рекомендация: нянчиться с ними! -
На лице Северина появилась угрюмая  улыбка.  -  Если  бы  тот,  позавчера,
оказался чуток резвее, то лезвие вошло  бы  прямо  в  сонную  артерию.  И,
соответственно, наступил бы сон: глубокий, хотя я не скажу, что здоровый.
   - Что вчера случилось? - спросил Володя слабым голосом.
   - У них организация  есть.  Подпольная,  -  пояснил  Михаил  Семенович,
одергивая сюртук и придирчиво рассматривая себя в  зеркало.  -  Называется
"Семья Надятка-доду". В ней две секции. В одной девушки. В другой  молодые
люди. Они убеждены, что цивилизация совсем не то, что нужно человеку.  Они
проповедуют "естественную" жизнь  в  единении  с  природой.  Науку  должны
заменить  медитация,  самоуглубление.  Члены  этой  семейки  считают,  что
человек -  микрокопия  Вселенной;  и,  проникнув  путем  самосозерцания  в
глубины своей психики, можно познать тайную суть и законы  природы.  Такая
вот философия. Ее бессмысленность  -  еще  полбеды.  Поистине  убийственно
практическое следствие из нее. Цивилизация - это, прежде всего, люди.  Вот
они и убивают самых известных в  стране  людей,  которые,  по  их  мнению,
олицетворяют процветание цивилизованного общества. Юноши - ножами. Девушки
- из пистолетов. Позавчера  была  оказана  честь  мне.  Они,  оказывается,
проголосовали, чтобы меня убрать. Хорошо, что Северин...
   Северин оживился.
   - А я проголосовал против. Вот этой самой ручкой,  -  и  он  растопырил
ладонь, на которой мог усесться среднестандартный человек.
   Михаил Семенович провел щеткой по волосам, в последний  раз  бросил  на
себя критический взгляд и сказал с нажимом:
   - Сегодня от имени Совета заявим Первому Доверенному  Лицу  протест  по
поводу антигуманных карательных действий в Антупии.
   - Будут выкручиваться!
   - Не перебивайте, Северин! В случае отказа  мы  можем  пригрозить,  что
прекратим поставку мю-мезонного катализатора. Они хорошо  помнят  недавний
энергетический кризис. Должны согласиться. Володя, вы готовы?
   Володя полагал, что он готов. Но это  оказалось  не  так.  Оказывается,
члену Представительства полагалось носить  на  плечах  эпики  -  золоченые
овалы с бахромой.
   Они вышли на  улицу.  Мотор  "брички"  люто  взревел.  Машина  неспешно
двинулась вперед.



4

   Они поднялись по лестнице, усеянной ради торжественного случая  мелкими
белыми цветами, которые источали резкий  эвкалиптовый  запах.  На  верхней
площадке их встретил невысокий  старик  с  выпученными  глазами  и  лицом,
испещренным запятыми склеротических сосудов. Уже  издали  он  делал  рукой
волнообразные движения и по-гусиному изгибал длинную морщинистую шею.
   - Первое Доверенное Лицо, -  прошептал  Северин.  -  Это  оно  нас  так
радостно приветствует. А наш-то! На нашего взгляни!
   - Да-а, - пробормотал пораженный Владимир.
   Милейшего Михаила  Семеновича  невозможно  было  узнать.  На  лице  его
застыло выражение невыразимой спеси,  самого  отвратительного  чванства  и
гнуснейшего высокомерия.
   -  Местный  этикет  этого  требует,   -   почти   не   раскрывая   рта,
прокомментировал Северин. - Тут так: чем больше спеси, тем больше весишь.
   На верхней площадке начался  обмен  любезностями.  Они  расточали  друг
другу изысканнейшие комплименты в таких количествах и в таком  темпе,  что
Владимир  скоро  взмок  переводить.  Маниловские  "именины  сердца"  здесь
прозвучали  бы  как  детский  лепет.  Минут   через   пятнадцать   старики
притомились,  и  паузы  между  комплиментами  стали  возрастать.   Наконец
массивные двухстворчатые двери растворились, и гостей пропустили в залу.
   Едва  они   вошли,   грянула   музыка.   Звуки,   издаваемые   духовыми
инструментами, были резкими и изобиловали неожиданными  переходами.  Вдоль
стен застыли мужчины в белых кителях с золотыми  шевронами.  Брюки  у  них
были плиссированными, словно женские юбки.
   - Здесь что, танцы будут? - полюбопытствовал переводчик. Он с интересом
вертел головой.
