Иосиф Самуилович Шкловский.
    Эшелон


       (журнальный вариант).
       "Химия и Жизнь": 1988, N 9; 1989, N1-3, 1990, N 10 И 11; 1992,, N5..


ПРЕДИСЛОВИЕ

     Как-то вдруг я понял, что жизнь,  в основном,- прожита, и дело  идет  к
концу. Это старая  тема и нечего ее разжевывать. Кое-что я повидал все-таки.
А главное -  встречал  довольно много любопытных  людей. Будучи по призванию
художником-портретистом (в  науку я пришел случайно, о чем, впрочем, никогда
не  жалел и не  жалею),  я всегда  больше  всего интересовался  людьми и  их
судьбами. Часто в узком кругу учеников и друзей  я рассказывал  разного рода
забавные и грустные невыдуманные истории. Всегда держался правила, что такие
рассказы должны  быть хорошо  "документированы". Героям  этих новелл никаких
псевдонимов  я не придумывал. Кстати, это очень непросто - "говорить правду,
только правду". С этой самой  правдой при  длительном  ее хранении в  памяти
происходят  любопытные  аберрации:  тут   уж  ничего  не  поделаешь,  законы
человеческой психики - не правила игры в шашки. Конечно, я это имел в виду и
тщательно все проверял и анализировал, но ошибки и  сбои неизбежны. Надеюсь,
впрочем,  что их мало. И еще считаю необходимым заметить, что самое скверное
- говорить и писать полуправду.
     Говорят,  что  я  хороший  рассказчик.  Было бы  обидно,  однако,  если
известные  мне истории рассеялись прахом  вместе со  мной. И вот,  отдыхая в
Доме творчества  писателей в Малеевке в начале  марта 1981 г., я  решил  мои
устные рассказы записать. Неужели я не  смогу сделать то, что тужатся делать
мои соседи по Дому творчества?
     Кому не  повезло в нашей литературе и искусстве, а также журналистике -
так это ученым и науке. Трудно себе представить человеку, стоящему в стороне
от  науки,  как вся  эта  проблематика в нашей литературе  искажена и  какие
мегатонны лжи  и  глупостей сыплются на  головы  бедных  читателей!  В  моих
невыдуманных рассказах  особое место  занимает наука - это  понятно. Поэтому
дать  картину подлинных  взаимоотношений  ученых  я  считаю делом  абсолютно
необходимым  ведь  наука  в  нашем  обществе   занимает  совершенно   особое
положение.
     Два  дня  я  составлял список сюжетов,  отбирая  наиболее  интересные и
характерные.  Это был очень важный этап работы. По возвращении из Малеевки я
стал писать - только по вдохновению, но придерживаясь списка. Обычно рассказ
писался  за  один присест.  Свои писания  я складывал в  отдельную папку, на
которой  красным  фломастером  было   выведено  кодовое  название  "эшелон",
отражающее  содержание  первого  из написанных рассказов  "Квантовая  теория
излучения".  "Эшелон" -  пожалуй,  неплохое название для  всего сборника.  К
началу 1984 г. я  написал около  40 невыдуманных рассказов и поставил точку.
Сразу  стало  как-то легко и пусто. Я не  мог не написать эти  истории - они
буквально распирали  меня. А теперь мне грустно, что дело сделано А все-таки
два года, когда писались все  эти новеллы, я был  счастливым  человеком. Это
так редко бывает!
     Май 1984 г.


АКАДЕМИЧЕСКИЕ ВЫБОРЫ

     Неделю назад меня провалили на  очередных  выборах  в  Академию наук. Я
подсчитал, что за 25 минувших лет я баллотировался 10  раз и только один раз
удачно. Это  дает мне основание выступить с некоторыми замечаниями по поводу
академических выборов, так  сказать, "с  позиции профессионала".  Собственно
говоря, в последний раз баллотироваться мне  не следовало. Я очень отчетливо
понимал,   что   являюсь   "шансонеткой"*.   Было   еще   и   дополнительное
обстоятельство,  заведомо   исключающее  мое  избрание.  Речь  идет  о   той
литературно-мемуарной  деятельности,   которой  я  безудержно  предавался  в
течение последнего  года.  Я крайне неосторожно задел не  подлежащий критике
посмертный     авторитет    Ландау     и     позволил     высказать     свое
недвусмысленно-отрицательное  отношение  к  одному неблаговидному  поступку,
некогда совершенному Зельдовичем. По этой причине совершенно испортились мои
отношения с т. н. "прогрессивным левым"  флангом нашей академической  элиты,
что вообще лишало  меня  каких  бы то  ни было шансов на избрание, поскольку
отношения с  правым флангом  моих  ученых коллег-выборщиков   давно уже
были в состоянии, близком  к насыщению. Я  согласился баллотироваться будучи
на  отдыхе (что расслабляет)  и  трезво  полагая,  что  провал на  выборах в
академики развяжет мне руки.
