я тихий щелчок. Дверь, наконец,  отворилась.  Здесь  Рейвен
почему-то зажег свет без опаски, и глазам взломщиков предстало  весьма
скромное убранство комнаты, которое составляли  стол,  кровать,  шкаф,
оружейная стойка и таз с кувшином для умывания. Можно  было  подумать,
что здесь давно не жили, если бы не предметы,  разложенные  на  столе.
При дневном свете все рейвеновское околомагическое барахло вызывало  у
Дэниела улыбку, и он никогда не  думал,  что  оно  способно  выглядеть
столь зловеще. Даже обычный магический шар здесь был сделан из черного
непрозрачного камня и лежал на чем-то  вроде  миниатюрного  подносика,
тоже черного. Такой же, как у Рейвена, черный кристалл  держала  очень
тонко вырезанная из серебра  рука  скелета;  обоюдоострый  жутковатого
вида нож был целиком сделан  из  черного  камня.  У  Дэниела  возникло
ощущение, что на столе не хватало только черепа, как  будто  стоял  он
здесь,  и  его  или  куда-то  убрали,  или  забрали  с  собой,  уходя.
Бесстрашный маршал обнаружил, что его  бьет  крупная  дрожь.  Впрочем,
Рейвена эта обстановка ничуть не смутила. Он  сунул  Дэниелу  свечу  и
начал аккуратно водить руками  над  столом,  не  касаясь,  однако,  ни
одного из предметов, и при этом  что-то  невнятно  бормоча.  Когда  он
погладил воздух над шаром, Дэниел расслышал что-то  вроде:  "Ну  и  на
хрена так сложно?.." Рассматривание кристалла сопровождала фраза: "Для
антуражу, значит...", а нож и вовсе интереса не вызвал.  Потом  Рейвен
выпрямился.
    - Ерунда это все. Самое нужное он с собой забрал. И сюда,  похоже,
уже не вернется. Пошли.
    Они вышли из комнаты, снова миновали диванчик со спящим слугой,  и
перешли  в  другое  крыло  дома.  Здесь   явственно   ощущался   запах
ароматических свечей и благовоний, а драпировки на стенах имели  более
нежные оттенки, переливавшиеся в лунном свете из незакрытого ставнями,
хотя и зарешеченного окна в конце коридора. Тут Рейвен повторил тот же
маневр, поочередно толкая двери.  Когда  одна  из  них  не  поддалась,
Рейвен собрался  было  в  третий  раз  повторить  знакомый  номер,  но
металлический стержень переломился с громким лязгом.  Дэниел  покрылся
холодным потом, однако по-прежнему никто не поднимал тревогу.
    - Потоки Нифльхеля! - непонятно ругнулся Рейвен.  -  Выломать  ее,
что-ли?
    - Ты же всех перебудишь грохотом.
    - Ладно, попробуем иначе. Давай меч.
    - Вот уж нет, этим обойдешься, - Дэниел  протянул  кинжал.  Рейвен
просунул кинжал  в  щель  между  дверью  и  косяком  и  сильно  нажал.
Естественно, кинжал сломался с еще более громким звоном.
    Дэниел зашипел, как облитая водой кошка.  Рейвен  невоспроизводимо
выругался и отжал-таки дверь  обломком  кинжала,  открыл  ее  и  резко
шарахнулся в сторону.  Дэниела  спасла  только  воинская  реакция:  он
поймал  на  лету  тяжелый  медный  кувшин,  но  половина   содержимого
оказалась на кольчуге. Судя по запаху, вино было  не  из  дешевых.  Из
темноты раздался голос:
    - Я сейчас закричу.
    - Не надо, - сказал Рейвен. - Мы, собственно, от вашего батюшки.
    И протянул на вытянутой руке кольцо. Дэниел стоял,  как  идиот,  с
кувшином в руках, тем более, что обзор ему закрывало плечо Рейвена. Из
темноты раздалось:
    - Ну и что теперь?
