снизу стали стрелять. Она
вскочила, понеслась по коридору.
     -- Размажу, блядь! Сидеть! -- закричал Скоба.
     Добежав  до  конца,  Ольга  распахнула  торцевую  дверь  и
оказалась  в большом зале для заседаний. Стекла в широких окнах
были выбиты, сугробы покрывали ряды гнилых  кресел.  Увязая  по
колени  в  снегу,  Ольга  пробежала  по  проходу, вспрыгнула на
подиум,  перемахнула  через  провалившийся  стол   с   клочьями
истлевшего  красного сукна и встала за массивный мраморный бюст
Ленина.  Скоба  вбежал,  дал  очередь  веером,   Ольга   дважды
выстрелила  из-за  ленинского плеча: первая пуля срикошетила от
пулемета Скобы, вторая попала ему в правое бедро. Он  закричал,
бросился  в  сугроб, привстал и открыл огонь. Мраморные осколки
полетели  от  бюста,  Ольга  бросилась  на  пол,  проползла  до
развалившегося  рояля,  стала  целиться,  но прямо перед ней из
гнилых  обломков  вывалилась  огромная,   бугристая   крыса   с
коротким,  но  необыкновенно толстым хвостом, тяжело прыгнула с
подиума и не  торопясь  побежала.  Ольга  вскочила,  и,  визжа,
стреляла в крысу до тех пор, пока пистолет не щелкнул, выбросив
ствол.
     --  Вот  спасибо,  --  раздался сзади голос дока, -- одной
тварью меньше.
     Ольга обернулась. Док вышел из пролома в заднике, навел на
нее автомат:
     -- Вась! Свои.
     -- Размажу, блядь! Размажу, пизда! --  Скоба  выбрался  из
сугроба, захромал к подиуму.
     --  Не  надо,  Витя! -- закричала Ольга, с ужасом глядя за
спину дока. Док оглянулся,  Ольга  прыгнула  к  нему,  схватила
автомат  за  ствол,  задрала  вверх, очередь ударила в потолок.
Другой рукой Ольга вцепилась в лицо дока, они упали.
     -- Мне, мне, блядь! -- Скоба дохромал до подиума, отбросил
пулемет, полез  на  борющихся.  Док  ударил  Ольгу  кулаком  по
голове,  но  выпустил автомат, Ольга рванулась в сторону, Скоба
схватил ее за ногу. дернул к себе, она  скользнула  по  мерному
вспученному  паркету. Скоба навалился, впился зубами в ее щеку,
она закричала, нащупала спусковой крючок, ткнула дулом в локоть
Скобы: его рука отлетела в зал, он закричал, изо рта  вывалился
кусок  ольгиной  щеки,  Ольга  вырвалась, док ударил ее ногой в
лицо, она отлетела к бюсту, выронив  автомат,  док  бросился  к
нему.
     --  Бляа-а-а-а-адь!  --  Скоба  схватил  пулемет за ствол,
размахнулся. Штаубе трижды выстрелил в него из пистолета. Скоба
с криком упал с подиума, док бросился за бюст, Ольга  вцепилась
в  него,  Штаубе  запрыгал  к  бюсту,  док  выстрелил,  очередь
разорвала свитер у Штаубе под мышкой, Штаубе выстрелил,  падая,
пуля  попала  доку в плечо. Ольга схватила его за рот, потянула
вниз, док упал, ударил ее автоматом, Штаубе  дополз  до  бюста,
выстрелил,  пуля  оторвала  у  дока  подбородок, задела ольгину
руку, Штаубе схватил дока за голову, стал бить об угол бюста:
     -- Не дыши! Не дыши! Не дыши!
     Ольга схватила автомат, оттолкнула Штаубе, выстрелила доку
в лицо, мозг и кровь брызнули на бюст.
     --  Там  Виктор  чуть  живой,  --  Штаубе  бросил   пустой
пистолет, встал, оперевшись о бюст.
     -- А Сережа?..
     -- Живой, снять надо, пошли.