     ______________________________
     * Выборный термин, означающий  кандидата,  у  которого  нет шансов быть
избранным ("шансов нет"). Кандидаты, явно проходящие на выборах, естественно
называются "проходимцами".
     Из  сказанного  следует,  что  я при оценке  ситуации исходил  из чисто
тактических, "парламентских" соображений.  В  принципе меня  (как  и каждого
другого  кандидата) могли избрать - Партия и  Правительство совершенно этому
не препятствовали.
     Провален  я  был чисто  парламентским способом путем  честного  тайного
голосования. Здесь  мы подходим к сути  проблемы: назовите мне  какой-нибудь
другой   институт  в  нашей  стране,  где  важное  дело  решалось  бы  столь
демократическим образом? Где это видано,  чтобы несколько десятков немолодых
мужчин,  прихватив   баллотировочные  списки  с  фамилиями  многих  десятков
кандидатов  (на 2-3  места),  разбредались  бы по  углам  зала  и, тщательно
обдумав,  вычеркивали стоящие  против  этих  фамилий  сакраментальные  слова
"согласен"  -  "не  согласен"?  Обычно выбор  даже не связывают с  эмоциями,
которые  голосующий  испытывает  к  кандидатам,-  многих он совсем не знает.
Выборщики,    как    правило,    руководствуются    глубокими   тактическими
соображениями,   причем  разыгрываются  комбинации,   не  хуже   шахматных*.
Уединиться и  что-то  черкать  в бюллетенях  - совершенно  необходимо, иначе
никаких выборов  не получится. Так  что со стороны совершенно непонятно, что
же  происходит  в  конференц-зале  Института  физических проблем, где обычно
проводит  выборы наше отделение физики и астрономии. Короче говоря - это вам
не выборы в Верховный Совет РСФСР, где все значительно проще.
     ___________________
     * Для избрания достаточно получить свыше двух третей голосов. Между тем
конкурс  фантастически  велик.  Например,  на  последних  выборах  по нашему
отделению на две вакансии член-корров  было  выдвинуто 96 кандадатов! Потом,
правда, подбросили еще три вакансии, одну из которых  так и не использовали,
так как после трех туров голосования ни один кандидат не собрал необходимого
количества голосов.
     Было бы однако  грубой  ошибкой  считать, что выборами управляют законы
теории вероятности и математической статистики. Этой важнейшей, так сказать,
финальной процедуре предшествует несколько существенных этапов.
     Начальный, или лучше  сказать,  "нулевой" этап  всегда глубоко скрыт от
научной общественности. Речь идет о пробивании вакансий Президиумом Академии
наук  у   т.  н.  "Директивных  Органов"  (проще   говоря,-   у   Партии   и
Правительства). Уже само распределение вакансий по  отделениям, а в пределах
отделения - по специальностям - является итогом скрытой  от посторонних глаз
весьма хитрой комбинационной  и  позиционной  игры.  Довольно  часто уже при
первой официальной публикации в "Известиях" опытный  глаз видит, что та  или
иная вакансия выделяется  под определенную персону. Например, в течение ряда
выборных кампаний объявлялись вакансии академиков по специальности "физика и
астрономия",  так сказать, вместе.  Тот  факт, что астрономическая  вакансия
отдельно не  объявлялась,  почти наверняка  указывал, что  в академики будет
избран  физик.   Публикацией  списка  вакансий   в  "Известиях"*  официально
начинается очередная выборная кампания.
     __________________
     * В последние годы такие публикации в "Вестнике Академии наук".

