более 10 -  12 учеников,
немногие  имели  возможность учиться.  Первый  школьный наставник Есенина,
учитель Иван  Матвеевич Власов,  был  человек хорошо  образованный,  любил
детей,   отдавал  им  много  сил  и  времени,  всячески  стремясь  привить
ребятишкам  любовь  к  знаниям,  книге.  Вместе  со  своей  женой,  Лидией
Ивановной Власовой,  которая тоже была учительницей,  он  сумел на скудные
средства, отпускаемые земскими властями, создать школьную библиотеку.
   "Сергей Есенин, - рассказывает двоюродная сестра поэта, - был в третьем
или четвертом классе,  когда я  пошла в школу.  Учителями у нас тогда были
Иван  Матвеевич  и  Лидия  Ивановна  Власовы.   Любознательного,  озорного
весельчака Есенина они любили, хотя и держали "в строгости". Пожалуй, мало
кто больше в школе стоял в углу, чем Есенин. Дома он занимался меньше нас,
но отвечал в школе много лучше остальных ребят. Большой интерес был у него
к  чтению.  Книги он доставал и в школе и у отца Ивана.  К окончанию школы
порядочно было у него и своих книг. Имел он отличную память и много стихов
знал наизусть".  Кроме Власовых, в школе был еще законоучитель, отец Иван,
священник  константиновской  церкви  Смирнов.  Многие  годы  провел  он  в
Константинове. Крестьяне относились к нему с уважением. "Невысокого роста,
с  крупными чертами лица,  с  умными черными глазами,  он  так хорошо умел
ладить  с  людьми,  что  не  было  во  всей  округе человека,  который мог
что-нибудь сказать плохое об отце Иване", - вспоминает Е. А. Есенина.
   Школьные   товарищи   Есенина   отмечают,   что   Смирнов   религиозной
фанатичностью не отличался,  относился к  деревенским ребятам,  посещавшим
школу, отзывчиво и заботливо.
   Нам  довелось  встречаться с  теми,  кто  занимался в  Константиновском
училище в те же годы, что и Есенин. Все они - и Николай Петрович Калинкин,
и  Павел  Михайлович  Любушкин,  и  Кузьма  Васильевич  Цыбин,  и  Клавдий
Воронцов,  и  двоюродная сестра поэта Анна  Ивановна Власова -  говорили о
том,  что  Есенин занимался легко,  как  бы  шутя,  и  по  праву  считался
способным учеником.
   Окончил школу  Сергей  Есенин с  похвальным листом.  Сохранился "список
учащихся   Константиновского  училища   Рязанского   уезда,   подвергнутых
испытанию при окончании в оном курса в мае месяце 1909 года".
   Из  одиннадцати учеников испытания на "пять" выдержали четыре человека,
в том числе Есенин.
   Н.  П.  Калинкин, занимавшийся вместе с Есениным четыре года, отмечает,
что "и учителя,  и  мы,  ученики,  любили Есенина за его прямоту и веселый
нрав,  был  он  среди  нас,  как  говорится,  первый  заводила,  бедовый и
драчливый,   как  петух".   Другой  однокашник  Есенина,   К.   В.  Цыбин,
рассказывает:
   "Помню, как-то раз в начале зимы, во время большой перемены Есенин увел
нас  всех кататься на  льду реки.  Село наше стоит на  высоком,  холмистом
берегу  Оки,  и,  пока  мы  добрались до  реки,  прошло порядочно времени.
Увлеченные  катаньем,  мы  не  только  не  заметили,  как  прошла  большая
перемена,  но  прокатались еще добрых тридцать минут и  вернулись к  концу
урока.
   Учитель спрашивает нас:
   - Где это вы, голубчики, были?
   - На реке. На льду катались, - отвечаем мы нестройным хором.
   - Вот молодцы! Кто же эту затею выдумал?
   Молчим. Переглядываемся. Никто не хочет выдавать товарища.
   - Так кто же из вас такой храбрый? А? - вторично спрашивает учитель.
   - Это я их увел, - говорит, улыбаясь, Есенин.
   Даже  в  эту  минуту он не в силах был скрыть свою веселую, добродушную
улыбку.
   - Ну что ж,  -  говорит учитель,  -  всех, и зачинщика, и соучастников,
всех без обеда.
   И  верно,  после уроков всех нас  оставляют в  школе.  Учитель пишет на
доске несколько предложений.
   - Вот  когда так же  хорошо перепишете все это в  свои тетради,  я  вас
отпущу домой.
   Проходит немного времени, и первым к столу с тетрадью подходит Есенин.
   - Молодец,  хорошо,  -  говорит учитель. - Но ты ведь зачинщик, так что
страдай, жди остальных.
