обломанный сук со следами запекшейся крови,  пока громкие крики
спутников не заставили его поспешить за ними. Однако острый обломок ветви,
легко вонзившийся в тело, неизменно всплывал в памяти человека, как только
рука его касалась большого шрама на бедре.  И  вот в примитивном мозгу под
низким,  покрытым глубокими морщинами лбом появилась идея. Издав радостный
клич,  первобытный человек начал торопливо ломать ветви, он даже вырывал с
корнем молодые деревца и обламывал их кроны, каждый раз рассматривая место
излома.  Он наломал уже целый ворох ветвей и все еще был недоволен. Но вот
раздался крик удовлетворения -  в  руках первобытного человека был крепкий
сук с  длинным,  постепенно суживающимся твердым и острым концом.  Оборвав
ветки и отбив острым камнем сучки,  он превратил его в копье.  А когда ему
удалось в  первый раз  вогнать новое оружие в  тело  преследуемого зверя и
одним ударом свалить его, он ликовал так же громко, как и его спутники. Их
торжествующие крики  были  данью  не  только человеческой ловкости,  но  и
человеческому разуму.  С  того времени люди стали делать такие примитивные
копья и постоянно пользовались ими на охоте.
     Вот  и  сегодня  двое  были  вооружены копьями.  Медленно,  осторожно
продвигались люди по лесу. Однако, кроме нескольких птичьих гнезд, которые
они  моментально опустошили,  им  ничего не  удалось обнаружить.  Так  они
добрались до  берега реки.  Убедившись,  что им не грозит опасность,  люди
вышли на песок и направились к воде.  Утолив жажду,  они немного побродили
по  мелководью в  поисках рыбы,  но,  ничего не найдя,  отправились дальше
вдоль  берега.  Широкой дугой  обогнули густые заросли кустарника и  вновь
вышли к реке. В небольшой рощице из ив, ольхи и тополей с густым подлеском
довольно близко от  себя  они  вдруг  услышали шум  и  треск ветвей.  Люди
замерли, готовые обратиться в бегство.
     Однако ничего не произошло.  Шум затих, и вновь воцарилась тишина. Но
люди продолжали стоять,  напрягая зрение и  слух,  сжимая в  руках камни и
деревянные копья.  Затем  один,  прячась  за  стволы  деревьев и  заросли,
осторожно двинулся вперед.  Выглянув из-за ствола большой ольхи, он увидел
в  нескольких шагах от  себя  семейство трогонтериев -  гигантских бобров,
которые  обгладывали кору  с  молодых  побегов ольхи.  Трогонтерии и  были
виновниками шума:  перепилив  зубами  ствол,  они  свалили  дерево.  Глаза
охотника радостно заблестели.  Некоторое время  он  напряженно наблюдал за
животными, которые, ничего не подозревая, продолжали лакомиться ветками, а
потом бесшумно проскользнул назад к  своим спутникам.  Жестами и гримасами
рассказал он им о том, что увидел.
     И вот люди, прячась за кустами и деревьями, крадутся к берегу реки. А
один направился туда,  где  трудились трогонтерии.  В  этом и  заключалась
охотничья хитрость.  Подобравшись как можно ближе к трогонтериям, охотник,
немного выждав,  с криком бросился на них.  Животные помчались к реке, где
они чувствовали себя в безопасности,  но,  прежде чем они успели добраться
до воды, наперерез выскочили люди. Один трогонтерий в страхе понесся прямо
на человека,  и  тот с  размаху всадил в него деревянное копье.  Пока двое
охотников добивали животное, третий у самого берега догнал другого бобра и
ударил его по голове зажатым в руке камнем. Борьба была нелегкой: огромный
грызун яростно защищался:  бешено вырываясь, он царапал когтистыми лапами,
бил мощным плоским хвостом,  а  когда ему удалось на  мгновение освободить
голову, всадил свои огромные, похожие на стальное долото резцы в волосатую
ногу человека.  Тот закричал от боли и отпустил бы, наверное, добычу, если
бы  на  помощь  не  пришел  другой  охотник,  тяжелой дубиной раздробивший
гигантскому грызуну череп.
     Так  первобытным людям  удалось убить  двух  трогонтериев.  Это  была
богатая добыча.  Бобры отличались осторожностью, и добыть их было нелегко.
Но тут людям помогли опыт и в немалой степени - хитрость.
