осил развалины пылью.
Когда исполин скрылся и солнце выглянуло снова, Дебош поднялся. Площади больше
не было, повсюду были руины, только в центре высился гигантский постамент. У его
подножия копошилось неисчислимое множество крыс. К ним стекались новые полчища
от разрушенных зданий. А на самом постаменте быстро, будто по мановению
волшебной палочки, возникала новая статуя. Громадная крыса в очках стояла на
задних лапах и целеустремленно указывала куда-то вверх и вперед.
- Ну, чего уставился? Крыс, что ли, не видел? - раздался совсем рядом хриплый и
очень знакомый голос.
- А? - Дебош стал озираться по сторонам.
- Да не туда смотри, придурок! Здесь я, внизу!
Дебош опустил глаза. У него под ногами лежала круглая, слегка помятая голова
Сержа и сердито хлопала глазами.
- Возьми-ка меня в руки, да поживей. Оглядеться надо...
Дебош уже ничему не удивлялся. Он поднял голову, показал ей окрестности.
- Понятно, - промычала голова задумчиво. - Эх, говорил же я этим поганцам... Ну
ладно, пошли.
- Куда?
- А тебе не все равно? - удивилась голова.
- Не все равно.
- Ну, тогда пошли от крыс подальше. Эти твари, гляди-ка, умные стали. Ишь, чего
затеяли!..
Крысы уже закончили возводить свой вариант Вавилонской Башни. Теперь они,
повинуясь свисткам, усердно маршировали под постаментом. На ступенях стояла,
приветствуя марширующих лапой, уменьшенная копия каменного крысиного вождя.
Бывший граф взял голову Сержа под мышку, поискал глазами подходящую в качестве
посоха палку, не нашел, и зашагал прочь. Он шел мимо развалин, под горячим
солнцем, и негромко читал Сержу стихи Бодлера, которые он слышал в коммуне от
погибшего барда Саймона Прайта:
"Временами хандра заедает матросов,
И они ради праздной забавы тогда
Ловят птиц Океанов, больших альбатросов,
Провожающих в бурной дороге суда.
Грубо кинут на палубу, жертва насилья,
Опозоренный царь высоты голубой,
Опустив исполинские белые крылья,
Он, как весла, их тяжко влачит за собой.
Лишь недавно прекрасный, взвивавшийся к тучам,
Стал таким он бессильным, нелепым, смешным!
Тот дымит ему в клюв табачищем вонючим,
Тот, глумясь, ковыляет вприпрыжку за ним.
Так, Поэт, ты паришь под грозой, в урагане,
Недоступный для стрел, непокорный судьбе,
Но ходить по земле среди свиста и брани
Исполинские крылья мешают тебе".
А ветер змейкой вился позади и заметал его одинокий след.
КОНЕЦ
1979-1988.