   Наконец  все  написали.   Проверив  тетради,   учитель  уходит.  Есенин
подбегает к доске,  берет мел и быстро пишет несколько стихотворных строк.
Мы стоим, разинув рты. А он уже с веселым шумом первый выбегает из класса.
Мы гурьбой за ним..."
   Но  не  только  о  похождениях "деревенского озорника" помнят  школьные
товарищи Есенина.  Н. П. Калинкин рассказывал, что Есенин был одарен ясным
умом,   отвечал  на  уроках  бойко,   особенно  когда  декламировал  стихи
Некрасова, Кольцова, Никитина.
   Все  сверстники Есенина единодушно признают, что уже в школьные годы он
был  заядлый  книголюб и его почти всегда можно было видеть с какой-нибудь
книгой[*].
   [*  "По  внешнему  виду  Есенин  тогда  мало  чем  отличался  от прочих
константиновских   ребят,   -   вспоминает   Сергей   Николаевич  Соколов,
встречавшийся с ним в Константинове с 1910 года. - Ходил он обычно в белой
длинной  рубахе,  с открытым воротом. В руках или под рубахой у него почти
всегда  была какая-нибудь книга. Это последнее обстоятельство выделяло его
среди  сверстников"  (цитируется  по  авторизованной записи беседы с С. Н.
Соколовым в Константинове летом 1956 года).]
   Позднее  Есенин  говорил,   что  "книга  не   была  у   нас  совершенно
исключительным и редким явлением,  как во многих других избах. Насколько я
себя помню, помню и толстые книги в кожаных переплетах".
   Жадность молодого Есенина до  книг -  а  он  ухитрялся читать не только
днем, но и ночью, с коптилкой, - доставляла много беспокойства его матери.
"Я вот смотрю,  -  говорила Татьяна Федоровна,  обращаясь к сыну, - ты все
читаешь и  читаешь,  брось ты свои книжки,  читай,  что нужно,  а  попусту
нечего читать".  И добавляла при этом: "Вот так в Федякине (соседнем селе.
- Ю.  П.) дьячок очень читать любил, все читал, читал и до того дочитался,
что сошел с  ума".  При всей глубокой любви к  матери "бросить свои книги"
Есенин не мог. Когда летом 1911 года он впервые ненадолго приехал в Москву
к отцу,  то,  возвращаясь, захватил с собой более двадцати книг, купленных
им в  городе.  В  юношеских письмах к Г.  Панфилову Есенин упоминает имена
Гоголя,   Чернышевского.   Он  зачитывался  стихами  Пушкина,  Лермонтова,
Кольцова, Некрасова, знал на память почти все "Слово о полку Игореве".
   Поэт Николай Полетаев рассказывает о встрече с Есениным в 1918 году:
   "Говорили мы с  ним о литературе.  Я спросил его,  чем он сейчас больше
всего интересуется.
   - Изучаю Гоголя. Это что-то изумительное!
   Есенин  даже  приостановился,  а  потом  неподражаемо прочел на  память
несколько гоголевских фраз из описаний природы.
   Передо мной,  -  замечает Полетаев,  -  вырос человек,  до самозабвения
любящий красоту русского слова".
   Родная  природа  и  книга  уже  в  школьные  годы  формировали сознание
деревенского подростка.
   "В бога верил мало, - писал Есенин о годах детства в автобиографии. - В
церковь ходить не любил.  Дома это знали и,  чтоб проверить меня, давали 4
копейки на просфору,  которую я  должен был носить в  алтарь священнику на
ритуал вынимания частей.  Священник делал на просфоре 3  надреза и брал за
это 2 копейки. Потом я научился делать эту процедуру сам перочинным ножом,
а  2  коп.  клал в карман и шел играть на кладбище к мальчишкам,  играть в
бабки".
   Односельчане вспоминают, что с "10 - 11 лет Сергей уже смотрел иначе на
религию,  начал  отлынивать от церкви и вместо того, чтобы идти в церковь,
бегал  с ребятишками на реку купаться... С этих же, приблизительно, лет он
перестал  носить  крест  и  к прозвищу Серега Монах прибавилось еще другое
прозвище - Безбожник"[*].
   [*  Об  этом  же  сообщает и К. Воронцов, который вспоминает, что еще в
1912  -  1914 годах Есенин "скинул с себя крест и не носил его, за что его
ругали домашние, а если кто его называл "безбожником", несмотря па то, что
это  слово  в  тогдашнее  время  было самым оскорбительным, он усмехался и
говорил "дурак" (Воспоминания о Есенине. 1926. Рукописный отдел ИМЛИ имени
Горького).]