     Они  сползли с подиума, обнявшись двинулись по прохожу, но
Штаубе упал:
     -- Ебаный ты... Оленька, идите, я доползу.
     Ольга повесила автомат на шею, зачерпнула снега, приложила
к разорванной щеке:
     -- Лезьте мне на спину.
     -- Да нет, не надо...
     -- Лезьте, ну, лезьте! Лезьте! --  закричала  она.  Штаубе
повис  па  ней, она пошла. Миновали дверь, коридор. В вестибюле
спугнули  двух  огромных  крыс,  объедающих  труп   проводницы,
спустились  в  подвал.  Голый  Сережа висел в душевой на крюке,
воткнутом под ключицу. Ребров сидел в углу, зажимая свои раны.
     --  Я  держу,  --  Штаубе  обнял  сережины   ноги.   Ольга
перестрелила веревку, Сережа свалился в руки Штаубе.
     -- Сереженька, -- Ольга вытянула крюк, Сережа застонал.
     --  У  меня...  плывет,  --  бледный  Ребров закрыл глаза,
потряс головой. -- Малую раскладку... быстро.
     Ольга принесла портфель, вынула развертку,  расстелила  на
полу.  Штаубе  передал  Реброву эбонитовый шар. Ребров выпустил
его из окровавленных  пальцев.  Шар  остановился  на  "службе".
Ольга  положила  одну пластину на 3, другую на 7. Штаубе тронул
жезлом красное.  Ольга  подтянула  Сережу  к  развертке,  стала
шлепать по щекам:
     -- Сереженька, раскладка, Сереженька...
     Сережа  открыл  глаза.  Кровь  текла из-под ключицы тонкой
струйкой. Ольга вложила мелок ему  в  руку,  он  провел  им  по
"стене-затвору" и выронил. Ребров сдвинул сегмент к "большому",
тронул  шар.  Шар  показал  "доверие". Ольга переставила правую
пластину на 29. Штаубе прошел кольцом  красное.  Ольга  вложила
мелок в сережину руку. Сережа пометил "стену-дом". Ребров ткнул
пальцем  в "нед-корень", сдвинул сегмент к "пресечению", тронул
шар. Шар показал "паузу". Ольга переставила левую  пластину  на
2.  Штаубе тронул жезлом желтое. Сережа потерял сознание. Ольга
тряхнула его:
     -- Сереж! Последний круг.
     Штаубе шлепнул его по иссеченным ягодицам:
     -- Не подводи, немного осталось.
     -- Мне... совсем плохо, торопитесь...  --  Ребров  лег  на
спину.
     Ольга стала бить Сережу по щекам:
     -- Ну! Ну! Ну!
     -- Будите... его, -- тяжело выдохнул Ребров и закашлял.
     Ольга   открыла  душ,  подволокла  Сережу.  Холодная  вода
потекла его лицу, Штаубе тряс его ноги, пачкая кровью,  текущей
из отстрелянного пальца:
     -- Вставай, миленький! Вставай, Христа ради!
     Сережа  не  шевелился.  Штаубе  впился  зубами в его ногу,
Ольга била по щекам, брызгая водой.
     -- Крюк... -- сказал Ребров, глядя в потолок.
     -- Ага... -- Ольга бросила Сережу, связала  перестрелянную
веревку  морским  узлом, Штаубе воткнул крюк Сереже в рану, под
ключицу, Ольга потянула веревку:
     -- Милый, пожалуйста, Сереженька!
     Сережа закачался над полом. Штаубе схватил его за мошонку:
     -- Проснись, стервец!
     Сережа  застонал.  Ольга   опустила   его,   подтянула   к
развертке, Штаубе положил мелок ему на ладонь.
     --   Сережа,   я   прошу   тебя,   --  проговорил  Ребров,
приподнимаясь.
     Сережа сжал меток:
     -- Спина... больно...
     Ольга повернула его  мокрую  голову  к  развертке.  Сережа
уронил  руку с мелком на "стену-выход". Ребров оттянул по семи,
сдвинул сегмент на поле, тронул шар. Шар показал "прыжок".