   - Замри, - зашипел Северин с укоризной. - И лицо... Лицо сделай  такое,
будто тебе палец прищемили. Об этикете не забывай.
   Музыка вскоре угомонилась. Присутствующие оживились и стали  собираться
небольшими группками. Первое Доверенное Лицо уселся в кресло на возвышении
и начал делать землянам манящие знаки рукой.
   Высокие гости уселись на небольшую резную скамейку сбоку от возвышения.
Переводчику сидеть было  очень  неудобно:  ноги  нельзя  ни  вытянуть,  ни
подогнуть. Посланник  и  Северин,  казалось,  не  чувствовали  неудобства.
Согласно пресловутому этикету, они смотрели прямо  перед  собой  застывшим
взглядом. Володя заерзал, пытаясь устроиться поудобнее. Северин фыркнул  и
незаметно толкнул его локтем в бок.
   Первое  Доверенное  Лицо  отеческим  взглядом  осматривал  собравшихся.
Володя тоже стал смотреть в зал.
   - Северин, кто здесь присутствует? - тихо спросил он.
   - Сплошное руководство. Вон там, у дальней колонны, горбоносый красавец
в военном талиффе с кисточками. Это Магистр по планированию тайных  акций.
Жесток, туп и самовлюблен. И все это - в превосходной степени. Ближе к нам
- толстячок с испуганным лицом. Его собеседник - вон он  -  со  змеевидной
маленькой головкой. Толстячок - Директор конторы внутренней  безопасности.
Его собеседник - Утешитель и Успокоитель Нации. Видишь, как мило  воркуют.
Кажется со стороны - закадычные друзья. На самом деле - смертельные враги.
Друг друга не жрут  только  потому,  что  каждый  из  них  ядовит.  Должен
сказать, что Утешитель и Успокоитель самый ядовитый  экземпляр  в  местном
гадючнике.
   Неожиданно для  Владимира  занавес  у  стены  заколыхался  и  поплыл  в
стороны, открывая глубокую нишу. Там в раззолоченном  кресле  сидел  очень
бледный человек с отечным лицом и синевой под глазами.
   - Всеведущий! - завопил Первое Доверенное Лицо.  -  Да  будет  он  жив,
здрав и невредим! Кто не имеет начала в прошлом, пусть будет бесконечен  и
в будущем.
   Он грохнулся ничком, уткнувшись лбом в пол. Вслед за ним рухнули наземь
все  присутствующие.  Михаил  Семенович  слегка  склонил  голову.  Северин
кивнул. Владимир, не зная, что делать,  рассматривал  Всеведущего,  он  же
Непостижимый, вытаращив глаза.
   Первое Доверенное Лицо встал, тщательно отряхнул колени и едва  заметно
повел рукой. Занавес закрылся.
   - Встаньте, дети мои! - приказал он сильным, чуть надтреснутым  голосом
человека, привыкшего к публичным выступлениям.
   Зашуршали одежды поднимающихся людей.
   Первое Доверенное Лицо снова уселся в кресло, с нарочитым  наслаждением
протянул ноги и бросил любопытный взгляд на Владимира.
   - У вас новый сотрудник? - спросил он.
   - Да.  Но  мы  тут  не  для  того,  чтобы  обсуждать  кадровые  вопросы
Представительства,  -  веско  сказал  Посланник.  -  Я  хочу  заявить  вам
официально, что у нас имеются сведения о том, что в борьбе  с  партизанами
Антупии,  ведущими  национально-освободительную  борьбу,   вы   применяете
недозволенные методы, запрет на которые нами был оговорен три года  назад,
а именно: были запрещены к использованию газы ТБ, миксты  психотронного  и
общетоксического действия, также были осуждены  и  признаны  недопустимыми
особо жестокие методы войны, вопиюще  попирающие  все  нормы  человеческой
морали. Я заявляю протест и уполномочен заявить...
   Шум   в   зале   затих.   Вытянув   шеи,   присутствующие    напряженно
прислушивались,  стараясь  не  пропустить  ни  единого  слова  из  беседы.
Утешитель  и  Успокоитель  каким-то  образом  вдруг   оказался   рядом   с
возвышением.
   Первое Доверенное Лицо так выпятил глаза, что казалось: еще  чуть-чуть,
и они выпрыгнут из орбит. Лицо его приняло выражение невинно  оскорбленной
добродетели.
   - Погодите, - сказал он, переходя на космолингву. - Я не  принимаю  ваш
протест. Все это высосано из пальца. Общеизвестен гуманизм  нашего  строя.
Откуда вы взяли эти сведения?
   Лицо Михаила Семеновича оставалось непроницаемым.