     Прежде чем  продолжить наш  анализ академических  выборов,  необходимо,
хотя бы  кратко, остановиться  на важном вопросе - почему наш ученый (и даже
не всегда  ученый) люд так  рвется в  академические кресла? Я начну с одного
далекого воспоминания. Это было, кажется, летом 1960 года. В Москву приехала
делегация   Королевского   общества  во  главе   с  вице-канцлером,  химиком
профессором  Мартином.  По  причине  летних  отпусков  в  столице  было мало
академической публики, и Президиум бросил клич по всем институтам собрать по
возможности больше сотрудников для заполнения  конференц-зала  Президиума (в
таких случаях горящие театры обычно обращаются за выручкой к  милиционерам).
Такими  мерами  конференц-зал  удалось  заполнить;  пришел туда  и я.  Ввиду
отсутствия Президента и главного ученого секретаря, обязанности председателя
исполнял   Сисакян.  Доклад  Мартина,  насыщенный  юмором  и  богатый
фактическим материалом,  осветил деятельность Королевского общества в весьма
выгодном  свете,  особенно по  контрасту  с  хорошо  знакомой присутствующим
замшелой, косной, бюрократической системой нашей Академии.  И тогда Сисакян,
желая сбить это впечатление, через переводчика попросил Мартина растолковать
один, оставшийся  ему, Сисакяну, неясным вопрос:  каковы права и обязанности
члена  Королевского   общества?  Подтекст   вопроса  хитрого  армянина   был
примитивен: мол,  советские  академики - слуги  народа, а британские - лакеи
империализма.   Ответ   Мартина  продемонстрировал  присутствующим  отличный
образец  знаменитого английского юмора:  "Я вас  понял,  профессор  Сисакян.
Начну  с обязанностей,  каждый  член Королевского  общества  обязан ежегодно
платить  в казну  общества 5 фунтов.  Теперь поговорим о правах, каждый член
означенного общества имеет право совершенно бесплатно получать периодические
издания своего отделения. В среднем выходит фунтов на 7 с половиной. Так что
быть членом  Королевского общества  - выгодно, джентльмены!" - закончил  под
громовой хохот собравшейся публики британец.
     Эта  история имеет продолжение.  Года  два спустя  меня выбрали  членом
Королевского  Астрономического  общества.  Почти сразу же  я  стал  получать
ведущие английские астрономические журналы: "Monthly Notices of Roy. Astron.
Soc.  и "Observatory".  Радость от  получения столь дефицитных у нас изданий
была несколько омрачена  невозможностью платить ежегодно  5 фунтов. Вскоре в
Москву с визитом прибыл  известный английский физик профессор  Бэйтс.  После
того,  как  он  поздравил меня с избранием, я поделился с ним  неловкостью в
связи  с  5 фунтами.  "О! -  сказал Бэйтс,-  я вижу, что  Мартин  вам не все
сказал!  Иностранные  члены  Королевского   общества  освобождены   от  этой
неприятной  обязанности -  платить 5 фунтов.  Так что  особенно выгодно быть
иностранным членом Королевского общества!"
     С гораздо большим  основанием, чем  профессор Мартин, мы можем сказать,
что быть  членом советской академии очень  выгодно, товарищи!  Помимо денег,
академики  получают  немалые блага в  других  формах. Прежде всего - хорошие
условия в больнице АН, куда - увы - время от времени приходится попадать уже
далеко  немолодым деятелям науки. Дают там  нашему брату отдельные палаты  -
сам  лежал  3  раза,- а  это  в  наших условиях далеко не пустяк!  Важнейшей
привилегией  академиков и член-корров является то, что их никогда не выгонят
на пенсию. А  сколько жизненных трагедий приходится видеть,  когда крепкого,
здорового 60-летнего доктора наук  переводят сперва в консультанты, а вскоре
- на пенсию, на нищенские 160 рублей.  Кажется, такая мелочь - академическая
столовая  в Москве, а  как это  удобно и,  что греха таить,  вкусно! Это уже
специфика нашей  хронически голодающей, одолеваемой разного рода дефицитами,
страны.
