Отгремели залпы войны,  вся семья Семенчуков вернулась к  мирной жизни.
Все трое -  Николай,  Тоня и брат Женя -  окончили высшие учебные заведения,
стали  работать в  разных отраслях народного хозяйства.  Николай Антонович -
директор  Гомельского  железнодорожного  техникума,   Антонина  Антоновна  -
ответственный работник областного отделения Государственного банка в Гродно.
Евгений Антонович - научный работник, доцент университета в Гомеле.
     Большой  любовью  среди   партизан  пользовалась  медсестра  Александра
Сергейчик (по  мужу Каткова).  Тихая,  незаметная в  мирной обстановке,  она
перевоплощалась во  время  боя.  Становилась  настоящим  солдатом,  которому
неведомы страх и колебания.  Под пулями врага она спасала раненых, оказывала
им первую помощь, выносила с поля боя.
     Особенно отличилась Шура во время "рельсовой войны", когда по приказу с
Большой земли все партизанские соединения одновременно приступили к  подрыву
железнодорожных путей в тылу врага. Тем самым надолго вывели из строя многие
километры железной дороги.
     Готовиться к  этой  операции,  названной "Концертом",  в  нашей бригаде
начали в августе сорок третьего года.  Получив боевое задание от руководства
соединением,  Владимир  Кириллович Яковенко  со  своим  штабом  подробнейшим
образом  разработал все  детали  предстоящей операции,  поставил  конкретные
задачи перед всеми службами,  в  том числе и  перед нами,  медиками.  В свою
очередь   врачи   бригады   провели  инструктаж  с   медицинскими  сестрами,
санитарными  работниками.  После  этого  все  медики  были  распределены  по
партизанским отрядам бригады.
     20 сентября в отрядах был отдан приказ о выходе на задание.  Настроение
у  всех  было боевое,  приподнятое.  Нашей бригаде для  подрыва был  выделен
участок   железной   дороги   между   станциями  Осиповичи  и   Татарка   на
железнодорожной линии Бобруйск -  Минск.  Сто  километров от  нашей базы  до
железной  дороги  необходимо было  пройти  за  двое  суток.  Рано  утром  мы
тронулись в путь.
     Первые сутки пути  прошли без  происшествий.  Отдохнув несколько часов,
двинулись дальше. К вечеру второго дня стал накрапывать дождь, который потом
превратился в  настоящий ливень.  Мы промокли до нитки,  но темп движения не
замедлялся. Вели бригаду разведчики из здешних жителей, которые хорошо знали
местность.  Однако в обстановке проливного дождя даже они почувствовали себя
неуверенно: то и дело останавливались, сверялись с картой, компасом.
     Положение  усложнилось,   когда  наступила  ночь.  Идти  по  бездорожью
становилось все труднее,  нужно было двигаться совершенно бесшумно и в то же
время не  снижать темп  ходьбы.  Иначе мы  рисковали попасть к  назначенному
месту с опозданием, сорвать выполнение задания, назначенного на 22 сентября.
     Вот  наконец  и  торфяные  карьеры,  начинавшиеся,  по  рассказам наших
проводников,  неподалеку  от  станции  Татарка.  Они  глубокие,  обрывистые.
Тропинка  между  ними  оказалась залитой  дождем  и  превратилась в  грязное
месиво,  в  котором  мы  утопали  по  колени.  Держась друг  за  дружку,  мы
продолжали продвигаться вперед.
     И вдруг -  крик впереди.  Колонна остановилась, командиры подразделений
ушли вперед выяснять,  что случилось. Оказывается, оступился и упал в карьер
начальник штаба нашего отряда Иван Шаповалов.  Он  стонал и  охал в  темноте
где-то  глубоко внизу.  Появились веревки,  к  Шаповалову спустили одного из
партизан и с его помощью извлекли Ивана из карьера.  К счастью, он отделался
лишь ушибами.  Шура Каткова в темноте наощупь оказала ему первую помощь.  Мы
двинулись дальше.
     Когда до  железнодорожного полотна оставалось не более километра,  была
дана  команда проверить готовность личного состава к  выполнению задания.  И
вот  здесь-то  возникло  одно  непредвиденное  осложнение.  Оказалось,  что,
несмотря на  все принятые меры,  у  всех промокли спички,  поджечь бикфордов
шнур нечем.
     Выполнение задания  пришлось  отложить.  Командование бригадой  приняло
правильное решение:  немедленно отойти к ближайшей деревне, за день привести
себя в  порядок,  потому что все мы  были вконец измучены трудным переходом.