   - Разрешите пока что не сообщать вам об источнике информации.
   - Но этого не может быть!
   - Как это - не может быть?! - возмутился Владимир.
   Северин крепко сжал его руку, но было уже поздно. Владимир выпалил:
   - Я сам по телевизору видел!
   - Ах, по телевизору... - по лицу Первого Доверенного  пробежала  легкая
тень, которую заметил  только  наметанный  глаз  Посланника.  -  Не  знал.
Приношу свои самые искренние извинения. Заверяю, что немедленно рассмотрим
этот вопрос. Пресечем злоупотребления.  Виновных  накажем.  Утешитель!  Не
прячь глаза. Слыхал? Вон отсюда! И не приходи, пока обо всем не узнаешь!
   Мелкими  старческими  шажками  Первый  Доверенный  сошел   с   помоста.
Деликатно подхватив Посланника под локоток, он зашептал ему на ухо:
   - Пройдемте в  Совещательную.  Глядите,  как  на  нас  эти  ничтожества
пялятся. Не дадут поговорить, мерзавцы!
   Они вышли через боковую дверь в коридор. Посланник и Первое  Доверенное
Лицо шествовали впереди, Северин и Владимир - в нескольких шагах сзади.
   Первый  Доверенный  выдавил  подобие  любезной  улыбки  и  заговорил  с
жалобными нотками в голосе:
   - Говорят, что я железный... Это неправда. У меня с годами во  рту  все
больше металла, а в душе - осени. Потому так приятны мне беседы с вами.  Я
будто молодею, как-то духовно возрождаюсь.
   - Не переигрывайте, доду, - сухо прервал его  Посланник.  -  Здесь  нас
никто не слышит.
   - А ведь я правду говорю, - улыбка исчезла с лица Первого  Доверенного.
- Ни один человек в Фирболгии не скажет мне  правды.  Вокруг  меня  только
льстецы и тайные враги.  Пока  я  силен,  они  льют  елей.  Но  стоит  мне
ослабнуть - затопчут. Есть единственный собеседник, который может  сказать
мне правду в глаза, - это вы...
   Они остановились перед небольшой дверью. Первый Доверенный отворил  ее,
и за ней оказалась еще одна. Он пропустил землян, потом вошел сам.
   Совещательная  комната  оказалась  совсем  крохотной,  с  обязательными
плюшевыми диванчиками и креслицами на раскоряченных золоченых ножках.
   Звуки вязли в тяжелых темных шторах, и голоса звучали приглушено.
   -  Ах,  Михаил  Семенович,  Михаил  Семенович,  -  снова   перешел   на
фирболгский Первый Доверенный. - Снова думаете, что я  в  чем-то  виноват.
Как это там у вас? Кучка эксплуататоров угнетает народ? Нет уж!  Позвольте
с вами не согласиться! Кучка не может угнетать. Другое  дело,  если  народ
подыгрывает ей. Он, народ, безотказно поставляет нам солдат и полицейских.
Одна часть народа ради того, чтобы занять лучшее место у корыта, подавляет
другую часть. И так будет до тех пор, пока  моральный  уровень  народа  не
станет настолько высок, что нам неоткуда будет брать солдат и полицейских.
   Посланник досадливо пожал плечами.
   - Мы, кажется, закончили спор об этом еще бог знает сколько  дней  тому
назад. У нас это называется "махать кулаками после драки". А что  касается
морали народа, то хотя на нее и действует разлагающе ваша мораль,  но  она
неизмеримо выше вашей. Мораль народа самоочищается, словно  вода  в  реке,
как вы ни пытаетесь ее загрязнить. Но сегодня мне  хотелось  бы  напомнить
вам, что не далее,  как  завтра,  вы  должны  дать  объяснения  по  поводу
вооруженного нападения на Представительство.
   - Дам, дам, - отмахнулся Первый Доверенный. - Но все же  позвольте  мне
закончить мысль. Вы, должен заметить, постоянно противоречите  сами  себе.
Вы почему-то обвиняете меня  во  всех  грехах,  хотя  вам  же  принадлежит
утверждение, что историю творит народ, а не вождь.
   - Творит историю народ. Но войну объявляет глава государства.
   Скорость обмена репликами возрастала.
   - Будете угрожать санкциями?
   - Уже угрожаю.
   - Вы плохо думаете обо мне лично. Я не генератор антигуманных идей.  Я,
так сказать, передатчик; точнее сказать, выразитель морали государства. Но
как скорость  людей,  бегущих  по  кругу,  определяется  скоростью  самого
медленного из них, так и мораль государства определяется моралью  наименее
сознательного из граждан. И я вынужден поступать  в  соответствии  с  этой
моралью.
