Секретарь  перед  неожиданно  возникшими  микрофонами  стал  долго и  гладко
говорить о сотрудничестве - "Здоров брехать", - подумала Мария, с удивлением
обнаружив, что  ее школьного  иностранного  вполне  хватает  для  понимания.
Государственный  Секретарь не  забывал время  от  времени  облокачиваться на
клетку с  Волчицей или широким  выверенным жестом  указывать  на нее,  давая
возможность  журналистам  сделать выигрышные  фотографии,  которые  появятся
завтра на  первых полосах  газет. Под убаюкивающий  говорок Государственного
Секретаря незаметно по второму трапу спустились остальные  члены  делегации,
Мария  автоматически отметила и их, поразившись, почему Волчицу сопровождает
колоритный, любимый тележурналистами  Начальник Объединенных Штабов, который
на  сей  раз  скромно  прошмыгнул   в  стоящий  рядом  с  трапом  лимузин  с
затемненными  стеклами. Как только все члены делегации расселись по машинам,
Государственный Секретарь  плавно  закруглил  свою  речь и,  пригласив  всех
присутствующих журналистов на вечернюю пресс-конференцию, спешно проследовал
с премьером  к головной  машине кортежа.  Через  пять минут  на  летном поле
остались омертвевший лайнер, брошенная клетка с Волчицей и Мария.

x x x

     - Это, конечно, красиво звучало - "получишь, распишешься,  погрузишь на
Фордик и доставишь", - размышляла в растерянности Мария, так как ни получить
было не  у кого, ни  расписаться не в чем, - эй, эй, - замахала она водителю
электрокара, двигавшегося в отделении.
     - Чего надо-то?
     - Да вот, клетку бы к выходу доставить. Вон к  тем воротам, у меня  там
машина.
     - Мне что, делать нечего?
     - Я же так не говорю, я же понимаю - работы у  вас много, пока из конца
в конец такого поля проедешь, полдня пройдет...
     - Ну и?..
     - Что "ну и"? - оторопело спросила Мария.
     - Сколько, деревня! Твой груз - твоя цена.
     Мария суетливо достала кошелек, вынула, скомкав несколько купюр.
     - Все, что есть.
     - Ладно, вижу - хорошая девушка, а так  бы..  - водитель небрежно сунул
купюры в карман, подцепил клетку, чуть приподнял и через пару минут доставил
ее к воротам. - Дальше, извини, сама. У нас тут строго.
     - Что здесь происходит? - раздался уверенный голос откуда-то  сзади.  -
Откуда  животное?  - Невысокий полный  человечек, втиснутый в нечто подобное
форме с маленькими, как  игрушечными, зелеными погончиками, цепко осматривал
клетку с Волчицей и Марию, как приложение.
     -  Да  вот,  доставили,  подарок, -  растерялась Мария, -  вон  на  том
самолете, так и бросили. У меня бумаги все в порядке, доверенность, паспорт.
Я из зоопарка.
     - Это  чувствуется.  А  я  -  начальник ветеринарной службы  аэропорта.
Вынужден задержать на время предписанного карантина.
     - Кого? - не поняла Мария.
     - Животное, - бесстрастно ответил начальник.
     -   Да   как  так   можно?  Это  же  редчайшее  животное...  Уникальный
эксперимент...  Дар  правительства...  Ну  мы  же  люди... Вы что,  газет не
читаете? - нашла Мария последний аргумент.
     -  Нам  это  без  надобности. Я ведомственные  инструкции читаю. Эй ты,
малый,  -  крикнул  он очередному водителю кара,  проезжавшему неподалеку, -
доставь  клетку  в карантинный блок. А вам, девушка, скажу, что  ваших бумаг
для меня недостаточно. Должны быть  накладные, справки от ветеринарных служб
страны-отправителя, документы с точным указанием получателя, особенно,  если
это дар!
     Все документы Мария нашла, не сразу, не просто, не быстро. Они валялись
на стойке в специальном помещении,  где  проходили таможенный и  пограничный
контроль  члены  экипажа.  Мария долго  пыталась  разобраться  в бумагах, но
казалось, что он написан  на  каком-то  незнакомом языке, буквы похожи, даже
некоторые  слова   узнаваемы,  но   очень  простые,  которые  не  прибавляли
понимания. Девушки в ладной  обтягивающей  форме только махали  руками:  "Да
точно твои бумажки.  А если и  не твои - все равно забирай,  нам тут  лишняя
макулатура не нужна. Все одно - выбросим!" - и дружно смеялись.
