н только месяц! Уместно вспомнить, что Вернадский считал
поездки за границу "наилучшим видом отдыха...".


Писал Вернадский много и очень сжато. О его стиле точно высказался
известный математик Н. Н. Лузин после прочтения его работы о
правизне-левизне в живой и неживой природе: "Работа изумительная по
содержанию и столь сжато конденсирована и насыщена новыми идеями,
что она уподобляется труднейшим по сжатости математическим работам. Ее
я читал много дней" (речь идет о статье в шестнадцать страниц).


Владимир Иванович постоянно и очень много читал. С годами это
позволило ему накопить обширнейшие знания в самых разных науках (для
упорядочения сведений служили систематические подробные картотеки:
по истории знаний, минералогии, геохимии).


Трудоспособность ученого была поразительна. Он работал до поздней
старости по десять --  двенадцать часов в сутки и даже больше, сочетая
при этом постоянный и острый интерес к исследованиям и одновременно
строгую организованность труда.  "Всегда Вы читаете такую бездну и
по таким разнообразным вопросам, --  писал Вернадскому видный геолог
В. К. Агафонов, --  что становится завидно: откуда Вы берете Ваше
уменье --  времени придавать длительность и день превращать в несколько
дней?"


Да, время относительно в самом житейском смысле. Оглядываясь на
пройденный жизненный путь, человек часто с изумлением и ужасом
замечает, как мало он сделал, пережил, продумал; как много ему было
дано по рождению: вся земля и все звезды, беспредельная бездна небес,
весь мир, и как мало оставил он своего в этом вечно молодом мире:
выращенных деревьев, выработанных предметов, сказанных хороших
слов, сделанных добрых дел --  именно того, что приобщает человека
к бессмертию.


Измерять длительность человеческой жизни годами, все равно
что книгу --  страницами, живописное полотно --  квадратными метрами,
скульптуру --  килограммами. Тут счет другой и ценится иное: сделанное,
пережитое, продуманное.


Иногда говорят о продлении жизни человека, подразумевая под этим
увеличение числа лет, а по существу --  удлинение старости.


Но есть еще одно, более верное и более ценное продление жизни,
доступное каждому из нас в любом возрасте: "день превращать в несколько
дней", насыщать каждую минуту бытия чувствами, мыслями, действием.


Вернадский умел жить и работать, как немногие из людей. И
если вам захочется хоть сколько-нибудь продлить свою жизнь,
продумайте ее внимательней и поучитесь, насколько это возможно,
у Вернадского. Поверьте, он не был каким-то физиологическим типом
врожденного гения, ничего не давалось ему без усилий воли и мысли;
опыт его жизни очень важен для каждого из нас...


Вернадский не торопился с обобщениями. Он начинал с малых вопросов
(хотя интересовался и большими проблемами), учился наблюдать,
проводить лабораторные опыты, добывать факты. Без этой "черновой"
работы не может сформироваться настоящий ученый.


Много лет спустя об умении добывать факты хорошо сказал великий
физиолог И. П.  Павлов, обращаясь к молодежи нашей страны: "Как ни
совершенно было крыло птицы, оно никогда не смогло бы поднять ее ввысь,
не опираясь на воздух. Факты --  это воздух ученого, без них вы никогда
не сможете взлететь. Без них ваши теории --  пустые потуги".


Для Вернадского факты были не просто кирпичики, из которых складывается
наука.  Они вызывали у него стремление осмыслить полученные результаты,
выявить скрытые закономерности. Во время первых самостоятельных
исследований в Германии он писал:


"Я чувствую, что все больше и больше обучаюсь методике, то есть
у меня появляются руки, а вместе с тем как-то усиленнее работает
мысль... Минуты, когда обдумываешь те или иные вопросы, когда
соединения, известные уже, ныне стараешься связать с этими данными,
найти способ проникнуть глубже и дальше в строение вещества, в такие
минуты переживаешь какое-то особое состояние --  это настоящий экстаз".