Специальные гонцы должны были  за  это  время достать необходимое количество
спичек.
     Так и сделали.  Пользуясь темнотой,  отошли к ближайшей деревне,  здесь
расположились на  привал.  День  отдыхали,  готовили подрывные заряды,  а  с
наступлением ночи направились к своему участку железной дороги.
     Я в ату ночь оставался при штабе бригады, который расположился примерно
в полукилометре от железной дороги.  Наступили тревожные минуты ожидания. Мы
настороженно прислушивались,  ожидая  взрывов.  В.  К.  Яковенко,  осторожно
подсвечивая фонариком, то и дело посматривал на часы.
     - Наши  уже  возле  железной дороги,  -  вглядываясь в  кромешную тьму,
вполголоса высчитывал Иван  Шаповалов.  -  Вот  они  поднимаются по  насыпи,
вот...
     И  вдруг огромной силы взрыв оборвал его слова.  Сразу же  вслед за ним
послышались пулеметные и автоматные очереди.
     Мы вскочили,  бросились в ту сторону, откуда раздался взрыв. Было ясно:
произошло что-то  непредвиденное.  Даже  по  самым  оптимальным расчетам так
быстро партизаны не могли подобраться к полотну и заложить взрывчатку.
     Едва пробежали несколько метров, как навстречу из темноты вынырнул боец
из отряда Жлобича, срывающимся голосом закричал:
     - Наши на минное поле напоролись! Немцы бешеный огонь открыли...
     Так вот в чем дело! Скорее на помощь к товарищам!
     Когда я подбежал к месту, где произошел взрыв, там уже разгорелся самый
настоящий бой.  Немцы вели  огонь трассирующими пулями -  яркие разноцветные
стрелы  то  и  дело  вспарывали ночную  мглу.  Потом  фашисты пустили в  бой
минометы и пушки. Железнодорожное полотно пришлось брать штурмом.
     Первым,  кого я  увидел,  когда подбежал к  минному полю,  был командир
партизанского отряда Владимир Жлобич. Он лежал на боку, уткнувшись головой в
мокрый песок, тихо стонал. Я опустился возле него на колени, достал бинт. Он
попытался оттолкнуть меня, проговорил:
     - Не надо! Беги, доктор, туда! Там много раненых...
     Показал рукой  в  сторону насыпи и  сразу  же  потерял сознание.  Начал
выкрикивать команды,  какие-то бессвязные слова.  У него оказалось несколько
осколочных ранений в  обе ноги.  Я сделал ему перевязку,  кто-то из партизан
помог  мне  перенести его  на  наш  временный медпункт.  Здесь  передал  его
медсестре, сам снова вернулся на поле боя.
     Под  прикрытием нашего  огня  группы подрывников пробрались к  рельсам,
заложили взрывчатку.  И  вот в общий гул боя вплелись негромкие,  но дружные
взрывы - сработали мины партизан. Задание командования было выполнено.
     У  нас оказались убитые,  было много раненых.  С первым же выстрелом на
поле боя появилась медсестра Александра Каткова. Пренебрегая опасностью, она
оказывала первую помощь раненым,  на себе переносила их подальше от железной
дороги, в лесную лощину, где я развернул походный медпункт. Работала Шура до
тех пор,  пока сама не была ранена в ногу. Партизаны вынесли ее в безопасное
место, я сделал ей перевязку.
     Была  дана команда отходить.  С  боем партизаны стали отступать в  лес.
Раненых несли на импровизированных носилках.
     И  вот  наконец  все  в  лесу.  Выстрелы постепенно утихли,  фашисты не
осмелились преследовать нас  дальше.  Теперь  можно  было  сделать привал  и
осмотреть раненых.  Стало светать.  С  помощью Шуры и санинструктора Михаила
Кршки,  чеха по национальности,  я сменил бинты,  снял жгуты, наложил вместо
них давящие повязки.
     Потом мы двинулись дальше.

     Михаил Кршка пришел к  нам  в  бригаду в  конце сорок второго года,  но
лично я познакомился с ним несколько позже - весной сорок третьего.
     Произошло это так. Однажды под вечер ко мне в санчасть заявился высокий
молодой человек, бледный, с красными от бессонницы глазами. Обеими руками он
держался за правую щеку, стонал.
     - Спасай, доктор! Совсем погибаю... Зуб!