    - Одевайтесь, мать вашу, прабабушку...,..., и пошли!
    В ответ прозвучало возмущенное:
    - Что я, в рубашке по  улице  пойду?  Они  у  меня  все  остальное
отобрали.
    - Да хоть в чем мать родила, только  быстрее!  -  рявкнул  Рейвен,
распаляясь.
    - Тебе что, ежа в штаны засунули? - прошипел Дэниел.
    Рейвен изящно хлопнул себя по лбу:
    - Ах, да!
    Тут, наконец, показалась спасаемая. По росту она вполне  подходила
своему жениху, однако имела весьма изящные  для  простолюдинки  формы,
которые несложно было разглядеть  сквозь  тонкую  ткань.  Дэниел  даже
восторженно хмыкнул. Девица повернулась и одарила маршала взглядом, от
которого, должно быть, дохли лошади.
    - Кувшин поставь, наемник.
    Дэниел поперхнулся, сообразив, что все еще держит несчастный сосуд
в  руках.  Пришлось  сделать  изрядный  глоток,   чтобы   восстановить
самообладание.  За  это  время  Рейвен  успел  вернуться  в  серьезное
настроение, быстро накинул на плечи девушки свой плащ, схватил  ее  за
руку и потащил по коридору. Дэниел последовал за ними, каждую  секунду
ожидая, что раздадутся испуганные вопли: "Стража!"  Они  скатились  по
черной лестнице в кухню, где свечи на столе не сгорели и наполовину и,
не обращая внимания на доносившиеся из-под скамьи  звуки,  вылетели  в
сад. Нырнув в тень деревьев, Дэниел еще раз оглянулся на дом,  но  там
все было спокойно, не загорался свет, не  слышались  вопли,  никто  не
бегал по двору с факелами... Даже не верилось.
    Последнее приключение поджидало их  по  дороге  обратно.  Они  уже
подошли к середине улицы Медников,  за  которой  начинались  окраинные
кварталы, когда  за  перекрестком  раздался  стук  сапог  гвардейского
патруля. Но Рейвен не растерялся и тут. Он  привлек  девушку  к  себе,
обняв за талию, перебросил ее руку себе на  плечо  и  что-то  негромко
прошептал. Дэниел уже  приготовился  к  бою,  но  только  пройдя  мимо
четырех хмурых стражников с факелами  и  сержанта  сообразил,  что  те
увидели обычную картину: какой-то мелкий дворянин волочит в  свой  дом
шлюху, а за ними тащится пьяный охранник,  тем  более,  что  вином  от
Дэниела разило весьма непритворно.
    И  когда,  наконец,   навстречу   гостеприимно   открылась   дверь
рейвеновского дома, маршал понял, что предпочтет еще  одну  встречу  в
поле с конницей Серебряных всадников где-нибудь на Вейденских  высотах
повторению ночного приключения.

    Ѕ * *

    Полчаса спустя все пережитое как-то отошло в сторону. Друзья снова
занимали уютные кресла в кабинете Рейвена и наслаждались  великолепным
паштетом, сыром и красным вином. Казалось, что опять  вернулся  вечер,
только вот на улице уже светало. Дэниел задумчиво спросил,  прожевывая
сыр:
    - А собаку ты что, тоже заранее прикормил?
    - Да я эту псину в первый раз вижу.
    Дэниел удивленно хмыкнул. Рейвен подцепил на хлеб кусок паштета  и
продолжил:
    - Просто меня еще ни одна собака не укусила. Ты что, волкодава  не
помнишь?
    Волкодава Дэниел, конечно, помнил. Здоровенная  эта  зверюга  была
подарена Герберту послом из Швица, и о ее свирепости  ходили  легенды.
Рейвен тогда на спор не только вошел  в  незапертую  комнату  будущего
дядюшки, но еще и увел собаку с собой, за что  крепко  получил  от  ее
хозяина по  шее.  Задумчивость  Дэниела  прервал  истерический  хохот.
