елет ребенка в возрасте 18 - 19
месяцев,  обнаруженный 24 сентября 1953 года А.  А.  Формозовым в пещере у
деревни Староселье в Крыму. Ребенок, скелет которого нашел археолог, лежал
на  спине,  только череп и  грудная клетка были  немного повернуты вправо.
Сохранившиеся тазовые кости находились почти в естественном положении.  По
костям левой руки можно заключить,  что она была согнута в локте,  так что
кисть покоилась на тазе, о правая рука была вытянута вдоль туловища.
     Скелет нашли на  глубине 70 -  90 сантиметров в  ненарушенных слоях с
остатками ископаемой фауны  плейстоценового возраста.  Там  же  обнаружили
каменные орудия мустьерского типа.  В  данном случае нельзя с уверенностью
утверждать, что это погребение, хотя скелет находился в углублении и рядом
с  ним  не  было ни  орудий,  ни  костей животных.  Однако тот  факт,  что
сравнительно непрочный детский  скелет  хорошо  сохранился в  ненарушенном
слое,  свидетельствует в  пользу  захоронения.  Интересно также  вытянутое
положение скелета и то,  что голова ребенка повернута на запад, так же как
и в других захоронениях (Ла Шапелль-о-Сен,  Табун,  Схул).  Очевидно, тело
умершего ребенка было опущено в углубление и покрыто землей и камнями.*
     _______________
          * Скелет ребенка из Староселья  датируется  концом  мустьерского
     времени.  Советский  антрополог  проф.  Я.  Я.  Рогинский,  описавший
     скелет, пришел к выводу, что ребенок из Староселья был представителем
     ископаемых   людей   современного   вида,   хотя   и   с   некоторыми
     неандертальскими особенностями.  Поэтому нет  оснований  считать  его
     неандертальцем. - Прим. ред.

     Еще   одно   спорное  свидетельство  погребений  -   находка  Г.   А.
Бонч-Осмоловским в  1924  году  части  скелета  взрослого  неандертальца в
пещере Киик-Коба примерно в  25 километрах восточнее Симферополя в  Крыму.
Были  найдены кости  правой голени,  обеих  кистей и  стоп.  А  неподалеку
обнаружили плохо сохранившийся скелет годовалого ребенка.  Каменные орудия
и  кости животных,  найденные поблизости,  указывали,  что это захоронение
неандертальца.  Особенно интересно, что остатки находились в глубокой яме.
Бонч-Осмоловский считает,  что песчаные осадочные породы,  покрывающие пол
пещеры  слоем   толщиной  около  60   сантиметров,   имеют  более  позднее
происхождение и  что древняя могила еще сантиметров на  тридцать уходила в
скальное основание пещеры.
     Он  приводит  следующие доказательства.  Форма  ямы,  где  обнаружены
кости, примерно соответствует контурам человеческого тела, стенки ее почти
отвесны  и  само  углубление  четко  ориентировано  в  пещере.  По  мнению
Бонч-Осмоловского,   соорудить   такое   углубление   неандертальцы  могли
благодаря тому,  что  скальный известняк выветрился местами на  глубину до
полуметра.  А  выбирать камень по  кускам можно  было  с  помощью каменных
орудий,  деревянных клиньев и даже вручную. Интересно, что размеры верхней
(мягкой) и  нижней  (твердой) частей  могилы  неодинаковы.  Ширина  их  80
сантиметров, а длина уменьшается с 210 до 140 сантиметров. Такая разница в
размерах захоронения не случайна.  Бонч-Осмоловский объясняет ее тем,  что
сначала,  пока  древний "землекоп" не  добрался до  более  крепкого камня,
копать яму было легче.
     Первым против этих доводов выступил М.  С. Плисецкий. Прежде всего он
обратил внимание на  то,  что  неандертальцам из  пещеры Киик-Коба незачем
было  копать  такую  глубокую яму,  потому что  во  всех  других известных
захоронениях,  в  том числе в Ла Шлапелль-о-Сен,  Ле Мустье,  Ла Феррасси,
глубина  погребений  у  неандертальцев  в  среднем  составляла  25  -   30
сантиметров.  Он усомнился в том,  чтобы неандертальцы из пещеры Киик-Коба
могли  выкопать углубление таких  размеров с  помощью  деревянных палок  и
примитивных орудий,  сделанных из  того же известняка,  да еще за короткое
время:  ведь оно предназначалось для покойника. Плисецкий поставил вопрос:
не значит ли это,  что углубление в  пещере предназначалось для сна?  Если
да,  то  те,  кто его выкопал,  располагали достаточным временем для такой
работы.