     Я  усадил его  на  топчан,  осмотрел зубы.  Внешне больной зуб ничем не
отличался от  здоровых,  но малейшее прикосновение к  нему причиняло Михаилу
жуткую боль. Конечно, в нормальных условиях зуб, наверно, можно было спасти,
но  в   то  время  у   нас  в   бригаде,   кроме  зубных  щипцов,   никакого
стоматологического  инструментария  не  было.  Этими  единственными  щипцами
приходилось удалять любые зубы: верхние, нижние, резцы и клыки...
     - Надо удалять, - сказал я больному.
     - Что хочешь делай, только поскорее!
     Я дал Михаилу стакан самогона и вырвал зуб.  Вскоре ему стало легче, он
повеселел. Мы разговорились. Михаил рассказал о себе.
     В  составе 101-го словацкого полка Михаил Кршка охранял мост через реку
Бобрик вблизи станции Капцевичи.
     В  начале  декабря  сорок  второго года  наша  бригада получила задание
подорвать этот мост.  Ночью партизаны вышли на  боевую операцию.  По сигналу
"красная ракета" отряд Далидовича оседлал дорогу Оголичи - Петриков, а отряд
Глушакова атаковал  немецкий  гарнизон  разъезда.  Бойцы  под  командованием
Жихаря  начали разрушать полотно в  направлении станции Птичь.  Отряд  имени
Гастелло пошел на штурм дзотов около железнодорожного моста.
     Когда партизаны открыли по  дзотам огонь,  в  ответ из  них  застрочили
пулеметы.  Но  пули летели высоко в  небо,  не  нанося нашим никаких потерь.
Вскоре  стрельба прекратилась совсем.  В  отряде  недоумевали:  неужели враг
покинул укрепление?  Кто-то  из партизан подполз к  дзоту,  готовый в  любую
секунду метнуть гранату,  распахнул дверь. И вдруг оттуда послышались крики:
"Не стреляйте! Мы словаки!"
     Словаки решили не  поднимать оружия против своих братьев -  белорусских
партизан.  В  дзоте их было 18 человек.  Они помогли нашим заложить на мосту
взрывчатку,  вместе  с  ними  отошли  от  железнодорожного  полотна.  Вскоре
огромной силы взрыв потряс воздух, и 47-метровый мост рухнул в реку Бобрик.
     В  эту  ночь  вместе  с  другими словаками стал  советским партизаном и
Михаил Кршка.  Он  хорошо понимал,  что  в  лесах Белоруссии ведет борьбу за
честь и свободу своей родины -  Чехословакии.  Плечом к плечу с белорусскими
народными мстителями он мужественно сражался с нашим общим врагом.
     После  случая  с  зубом  мы  подружились с  Михаилом Кршкой,  частенько
встречались, беседовали. А когда Белоруссия была освобождена от немцев, наши
пути разошлись.  Кршка ушел дальше на запад громить фашистов,  я же навсегда
остался в  Белоруссии.  Долгое время ничего не  слышал о  нем.  Но  однажды,
спустя двадцать лет, когда я уже работал начальником госпиталя для инвалидов
Великой  Отечественной войны,  позвонил Владимир Кириллович Яковенко,  в  то
время председатель Гомельского горисполкома.
     - Приезжай немедленно! - веселым голосом произнес он. - Не пожалеешь.
     В  кабинете председателя кроме  самого  Яковенко сидели  еще  трое  мне
незнакомых людей. Я направился к столу, один из троих обернулся, вскочил:
     - Здравствуй,  доктор!  -  воскликнул  он.  -  Ну,  теперь  я  с  тобой
посчитаюсь за тот зуб, который ты вырвал у меня в сорок третьем...
     Он бросился обнимать меня.
     Это был Михаил Кршка.
     В  составе чехословацкой делегации Михаил приехал в Советский Союз.  Он
решил посетить своих старых друзей.
     В  тот день мы засиделись в  кабинете,  вспоминали былые походы,  своих
партизанских друзей...
     Не  раз  нашим  медсестрам приходилось не  только оказывать медицинскую
помощь раненым под огнем врага,  но и  самим с  оружием в  руках сражаться с
гитлеровцами. И здесь они также проявляли мужество и героизм.
     Ольга  Артемовна Беленко  в  1938  году  окончила фельдшерскую школу  в
Бобруйске  и  стала  работать  медсестрой  в  гарнизонном  госпитале.  Когда
началась война,  сыну Ольги Валерию исполнилось год и два месяца. Как только
отец Ольги узнал о  начале войны,  он сейчас же прислал в Бобруйск за внуком
дочерей Анастасию и Марию. Валерия увезли, а Ольга ушла в госпиталь и больше
уже домой не вернулась.