     Штаубе перекрестился, отшвырнул жезл. Ольга выдернула крюк
из-под Сережиной ключицы. Ребров встал, держась за стену:
     -- Генрих Иваныч... найдите там фомку... или стамеску.
     Штаубе  запрыгал  в  коридор.  Ольга  подобрала   Сережину
одежду, стала натягивать на него свитер.
     -- Не надо, -- Ребров шатаясь вышел в коридор.
     Ольга потащила Сережу за ним. Ребров вошел в кабинет дока,
схватился   за  письменный  стал,  стал  отодвигать,  закашлял,
брызгая кровью.
     -- Ну что ты, мудак! -- Ольга бросала  Сережу,  оттолкнула
Реброва, отодвинула стол.
     Вошел  Штаубе,  опираясь  на  две лопаты. За поясом у него
торчали две стамески.
     -- Спина... -- слабо заплакал Сережа.
     -- Третья паркетина от угла,  --  Ребров  перевернулся  на
спину. -- Промежуточный, жидкую мать...
     Ольга   выбежала.   Штаубе   загнул   стамеску  в  паркет,
отковырнул паркетину: в проеме показался металл.
     -- Есть, -- Штаубе стал  быстро  разбивать  паркет.  Ольга
приволокла  ящик  с  промежуточным  блоком  и  чемодан с жидкой
матерью,  бросилась  помогать  Штаубе.  Под  паркетом  оказался
большой  стальной  квадрат, притянутый восемью мощными болтами.
Штаубе  и  Ольга  вывинтили  болты,   поддели   стальной   лист
стамесками,  сдвинули.  Под  ним был люк с винтовой задвижкой и
четырехзначным наборным замком.
     -- Витя! -- Ольга толкнула Реброва, он подполз к люку:
     -- 4242.
     Штаубе набрал, отвернул задвижку, потянул:
     -- Помоги.
     Ольга вцепилась в кольцо задвижки. Люк медленно отворился.
     -- Витенька! Витенька! -- Ольга бросилась целовать бледное
лицо Реброва.
     -- Там ступени, -- Штаубе заглянул вниз,  --  и  темно.  У
этих гадов где-то фонарик был.
     --  Момент!  Я  помню!  --  Ольга  выбежала  и вернулась с
электрическим фонарем Марика.
     -- Вниз, вниз... -- бормотал Ребров.
     Ольга спустилась по ступенькам в просторный бункер,  светя
фонариком, крикнула:
     -- А тут подвал и нет ничего!
     --  Вниз... -- Ребров закашлялся. Штаубе подволок Сережу к
люку, Ольга поднялась, приняла  его.  Потом  спустили  Реброва,
промежуточный и жидкую мать.
     -- Сегменты, -- пробормотал Ребров.
     -- Чьи? -- Ольга и Штаубе переглянулись.
     -- Все.
     Ольга  вынула  из  кармана свой и сережин, Штаубе забрал у
Реброва, пошарил в карманах:
     -- Есть.
     Ребров прижался лицом к бетонному полу:
     -- Разложите  по  углам...  в  порядке  иерархии.  Большой
шкалой  к  центру бункера... красным краем к правым сторонам...
ко всем правым...
     Ольга и Штаубе двинулись к углам.
     -- Они мне ноги отрезали? -- приподнялся на руках  Сережа.
-- Где мои ноги?!
     -- Здесь, здесь, -- бормотал Штаубе.
     -- Дестнитку... через концевое...
     -- Крестом?
     -- Да.
     Через   минуту   дестнитка  была  продета  во  все  четыре
сегмента.  Ольга  достала  шарие,  пустили  по   нитке.   Шарие
покатилось, мягко жужжа.
     --  Плывет... там я дальше не знаю... -- шептал Ребров, --
но там... там просто уже...
     -- Вы это корректируйте, Штаубе следил фонарем за шарием.
     -- Ноги... ноги! -- плакал Сережа, трогая в  темноте  свои
голые ноги.
     -- Натянули слабо, -- бормотал Штаубе.
     Шарие остановилось.