Рейвен давился паштетом  и  делал  судорожные  попытки  не  опрокинуть
стоящий на краю стола кубок. Плечи его тряслись. "Нервное," -  подумал
Дэниел, но все же спросил:
    - Ты что, спятил?
    Рейвен повернул к нему залитое слезами лицо.
    - Дэн, мы с тобой редкостные идиоты.
    - Да, - механически согласился Дэниел, и тут же пожалел об этом.
    Рейвен снова расхохотался.
    - Так ведь ты идиот вдвойне, ты ведь еще не догадался, почему.
    - Почему? - в голосе Дэниела прозвучало недоумение.
    - Потому что вместо того, чтобы разыгрывать из себя взломщиков, мы
могли бы отобрать ключи у дворецкого.
    Дэниел порадовался, что уже прожевал  сыр.  Удержаться  от  хохота
было положительно невозможно.
    Когда они, наконец, отсмеялись, Дэниел задал еще один  волновавший
его вопрос:
    - А что за бумажки ты упер из кабинета, вор-аристократ?
    Тут Рейвен в одно мгновение стал серьезным.
    - Сущая мелочь, Дэн. Всего-навсего смертный приговор графу.
    Дэниел даже приподнялся в кресле.
    - То-есть?
    - Ну, на, погляди сам.
    Маршал пробежал глазами документ, и почувствовал,  как  волосы  на
его голове медленно  встают  дыбом.  В  руках  у  него  был  закладной
вексель, только закладывалась не какая-нибудь ерунда, вроде серебряной
посуды или семейных драгоценностей, а  немного-немало,  как  баронство
Крельн, одно из фамильных владений Стэноров. Закладывалось  вместе  "с
замками и зависимыми людьми", как было сказано в документе. Правда,  и
сумму, полученную под этот невероятный залог, Дэниел  себе  просто  не
мог представить. Он ошарашенно отбросил документ  на  стол  и  схватил
другой лист. Это был точно такой же документ, только касался он Ферри,
небольшой  приморской  земли,   тоже   входившей   в   графский   лен.
Соответственно, и сумма была поменьше. Отбросив  и  его,  Дэниел  взял
записку.  В  ней  значилось:  "Эти   оплачены   делом.   Отрабатывайте
остальные." И вместо подписи стояла печать с крылатым чудовищем.
    Прочитанное не укладывалось у Дэниела в голове, и все, что он смог
выдавить, были жалкие слова:
    - Это как же?!
    Рейвен покачал головой.
    - А вот так, как видишь. Нам очень повезло, что  трандалец  уезжал
позже графа, иначе сгорели бы эти бумажки синим  огнем.  А  получилось
это, видимо, очень просто: Германн, болван,  залез  в  долги.  Точнее,
залезал долго и последовательно. А потом решил расплатиться  со  всеми
разом, да заодно и себе чего-нибудь поиметь и просто-напросто  заложил
часть владений. Хотел бы я, правда, знать, кто заключает такие сделки.
Подпись графа, как  видишь,  здесь  есть.  А  вот  подпись  того,  кто
платил... Едва ли это был Орден, они-то,  скорее  всего,  эти  векселя
перекупили, и вряд ли за полную цену. Ну и вертели дальше графом,  как
хотели. И все знали о планах короля. Или почти все.  Тебя  удалили  не
без помощи графа. А еще он был ярым  сторонником  амнистии.  Так  что,
лису  видать  по  хвосту,  и  если  бы  мой  братец  использовал  свою
драгоценную голову не только для ношения короны, он бы не искал измену
там, где ее нет. Предателями и заговорщиками редко  становятся  идиоты
вроде тебя, которые полжизни то на пограничье сидят, то где-нибудь при
войсках. Измена гнездится во всяких гадючниках, а  ведь  трудно  найти
больший гадючник, чем королевский дворец.