     С   первого  дня  войны  в   госпиталь  стали  поступать  раненые.   Их
беспрерывным потоком привозили из Кобрина,  Белостока, Гродно, Волковыска...
В начале июля получили приказ эвакуироваться. Все раненые были отправлены на
вокзал,  погружены в  санитарный поезд.  Часть медицинского персонала уехала
вместе  с  ними,  остальные  пешком  отправились  вслед.  В  дороге  немного
отдохнули и двинулись дальше на Рогачев.  В Рогачеве помогли местным медикам
эвакуировать раненых  из  городской больницы  и  направились в  Гомель,  где
разыскали свой  госпиталь.  Он  теперь  именовался ВППГ  No  45  13-й  армии
Западного фронта.
     Снова нескончаемый поток раненых и  операции,  операции...  Оперировать
приходилось даже во время воздушных налетов.
     Враг рвался к Гомелю.  Оставлять здесь раненых уже было небезопасно,  и
госпиталь  перебазировали дальше  в  тыл.  На  новом  месте  опять  начались
операции.  Их  приходилось делать не  только бойцам,  но и  местным жителям,
пострадавшим во время вражеских бомбежек.
     Никогда  не   забудет  Ольга,   как   однажды  в   операционную  внесли
четырехлетнего мальчика  с  оторванной у  локтевого сустава  правой  ручкой.
Хирург Волошин взял в руки скальпель...
     - Дядя, не делай мне больно! - попросил мальчик.
     И  мужественный врач,  не терявший силы духа при любых обстоятельствах,
не выдержал, заплакал.
     Потом  был  небольшой городок Трубчевск.  Здесь во  дворе роддома,  где
разместился госпиталь,  похоронили сотрудники своих  товарищей,  погибших во
время бомбежек:  врачей Поваринцина и  Бодрова,  медицинскую сестру Машеньку
Астрахань.
     Вскоре Ольгу и еще двух сестер -  Нину Котову и Надю Зотикову направили
в ближайшую дивизию помочь там эвакуировать раненых.  Но туда они не попали.
На  лесной  дороге  столкнулись с  немцами.  Враги  открыли огонь,  пришлось
свернуть в болото,  в камыши...  Потом голодные, в рваной одежде, в галошах,
обмотанных тряпками,  под видом беженцев двинулись в  родную Белоруссию.  По
дороге Ольга Беленко и  Нина Котова поклялись при первой же возможности уйти
в партизаны. И клятву эту обе сдержали.
     В  родной Козаков Ольга пришла с  обмороженными ногами.  Долго пришлось
лечиться,  а  когда окрепла немного и стала ходить,  узнала,  что отец и муж
Семен Арбузов давно уже члены подпольной группы. Ольга упросила их принять в
эту организацию и ее. Она стала выполнять боевые задания: ходила в Бобруйск,
где доставала у знакомых медиков бинты,  вату, лекарства. Отец и муж все это
переправляли партизанам.
     Потом  -  донос предателя и  аресты членов подпольной группы.  Вместе с
другими были схвачены отец Ольги и муж.  Ее почему-то не тронули,  предатель
не знал, что она тоже связана с партизанами.
     Отца при допросе фашисты так избили,  что он через несколько дней умер.
Мужа вместе с другими подпольщиками расстреляли. Валерий остался без отца.
     Однажды,  когда Ольга с матерью копали на огороде картошку, на большаке
послышалась перестрелка.  Женщины бросили лопаты, прокрались к плетню. К ним
подбежали несколько знакомых партизан.
     - Выручай, Ольга! - крикнул один. - Командир наш в голову ранен...
     Не  колеблясь  ни  секунды,  Ольга  бросилась вслед  за  партизанами на
дорогу.
     Командира Грохотова перенесли в  ближайшую хату.  Он  был без сознания.
Ольга  обработала  рану  медикаментами из  запасов,  которые  хранила  дома,
сделала перевязку, дала раненому укол камфоры. Затем подготовила командира к
перевозке:  попросила у соседей подушку,  несколько байковых одеял.  Повозку
замаскировали сеном  и  отправили  в  путь.  Она  благополучно миновала  все
вражеские кордоны. Раненый был доставлен в отряд.
     А  ночью в  окно постучались.  Ольга вышла на крыльцо.  Сосед,  который
только что вернулся из Продвина, где размещался вражеский гарнизон, сообщил:
     - Бежать тебе надо,  Ольга!  Кто-то  рассказал фашистам,  что ты спасла
партизана. Попадешься, расстреляют тебя.