     Усталые,  возвращались первобытные люди к  своему племени.  С помощью
грубо  обработанных каменных  орудий  они  разделали  добычу,  и  началось
пиршество - на время забылись и опасности, и трудности...


     Около  400  тысяч  лет  прошло с  того  времени,  когда героям нашего
рассказа удалось с помощью хитроумной уловки убить двух гигантских бобров.
Казалось бы, головокружительно далекое прошлое не выдаст ни одной из своих
тайн.  Но  случилось иначе.  Старательный,  упорный и,  что самое главное,
терпеливый ученый  вызвал  из  бездонных  глубин  прошлого  удивительную и
важную тайну:  он установил, что и в Европе жили древние первобытные люди.
Расскажем, как это произошло.
     Километрах в  десяти от  Гейдельберга,  на  берегу Эльзенца,  притока
Неккара,   расположилась  деревушка  Мауэр.   Здесь  в  песчаном  карьере,
владельцем  которого  был   некий  Реш,   очень  часто  встречались  кости
первобытных млекопитающих.  Реш рассказал рабочим о  научном значении этих
находок и  просил каждую найденную кость  старательно очищать от  песка  и
сохранять для Отто Шетензака,  учителя гимназии в  Гейдельберге.  Шетензак
много  лет  собирал  и  изучал  кости  первобытных млекопитающих,  которые
встречались в песчаной почве Мауэра.  Ему уже удалось обнаружить несколько
интересных  видов  этих  животных.  Однако,  будучи  сторонником учения  о
эволюционном развитии человека,  Шетензак надеялся найти  костные  остатки
человека.  "Уже  больше  двадцати  лет,  -  писал  Шетензак,  -  я  ищу  в
разработках песчаного  карьера  Графенштейн под  Мауэром  следы  человека.
Безуспешно  пытался  я  обнаружить  остатки  угля  и  костров.   Небольшие
роговики, в основном из встречающегося в окрестностях известняка, не носят
никаких  следов  обработки.   Острые  осколки  костей,   которые  я   дома
старательно очищал от песка,  окаменевшего от углекислой извести,  с целью
обнаружить следы  обработки,  сплошь  оказывались обломками  естественного
происхождения.  Оставалось  только  надеяться,  что  среди  многочисленных
костей  млекопитающих когда-нибудь  попадутся и  костные остатки человека.
Господин Реш, у которого научные изыскания всегда вызывают большой интерес
и  полное  понимание,  любезно  согласился  немедленно  известить  меня  о
возможной находке".
     Однажды Шетензак получил от Реша письмо,  в котором тот сообщал,  что
21  октября  1907  года  "...у  подошвы  песчаного карьера  найдена хорошо
сохранившаяся нижняя  челюсть  первобытного  человека  со  всеми  зубами".
Обрадованный Шетензак ближайшим поездом выехал в  Мауэр,  здесь он  узнал,
что  челюсть  была  найдена  рабочим  Даниэлем  Гартманом в  самом  нижнем
горизонте песчаного карьера,  на глубине 24 метров.  Хотя Гартман извлекал
челюсть очень бережно,  она все же  сломалась.  Но обе половинки настолько
хорошо подходили друг  к  другу,  что  места излома почти не  было  видно.
Осмотрев челюсть,  Шетензак сразу определил важность этой находки и  решил
составить официальный протокол. Из расположенного неподалеку Неккаргемюнда
вызвали  нотариуса,   который  со  слов  Гартмана  записал  обстоятельства
находки.  Протокол подписали Гартман,  один  из  его  товарищей рабочих  и
возчик,  который как раз в  момент находки грузил песок на свою телегу,  а
также Реш и Шетензак.  К протоколу были приложены фотографии и точный план
местности.
     Найденная челюсть,    известная    в   специальной   литературе   как
"гейдельбергская",  отличается  крупными  размерами  и  массивностью.   Ее
отростки,  несущие суставные поверхности, очень коротки, довольно широки и
располагаются наклонно,  подбородочный выступ  отсутствует;  эти  признаки
делают  ее  похожей  на  челюсть  человекообразной  обезьяны.  Однако зубы
типично  человеческие.  Клыки  небольшие  и  не  возвышаются  над  уровнем
остальных  зубов.  А поскольку зубы имеют большое значение для определения
принадлежности какого-либо существа  к  той  или  иной  группе,  существо,
которому    принадлежала    челюсть,   следовало   исключить   из   группы
человекообразных обезьян.  Это сделал уже Шетензак.  Еще в  1908  году  он
опубликовал  работу  "Нижняя челюсть Homo heidelbergensis из песков Мауэра
около Гейдельберга",  где подробно описал  найденную  челюсть,  привел  ее
изображение   и   назвал   существо,   которому   она  принадлежала,  Homo
heidelbergenis  -  гейдельбергским  человеком.   Иногда   гейдельбергского
человека называют мауэрантропом.