   Посланник был глубоко убежден, что истина рождается не  в  споре,  а  в
доброжелательной беседе. Поэтому он попытался закончить затянувшийся спор.
   - Вы уподобили государство живому  существу,  приписав  ему  мораль.  В
таком случае, у него возможен и разум. Надеюсь, что оно  с  вашей  помощью
поймет невыгоды для себя, проистекающие из прежнего образа действий.
   Посланник встал и, коротко поклонившись, направился к  выходу.  За  ним
последовали молодые люди.  Первое  Доверенное  Лицо  провожал  их  сияющей
улыбкой.
   Когда дверь за гостями закрылась, улыбка пропала с лица Первого,  будто
ее и не было. Первый нажал на кнопку под крышкой стола и резко приказал:
   - Утешитель, ты меня слышишь? Надо срочно выяснить, кто  снял  фильм  о
полувоенной тайной акции в Антупии? И  кто  дал  разрешение  на  показ  по
телевидению? Виновных и подозреваемых обработать по предварительной  схеме
"В" и доставить ко мне через час.
   Первое Доверенное Лицо откинулся на спинку кресла. Задумался.  Короткая
верхняя губа его нервно дергалась, то и дело обнажая влажно взблескивающие
зубы.
   - Да! -  Первый  снова  нажал  на  кнопку.  -  Только,  бога  ради,  не
доставляйте ко мне людей в шоке. Зачем  они  мне  в  таком  виде?  Они  же
молчат! Кроме того, это же не эстетично! Предварительно надо их вывести из
этого состояния. И сообщите, что я узнал о вопиющем нарушении законности -
то есть об  их  аресте  и  пытках  -  и  приказал  срочно  освободить  их.
Утешитель! Да ты зайди лучше ко мне!
   Дверь отворилась без скрипа, и в нее проскользнул Утешитель.
   - О, сын Логоса, трижды "доду", - почти пропел он и  зло  опустился  на
колени, сверкнув стеклом очков. - Виновных доставят через полчаса!
   Первый Доверенный вытянул губы трубочкой и ласково  потрепал  Утешителя
по щеке.
   - Дитя мое, - засюсюкал он. - Ты один понимаешь меня. Ты наследуешь мой
пост. Мой высокий пост  -  мою  непосильную  ношу.  А  эти...  Я  их  всех
подозреваю. И только что, во  время  религиозно-политического  хоровода  и
прыжков, они нарочно делали не совсем те движения, которые требуют устав и
традиция!
   - Что вы,  о  многомудрый,  -  осмелился  возразить  Утешитель.  -  Мне
кажется, что все ваши подчиненные прыгали достаточно верноподданически и в
высшей степени благонадежно.
   - Ну да, - заныл Первый. -  Я  все  заметил.  Магистр  по  планированию
тайных акций, например, во время вращения допустил  вопиющую  небрежность,
если это только небрежность,  а  не  дерзкий  вызов.  Во  время  остановки
танцующего брючины  должны  обернуться  вокруг  ног  полтора  раза.  Таков
строжайший ритуал. А у магистра получилось что-то около одной целой и трех
десятых. Может быть, он думал, что я не замечу? Дурачок! Напрасно! Глаз  у
меня точен! Директор конторы внутренней безопасности перестарался. У  него
получилось почти два оборота. Это  тоже  подозрительно.  Раз  так  боится,
значит, есть что скрывать и чего бояться. Чтобы быть полностью  уверенным,
просмотрю запись церемониала еще раз.
   Вскоре по распоряжению Первого стал собираться малый кабинет. Сдержанно
скалился  лошадинолицый  Магистр  по   планированию   тайных   акций.   По
обыкновению, обильно потел Директор конторы  внутренней  безопасности.  Он
был не в силах скрыть волнение и то и  дело  доил-потирал  массивный  нос.
Агенты донесли  ему,  что  жена  Первого  одолевала  супруга  просьбами  о
назначении на пост Директора конторы внутренней  безопасности  молодого  и
"многообещающего"  красавца  офицера,  которого  она  почему-то   называла
племянником.
   Первое Доверенное Лицо, шаркая ногами, вошел в помещение и уже с порога
потянул носом воздух. Он абсолютно не выносил дурных запахов,  а  Директор
конторы внутренней безопасности воздух явно не озонировал.  Глаза  Первого
гневно выпучились, на жилистой шее вздулись страшные - в палец толщиной  -
вены. Участь Директора была решена.