    Дэниел спросил дрогнувшим голосом, показывая на документы:
    - И что ты с этим собираешься делать?
    - Использовать по назначению.  Могу  поспорить,  что  граф  сейчас
попытается подсидеть моего дражайшего дядюшку. Поскольку Деррик погиб,
то в свите принца после этого останутся  одни  придворные  идиоты  или
трусы вроде Андольфа. Этому надо воспрепятствовать. Так что, я  сейчас
снаряжу Эллерта с этими  бумагами  прямо  в  Арденн.  Жалко,  конечно,
парня, он и так только что оттуда вернулся, но это самый  надежный  из
моих людей. И прикажу ему отдать пакет только Герберту. А если  это  у
него не выйдет, то пусть поднимает  скандал  и  требует,  чтобы  пакет
вскрыл сам король, или, на худой конец, Эрик де  Брас.  Уж  он-то  эти
бумажки точно в ход пустит: у них с графом такая взаимная любовь,  что
любо-дорого посмотреть. Уж не знаю, дойдет ли  в  результате  дело  до
казни, но жизнь Германну этот случай испортит надолго. И из совета его
удалят.
    - А ты уверен, что одного человека будет достаточно? Вдруг  с  ним
что-нибудь случится.
    Рейвен задумался.
    - Да нет,  ничего  случиться  не  должно.  В  доме  графа  еще  не
проснулись, а когда проснутся, первым делом решат, что мы приходили за
этой самой Жанной. Пока еще  сообразят,  что  замок  в  кабинете  тоже
сломан. Так что, у нас три  часа  форы,  не  меньше.  А  Эллерт  будет
мчаться так, будто под ним седло горит.
    - А мы опять, значит, будем сидеть и ждать, что за этим последует?
- напряженно спросил Дэниел. Рейвен зевнул.
    - Да что последует? Ну полетит у граф  Германн  с  о  всей  высоты
положения  прямиком  в  тюрьму,  отберут  у  него  все  земли,   часть
родственникам вернут, часть к домену  приберут.  Дядюшка  оправдается,
еще бы - предательство налицо и есть на кого свалить вину. В  Каринтию
пошлют дополнительные войска. Ладно, шел бы ты спать.  Завтра  вечером
выезжаем.
    - Куда? - непонимающе спросил Дэниел, на которого  бессонная  ночь
подействовала отнюдь не благоприятно.
    - Да на север, в Кариссу твою любимую, пес ее задери! С Гельмундом
твоим обниматься. Потому что здесь уже все очевидно, а  вот  там  хрен
его знает, что происходит. И без нас в этом хрен знает чем не особо-то
и разберутся. Орден - это вам не восставшие бароны.
    На лице Дэниела отразилось  неподдельное  счастье.  И,  достигнув,
наконец, исполнения своих мечтаний, он не удержался от колкости:
    - Что-то ты, друг, вдруг стал борцом за справедливость. Что это на
тебя за лихорадка напала?
    Рейвен совершенно серьезно ответил:
    - Знаешь, я, конечно, в первую очередь люблю хорошее вино и книги,
а уж потом справедливость, но если это вино и книги  у  меня  начинают
отнимать, то моя любовь к справедливости становится гораздо сильнее. А
если орденские рыцари разгуливают по столице, значит у нас  уже  земля
под ногами трясется. Только вот пока мы единственные, кто это заметил.
    Возможно, он сказал и еще что-то, только Дэниел этого не запомнил,
потому что просто заснул в кресле.



                               Часть 2.

    1.