   * * *

   Благотворное влияние на будущего поэта в юные годы оказала его мать. "С
ранних детских лет, - вспоминает А. А. Есенина, - мать наша приучала нас к
труду,  но не заставляла, не неволила и к неумению нашему относилась очень
терпеливо.  Помню,  как она приучала меня полоть в огороде картошку. Уходя
на  огород,  не  звала  меня с собой. Через час-другой я сама прибегала за
чем-нибудь  и  вертелась  около  нее.  Вот  тут-то она и скажет: "А ты рви
травку,  рви. Видишь, вот это картошка. Ее нужно оставлять, а траву рвать,
а  то  она  не  дает  никакого  хода картошке". И невольно принимаешься за
работу... За вырванную случайно картофельную плеть мать никогда не ругала,
а   спокойно  говорила:  "Ну  что  ж,  бывает".  После  вынужденной  почти
пятилетней разлуки с сыном Татьяна Федоровна стала относиться к нему с еще
большей заботой и любовью. "Когда Сергей, .одевшись в свой хороший, хоть и
единственный,  костюм, отправлялся к Поповым (так называли дом священника.
-  Ю. П.), мать не отрывая глаз смотрела в окно до тех пор, пока Сергей не
скрывался  в  дверях  дома.  Она была довольна его внешностью и каждый раз
любовалась  им,  когда  он  не  мог  этого  заметить",  - вспоминает Е. А.
Есенина.
   Живя почти все время одна с  детьми,  Татьяна Федоровна старалась их не
баловать,  держать в строгости,  не любила их ласкать и нежить на людях, и
на первый взгляд могло показаться,  что она была излишне сдержанна и  даже
суховата в отношениях с детьми.  На самом же деле, замечает А. А. Есенина,
"каша мать не  была строга,  хотя никогда и  не  ласкала нас,  как  другие
матери:   не  погладит  по  голове,  не  поцелует,  так  как  считала  это
баловством. Когда у меня были уже свои дети, она часто говорила: "Не целуй
ребенка,  не балуй его.  Хочешь поцеловать, так поцелуй, когда он спит"...
Долгие годы она  жила одна только с  маленькими детьми,  и  у  нее вошло в
привычку разговаривать вслух.  Это  смешило отца,  и  иногда  в  шутку  он
говорил мне: "Пойди послушай, как мать с чертом разговаривает".
   Наделенная от  природы  недюжинным умом,  красотой,  чудесным  песенным
даром,  Татьяна  Федоровна обладала редким  мастерством исполнения русских
народных  песен...  Каких  только  песен  она  не  знала:  и  шуточных,  и
величальных, и игровых, и обрядовых, и полюбовных! "Мне кажется, - говорит
Александра Александровна,  - что нет такой русской народной песни, которую
бы не знала наша мать...  Топила ли она печку,  шила,  пряла ли,  за любой
работой можно  было  услышать ее  пение".  Даже  рассказывая детям сказки,
Татьяна  Федоровна,  как  вспоминает  Е.  А.  Есенина,  обязательно  пела.
"Например,  сказка об Аленушке.  Аленушка так жалобно звала своего братца,
что мне становилось невмочь,  и  я  со  слезами просила мать не петь этого
места,  а просто рассказывать.  Мать много рассказывала о святых, и святые
тоже у нее пели".
   Задушевно пела Татьяна Федоровна о тяжелой, беспросветной женской доле.
Щемящей  болью  отзывались в  песнях  грустные  думы  "терпеливой матери",
которой судьба  послала не  одно  суровое испытание.  Сергей Есенин и  его
сестры,  постоянным спутником которых с  колыбели была  материнская песня,
незаметно сами  приобщались к  "песенному слову".  "И  каждый из  нас,  ее
детей,  -  рассказывает А.  А.  Есенина,  -  с  пеленок слушал ее  напевы,
подрастая, невольно запоминал их и подпевал ей".