     Вероятнее  всего,  мауэрантроп  жил  в  первый  межледниковый  период
"интергляциал Гюнц -  Миндель", хотя некоторые исследователи и утверждают,
что  позднее,   в   период  потепления  во  время  второго  (миндельского)
оледенения.  Первобытные люди жили вблизи Неккара и  его притоков.  В этой
покрытой  лесами,  кустарниками  и  лугами  местности  водилось  множество
животных  -  теплолюбивые  лесные  слоны,  первобытные  носороги,  древние
бизоны, олени, серны, лоси, дикие кабаны, гигантские бобры, дикие лошади и
различные хищники,  в  первую  очередь  гиены,  первобытные медведи,  реже
саблезубые тигры.
     Хотя о существовании мауэрантропа узнали еще в 1908 году,  его орудия
были отрыты лишь полвека спустя Альфредом Рустом,  причем в  тех же  слоях
песчаного карьера в Мауэре, где была обнаружена и челюсть.*
     _______________
          * Вопрос   о   том,  являются  ли  найденные  А.  Рустом  орудия
     творениями рук гельдербергского человека,  окончательно не  решен.  -
     Прим. ред.

     Каменные орудия -  а их около 130 -  обработаны только по бокам,  так
что  заострены лишь  края.  Эти  орудия так  долго  не  привлекали к  себе
внимания  потому,   что  изготовлены  из  местного  материала  -  пестрого
песчаника, а не из кремня или роговика, которых здесь нет, а возможно, еще
и потому,  что они не отбиты по форме так называемых ручных рубил. Размеры
орудий  различны:  длина  колеблется от  6  до  25  сантиметров.  Наиболее
распространенным было орудие в форме ножа-рубанка.  Отсутствие характерных
ручных рубил явно свидетельствует,  как считает Руст, о древнем возрасте и
самостоятельности этой культуры.  Руст назвал ее гейдельбергской ступенью.
Мауэрантроп пользовался также мощными и острыми ручными рубилами,  которые
служили и удобным оружием,  и лопатой для выкапывания корней,  клубней или
луковиц.
     Много времени прошло с  тех  пор,  когда мауэрантропы жили на  берегу
Неккара,  который был тогда шире и полноводнее. Много воды утекло, пока на
этом месте появились их преемники -  неандертальцы. Но местность тогда уже
выглядела иначе, а вокруг водились совершенно другие животные.


                             ВЕЛИКОЕ ОТКРЫТИЕ

     Над сплетением пышных трав,  над густыми зарослями аира и  островками
высокого камыша под  жаркими лучами солнца поднимаются болотные испарения.
Стоит удушливый запах гниющих растений.  Между зелеными стеблями травы,  в
мягком высоком мху скользнула пятнистая саламандра. Шорох спугнул лягушек,
взобравшихся на подсохшие кочки,  чтобы погреться на солнце, и они одна за
другой, описав широкую дугу, пошлепались в воду. Но вот затих плеск воды и
вокруг снова воцарилась тишина. В душном полуденном воздухе не слышно даже
голосов птиц.
     Болото окружает широкое кольцо густого кустарника.  За  ним,  подобно
колоннам,  возвышаются гигантские  стволы  могучих  дубов,  ветви  которых
слились в  одну широкую крону.  Корни дубов,  перекрещиваясь и  сплетаясь,
сплошной сетью пронизывают почву,  иначе мощные стволы не  удержались бы в
мягком грунте. Но иногда деревья не могут противостоять яростным смерчам и
резким порывам ветра.  Гигантская сила вырывает их  из  мягкой земли.  Над
глубокими ямами,  словно бесчисленные щупальца,  нависают ветви  и  корни.
Полянки вокруг  упавших дубов  быстро  покрывает молодая поросль,  которая
жадно тянется вверх в потоках солнечного света.