    Лето в Каринтии опять выдалось мерзко-дождливым. Правда, сам дождь
удрал куда-то на середину озера и висел там  серой  стеной,  полностью
скрывая донжон Аррехта на противоположном берегу, но легче от этого не
становилось. В воздухе висела всепроникающая сырость. Плащ,  казалось,
стал вдвое тяжелее, насквозь пропитавшись  влагой.  И  даже  со  шлема
временами стекали за шиворот струйки  воды.  Но  Дэниел  уже  перестал
обращать  на  них  внимание.  После  Волчьих  болот,  из  которых  они
выбрались только сегодня к полудню, поездка по твердой земле  казалась
просто развлечением. И под ровный глухой  стук  копыт,  вминающихся  в
слегка влажную почву, он покачивался в седле, колеблясь между  сном  и
воспоминаниями.
    Нет, в одиночку, без Рейвена, ему никогда не удалось бы  добраться
так быстро и безопасно  до  самого  Аррейского  озера.  С  выездом  из
столицы проблем не возникло вообще. Начальник стражи у Северных  ворот
только рукой махнул,  увидев  обоз  из  трех  повозок,  сопровождаемый
дюжиной  всадников.  Эка  невидаль,  втемяшилось  в  голову  какому-то
мелкому сеньору отправиться в поместье на ночь глядя, вот  и  тащит  с
собой и посуду, и мебель, и добрую половину свиты. И  уж  конечно,  не
стал сивоусый начальник приглядываться к этой свите  и  не  узнал  под
шлемом  и  серым  плащом  бывшего  своего  капитана,   некогда   лично
вручавшего ему сержантский значок и медный чеканный кубок за  отличие.
И Дэниел подумал тогда, что самое сложное позади.  Если  бы  это  было
так...
    Интересно, что бы он делал один в безымянном придорожном трактире,
где бросился к нему Лоран, бывший офицер пограничной стражи,  которому
сам он выхлопотал разрешение дослуживать  свой  срок  в  тихих  местах
после тяжелой раны? Так, наверное, и стоял бы столбом, разинув  рот  и
не зная, что в таких случаях надо говорить. Но появился Рейвен  и  все
тут же встало на свои места. Ох  и  дал  господин  взбучку  нерадивому
наемнику! Сразу за все досталось: и  за  невычищенных  лошадей,  и  за
незаказанный ужин, и просто на орехи... Вот и отошел  Лоран  без  тени
сомнения, ругая себя за то, что спутал  безвестного  вояку  с  любимым
командиром. И за весь ужин больше и не взглянул в их сторону.
    А чего стоил  безымянный  мостик,  перегороженный  бревном,  чтобы
удобнее было местному барону собирать за проезд плату.  Дэниел-маршал,
увидав  такое  безобразие,  отхлестал  бы   разномастных   оборванцев,
нацепивших двухцветные значки, ножнами, да  еще  и  самому  барону  бы
визит нанес, притом разговор бы пошел вовсе  не  о  борзых  собаках  и
трясся  бы  жадный  феодал,  как  осиновый  листок  на  ветру.  А  вот
Дэн-наемник,  наемником  быть  пока  что  не  привыкший,  от  подобной
наглости просто  растерялся.  Зато  Рейвен  не  растерялся.  Он  мигом
объяснил оборванцам, кто они  такие  и  какого  роду-племени,  кольнул
самого наглого длинным клинком пониже  спины,  и  забегали  самозваные
сборщики дорожных пошлин, как  тараканы,  бревно  оттаскивали,  просто
сопя от усердия. Вот что умел Рейвен хорошо, так  это  сыграть  такого
благородного хама, что  аж  противно  становилось.  И  Дэниел  впервые
убедился, насколько хорошо это иногда действует.
    А идея лезть в Волчьи болота, которая сократила  их  путь  на  два
дня! Дэниел злился и доказывал:
    - Ну на кой ляд тебе соваться  в  трясину,  если  есть  нормальная
дорога! Да это  и  не  в  ту  сторону.  Вылезем  куда-нибудь  западнее
Аррехта, а там не проселки, а пес его знает  что,  хлябь  одна.  Я  же
карту хорошо помню.