Тогда же, в 1889 году, Вернадский отметил: "Вообще с головой моей
делается что-то странное, она как-то так легко фантазирует, так полна
непрерывной работы, как давно-давно не было!"


Но самое, пожалуй, странное было позже, в следующие пятьдесят пять
лет: мысль Вернадского продолжала оставаться необычайно деятельной,
вдохновенной. Об этом нельзя судить только по количеству опубликованных
книг и статей, хотя их более четырехсот, а с 1908 по 1933 ежегодно
издавалось в среднем десять-пятнадцать его работ. Главное: Вернадский
постоянно расширял круг своих научных интересов, высказывая новые
оригинальные идеи (а ведь известно, что для выработки новых идей
требуется способность фантазировать и сопоставлять отдаленные
факты --  качества молодости и зрелости, ослабевающие с возрастом).


В 1940 году Вернадский, семидесятисемилетний ученый, писал о проблеме
правизны и левизны в природе. На следующий год --  об изотопном составе
вод, минералов и горных пород, о космической пыли. Затем --  о геологических
оболочках нашей планеты.  Наконец, в 1944 году ученый, которому
исполнился восемьдесят один год, опубликовал статью о геологической
деятельности человека, о роли разума на Земле.


Подобный постоянный подъем творческой мысли удивлял и самого
Вернадского. Вот что он писал своему другу Б. Л. Личкову в 1934
году: "Многое сделалось для меня ясным, чего я не видел раньше...";
"... Странное и необычное для моего возраста состояние непрерывного
роста"; "... Я находился и нахожусь в этом периоде творчества,
несмотря на все тяжелые переживания...".


Через год --  сходное признание: "Я переживал и переживаю подъем научного
творчества". На следующий год: "Мысль идет вперед. И выясняется
новое о том, о чем думал и во что углублялся годами"; "Мне кажется,
я сейчас сделал большой шаг вперед"; "Давно я так глубоко не вдумывался
в окружающее".


Незадолго до своего восьмидесятилетия Вернадский написал Личкову:
"Я сейчас хорошо работаю в области основных понятий биогеохимии".


Да, Вернадский принадлежал к тем необыкновенным людям, которых не
могла сломить старость. Конечно, у него наблюдались все обычные
признаки физического старения, не было только у него признаков
духовного одряхления. Он продолжал по-юношески жадно вглядываться в
окружающий мир, не переставал удивляться чуду жизни, размышлять над
вечными тайнами природы.


Вспомним Льва Толстого. За гранью семидесятилетия он написал
"Воскресенье", "Хаджи Мурата", "Живой труп". В семьдесят четыре
года тяжело заболел.  Навестивший его Антон Павлович Чехов отметил:
"Много читает, голова ясная, глаза необыкновенно умные".


Легендарный Фауст продал свою душу дьяволу ради возвращения молодости.
Считалось, что лишь нечистая сила владеет секретом вечной юности.


Писатель Оскар Уайльд предложил другой вариант: у молодого человека
внешность не меняется годами, а стареет хранимый втайне его портрет
(душа). Конец у этой истории трагический.


В начале нашего века немало шума наделали опыты по омоложению
стариков --  вполне научные, с помощью медикаментов и "хирургических
операций.


Но всегда, всегда были люди --  немногие, особенные, --  владевшие секретом
сохранения духовной свежести, юности до глубокой старости. В этом
им помогала не медицина, не особые физические достоинства, а прежде
всего неослабевающая воля к жизни, деятельности, познанию.



САМОСОЗДАНИЕ

Как складывается великий ученый? Из каких событий, случайностей,
закономерностей, врожденных способностей и приобретенных качеств?
Безоговорочного ответа на эти вопросы нет.


Великие ученые бывают разными по характеру творчества. Одни знамениты
тонкими и точными опытами, другие --  обширнейшими знаниями и обобщениями
множества фактов, третьи --  остротой мысли и неожиданными идеями,
четвертые --  глубиной исследований и умением находить скрытые
закономерности природных явлений, пятые --  разносторонностью научных
интересов и синтезом идей и фактов из разных областей знания.