     Мария принялась искать карантинную службу, но тут неожиданно на нее сам
накатился уже знакомый начальник.
     - Уф, хорошо, что поймал, - сказал он, тяжело отдуваясь, - забирай!
     - Кого? - не поняла сразу Мария.
     - Да сучку свою долбаную! То ли течка у нее, то ли дух идет какой-то не
тот, не знаю, но все собаки взбесились.
     - Ой, спасибо. А я ведь и документы все достала, - радостно засуетилась
Мария.
     - Документы, это, конечно, хорошо. Но не в этом  главное! Мы же - люди!
Сейчас  все доставим,  в лучшем виде.  И  погрузим. Ты посигналь  своему-то.
Надеюсь, претензий нет.
     - Ну что вы, так мне помогли, так выручили!
     -  Ты не представляешь,  какие у меня там есть собаки! Каких хозяев!  -
доверительно шепнул напоследок Начальник

x x x

     Зоопарк давно затих в мягком свете дежурных фонарей. Лишь  на служебной
территории,  иллюминированной  до рези в глазах по  случаю прибытия  высокой
гостьи,  нервно  переругивались  сотрудники  во  главе  с  самим Директором,
расслабленно  курили  на  лавочке рабочие,  иногда  отлучаясь в  бытовку, да
метался по  клетке Волк,  возбужденный до забвения  природы  новым  местом и
необычностью происходящего.
     Тяжело спустившись со ступеньки Фордика Мария пошла первым делом назад,
к  платформе,   посмотреть,  как   там  Волчица.  В   дороге  она  постоянно
вглядывалась в  заднее оконце кабины, но сумерки  быстро поглотили Волчицу и
лишь один раз ей удалось -"Ну,  девка, ты  даешь,  как банный  лист,  прости
Господи" - упросить водителя остановиться.
     - Мария, тебя за смертью  хорошо посылать! - на бегу визжал Директор. -
Ты что,  позвонить не могла? Или может в вашей деревне  вместо этого палками
по елкам стучат, так постучала бы, авось услышали бы.
     - Не  до  того  там было, а здесь -  не до вас, - огрызнулась  в  ответ
Мария,  забыв на время свою обычную незлобивость  и  чинопочитание, а  может
подхватив в аэропорту вирус хамства.  - С Волчицей все  вроде бы более-менее
нормально, особенно  с  учетом  перелета, вот  только  течка  похоже  у  нее
началась.
     - Да вечно вы момент подгадаете... - начал было Директор, но  осекся. -
Ладно, подгоняйте погрузчик, пора это дело заканчивать.
     - Все бы вам технику гонять  почем зря, тем более  неисправную, - веско
вклинился в разговор Егорыч,  старший из рабочих, - спокойно, спокойно, - он
сделал несколько пассов поднятой верх ладонью в сторону Директора, - не надо
плащик на груди рвать, не спецуха.
     Егорыч отдал распоряжения, которые все почтительно выслушали, и вот уже
Фордик ловко развернулся и застыл платформой назад  точно  напротив входа  в
новый  вольер Волка, метрах в восьми, рабочие помоложе  принесли две толстые
длинные доски, подсунули  их под  клетку с Волчицей, навалились на свободные
концы и с криком: "Поберегись!" - прихватили  скатившуюся вниз клетку и даже
проволокли ее по инерции дальше, пока она не встала ровно на земле.
     - В самый аккурат, - удовлетворенно  хмыкнул Егорыч, - ну, Мария, давай
ключ,  мы щас  прынцессу  к прынцу живо доставим,  им щас время терять никак
нельзя, -  и присутствующие - кто улыбнулся, кто тихо прыснул в  кулачок,  а
кто и заржал.
     - Какой  ключ? Не было  там никакого ключа, только  документы,  - Мария
растерянно рылась в сумочке.
     - Ну не  одно, так другое, - всплеснул руками Директор, - теперь только
осталось, чтобы это оказалась не волчица.
     - Конечно,  завтра на свежую голову, да при дневном свете мы посмотрим,
но  так, на первый взгляд, похоже на то,  что... -  привычно затянул зам  по
науке.
     - На что! - истерически взвизгнул Директор. - Давайте, добивайте!
     - ... представленный экземпляр относится к семейству  Canidae, то  есть
семейству Собак,  (Директор рухнул на подножку Фордика), роду Canis  -  роду
Собаки (Директор тихо застонал и начал раскачиваться из  сторону в  сторону,
обхватив  голову  руками), виду  Canis  lupus, что,  не  сомневаюсь, понятно
каждому присутствующему.