     Не  меньшее  значение  имеет  и резкое  повышение  социального  статуса
советского  ученого  после его  избрания в Академию. Ведь,  кажется, человек
после избрания не стал ни умнее, ни чиновнее. Но это только кажется.  Совсем
по-другому начинает к тебе относится свое и чужое начальство  и разного рода
академические и министерские  службы. В  результате дела в твоей лаборатории
пошли  заметно  лучше,  и  это  сразу  же  становится  всем   видно.  Вокруг
"избранника"   создается   какая-то   особая   атмосфера,  если   угодно   -
благоприятный микроклимат*. Как видим, оснований стремиться быть избранным в
Академию  наук более чем достаточно. Таким образом, если говорить откровенно
("без булды", как любит выражаться  мой сотрудник  Валя  Есипов), стимулом к
избранию в Академию наук являются соображения сугубо  материального порядка.
Соображения  признания заслуг, научного престижа и пр.  при  выборах в  нашу
Академию (в отличие, скажем, от  западноевропейских и американских академий)
играют сугубо подчиненную роль.
     ___________________
     * То, что  с академиками власти у нас  обращаются иначе, совсем  иначе,
чем с  простыми смертными, хорошо видно на примере А. Д.  Сахарова. Я бы еще
сюда добавил судьбу Т. Д. Лысенко после того, как он вышел из фавора.

     Реальные научные  заслуги кандидата  при выборах, как правило, не имеют
серьезного значения. Какие же факторы являются решающими? Об этом речь будет
идти ниже.  Пока же остановимся на одном  любопытном обстоятельстве. Ни одна
академия  в Мире (исключая, конечно, соцстраны, во  всех деталях  копирующие
нашу  структуру)  не  имеют  двухстепенной  системы  членства,  академиков и
членов-корреспондентов. Такое  деление имело смысл  в царские времена, когда
Академия находилась в  Петербурге, а высокопоставленные  чиновники-академики
должны  были  состоять  при   ней.   Неживущие  в  столице  империи  ученые,
естественно,   имели   статут  членов-корреспондентов.   В  наших   условиях
первоначальный смысл такого  деления давным-давно  утерян, и  оно  приобрело
совершенно  другой  смысл:  есть  настоящие  академики и есть полуакадемики,
которым надо  еще дорасти  до  столь  высокого  звания, чтобы  пройдя  через
чистилище новых выборов,  стать действительными членами. При  этом  делается
предположение,   что   ученый   в   промежуток   между   его   избранием   в
члены-корреспонденты  и действительные  члены якобы может  сотворить  что-то
новое и очень для науки ценное. Но каждый компетентный человек понимает, что
это предположение - сущий вздор. Это относится, прежде всего, к  близким мне
физико-математическим наукам, но я уверен, что то же самое справедливо и для
прочих наук. В члены-корреспонденты, как правило, выбирают деятелей, возраст
которых в среднем, 50 лет.  Это  давно уже сформировавшиеся исследователи, и
все,  что  им  положено  свершить  в  науке они  свершили.  Бывают, конечно,
исключения, но  они редки,  да и не выбирают в Академию таких исключительных
особей. Редко,  очень редко  после избрания  и  члены-корреспонденты! ученый
сотворит что-нибудь  стоящее.  Он  обычно  к  этому времени давно  уже  стал
"деятелем"  - директором института, начальником крупного отдела  или КБ и т.
д. Поэтому, когда на выборах расписывают выдающиеся достижения такого-нибудь
такого деятеля,  баллотирующегося  в академики,  можно не  сомневаться,  что
точно   те   же   достижения    фигурировали   и   при   избрании    его   в
члены-корреспонденты.  Это  все  прекрасно  понимают,  но молчат ведь и сами
выборщики были в таком же положении.