     -- Витя! Что теперь? -- Ольга склонилась над подрагивающим
шарием.
     -- Я... точно не знаю... -- шептал Ребров.
     Штаубе осветил пол под шарием, тронул еле заметный выступ,
который оказался стальной пластиной, замаскированной под бетон.
Штаубе сдвинул пластину. Под ней была замочная скважина.
     -- Ключ?
     -- На... шее... -- прошептал Ребров.
     Сережа рыдал.
     -- Ключ! Ключ! -- закричала Ольга.
     -- На шее... -- шептал Ребров.
     Ока  бросилась  к  нему,  пошарила на шее, сняла цепочку с
плоским длинным ключом, передала  Штаубе.  Он  вставил  ключ  в
скважину,  повернул.  Послышалось  гудение,  пол дрогнул поехал
вниз.
     -- Едем, Витя! -- Ольга гладилаа его по  голове.  Спуск  в
бетонную  шахту был долгим: освещенное отверстие люка сузилось,
превратилось в  слабенький  огонек,  он  пропал  во  тьме.  Пол
остановится.  Ольга посветила фонарем: кругом бетонные стены, в
одной из них металлический щит  с  замочной  скважиной.  Штаубе
вынул  ключ  из  скважины  в  полу, передал Ольге. Она вставила
ключ, повернула.
     Щелкнула  пружина,  щит  сдвинулся,  открыв  металличеcкoe
углубление со сложным профилем и множеством отверстий.
     -- Витя, смотри! -- Ольга светила в углубление.
     Лежащий на полу Ребров не отвечал.
     --  Виктор  Валентиныч...  --  подполз  к  нему Штаубе, --
коррекция.
     Ребров молчал,  Штаубе  перевернул  его  па  спину.  Ольга
посветила: полуприкрытые паза Реброва были неподвижны.
     -- Витя! Витя! Витя! -- Ольга стала бить его по щекам.
     -- Холодно... -- плакал Сережа.
     --   Погоди,   я  понял,  --  Штаубе  подполз  к  ящику  с
промежуточным блоком, -- посвети-ка...
     Ольга посветила.  Штаубе  открыл  ящик,  стал  вывинчивать
крепежные винты.
     --   Оль,  Оль,  мне  гвозди  вбили!  --  зарыдал  Сережа,
подползая к ее ногам. -- Оль, ты не скажешь? Не скажешь?
     -- Отстань! -- крикнула Ольга.
     Сережа  рыдал,  зажав  себе  рот,  Штаубе  стал   вынимать
промежуточный из ящика:
     -- Помогите...
     Ольга помогла ему.
     -- Догадался, додумался, старая жопа! -- засмеялся Штаубе.
Они поднесли  промежуточный  к  стене  и вставили в углубление.
Профиль промежуточного совпадал с профилем  углубления.  Штаубе
повернул  рычаг  поперечной  подачи, сдвинул гнек на 3, перевел
рейку на 5, оттянул параклит:
     -- Что на раскладке было перед "прыжком"?
     -- "Пауза".
     Штаубе тронул рычаг продольной  подачи.  Гнек  завращался.
Штаубе  перевел  параклит  на  автореверс,  сдвинул рейку на 7.
Когда красные  риски  параклита  и  щека  совпали,  он  потянул
кольцо.  Раздался  свист;  все  оси погрузились в гнезда, стена
задрожала и поехали вправо. Как только  она  достигла  крайнего
положения,    послышалось   гудение   движка,   в   открывшемся
пространстве вспыхнул свет. Штаубе вцепился в чемодан с  жидкой
матерью, пополз с ним вперед. Ольга поволокла Сережу и Реброва.
Они  оказались в просторном бетонном бункере. Посередине стояли
четыре разделочных пресса  ПРМ-118.  В  пол  была  вмонтирована
никелированная воронка.
     --  Господи,  помилуй...  Господи, помилуй... -- крестясь,
Штаубе подполз к воронке, подтянул чемодан  с  жидкой  матерью,
стал стамеской срывать замок.