     Но  некоторые исследователи отрицают всякую  возможность погребений у
неандертальцев.  По  их мнению,  намеренное погребение возможно только при
наличии представлений о  смерти  и  загробной жизни,  оно  основывается на
желании облегчить эту  жизнь в  ином  мире  и  как  можно дольше сохранить
память об умершем, а такие представления могли возникнуть только у людей с
более развитой психикой.  Эти ученые считают,  что ее  не  могло быть ни у
неандертальцев,  ни у людей каменного века вообще, а следовательно, даже у
ископаемых людей современного вида (кроманьонцев).
     Но  с  этой  точкой зрения тоже  нельзя согласиться.  Мы  не  считаем
неандертальцев существами,  остановившимися в  своем развитии на  каком-то
дочеловеческом  уровне.   Как  ни   мало  мы   знаем  об   их  мышлении  и
представлениях,  у нас достаточно оснований считать,  что они задумывались
над понятием смерти,  ибо смерть - от болезни ли, несчастного случая, раны
в  бою  или  на  охоте -  была для  них  обычным явлением.  Каждый шаг был
сопряжен с опасностью.  Они видели,  как умирают другие, и убивали сами, а
значит,  должны были думать о смерти, о том, что она означает, пусть даже,
с  нашей точки зрения,  самым примитивным образом.  Ведь  неандерталец уже
обладал мозгом человека.
     У  неандертальцев должно было сложиться вполне определенное отношение
к мертвым.  Прежде всего они,  вероятно, боялись смерти. Мертвенно бледное
лицо покойника, нередко искаженное гримасой предсмертной боли, должно было
вызывать страх. Значит, нужно было как можно скорее избавиться от мертвого
- либо закопать его в землю,  либо унести в пещеру. Но дело было не только
в  страхе перед мертвым (кстати,  этот  страх преследует многих людей и  в
наше время), не только в засвидетельствовании уважения к выдающемуся члену
племени. Неандертальцы заботились, чтобы соплеменник не стал добычей диких
зверей,  чтобы тело его не гнило где-то под скалой.  Одной из причин могло
быть  и  чувство  жалости.   Что  еще,   если  не  сострадание,   побудило
соплеменников  неандертальца,  найденного  в  Ла  Шанелль-о-Сен,  хоронить
больного беспомощного человека,  который был только в тягость племени? Чем
еще, если не материнской любовью, можно объяснить захоронения детей? Когда
неандертальские женщины видели,  что вернуть дитя к жизни невозможно,  они
заботились о его последнем пристанище.
     Даже эти немногие факты убеждают,  что у неандертальцев была психика,
пусть примитивная.  Эти  люди,  хотя и  неразвитые,  далеко ушли от  своих
животных предков,  и  нелогично видеть  у  них  только физические признаки
человека и отрицать духовные, отрицать чувства.
     Нельзя  не  возразить  и  тем,  кто  считает,  что  у  неандертальцев
отсутствовали  представления  о   загробной   жизни.   Каковы   были   эти
представления,  мы не знаем. Но в их пользу свидетельствуют дары мертвым -
те каменные орудия и оружие,  те обгорелые кости животных, которые клались
в могилы.


     В заключение этой главы -  еще одно замечание,  которое,  безусловно,
заинтересует   читателя.   Я   хочу   коротко   рассказать,   чем   болели
неандертальцы,  от  чего  и  в  каком  возрасте умирали.  Конечно,  смерть
естественная,  от  старости была  исключением.  Чаще  всего она  настигала
первобытных людей на охоте за зверем или в  борьбе с врагами.  Изредка это
бывал  несчастный случай,  а  болезнь  ускоряла исход.  Болезней хватало -
найденные останки говорят об этом достаточно красноречиво.
     Охотник,  чьи кости нашли в Неандертале,  был тяжело ранен -  сильное
повреждение плеча и предплечья. Однако рана хорошо зажила. А тот, которого
собратья съели  в  Крапинской пещере,  когда-то  сломал  ключицу,  которая
хорошо срослась, прежде чем он так трагически погиб. У древнего кострища в
Крапине была обнаружена также часть нижней челюсти,  по которой видно, что
ее  хозяин страдал зубной болью:  кость нагноилась и  в  ней  образовалась
фистула.