     -  Извините,  пожалуйста,  -  после  некоторой   паузы  раздался  голос
смирившегося со всем Директора, - я не понял.
     - Да че тут не понять-то, племя и род сучьи, а вид волчий, - неожиданно
встрял Егорыч.
     - Что  ж, с поправкой на некоторую вульгаризацию,  я могу согласиться с
данной сентенцией, - сказал зам по науке.
     Люди окружили клетку, обсуждая, как безопаснее вскрыть ее. Лишь  Егорыч
не принимал участия в дискуссии, внимательно рассматривая замок.
     - Надо что-то делать! - сказал Директор, быстро возвращаясь в привычный
образ. - Будем резать!
     - Ответработники, че  хирурги,  чуть  че - сразу резать, -  пробормотал
Егорыч, - Эту механизму я хорошо знаю, - продолжал он, показывая на замок, -
они на контейнерах  стояли, када нам помощь из-за бугра слали. Токо  там еще
пломбочки понавешаны были, шоб ежели че, ну там вскроют али  еще как,  сразу
видать было. Мы как енти  пломбочки увидали, чуть не ус..., прощенья просим,
чуть усы себе не пообрывали!
     -  Ты это  о чем, Егорыч?  -  прозвучал  во внезапно наступившей тишине
шепот Директора.
     -  Ет я так, историю  одну вспомянул,  друган рассказывал, - вывернулся
Егорыч и стал  копаться в  необъятных  карманах спецформы, извлекая какие-то
проволочки, гвозди, универсальную отвертку  и пассатижи. Но затем, мастеря и
подбирая отмычки, забылся и опять привычно забормотал. - Хороший друган был,
вот токо много  знал, от тово и помер.  Опять чей-то  зарапортовался!  Много
зашибал,  от  тово и помер. Печень! Так в  травме, в ринимации и помер. А уж
как охраняли! Токо  медсестрой и проникли. Тоже аккуратный паренек был. Даже
жалко!
     - Что, тоже умер? - спросил обалдевший Директор.
     - Это уж как положено,  - веско ответил Егорыч и,  щелкнув замком, чуть
приоткрыл дверь клетки.

x x x

     Фордик с Волчицей  еще только въезжал на служебную территорию, а Волк с
первым дуновением ветра, просквозившим открытые ворота  и уткнувшимся в  его
вольер,  учуял,  кто   прибыл,  понял  причину  непривычной  суеты  и  сразу
успокоился. Он принял свою обычную позу, разлегся посреди вольера, подобрав,
чуть наискось, задние лапы и положив морду на вытянутые вперед передние. Так
он и  пролежал  все время, наблюдая за  мельтешением служителей, в ожидании.
Вот  скрипнули  петли  калиток  тамбура,  проскрипели  задвижки  и  на   Его
Территории осталась  та,  которую  он ждал всю  жизнь. Она была помельче его
матери и той, за которой он гнался в те последние дни на свободе, ("Молодая,
наверно",  - подумал Волк) и  была не  чисто серой,  а чуть  с рыжинкой, еле
заметной, но Волку это почему-то понравилось. В другой ситуации он, наверно,
сразу бы подбежал к ней, обнюхал всю и даже, быть может, снизошел бы до пары
махов хвостом, чтобы  показать  самые лучшие  намерения.  Но  вокруг  стояли
двуногие и выражения их лиц были непривычными, как у посетителей, ожидающими
чего-то необычного,  или,  более  точно, они ожидали от  него именно  такого
поведения, а уж подобную  радость он им не предоставил  бы даже  ценой своей
жизни. Обнюхивать Волчицу ему тоже не было никакого резона, потому что ветер
дул от нее,  а  осматривать, да что  там осматривать -  вот она перед ним, в
одном прыжке, единственная и самая прекрасная. Но главное было в том, что от
Волчицы шел Запах. Волк сталкивался с ним  всего два раза в жизни и оба раза
заканчивались  ловушкой и  смертью. Он  боялся ловушки и боялся смерти  той,
которая неожиданно оказалась рядом с ним.
     - Там вода, попей, - были его первые слова.
     Волчица прошла в угол вольера, куда еле заметно указал поворотом головы
Волк, долго пила, потом отошла и легла чуть поодаль от Волка.
     - Спасибо, - было ее первое слово.
     - Устала?
     - Да.
     Они   долго  молчали,  наблюдая,  как  люди,  недоумевая,  расходились.
Погасили слепящие огни,  осталась  лишь подсветка вольера, но Волк уже давно
привык,  что здесь  не  бывает  настоящей лесной темноты, изредка нарушаемой
звездами в просветах елей.