     Из  кустарника у  края болота вышла семья диких свиней.  Старая матка
тут же легла в  мягкую,  теплую грязь и стала валяться,  подминая под себя
заросли аира.  За  ней  последовали и  поросята.  Через несколько минут их
красивые полосатые шкурки покрывала черная, резко пахнущая грязь. Поросята
то  разбегались в  разные стороны,  то  вновь собирались вокруг матери,  с
хрюканьем  и  визгом  толкая  друг  друга.  Один  поросенок,  наигравшись,
отправился вдоль края болота поискать улиток,  червей.  Увлекшись,  он  не
заметил,  как  далеко  отошел  от  матери  и  остальных  поросят.  Желание
полакомиться оказалось сильнее осторожности.
     А  за  отбившимся от  стада поросенком из-за  толстого дуба уже давно
наблюдал человек.  Охотник был средних лет,  не  очень высок ростом,  но с
сильным  и  мускулистым телом,  несколько наклоненным вперед,  но  не  под
бременем лет и  не потому,  что он готовился к нападению,  -  скорее форма
позвоночника не позволяла ему выпрямиться целиком. Черты его лица довольно
грубы.  Большой, по-звериному растянутый рот полон крупных, крепких зубов,
сидящих на  мощных  челюстях,  причем нижняя,  напоминавшая обезьянью,  не
имела подбородка.  Череп удлиненный,  громоздкий,  лоб сильно скошен.  Над
мясистыми губами  -  короткий,  широкий  нос.  Глубоко скрытые под  мощным
надглазничным валиком глаза  пылали  от  напряжения и  охотничьего азарта.
Руки судорожно сжимали большой,  заостренный на  конце камень и  суковатую
дубину.  Крепкое тело, темное от загара и грязи, покрывали на груди, спине
и  ногах длинные черные волосы.  Два больших шрама,  возможно следы когтей
пещерного медведя, пересекали грудь. Вокруг бедер был обмотан кусок грубой
шкуры.
     Охотник не  спускал   глаз   с   поросенка,   который   с   довольным
похрюкиванием копался в земле.  Но вот он выступил из-за укрытия и с силой
метнул острый камень в ничего  не  подозревающее  животное.  Просвистев  в
воздухе,  камень  угодил  поросенку в голову,  однако соскользнул,  и удар
оказался не только не смертельным,  но даже  не  оглушил  молодого  зверя.
Резкая,  жгучая  боль пронзила его голову.  Полный ужаса визг пронесся над
болотом.  Животное завизжало еще сильнее,  когда увидело приближающееся  к
нему  большими  скачками  странное  существо,  которое вращало над головой
дубину.  Но,  прежде чем охотник настиг свою жертву,  зеленая стена камыша
под громкий треск ломающихся ветвей расступилась, и громадная дикая свинья
вылетела ему навстречу.
     Увидев ее,  охотник отбросил свое  оружие и  побежал назад к  старому
дубу.  Схватившись за  сук,  он попытался подтянуться,  но опоздал лишь на
мгновение.  Доли  секунды оказалось достаточно,  чтобы  взбешенная свинья,
дотянувшись до  его ноги,  резким движением головы вверх и  вниз до  самой
кости распорола ему клыками мышцы голени.  Из огромной раны хлынула кровь.
Лишь величайшим напряжением сил охотник сумел подтянуться на  спасительный
сук.
     Со злобным хрюканьем самка продолжала носиться вокруг дерева, поражая
клыками все вокруг,  и  только жалобное повизгивание поросенка и забота об
остальных детенышах заставили ее скрыться в чаще.
     Раненый  охотник сидел  на  дереве,  судорожно прижимаясь к  могучему
стволу.  Из  глубокой раны все еще текла кровь -  под деревом образовалось
большое красное пятно.  Вместе  с  кровью уходили силы.  Человека охватила
слабость, апатия; иногда черная пелена застилала глаза. Лишь много времени
спустя он с трудом сполз на землю и потащился - сам не зная куда.
     Пройдя немного,  человек упал.  Он  лежал как  мертвый,  без  единого
движения,   без  дыхания.  Смертельная  бледность  залила  лицо  с  редкой
бородкой. Однако глубокий обморок освободил его от нестерпимой боли.
     Не  скоро пришел он  в  сознание,  но и  после этого продолжал лежать
неподвижно,  лишь иногда поглядывая на кровоточащую рану.  Жажда жгла рот.
Человек с трудом поднялся и,  оставляя кровавый след, побрел вперед. Потом
опять упал.  Но жажда вновь подняла его.  Он едва шел, часто прислоняясь к
стволам деревьев,  чтобы отдохнуть,  тяжело дышал,  но  ни  один  стон  не
сорвался с его губ.