   Утешитель, поглядывая на Первого, с доброй полуулыбкой кивал  маленькой
змеиной головкой в такт каким-то своим очень добрым мыслям.
   "Вот  подлец,  -  со  злобой  подумал  Первый  и  приветливо  улыбнулся
Утешителю в ответ. - Спокоен, потому что все знает наперед. Ни у кого  нет
такой агентуры, какая есть у него. Даже у меня нет".
   - Я вас вызвал вот для чего, дети мои, - проникновенно начал Первый.  -
Не для разноса. Нет! Я хочу,  чтобы  прекрасное  коснулось  вас  легчайшим
касанием, чтобы души ваши озарились прекрасным. Это поможет вам в  работе,
а также в личной жизни. Сегодня  утром  мне  в  голову  пришел  стих.  Мне
кажется, да, наверное, так оно и есть на самом деле,  стих  этот  поистине
гениален.  Слушайте  внимательно.  И   во   время   прочтения   стиха   не
отвлекайтесь. Думаете, я не помню, как  в  прошлый  раз  Директор  конторы
внутренней безопасности ковырялся в носу? Готовы слушать?
   На лицах присутствующих разом загорелось радостное ожидание.

   Что призрачней тумана над водой?..
   О нем воспоминанье!..

   Минуту стояла  тишина.  Все  молчали,  в  меру  актерских  способностей
каждого напряженно изображая немое восхищение. Затем  все  члены  кабинета
разразились восторженными восклицаниями.
   Первый  томно  прикрыл  глаза.  Казалось,  он  вовсе  не   смотрит   на
присутствующих. Но он заметил, как при неловком движении из рук  Директора
конторы  внутренней  безопасности  выпал  платок.  Директор  склонился  за
платком и на несколько секунд умолк. Это решило его судьбу окончательно.
   Первый решил применить свой излюбленный прием  "внезапного  контраста".
Он резко выпрямился и, судорожно сжав  подлокотники  кресла,  пронзительно
заорал:
   - Не все были достойны слушать мой шедевр! Встать!
   И, хотя Первый не обращался к определенному лицу, все - в том  числе  и
Директор - поняли, кто жертва на этот раз.
   Директор попытался встать. Ноги не  слушались.  Пульс  бешено  бился  в
самом горле и не давал дышать.
   - Я не виноват. Не виноват я!
   - Виноват! - взвизгнул Первый Доверенный. -  У  меня  есть  достоверные
данные. Разгильдяй! И потеешь ты препротивно!
   - Я... я... Оправдаю... Все, как один... - бормотал Директор. Он  знал,
что все слова напрасны, но что-то говорить надо было. И слова вылетали  из
дергающегося рта жалкие и бессмысленные.
   - Ну ладно, - Первый покойно откинулся в кресле; свободно положил  руку
на подлокотник; неожиданно улыбнулся. - Я добр.  Я  доверчив.  Дадим  тебе
возможность исправиться. А пока что - вон!
   Раздавленный Директор, шатаясь, направился к двери.
   Первый вытер сухой лоб и обратился к Магистру  по  планированию  тайных
акций.
   - Жарко. Не правда ли?
   Радостный блеск в глазах Магистра тут же поблек.
   - Да... То есть, нет... То есть, да...
   - Ты волнуешься. Правильно делаешь. Причина для этого есть. Вы  знаете,
почему я Первое Доверенное Лицо? - Все вразнобой забормотали. - Потому что
я знаю все то, что знает Непостижимый, а сверх того еще кое-что. Знаю я  и
то, что Магистр хотел пастись на чужом поле, а закончилось  все  печально.
Какие прямые обязанности твои и в Антупии  были?  Правильно,  планирование
полувоенных  акций.  А  какие  обязанности  Директора?   Тоже   правильно.
Обеспечивать  секретность  информации.  Что  же  ты  сделал?  Молчишь?  Ты
попытался отстранить Директора от участия в акции. И отстранил. Что  же  в
итоге? В итоге  утечка  информации.  Я  имел  очень  неприятную  беседу  с
землянами. Получишь, Магистр, двадцать тросточек по нижеуказанному  месту.
После совещания пойдешь к начальнику экзекуционной  команды  и  скажешь  о
своей норме.
   -  Благодарю!  Сердечно  благодарю.  Смою  свою  вину   кровью   врагов
Фирболгии! - бормотал Магистр, вне  себя  от  радости.  На  этот  раз  все
обошлось "малой кровью".
   - Конец совещания, - объявил Первый Доверенный, вставая.
   - Как быть с арестованными сотрудниками телецентра в  свя