     - И как здесь? - прервала молчание Волчица.
     - А как Там?
     - Там - хорошо, там свободно, и воздух совсем другой, полный запахов.
     - А здесь - плохо.
     - Ты все время здесь?
     - Нет, я родился на воле, а что здесь - так получилось.
     - Я  не о том  хотела  спросить. Что ты  с  воли -  я  сразу поняла,  -
заторопилась Волчица,  -  это чувствуется, это  видно, правда. Ты  гордый. А
гордость - она от свободы, пусть и оставшейся далеко позади.
     - Ты умная, - благодарно произнес Волк.
     - Может быть и не умная, но я с воли, я еще чувствую и помню, что такое
воля.
     -  Я  что хотела спросить, - продолжала Волчица, - ты все  время в этой
клетке? Как в ней?
     -  В этой  -  очень плохо. У  меня другая территория,  побольше,  там -
просто плохо. А сюда ближе к полудню перевели, я теперь понял - тебя ждали.
     - Извини. Я в этом не виновата.
     - А я и не говорю. Так - рассказываю.
     Разговор  тек  медленно, с большими  перерывами,  они  привыкали друг к
другу, понемногу раскрываясь, но все еще чего-то опасаясь, особенно Волк, но
Судьба уже сделала выбор и  шепнула об  этом на ушко каждому из них, поэтому
они не спешили, зная, что впереди их ждет долгая жизнь вдвоем.
     - Тебя так и везли в этой клетке?
     - Последний день - да. А до  этого держали две ночи в другой, побольше,
но много меньше твоей.
     - А какой?
     - В две меня, если не вытягиваться. Даже не прыгнуть.
     - Это знакомо. А до этого?
     - Кружилась  ихняя, - кивок в сторону города, - стрекоза,  потом удар в
бок и я уже не чувствовала лап.
     - А долго?
     - Я многого  не  помню,  после того  удара,  но в конце - долго, ну как
хорошая охота. А стрекоза была  огромной. Вход - больше, чем в любую пещеру,
а я уж их навидалась.
     - Да-да, ты много видела, я верю.
     - Туда не то, что эта клетка, вот эта тарахтелка вместе с клеткой легко
вошла бы. Но шум! Когда все закрылось и она начала урчать, я подумала - все!
Я  уже  слышала подобный шум, давно. Представь: шум, кажется, идет издалека,
очень низкий, ниже рычания медведей, ты его знаешь?
     - Да-да, у  меня  на моей Территории, не  этой, конечно,  на воле, было
несколько медведей, я  с  ними  дружил -  у них  другая добыча. И  здесь, ты
увидишь,  тоже  есть,  и  привычные,  наши,  коричневые,  и какой-то  серый,
большой...
     - Это наш, они тоже хорошие...
     - ...  и еще двое, те просто огромные, шерсть  длинная, густая, белая с
желтой подпалиной. Маются! Они ведь  с далекого  холода,  им, по-моему, даже
зимой у нас жарковато.  Прыгнут в воду, да какая  у нас вода  - в миске, что
приносят, холоднее,  потом выберутся на землю и качаются часами. Я спрашивал
у  них  -  зачем,  говорят:  "Так кажется, что  какой-то ветерок  дует!" Ой,
извини, ты рассказываешь!
     - Так вот, это шум, такой низкий,  что начинает  казаться, что трясется
земля, а потом вдруг понимаешь, что это у тебя в животе, как будто маленький
заглоченный  зайчонок  колотится, хочет выскочить.  От  этого начинают  ноги
подрагивать и опять кажется, что  это земля трясется.  А шум  все нарастает,
мечешься, понять не можешь,  откуда он идет, хочешь бежать, но почему-то все
время возвращаешься  на одно и то  же место,  привычное. Потом остается одно
желание - забиться в расщелину или в пещеру, если она есть, и накрыть лапами
голову. И  вот  уже  все гремит и ты скорее  понимаешь, чем  видишь, что это
летят  камни, небольшие, с голову, и огромные,  больше тебя, и, сталкиваясь,
гудят. А все это в потоке снега, в целой реке снега...