С Владимиром Ивановичем Вернадским особая сложность. Его следует
относить... ко всем выделенным типам ученых сразу! Его отличали
одновременно и точность анализа, и необычайная широта знаний, и умение
обобщать множество фактов, и острота мысли, рождающая неожиданные
идеи, и глубина исследований, позволяющая находить скрытые природные
закономерности, и разносторонность интересов.  Прекрасная память,
замечательная работоспособность, знание многих иностранных языков,
увлеченность научной работой, постоянное пополнение запаса знаний.
Однако нельзя забывать, что сотни, тысячи людей обладали и
обладают не менее емкой памятью, чем Вернадский, и не меньшей
работоспособностью и прочими очень полезными, а то и необходимыми
для ученого качествами. Почему они не становятся хотя бы отчасти
подобными Вернадскому?


Среди современных детей и юношей искусственно отбирают наиболее
одаренных. Их обучают в специальных школах, они посещают кружки и
факультативы, с детства приобщаются к серьезным научным изысканиям,
общаются с известными учеными, пользуются великими техническими
достижениями (радио, телевизор, кино, магнитофонные записи и т. п.) для
углубления в избранную специальность. Почему нет сейчас десятков,
сотен Вернадских?


На подобные вопросы отвечают: наука ныне не та; или: есть такие
ученые, только мы не умеем их оценить; или: такие гении рождаются
раз в сто лет.


Безусловно, за последние десятилетия появилось множество новых отделов
науки. Но ведь в своих главных чертах современная наука сформировалась
в первой половине нашего века (до 1940 года). Строение атомов и
атомных ядер, радиоактивность, элементарные частицы и античастицы,
поля и вакуум, учение о сферах Земли, основные космологические идеи,
теория ракетных и космических полетов, биохимия, экология... Многое
из того, что сейчас считается новым, при ближайшем рассмотрении
оказывается продолжением и развитием старого.


Может быть, сейчас просто нет необходимости в научных обобщениях, в
широком охвате природных процессов, а требуется вести узкие конкретные
разработки? Нет, именно конкретных разработок так много и они нередко
так мелки, что чаще всего имеют очень ограниченное научное значение. То
и дело слышатся призывы к широкой постановке проблем, комплексным
разработкам, синтезу знаний, обобщениям на самом высоком уровне.


Ну а если мы просто не умеем оценить современных научных
гениев? Маловероятно.  Наука сейчас в почете, ученым предоставлено
немало льгот, оценку их трудов проводят международные организации. Если
ученый опубликует свои труды, вряд ли они пропадут, подобно семенам,
упавшим на бесплодный камень.


"Мы с сожалением должны сказать, --  писал в 1963 году академик
Д. В. Наливкин, --  что второго Вернадского среди нас нет. Мы
иногда даем выдающиеся, блестящие исследования и идеи, но все
же для каждого из нас совокупность этих исследований, работ и
идей не могут сравниться с итогами научной деятельности Владимира
Ивановича". И в наши дни с полным основанием можно повторить слова
другого академика --  А. П. Виноградова: "Как путники, которые чем дальше
отходят от горы, тем лучше ее видят, так и мы... видим сейчас все
растущий на наших глазах образ ученого огромной силы".


Еще раз обратим внимание на то, что путь Вернадского в науку был
обычным для его времени. В семье с ним не проводили специальные
занятия ни родные, ни репетиторы. Он никогда не был лучшим учеником,
хотя учился легко.


Что же сыграло решающую роль в формировании личности Вернадского?


Имеется несколько интересных документов на этот счет. На склоне
своей жизни Вернадский написал: "Первое место в моей жизни занимает
и занимало научное искание, научная работа, свободная научная мысль
и творческое искание правды личностью". Действительно, жажда познания
у Вернадского была огромна и неутолима. Любопытно, что о ней он писал
в самом начале своего научного пути:


"Нет ничего сильнее жажды познания, силы сомнения... Это
стремление --  есть основа всякой научной деятельности; это только
позволит не сделаться какой-нибудь ученой крысой, роющейся среди
всякого книжного хлама и сора; это только заставляет вполне жить,
страдать и радоваться среди ученых работ, среди ученых вопросов;
ищешь правды, и я вполне чувствую, что могу умереть, могу сгореть,
ища ее, но мне важно ее найти, и если не найти, то стремиться найти
ее, эту правду, как бы горька, призрачна и скверна она ни была".