     Вообще  неандертальцы  сильно  страдали  от  зубных  болезней,   хотя
признаков  кариеса  (кроме   одного   случая,   относящегося  к   остаткам
ископаемого человека в  Родезии) у них не обнаружено.  Инфекция попадала в
полость зуба,  как только он стачивался.  Если неандерталец сам не вырывал
больной зуб  (иногда это было,  вероятно,  просто невозможно),  начиналось
нагноение,  которое оставляло явные следы на кости. Такие следы обнаружены
на челюстях неандертальца, найденного у деревни Эрингодорф в Тюрингии, и у
неандертальца   из   Ла   Шапелль-о-Сен.   Неандертальцы  страдали   также
ревматизмом.  Это не удивительно:  причиной были холодные, сырые пещеры, в
которых  они  только  и   могли  жить  до  начала  четвертого  (вюрмского)
оледенения (во всяком случае, в Европе).
     Пытались ли неандертальцы лечиться, что они делали при переломах - об
этом ничего не известно.
     С  уверенностью  можно  утверждать,  что  неандертальцы не  достигали
преклонного возраста,  о  котором  мы  судим  по  многим  признакам  -  по
расположению зубов,  по зарастанию черепных швов и т.  д. Известны останки
только  двух  неандертальцев,  которым  было  от  40  до  50  лет,  -  это
первобытные  люди  из  Неандерталя  и  Ла  Шапелль-о-Сен.   Все  остальные
найденные скелеты принадлежат более молодым неандертальцам.  В  цифрах это
выглядит так:  40 процентов детей,  40 процентов людей в возрасте от 20 до
30 лет,  20 процентов -  старше 30 лет. Голод, нужда, постоянная борьба за
существование,   неблагоприятный  климат,  плохие  жилища,  многочисленные
болезни, отсутствие гигиены - все это сокращало жизнь неандертальцев, хотя
они и были сильными,  закаленными людьми.  А если взглянуть на зависимость
между смертностью и  полом,  то  надо сказать,  что возраста старше 30 лет
достигали главным  образом  мужчины.  Женщины  умирали раньше;  это  можно
объяснить тем,  что, будучи слабее физически, они к тому же часто погибали
от родов, главным образом, конечно, из-за антисанитарных условий.


                          В ПЕЩЕРЕ ГОРНОГО КОЗЛА

     Несколько мужчин вышли из пещеры и медленно, один за другим двинулись
по узкому ущелью к вершине горы:  на тропинке, вьющейся по каменистому дну
ущелья, двоим было не разминуться.
     Шествие замыкал мальчик, которому едва минуло девять зим. Но охотники
уже брали его в горы, чтобы научить искусству выслеживать и убивать зверя.
Они ищут пугливых горных козлов, перехитрить которых очень трудно.
     Солнце поднялось высоко,  когда шедший впереди охотник остановился на
выступе скалы.  Он глубоко дышит и  внимательно всматривается в даль.  Его
спутники и мальчик -  Гаур,  как они зовут его,  -  тоже вглядываются.  Но
местность вокруг безжизненна.
     Флам, остановившийся первым, - крепкий, смелый охотник. Он лучше всех
знает повадки зверя и  умеет найти его и убить.  Другие охотники слушаются
его беспрекословно,  потому что знают:  с  Фламом им  никогда не  придется
возвращаться к  огню без добычи.  Их предводитель не только самый сильный,
но и самый опытный.
     И  на этот раз Флам раньше всех заметил на склоне соседней горы стадо
пасущихся животных.  Он  сразу лег  на  землю и  осторожно подполз к  краю
скалы. Остальные последовали его примеру.
     Долго глядели Флам  и  его  спутники на  стадо,  обдумывая,  с  какой
стороны легче подобраться, как загнать животных на скалу, к обрыву, где им
останется только прыгать вниз.
     Осмотрев и обдумав все,  Флам сказал, что они окружат стадо и погонят
его к  вершине,  за которой -  пропасть.  А  двое охотников и мальчик Гаур
пойдут  прямо  к  подножию  скалы  и  приготовятся забить  козлов  острыми
каменными ножами, потому что животные, которых окружат охотники, спасаясь,
бросятся со скалы и  переломают ноги.  Их надо убить сразу:  ведь и тяжело
раненный, козел может скрыться среди скал, а там его уже не найдешь.