     - Да-да,  я  понимаю,  у меня было что-то похожее, но, быть  может, еще
страшнее. Я один раз весной, ранней, но  после снегопада, знаешь ведь, какие
иногда снегопады бывают весной, кажется уже все - кончилась  зима, проталины
зеленеют спасшейся травой, ручьи потекли, журчат и поблескивают, соки земные
деревьям ветви распрямляют,  стряхивая сон,  и вдруг - налетает! Еще недавно
солнце пылало, а тут откуда-то снизу всходит,  клубясь, разрастаясь и темнея
на глазах туча, ветер пронесется -  ей в помощь  - и стихнет, как только она
все небо снизу подобьет,  и начинает  валить снег,  зимой такого  не бывает,
крупный - глаз  залепит,  мокрый, хуже дождя,  как  ни  стряхивай,  до  кожи
пробивает. Но я  уже знал,  что это ненадолго, это Создатель последний  снег
сбрасывает,  чтобы  освободить  тучи  для  первых  весенних   дождей,  ну  и
схоронился. Лежу себе под  елью  - у вас ели-то есть, ну такие, разлапистые,
иголки короткие,  зеленые,  даже зимой, есть? Это хорошо. Так вот, перележал
под елью,  смотрю - посветлело,  все,  думаю,  на этот  год  хватит, выхожу,
осматриваюсь - вдруг зайчишка выскочит, куда он от меня по такому снегу. Тут
это и  случилось, а уж как - я потом понял. Все было тихо-тихо, только ветки
сверху  чуть-чуть  зашелестели,  как от  легкого  ветерка, я  и  внимания не
обратил, а потом -  "ух" - и в  тот же момент  что-то  сваливается  на меня,
тяжелое, как  дерево, чуть  спину  не переломило  - потом долго болела, и  -
темнота, безмолвная  темнота.  Ничего не  вижу, лапами во все  стороны  рою,
выбираюсь,  отскакиваю в  стойку,  оглядываюсь  - сугроб,  обычный  разрытый
сугроб. Снег на еловых лапах налип, а потом обвалился, - засмеялся Волк.
     -  Да. Чуть-чуть похоже  на лавину, - не поддержала его смех Волчица. -
Только у  меня все погибли под  лавиной, - и чуть  погодя,  -  под настоящей
лавиной, я о ней тебе рассказывала, начала рассказывать.
     - Извини, я не знал. Я еще так  мало о тебе  знаю.  Ты рассказывай, мне
ведь все интересно. Я не буду тебя прерывать.
     -  Это не  страшно.  Тебе  интересно,  с тобой интересно.  Ты  хороший.
Хороший и немного смешной, - и Волчица, засмущавшись, отошла в сторону.

x x x

     - Что, что  происходит?! Кто мне объяснит, а  главное,  кто ответит?! -
кричал  Директор в операторской,  где все  мониторы  который день показывали
одну и  ту  же  картину: спокойно  лежащих  рядом  Волка и Волчицу,  изредка
поворачивающих друг  к другу морды,  как будто при разговоре. - Десятый день
Этот  лежит  пном-пень, пень-пном,  - Директор, запутавшись, махнул рукой, -
как сука последняя лежит. Да я бы на его месте!..
     - Это - мысль, - протянул кто-то из окружавших его сотрудников.
     - Вот это был бы гибрид!
     - Глотки бы рвал - берегись!
     - Какие кадры пропадают! - воскликнул главный оператор.
     - С  кадрами я  и без  вас  разберусь,  -  вернулся в  привычное  русло
Директор, - я с вами со всеми разберусь, если результата не будет.
     - Так ведь, понимаете ли, дело тонкое, интимное, - начал объяснять один
из сотрудников,  молодой  разбитной парень. - Его  к нам откуда доставили? -
задал  он риторический  вопрос. -  Не побоюсь сказать прямо - из  леса.  Где
просветительское  влияние  улицы,  старших  товарищей по  школе,  молодежных
лагерей и просмотра  специфических видеофильмов  в узком кругу в  отсутствие
родителей.  Он  же  сирота лесная, не приобщенная  к  мирским утехам. А эта,
цел..., ой,  извините, девушки,  нецелованная мамзель, раньше  в  монастырях
больше знали. Вы правы, господин Директор, - только личным примером.
     - Грудью на  амбразуру мы всегда вас послать  успеем, молодой  человек.
Что  делать,   яйцеголовые?  Мария,  ты   у  нас  главная  по  Волку,  давай
рацпредложение!
     - Мария! Мы знаем,  твои познания в случке млекопитающих беспредельны в
объеме институтского курса! Спаси - и я готов провести практический  семинар
со мной в качестве подопытного, - заблажил разбитной.
     - Да ну  тебя совсем,  - раскраснелась  Мария, - вечно ты об  Этом, как
будто ничего другого в жизни нет.
     - Нет, Мария, авторитетно заявляю, - без тени улыбки сказал Директор, -
и простейшее доказательство - толпа этих муд, - он поперхнулся, -  в  общем,
мудрых учены