     В  ту же ночь Ольга покинула Козаков.  Долго скрывалась в Бобруйске,  а
когда рискнула снова показаться в родной деревне,  попала,  как говорят, "из
огня да в полымя".  Утром в деревню нагрянули каратели. Всех жителей выгнали
на  улицу,  собрали возле кузницы и  стали по  одному расстреливать.  Убивал
эсэсовец -  высокий белокурый офицер  с  мертвыми стеклянными глазами.  Ради
такого  торжественного случая  он  повязал  на  шею  желтый  шелковый  шарф.
Длинными  руками  палач  мастерски  выхватывал из  толпы  очередную  жертву,
выводил на дорогу и приставлял к затылку пистолет.
     - Это тебе благодарность за  помощь партизанам!  -  говорил он каждому,
спуская курок.
     - Мамочка,  нам дядя тоже будет стрелять в головку?  -  спросил у Ольги
Валерий.
     Заливаясь слезами, Ольга прижала сына к груди.
     А  "дядя"  не  торопился.  После  расстрела очередной партии обреченных
устраивал перекур.  Чувствовалось,  что работа для него привычная,  такое он
делал не однажды...
     Настала очередь Оли.  Фашист вывел ее  из толпы вместе с  сыном,  взвел
курок.  И в тот момент,  когда он стал поднимать пистолет,  в деревню влетел
мотоциклист.  На полной скорости он подъехал к  эсэсовцу,  что-то прокричал.
Офицер опустил револьвер,  отдал короткую команду пулеметчикам,  которые все
время держали толпу под прицелом,  и  те стали торопливо грузиться в машину.
Полицаи погнали людей в сторону колхозного двора.
     Ольга стал ясен замысел фашистов: у них что-то случилось, им нужно было
поскорее уходить из деревни и,  чтобы ускорить дело, они решили расправиться
со всеми жителями сразу - спалить их в колхозном амбаре.
     - Сожгут нас! - шепнула Ольга соседям та шеренге. - Надо бежать...
     Она  первой бросилась в  кусты,  что густо росли вдоль дороги.  За  ней
последовали остальные. Сзади послышались автоматные очереди, разрывы гранат,
но Ольга не оглядывалась.  Она просунула сына в  дыру в плетне,  протолкнула
туда  же  сестренку  Надю,  протиснулась  сама.  За  плетнем  упали  в  кучу
картофельной ботвы.  Над  головой  густо  свистели пули,  рядом  разорвалась
граната...   Потом  они  услышали,   как  совсем  близко  прогудела  машина,
прострекотал мотоцикл.
     Долго еще  лежали они в  копне ботвы,  а  когда осмелились выползти,  в
деревне стояла жуткая тишина.  Ольга отдала Валерия Наде,  сама  пошла вдоль
плетня.   Услышала,  как  кто-то  стонет  между  грядками,  бросилась  туда.
Нагнулась и узнала двоюродную сестру Серафиму Коршак. У нее была раздроблена
нижняя челюсть -  фашист стрелял в упор. Ольга сняла с себя кофту, разорвала
на  ленты,  сделала раненой перевязку.  Отвела  сестру  в  хату,  уложила на
кровать, опять побежала к плетню.
     И  снова,  едва сделала несколько шагов,  наткнулась на соседку Людмилу
Болбас.  Ранена в  ноги,  повреждены обе  коленные чашечки.  Сделала Людмиле
перевязку,  перетащила поближе к хатам.  И опять на огороды.  На этот раз по
стонам  нашла  мать  своей  подруги Надежду Хорошун.  Женщина была  ранена в
правое бедро.  Перевязала,  попробовала перетащить на  себе,  но  беспомощно
опустила руки - силы стали оставлять ее.
     Ольга  поднялась  во  весь  рост,  в  отчаянии  осмотрелась  вокруг.  И
неожиданно заметила, как за огородами у самого леса маячат какие-то силуэты.
Смело бросилась туда, и не ошиблась - к деревне подходил отряд партизан. Они
шли  выручать местных  жителей.  Теперь  стало  ясно,  почему  фашисты столь
поспешно оставили деревню - на подходе были народные мстители.
     Ольга сразу узнала своих, бросилась к ним:
     - Ваня! Влащенко! Трофим! Помогите, родные...
     В  ту  же ночь партизаны собрали оставшихся в  живых жителей деревни на
площади,  предложили уйти в  лес.  Все,  способные носить оружие,  влились в
партизанский отряд.  Вместе с