   Ты запой мне ту песню, что прежде
   Напевала нам старая мать.
   . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Ты мне пой, ну, а я с такою,
   Бот с такою же песней, как ты,
   Лить немного глаза прикрою -
   Вижу вновь дорогие черты.
   . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Ты мне пой, ну, а я припомню
   И не буду забывчиво хмур:
   Так приятно и так легко мне
   Видеть мать и тоскующих кур, -

   взволнованно писал поэт позднее,  обращаясь к  сестре Шуре.  Александра
Александровна рассказывает,  что,  "приезжая в деревню, Сергей очень любил
слушать,  как пела мать,  а мы с сестрой ей подпевали.  А то и он запоет с
нами.  Голос у него был небольшой,  но пел он с каким-то своим,  особенным
чувством.  Песни,  которые ему нравились,  мы с сестрой часто напевали и в
Москве.  Отсюда и  возникло название стихотворения "Ты запой мне ту песню,
что прежде...".
   Ласковые  материнские  песни   детства  особенно  дороги   и   памятны.
Воспоминания о них сохраняются на всю жизнь.
   "Когда я был трех лет,  -  писал рано потерявший мать Лермонтов,  -  то
была песня,  от которой я плакал:  ее не могу теперь вспомнить, по уверен,
что,  если б услыхал ее,  она бы произвела прежнее действие. Ее певала мне
покойная мать".
   А  "Зимний вечер" Пушкина!  Едва ли не самыми светлыми и  дорогами были
для него в  детстве вечера,  когда он слушал,  "не дыша",  песни и  сказки
Арины Родионовны.
   Любовь к  матери,  к  ее проникновенным песням Есенин сохранил и пронес
через всю жизнь.

   * * *

   Первые стихи были написаны Есениным в  восьми-девятилетнем возрасте.  В
наброске к  автобиографии 1915  -  1916  годов он  помечает:  "Стихи начал
писать с  8  лет".  В краткой автобиографической заметке 1916 года читаем:
"Пробуждение творческих дум началось по сознательной памяти до 8  лет".  В
стихотворении "Мой  путь" поэт говорит,  что,  когда "империя вела войну с
японцем",

   Тогда впервые
   С рифмой я схлестнулся.
   От сонма чувств
   Вскружилась голова.
   И я сказал:
   Коль этот зуд проснулся,
   Всю душу выплещу в слова.

   "О том,  что Есенин сочиняет стихи,  -  вспоминает один из его школьных
товарищей,  - мы впервые узнали в третьем или четвертом классе. Как-то раз
зимой он пришел в класс и,  подав учителю клочок бумаги, на котором что-то
было написано, сказал: "Посмотрите, я вот что сам сочинил".
   Эти первые стихи, "сложенные" Есениным в школьные годы в Константинове,
до нас не дошли.  Н.  Сардановский,  К.  Воронцов утверждают, что к 1909 -
1910  годам  у  Есенина было  довольно много стихотворений.  "Развитие его
литературного таланта я  имел  возможность наблюдать еще  с  1910 года,  -
замечает Н.  Сардановский,  -  когда он  впервые показал мне  свои  стихи,
остановив  меня   тайком  на   улице...   Стихи  были,   главным  образом,
описательного и частью лирического содержания. Описание природы составляло
главную тему его  стихотворений.  Совершенно неожиданно для  меня стихов у
него  оказалось довольно много.  Собирался он  посылать их  чуть ли  не  в
"Сельскохозяйственный вестник".
   "Стихов и  в то время у него было много,  которые до настоящего времени
не печатались", - пишет и К. Воронцов.
   Некоторые из юношеских стихов Есенина были напечатаны в  первом издании
"Радуницы" (конец 1915  года) в  разделе "Маковые побаски".  "Эти "Маковые
побаски",  -  говорил Есенин в  1921  году в  беседе с  литератором И.  Н.
Розановым, - написаны были мною, когда мне было около четырнадцати лет". И
тут  же  добавлял,  что он  выкинул большинство из  них во  втором издании
"Радуницы".  Позднее,  в 1924 - 1925 годах, готовя к изданию свое собрание
стихотворений,  Есенин по настоянию близких включил в первый том несколько
ранних стихотворений,  пометив их  1910 годом.  Первое из  них  -  "Вот уж
вечер. Роса...". за ним шло "Там, где капустные грядки..."
   Жена  поэта С.  А.  Толстая-Есенина,  принимавшая участие в  подготовке
этого собрания сочинений,  вспоминает:  "По словам Есенина, это его первые
стихи. Считая их слабыми, он не хотел включать их в "Собрание". Согласился
напечатать  стихи  только  благодаря  просьбе  своих  близких.  Текст  был
продиктован им. Дата поставлена по его указанию".
   По  выразительности  поэтических образов как-то трудно представить, что
эти  стихи  принадлежат  15-летнему деревенскому пареньку. Вспомним "самое
первое" стихотворение Есенина:

   Вот уж вечор. Роса
   Блестит на крапиве.
   Я стою у дороги,
   Прислонившись к иве.

