкую долину и попасть на солнечный откос - цель своего путешествия.
     Охотник  бесшумно  преследовал  Маху.   Вначале  он   крался  за  ней
незамеченным, но, когда она исчезла за выступом скалы, перестал скрываться
и  побежал.  Напуганная шумом  шагов,  женщина резко обернулась и,  увидев
незнакомого  охотника  с  дико  горящими  глазами,   бросилась  бежать.  В
паническом ужасе Маха неслась вдоль скалы куда глаза глядят.  Внезапно она
увидела впереди высокий вход  в  пещеру  и  хотела  нырнуть туда,  надеясь
спастись от  преследователя в  лабиринте темных пе