     --  А  вы  взорваться хотели! -- нервно засмеялась Ольга и
разрыдалась.
     -- Все, все. Господи, все...  --  Штаубе  вытянул  пробку,
наклонил чемодан. Бурая жидкость потекла в раковину.
     Ольга   разделась,   стянула   с  Сережи  свитер.  Мальчик
закричал.
     -- Милый, потерпи немного... нет! Я не  верю!  Сереженька!
Витя!  А вдруг не сработает?! За что! За что же нам?! -- рыдала
Ольга.
     -- Все, все... -- Штаубе бросил опустевший  чемодан,  стал
раздеваться.
     Ольга  подняла  Сережу, положила его на станину пресса. --
Оль, уже? -- спросил он.
     -- Да, милый, -- она вложила его  неподвижные,  посиневшие
ноги в крепежные углубления. -- А руки -- туда...
     Сережа сунул руки в крепежные отверстия.
     --  Раньше  времени  тоже...  не  надо...  -- голый Штаубе
подполз к Реброву, принялся развязывать шнурки на его ботинках.
     --  Штаубе,  милый,  я  не  могу!  --  засмеялась   Ольга,
размазывая кровь по лицу. -- Мы пришли!
     -- Не надо раньше... помогите мне...
     Вдвоем они раздели Реброва, уложили на станину.
     -- Там рычаг... -- Штаубе полез на свой пресс.
     --  Я  знаю,  --  Ольга  повернула красный рычаг на прессе
Реброва, потом на прессе Сережи.
     Штаубе дотянулся до своего рычага, повернул:
     -- Быстро надо...
     Ольга бросилась к своему прессу, легла,  повернула  рычаг.
Прессы заработали. Их головки стали опускаться, раскрываясь.
     -- Оль! -- позвал Сережа.
     -- Молчи! Молчи! -- радостно плакала Ольга.
     --  Вот...  -- Штаубе закрыл глаза, облизал потрескавшиеся
губы.
     Граненые стержни вошли в их головы, плечи, животы и  ноги.
Завращались   резцы,  опустились  пневмобатареи,  потек  жидкий
фреон,  головки  прессов  накрыли  станины.  Через   28   минут
спрессованные   в   кубики   и   замороженные   сердца  четырех
провалились  в  роллер,  где  были  маркированы   по   принципу
игральных  костей. Через 3 минуты роллер выбросил их на ледяное
поле, залитое жидкой матерью. Сердца четырех остановились:
     6, 2, 5, 5.

---------------------------------------------------------------------------

     Текст отсканирован Д.  Калединым  с  издания:  Независимый
альманах  "Конец века" #5, Москва, 1994; стр. 4-116. Вычитка --
Д. Каледин, М. Вербицкий.

     Повесть сопровождалась следующим "предисловием":

     Сей сон есть явь. Или наоборот. Во всяком  случае  одно
проистекает  из  другого. Во всяком случае не пытайтесь обычным
образом, понять, что в этом сверхнеобычном произведении из чего
проистекает. Тогда, возможно, уловите ту  выспренную  авторскую
нежность  в  отношении к проистекающему, которая подскажет, что
все, вкупе с  "жидкой  мамой",  проистекает  из  единственного,
одержимого неизъяснимым, человеческого "я".

     и следующим примечанием в нижней части первой страницы:

     Владимир   Сорокин  родился  в  1955  г.  в  Московской
области. Окончил Московский  институт  нефти  и  газа,  работал
художником-оформителем.   Автор   книг:  "Очередь",  "Тридцатая
любовь Марины", "Обелиск" (сборник рассказов), "Месяц в  Дахау"
и других.
     Переведен  на  10 европейских языков. Финалист Букеровской
премии 1992 г. (по рукописи).
     У нас почти не издавался в силу причин.  "Сердца  четырех"
-- первое крупное произведение европейски знаменитого сородича,
публикуемое на родном.
     Живет в Москве.

     И  то,  и  другое,  скорее  всего,  не  имеет  к  Сорокину
отношения, а потому перенесено в конец текста.