Приведенные выше две цитаты разделяет пятьдесят шесть лет, целая
человеческая жизнь. Жажду познания ученый сумел сохранить на протяжении
всего своего творческого пути.


Надо отметить, что Вернадский никогда не стремился стать чем-то
вроде ходячей энциклопедии (подобные люди иногда встречаются и
способны поразить собеседника водопадом разнообразных сведений,
почерпнутых из многих источников, но только не выстраданных, не
открытых самостоятельно). Он считал, что "... не в массе приобретенных
знаний заключается красота и мощь умственной деятельности, даже не в
их систематичности, а в искреннем, ярком искании... И масса удержанных
умом фактов, и систематичность познанных данных --  ученическая работа,
она не может удовлетворить свободную мысль. Я лично думаю, что
систематичность даже невольно ограничивает мысль".


Научные поиски Вернадский понимал как свободную работу мысли. Об
этом он писал многократно. "Необходима свобода мысли в самом
человеке. Отсутствие искренности в мысли страшно чувствуется в нашем
обществе" (1894 г.). "Право свободы мысли для меня представляет одно
из необходимейших условий нормальной жизни, с отсутствием чего я
никогда не мог примириться" (1942 г.).


Но ведь свободно мыслят многие, и одно это еще не гарантирует крупных
творческих достижений. Так почему сформировался Вернадский именно
таким, каким мы его знаем? Обратимся в 1884 году, когда Вернадский
учился в университете. Тогда он выработал для себя вполне определенную
программу поведения:


"Итак, необходимо приобрести знания, развить ум... Первое дело:


1. Выработка характера. Преимущественно следует: откровенность,
небоязнь высказывать и защищать свое мнение, отброс ложного стыда,
небоязнь доводить до конца свои воззрения, самостоятельность...


2. Образование ума: а) знакомство с философией, б) знакомство с
математикой, музыкой, искусствами.


Задача человека заключается в доставлении наивозможной пользы
окружающим".


Чтобы поставить себе цель --  выработать характер и ум, надо, конечно,
иметь соответствующий склад характера и ума. Но что бы ни было
дано смолоду, одним этим "капиталом наследственности" вряд ли можно
обойтись. У Вернадского в юности оформилась достаточно четкая (хотя
и не детальная) установка на определенный образ жизни.


Для Вернадского не было сомнений: необходимо в первую очередь
уважать человеческую личность, ее право на свободу, счастье. Он не
умел проходить мимо страданий людей, углубляясь в свои переживания
и в науку.


"Нельзя мысль отвлекать исключительно в сторону личных, мелких делишек,
когда кругом стоят густою стеной великие идеалы, когда кругом столько
поля для мысли среди гармоничного, широкого, красивого, когда кругом
идет гибель, идет борьба за то, что сознательно сочла своим и дорогим
наша личность".


... Многие юноши увлекаются высокими идеалами, желают прожить жизнь
честно, красиво, интересно. Особенность Вернадского в том, что у него
хватило духовных сил для выполнения своей жизненной программы.


Французский писатель Жюль Ренар, родившийся на год позже Вернадского,
писал о себе: "Из тебя ничего не выйдет. Что бы ты ни делал, из
тебя ничего не выйдет...  Ты работаешь каждый день. Ты принимаешь
жизнь всерьез. Ты пламенно веришь в искусство... Но из тебя ничего
не выйдет. Тебе не приходится думать ни о деньгах, ни о хлебе. Ты
свободен, и время тебе принадлежит. Тебе надо только хотеть. Но тебе
не хватает силы".