     Все  внимательно слушают предводителя -  его план сулит успех.  А  те
двое,  что вместе с  мальчиком должны поспешить к подножию скалы,  первыми
поняли, чего от них хотят, и не мешкая тронулись в путь.
     Флам еще продолжал свои объяснения - многое ему приходилось повторять
не один раз, - а Гаур вместе с двумя охотниками уже спускался со скалы. Он
был горд:  сегодня ему первый раз поручили такое серьезное дело.  Забыв об
осторожности,  он прыгал с камня на камень,  даже поскользнулся и не сразу
обрел  равновесие.  Один  охотник  хотел  закричать  на  Гаура  -  ему  не
понравилась такая поспешность,  -  но не успел.  Гаур прыгнул -  камень не
выдержал,  отделился  от  скалы  и  вместе  с  мальчиком  покатился  вниз.
Послышались один за другим два удара - и все стихло.
     Оба охотника бросились туда,  но,  увидев мальчика, сразу поняли, что
дело плохо. Гаур, вытянув руки, лежал на спине, грудь его придавил камень,
который оборвался под ним.  Узкая струйка крови вытекала изо рта, оставляя
красный след на бледной щеке.  Мужчины поняли, что это конец, что Гаур уже
не станет охотником.
     Один  снова  быстро  вскарабкался наверх  и  громким криком остановил
уходящих. Задыхаясь, подбежал он к ним и рассказал о случившемся. Сумрачно
выслушали люди весть о несчастье.  Лица их не выразили ничего. Флам велел,
чтобы тот,  который принес печальную весть, и его спутник отнесли мальчика
в  пещеру.  К  подножию скалы  пойдут двое  других.  Он  назвал их,  молча
повернулся и быстро зашагал прочь. Остальные потянулись за ним.
     Двое пошли вниз.  А те,  что были там раньше, подхватили безжизненное
тело  мальчика  и  отправились обратно.  Казалось,  не  будет  конца  этой
печальной дороге. Они несли с собой горе.
     Тело  мертвого  мальчика они  положили у  костра.  Пещера  огласилась
стонами и плачем женщин и девочек. Горестнее всех звучал крик матери.


     Солнце  клонилось  к  западу,  когда  усталые  и  запыленные охотники
возвратились в пещеру. Они принесли большого козла и козленка.
     Их встретили не радостные крики, как обычно, когда они возвращались с
удачной охоты,  не веселые возгласы и смех,  а стоны и всхлипывания женщин
да плач матери мальчика.
     Мужчины тоже молчали.  Кто  обтесывал камень,  кто,  стоя на  коленях
возле убитых козлов,  снимал с  них  острыми каменными ножами шкуру.  Флам
сидел на камне,  зажав коленями голову козла,  и каменным ножом отделял ее
от  туловища.  Это  заняло много времени.  Потом он  взял  другой камень и
сильным ударом разбил череп, еще несколькими ударами отделил рога вместе с
костью, из которой они росли, и начал пальцами вынимать из черепа мозг.
     Он съел больше половины мозга,  отложил череп в  сторону и  подошел к
костру.  Подбросив в  огонь  несколько больших сучьев,  кивнул  одному  из
охотников и направился с ним к стене пещеры -  с той стороны,  где заходит
солнце.  Мужчины опустились на  колени  и  начали  копать  острыми камнями
большую широкую яму.  Работали молча. Вокруг, внимательно наблюдая, стояли
соплеменники.  Время от  времени землекопы сменялись.  Яма в  мягкой земле
скоро была готова.
     Флам поднялся,  внимательно осмотрел яму и кивком головы показал, что
работа окончена. Наклонившись к мужчине, который все еще продолжал копать,
он  похлопал его по  плечу и  жестом позвал за собой.  Тот бросил копать и
вместе с Фламом подошел к огню,  возле которого лежал мертвый мальчик. Они
подхватили его  за  плечи и  за  ноги,  понесли к  яме и  опустили.  Снова
послышались всхлипывания женщин.  Громко  закричала  мать.  Мужчины  молча
стояли вокруг, лица их словно окаменели.
     Флам  уложил тело  мальчика и  стал  засыпать его  землей.  Несколько
мужчин  помогали ему.  Мать  бросилась к  могиле и  припала к  земле,  уже
скрывшей тело сына.