     В чем же коренная причина  этого архаического  и,  безусловно, вредного
для  развития  науки двухстепенного членства? Оказывается, это  имеет  очень
глубокий смысл.  Двухстепенная  система  членства  в Академии делает  ученых
хорошо  управляемыми. Уже сразу после  избрания в члены-корреспонденты такой
деятель  начинает подумывать о  следующей ступени академической иерархии. Он
отлично понимает, что для того, чтобы быть избранным в действительные члены,
у него  должны быть  наилучшие отношения  с  академиками  своего  отделения,
которые будут за (или против)  него голосовать.  И он  многие  годы строит с
ними  отношения.  Излишне  подчеркивать,  что  такая  атмосфера  в  Академии
приводит к  застою,  к  отсутствию настоящей критики,  которая не взирает на
лица, к загниванию подлинной науки. Но зато с такими деятелями  можно делать
решительно  все  -  они весьма  понятливы  Такой  член-корреспондент  вполне
подобен зайцу, который  до  конца своих  дней бежит  в упряжке за морковкой,
маячащей  перед  ним  на  шесте    И   невольно   вспоминаются  строчки
талантливого поэта Алейникова, впрочем, ни  когда не печатавшиеся: "...Когда
ему  выдали  сахар и мыло  - он стал домогаться  селедки с  крупой! Типичная
пошлость  царила  в  его  голове небольшой!.." Не следует, однако,  понимать
ситуацию  слишком  упрощенно.  И   среди  членов-корреспондентов  попадаются
независимые  характеры,  а тут  еще  это странное тайное  голосование... Это
приводит иногда  к весьма любопытным  неожиданностям,  составляющим одну  из
прелестей нашей Академии...
     Описанные  выше  весомые,  грубые  и зримые  академические  привилегии,
естественно, сделали ее центром притяжения для  разного рода деятелей, часто
имеющих  весьма косвенное отношение к науке. Если со времен  начала в  нашей
стране НТР бытует выражение: "середняк пошел в науку", то с неменьшим правом
можно  сказать,  что  в  Академию наук  пошел  начальничек. Обстоятельством,
благоприятствующим попаданию  всякого  рода начальства в  де-сиянс-Академию,
является происшедшее в послевоенные годы изменение самого характера научного
творчества.  Это  факт,  что   экспериментальные  науки  стали  коллективным
процессом,  где роль  творческой личности непрерывно  уменьшается.  На самые
видные места выдвигаются так  называемые организаторы науки - лица, зачастую
с  научным  творчеством   ничего  общего  не  имеющие,   но  зато  прекрасно
разбирающиеся во многом другом и, прежде всего,  - в людских отношениях. Вот
этот-то контингент  и поставляет  основное число кандидатов на академические
кресла.  Их привлекает в  Академию  стабильность  положения, ну,  и конечно,
перечисленные выше материальные блага и престижность
     Среди прущих в  Академию  "организаторов науки"  особое место  занимают
"сынки" и "зятья".   На последних выборах по нашему  отделению, правда,
не без скрипа, прошел сынок Устинова - его  сильно вытаскивал Александров. А
вот  по другому  отделению забодали сынка Щелокова.  Крупно погорели и зятья
Кириленко  и Суслова,  баллотировавшиеся  по отделению механики и  процессов
управления. В этой  ситуации указанное отделение продемонстрировало, что оно
не   соответствует  своему  назначению.  Но  ничего!  На  следующих  выборах
положение    там    будет    нормализовано.    Еще    один    сынок     стал
членом-корреспондентом на  последних выборах  - это директор Института стран
Африки  тов. Громыко. Я  считаю, что  очень повезло  тов. Гвишиани, ставшему
академиком на прошлых выборах незадолго до  того, как его тесть тов. Косыгин
сошел с политической и жизненной сцен.
     Итак,   как   мы  сейчас   выяснили,  тяга  широких  слоев   ученой   и
начальственной общественности в Академию  представляется вполне понятной. Но
мы уже видели на приведенных выше примерах, что перешагнуть ее порог  ой как
нелегко,  даже для высочайших сыновей и  зятьев. На  этом  тернистом пути их
подстерегают  многочисленные  ухабы. И  первым  барьером  служат  отборочные
комиссии при отделениях. Их задача - из числа заявленного великого множества
кандидатов отбирать для  ориентировки голосующих малую часть, из расчета 1-2
человека  на  вакансию. Практика, однако, показывает, что  сверх объявленных
вакансий  часто  удается  получить   1-2  дополнительных.  Часто,   в  явном
противоречии с  уставом, такие дополнительные вакансии жестко закреплены  за
предлагаемыми Директивными  Органами кандидатами.  Так  было,  например,  на
последних  выборах с  сынком  Устинова. В таких  случаях  вся эта комбинация
прикрывается флером "секретности" удобнейшая штука!  Заметим  еще, что члены
отборочно