Действительно, так: не хватает силы --  и напрасно надеяться на великие
достижения.  "Талант --  вопрос количества, --  справедливо отметит Ренар.
--  Талант не в том, чтобы написать одну страницу, а в том, чтобы написать
их триста... Самые мощные волы --  это гении, те, что не покладая рук
работают по восемнадцати часов в сутки".


И снова перед нами стена, за которой ничего не видно; во всю стену
надпись: "Талант --  это сила, мощь, работоспособность". Но откуда в
конце концов берутся сила, мощь, талант?!


По странному совпадению в те же годы, что и Вернадский, примерно о
том же --  о собственной жизненной программе --  писал Антон Павлович Чехов:


"Воспитанные люди должны удовлетворять следующим условиям:


1. Они уважают человеческую личность, всегда снисходительны мягки,
вежливы, уступчивы... 2.... Не лгут даже в пустяках... 3. Они не
суетны... 4. Если имеют в себе талант, то уважают его; они жертвуют
для него всем... 5. Они воспитывают в себе эстетику...


Им, особенно художникам, нужны свежесть, изящество, человечность...


... Тут нужны беспрерывные дневной и ночной труд, вечное чтение,
штудировка, воля... Тут дорог каждый час".


Вообще Вернадский и Чехов --  люди весьма разные --  были очень похожи в
главном: они ориентировались на сходные идеалы человеческой личности,
"самосоздавая" себя в соответствии с этими идеалами.


Ни Чехов, ни Вернадский терпеть не могли выставлять себя напоказ
и слушать юбилейно-хвалебные речи в свой адрес. На групповых
фотографиях Чехов обычно остается на втором плане. То же можно
сказать и о Вернадском. На одной из фотографий 20-х годов в центре
торжественно сидят германские министры, а с краю скромно стоят
Вернадский и Эйнштейн.


Чехов, как и Вернадский, обладал необычайной духовной силой, "Он
в предсмертные месяцы, --  писал Корней Чуковский, --  наперекор своей
страшной болезни снова и снова садится за стол и между приступами
тошноты, кровохарканья, кашля, поноса пишет холодеющей, белой, как
из гипса, рукой свою последнюю пьесу... и все же заканчивает работу
в назначенный срок --  побеждает свои немощи творчеством, --  если бы мы
видели Чехова только в эти предсмертные месяцы, мы и тогда убедились
бы, что это --  героически волевой человек".


Чехов посмеивался над своей смертельной болезнью. Вернадский спокойно и
просто говорил о приближающемся конце своей жизни. Ему не приходилось
превозмогать мучительные недуги, как Чехову. Его жизненный путь
внешне проходил очень ровно и, казалось бы, гладко. Но вспомним: его
поиски научных и общечеловеческих истин проходили в годы величайших
общественных бурь, на крутом переломе истории великого государства
Российского, в годы жестокой гражданской войны и послевоенной разрухи,
в период резкой и мучительной перестройки веками сложившегося уклада
жизни, идеологий, философских воззрений...


Кто-то скажет: врожденные достоинства. Другой возразит: влияние
среды. Третий заметит: стечение обстоятельств. Четвертый обобщит: и
врожденные способности, и воздействие окружающее среды, и определенная
доля случайности, стечение счастливых событий --  все это взятое вместе
и определяет гениальность...


Запись молодого Вернадского в его дневнике: "Первое дело --  выработка
характера". Из письма Чехова: "Надо себя дрессировать".


Истинный гений должен не только родиться талантливым. Его создают
не только наследственность, среда и обстоятельства личной и
общественной жизни. Он создает сам себя.


Человек в отличие от животного сознает свою личность, размышляет
о себе, старается понять себя. Короче говоря, человек наделен
самосознанием.


Следующий шаг --  самосоздание. Человек начинает думать не только о том,
каков он есть, но и о том, каким он должен стать. Понимая себя, он не
удовлетворен способностями, данными ему при рождении. Его не устраивает
окружающая среда, часто заставляющая подчиняться, плыть по течению,
"стать как все умные люди". Он не желает быть рабом обстоятельств,
приспособленцем.


Трудный путь. Но если всерьез вступить на не