   От луны свет большой
   Прямо на нашу крышу.
   Где-то песнь соловья
   Вдалеке я слышу.

   Хорошо и тепло,
   Как зимой у печки.
   И березы стоят,
   Как большие свечки.

   И вдали за рекой.
   Видно, за опушкой,
   Сонный сторож стучит
   Мертвой колотушкой.

   Красота родной природы и русского слова, песни матери и сказки бабушки,
Библия деда  и  духовные стихи  странников,  деревенская улица  и  земская
школа, песни Кольцова и стихи Лермонтова, частушки и книги - все эти порой
крайне   противоречивые   влияния   способствовали  раннему   поэтическому
пробуждению  Есенина,   которого   мать-природа   столь   щедро   наделила
драгоценным даром песенного слова.



ОТКУДА ИДЕТ "РАДУНИЦА"
   Семейный совет. - Отъезд в Спас-Клепики, - Экзамен и побег. - В классе и
   интернате. - "Встреча" с Пушкиным. - Учитель и ученик. - Поэтические
соперники. - Признание таланта. - Новые друзья. - Кружок у Панфилова. - В
   поисках идеала. - Рождение исторической темы. - Думы о Москве.

   Есенину  шел  четырнадцатый  год,  когда  он  окончил  Константиновское
земское училище.  Обычно константиновские ребята,  проходив четыре зимы  в
школу,  начинали свою трудовую жизнь.  По-разному складывалась их  судьба;
большинство,  как правило,  дальше не училось. Так когда-то было и с отцом
Есенина. Не сладкой была эта жизнь. И родителям Есенина, конечно, хотелось
поучить сына дальше.
   Недалеко  от  Константинова находилась  Спас-Клепиковская второклассная
церковно-учительская школа.  Туда-то  и  решено  было  на  семейном совете
направить Есенина.  Е.  А.  Есенина рассказывает об  этом важном событии в
жизни брата так:  "...Однажды приехал отец  из  Москвы,  привез гостинцев,
пробыл у  нас  три  дня и  уехал.  После отца мать часто ходила к  соседям
Поповым,  что-то  шила,  принесла маленький сундучок и  уложила туда  вещи
Сергея.  Потом к нашей избе подъехала лошадь,  вошел чужой мужик, молились
богу,  и мать с Сергеем уехали, оставив меня дома с соседкой. Сергей уехал
учиться... в Спас-Клепики".
   Расположенное  на  берегу реки Пра старинное торговое село Спас-Клепики
со   всех  сторон  окружали  знаменитые  мещерские  леса  с  непроходимыми
завалами,  топями  и  лесными  озерами.  Двухэтажное каменное здание школы
стояло  на самом краю села. Сюда осенью 1909 года приехал Есенин. Выдержав
вступительный  экзамен,  Есенин  был зачислен в школу. Поначалу чувствовал
себя  одиноким,  тосковал  по  дому.  Пробыв  несколько  дней  в  школьном
интернате,  он совершил "побег" и вернулся в родное село. "Когда отвезли в
школу,  -  рассказывал  Есенин,  -  я страшно скучал по бабке... и однажды
убежал домой... пешком. Дома выругали и отвезли обратно".
   Около трех лет провел Есенин в  Спас-Клепиковской школе.  О жизни его в
эти годы долгое время было известно очень немногое. Между тем именно здесь
начал поэт свое "сознательное творчество",  мечтая всю  душу "выплескать в
слова";  здесь  впервые  задумался над  невзгодами народной жизни,  полной
"вздохов да слез"; здесь смог удовлетворить в какой-то мере свой интерес к
литературе;  и здесь же он оказался под воздействием религиозной среды,  с
которой неизбежно сталкивались воспитанники церковно-учительских школ.
   Спас-Клепиковская церковно-учительская школа была открыта в  1896 году.
Находилась  она   в   ведении   церковных  властей  и   готовила  учителей
церковноприходских школ  грамоты.  Программа,  рассчитанная на  три  года,
включала церковную общую  и  русскую историю,  закон божий,  русский язык,
церковнославянский язык,  отечественную  историю,  географию,  арифметику,
геометрическое черчение, рисование, дидактику. "В школах подобного типа, -
пишет в своих воспоминаниях бывший ученик этой школы Я.  А.  Трепалин, три
года проучившийся вместе с Есениным, - обращалось внимание главным образом
на  то,   чтобы  будущий  учитель  церковноприходской  школы  был*  вполне
подготовлен к воспитанию детей в