    Рейвен тыкал пальцем в какой-то заплесневелый кусок  пергамента  и
горячился:
    - Нормальная дорога, говоришь?  Змея  это  пьяная,  а  не  дорога.
Сначала на восток, потом на запад, потом опять на восток, а потом  еще
и на север. А тут мы сейчас свернем налево у каменного столба...  Есть
здесь столб, знаток-путешественник?
    - Есть, - отвечал удивленный Дэниел, силясь понять, откуда  Рейвен
это знает.
    - Вот, смотри, здесь у столба отмечен поворот. Полдня до  топи,  а
здесь ее старая дорожка пересекает в самом узком месте  и  выходит  из
Волчьих болот на гать, ровненько по ближнему берегу озера.  А  там  до
прямой дороги от Кариссы на Аррехт рукой подать.
    И настоял-таки на своем, провидец хренов. А старая карта оказалась
точнее многих новых. Но и заплатили они за короткую  и  прямую  дорогу
недешево. Комары, подлые твари, кусались так, что  прошивали  насквозь
кольчугу и кожаный дублет. Бронебойные попались комары, с жалами,  как
арбалетные стрелы.  Вот  и  сейчас  почесывается  спина,  хоть  железо
задирай.
    Правда, все это  мелочи,  ерунда.  Все.  Не  ерунда  -  влажный  и
тяжелый, такой знакомый воздух Каринтии и  то,  что  до  такой  родной
серой цитадели остались всего сутки пути.
    Но тут размышления прервал резкий голос Рейвена:
    - Что размечтался, маршал?  Ты  лучше  подумай,  где  мы  ночевать
сегодня будем.
    Потом добавил по-детски плачущим голосом:
    - Сударь, неужели вы хотите сказать, что мы проведем еще одну ночь
с этими ужасными пискучими тварями? Избавьте меня от этого, ради  всех
богов! - и расхохотался, после чего продолжил:
    - И вообще, я хочу крышу  над  головой,  мягкий  матрас,  холодное
пиво, свежевыпеченный хлеб и крутобедрую крестьянку. Сенешаль,  вы  не
знаете в окрестностях никакой крутобедрой крестьянки?
    Естественно, Дэниел не удержался от смеха:
    - Ладно, кончай трепаться. Сейчас с этой гривы съедем,  там  будет
речушка коню по колено, а за ней - хутор. Будет тебе  там  и  крыша  и
пиво.
    - А крестьянка? - обиженно спросил Рейвен. -  Неужели  я  не  могу
понравиться крестьянке? - И гордо расправил плечи,  которые  прикрывал
когда-то дорогой, а ныне покрывшийся непонятными бурыми потеками плащ.
    Ответа не последовало. Рейвен подождал и добавил, уже серьезно:
    - Ночевать надо, иначе наши коняги лягут и не встанут. А без коней
мы с тобой как без рук. Может, лучше не полезем на  этот  хутор?  Дров
здесь навалом, топорик у меня в сумке.
    - А как же крестьянка? - улыбнулся  Дэниел.  -  Да  и  вообще,  не
нравится мне это: мокнуть под открытым небом в трех шагах от дома.
    Рейвен пожал плечами так, что  на  спине  его  недовольно  звякнул
кольчужный капюшон, и хлопнул пятками коня по бокам.
    Когда они переправились через речушку  и  поднялись  на  следующий
холм, Рейвен присвистнул:
    - Похоже, с пивом придется обождать.
    Хутор выглядел так, будто его брали штурмом. Ограда  в  нескольких
местах была пробита и поломана, ветер  покачивал  распахнутые  настежь
двери.
    - Интересно, кто это его так. Надо посмотреть.
    Не успели они подъехать к ограде, как со стороны  озера  показался
человек, деловито тащивший двух толстых домашних  уток  со  свернутыми
шеями. На грязном и изодранном  его  плаще,  надетом  поверх  кожаного
доспеха, был изобр