     Долго добирался человек до реки.  Но вот,  смертельно измученный,  он
свалился на  берегу.  Сначала смочил  пересохшие губы,  а  потом  напился.
Сполоснув лицо, грудь и руки, он лег в тени невысокой ивы.
     Но отдых был непродолжительным.  Внезапно боль вернулась, она рвала и
терзала тело.  Страх сковал сердце смелого охотника, когда он осознал, что
совершенно  беспомощен  даже  перед  трусливой  пещерной  гиеной.  Человек
понимал,  что  здесь нельзя оставаться,  что необходимо укрыться от  диких
зверей и ночной темноты.
     И он снова двинулся в путь.  Тащился по берегу, местами полз, и когда
непроходимые заросли преграждали путь,  брел прямо по  воде.  Поток срывал
сгустки запекшейся крови,  и  рана  опять начинала кровоточить,  окрашивая
прозрачную воду.
     Измученный  и   терзаемый  болью,   он   вновь  опустился  на  землю.
Осмотревшись,  раненый заметил на крутом склоне известняковой скалы вход в
пещеру.  Теперь единственным его желанием стало добраться до этого убежища
- охотник понимал, что жизнь его на исходе.
     Напрягая оставшиеся силы,  он направился к пещере. Раненый уже больше
полз.  Особенно трудно было карабкаться по крутой скале.  Человек цеплялся
за  щели  и  трещины,  за  кусты  и  последними  усилиями  мускулистых рук
подтягивал  тело.   Когда  куст  или  камень,  не  выдержав  его  тяжести,
обрывались, раненый катился вниз до тех пор, пока окровавленные пальцы рук
не  хватались за  что-нибудь.  Не обращая внимания на боль,  охотник снова
карабкался к  пещере.  Когда  он  наконец вполз на  небольшой выступ перед
входом в пещеру, то был уже совсем без сил и опять потерял сознание.
     Наступил вечер, на темном небе загорелись звезды. Луна бледным светом
залила все вокруг.  Охотник пришел в себя. Лишь несколько шагов оставалось
до  безопасного убежища.  Он с  трудом поднялся,  сделал несколько шагов и
очутился в  пещере,  где его со всех сторон обступил мрак.  Человек боялся
темноты,  поэтому он подался назад, ближе к входу, туда, куда падал лунный
свет. Но он не опустился на землю. Прислонившись к освещенной луной стене,
он  долго  смотрел на  этот  залитый бледным светом уголок мира,  где  все
доставалось ценой огромных усилий и жестокой борьбы,  -  он все-таки любил
его.
     Так стоял он, пока тяжело, как подрубленный, не упал на землю, сильно
ударившись головой о  камень.  Из  маленькой раны  потекла тонкая  струйка
крови. Но человек уже не почувствовал новой боли. Он был мертв.


     Долго, очень долго (кто знает, 100 000 или только 70 000 лет прошло с
тех  пор)  лежал  несчастный охотник  в  этой  пещере.  Время,  теряясь  в
безграничной Вселенной,  проносилось над его могилой.  И все же не суждено
было ему спать здесь вечным сном. Вот как это произошло.
     Между  Дюссельдорфом  и  Эльберфельдом  (ФРГ)  по  живописной  долине
протекает  речка  Дюссель.  Это  ответвление  долины  Рейна  известно  как
Дюссельталь  (долина  Дюссель)  и  издавна  славится  дикой  романтической
красотой.   Одна   из   небольших  долин   возле  Дюссельталя,   связанная
непосредственно с долиной Рейна, называется Неандерталь. Название это идет
от имени Иоахима Неандера, ректора латинской школы в Дюссельдорфе, который
в  1674  -  1679 годах часто посещал эти  места.  Неандер был  уважаемым и
любимым в  округе теологом.  Кроме того,  он был известен как автор музыки
церковных  песен  (кстати,  некоторые  из  них  исполняются и  сейчас).  В
действительности Неандера  звали  Нейманн,  но  по  тогдашнему  обычаю  он
переделал свою фамилию на латинский,  вернее на греческий,  лад.  В  честь
пастора его любимая долина и  была названа Неандерталь -  долина Неандера.
Гуляя по ней,  этот благочестивый человек,  несомненно, даже не помышлял о
том, что много лет спустя эта долина станет известна всему миру и слава ее
коснется и его имени, хотя он ничем этого не заслужил.
     В