     Вскоре все было кончено.  Плачущая мать еще не встала с земли,  когда
Флам  воткнул у  самого изголовья могилы рога  козла.  Еще  и  еще,  целую
изгородь из козлиных рогов,  словно она должна была охранять и мертвого, и
всех живых.  А  вокруг,  воздевая над головой руки и хрипло напевая что-то
вроде песни, подпрыгивал в танце старый охотник.


     Много  тысяч  лет  тело  мальчика  покоилось в  пещере,  и  ничто  не
тревожило его вечный сон.  Но ученые нашли могилу,  и  мы узнали о древнем
культе.
     В  июне  1938  года  в  горные  районы Южного Узбекистана отправилась
небольшая  экспедиция  под  руководством ленинградского археолога  Алексея
Павловича  Окладникова.  Снарядила  ее  узбекская  Комиссия  по  охране  и
изучению   памятников  материальной  культуры,   работавшая  в   Ташкенте.
Экспедиция  намеревалась  исследовать  район  реки  Сурхан-Дарьи,   откуда
поступали сообщения о  находках каменных орудий  и  оружия -  свидетельств
древней материальной культуры.
     Большая  часть  находок  была  сделана  в  районе  селения  Мачай,  и
экспедиция Окладникова направилась прямо туда.
     Поиски  длились  уже  восемь  дней.   Окладников  и   его  сотрудники
исследовали  за  это  время  пятнадцать  горных  ущелий.   В  пещерах  они
действительно обнаружили изготовленные древними людьми каменные орудия. Но
это  не  удовлетворяло  Окладникова.  Он  продолжал  расспрашивать местных
жителей.  И  вот  на  девятый день мальчишки повели его  по  долине горной
речушки,  а  потом стали медленно и осторожно взбираться по крутой,  очень
живописной  скале.  Едва  заметная  тропка,  местами  вьющаяся  прямо  над
пропастью, привела в конце концов к узкому ущелью, заполненному обломками,
которые нанесли сюда весенние воды.
     Окладников обогнул несколько крупных камней и  вошел  в  ущелье.  Все
последовали за  ним.  Мелкий  щебень  шуршал  под  ногами,  колючие  кусты
шиповника преграждали путь,  но  они пробирались дальше.  Местами каменные
стены ущелья почти смыкались и люди двигались, как в туннеле.
     Вдруг  на  повороте Окладников увидел  вход  в  пещеру.  Остановился,
вглядываясь.  В этот момент один из проводников воскликнул:  "Тешик-Таш!",
что означает "отверстие в камне", "пещера". Это и была цель похода.
     Вместе со своими помощниками Окладников вошел в  большую пещеру.  Она
имела  метров по  семь  в  ширину и  высоту и  метров двадцать в  длину  и
находилась на высоте около 1600 метров.
     То,  что исследователи сразу увидели на  полу пещеры,  не заслуживало
особого внимания -  это  были  обломки костей  животных и  грубые  осколки
камня.  Но  когда они попробовали рыть пол пещеры ножами,  то нашли четыре
обломка костей,  обугленный сук, обломки камня с явными следами обработки.
На  следующий день  вместе  с  археологами в  пещеру  отправились двадцать
колхозников.  Придя на место, они разделили пол на 27 участков - по одному
квадратному метру площади на человека - и начали копать. Вскоре Окладников
увидел, что в отложениях можно проследить пять слоев, причем из них только
два культурных.  Это означало, что первобытные люди жили в пещере дважды и
оба  раза после них  оставались в  земле каменные орудия,  оружие и  кости
съеденных животных.
     Пещеру надо было исследовать постепенно,  квадрат за квадратом,  слой
за слоем,  ни в  коем случае не перемешивая их.  Окладников фотографировал
каждую найденную кость,  каждое орудие там, где их находили, все тщательно
зарисовывал и записывал.  Экспедиция работала до тех пор, пока не вскопала
все до конца и не добралась до скального основания.
     Самые ценные находки были сделаны в первом культурном слое.  Вначале,
когда  снимали ножами  мягкую  желтую  глину,  в  ней  встречались кусочки
окалины.  А когда углубились,  то в пещере каждую минуту стали раздаваться
возгласы: "Суяк!" (кость), "Якши таш!" (хороший камень).
     Окладников продолжал рисовать - число находок все росло. Прежде всего
его  удивляло,  что  здесь очень много костей и  почти все они принадлежат
животному одного вида  -  сибирскому горному козлу C